Дьен-Бьен-Фу: подвиг и Голгофа Французского иностранного легиона

Дьен-Бьен-Фу: подвиг и Голгофа Французского иностранного легиона

До сих пор читателю мало что известно о локальных войнах после окончания Второй мировой войны, к которым имели непосредственное отношение наша страна и ее граждане. Война в Индокитае в 1946–1954 гг., которую здесь вела Франция против вьетнамских коммунистов, поддерживаемых щедрой рукой СССР и Китая, не является исключением. О том, что вьетнамцы в конце концов победили, знают все. Но о том, как развивались драматические события этой войны, в том числе и об участии в них Французского иностранного легиона, до сих пор известно было очень мало. О битве за Дьен-Бьен-Фу, которая, по сути, завершила эту колониальную войну, в СССР писали много. Однако советские авторы писали при этом о «мужестве вьетнамцев» и мало касались их противников, самыми достойными из которых был Французский иностранный легион. Для того, чтобы рассказать об этой битве, переломившей ход событий войны Франции в Индокитае, надо сообщить пару слов о предшествовавших ей событиях. К концу 1953 г. накал борьбы во Вьетнаме достиг своего пика, и боевые действия перебросились на мирный до этого Лаос. Французские войска и среди них 20-тысячный контингент легионеров, растянутые по всему Вьетнаму, после ожесточенных боев постепенно сдавали позиции, слабея в партизанской войне. Руководство Франции, как гражданское, так и главным образом военное, настаивало на продолжении войны. Однако после того, как в 1948–1949 гг. в Китае коммунисты вышли к северу Вьетнама, заняв его границы, стало ясно, что война проиграна. Теперь вьетнамцы почти беспрепятственно, пользуясь тем, что джунгли для французов были практически недоступны, перебрасывали вооружение и боеприпасы из СССР и Китая, получая оттуда помощь и живой силой. Поэтому дальнейшее продолжение войны Францией с этого времени становилось бессмысленным, но ее руководство этого не понимало, продолжая тратить огромные средства и губить людей. Разбросанные по всему Вьетнаму укрепленными постами гарнизоны легионеров истекали кровью в каждодневных стычках и боях, жестоко страдали от тропических болезней. К концу 1953 г. соотношение сил было следующим: у французов во Вьетнаме было в общей сложности, с тыловыми и техническими подразделениями, 190 тысяч человек, включая Иностранный легион. Кроме того, в распоряжении французского командования была 150-тысячная «национальная» армия Вьетнама, которая, однако, была слабым союзником из-за крайне низкого боевого духа и ненадежности. Не считая «добровольцев» из Китая и СССР, силы вьетнамских коммунистов насчитывали 425 тысяч человек.[599] Однако, по свидетельству американских военных экспертов, в техническом отношении силы вьетнамцев были вооружены по последнему слову техники благодаря поставкам из Китая захваченных в Корее трофеев у американцев и их союзников: «По количеству и качеству это вооружение и снаряжение превосходило все то, чем располагали французские войска в Индокитае».[600] Французы имели только решительное превосходство в авиации, которой у вьетнамцев тогда не было. Успех во время отражения вьетнамского штурма укреплений На-Сана родил у французского командования иллюзию, что вьетнамскую армию можно уничтожить в одном сражении, приковав ее силы к одной из укрепленных баз и перемолов с помощью артиллерии и авиации. Одним из авторов этой теории, получившей название «концепция ежа», был полковник Бертей. Он предложил соорудить крупную военно-воздушную базу с мощным гарнизоном, откуда бы по врагу наносились воздушные удары, проводились карательные набеги и в его тылу высаживались парашютные десанты.[601] Успеху реализации этой идеи, которая окончилась для французских войск и Франции позором, способствовало то, что командующий генерал Салан был отозван во Францию и заменен генералом Наварром, положительно отнесшимся к этому плану. Попытка проникновения вьетнамцев в Лаос осенью 1953 г. привела к тому, что место для такой базы решили выбрать в непосредственной близости от него, чтобы защищать и Лаос, и путь в южный Вьетнам.[602] В долине Дьен-Бьен-Фу с небольшими деревушками имелся заброшенный японский аэродром. Во многом это и предопределило выбор места базы. Некоторые французские генералы встретили в штыки известие о необходимости выбора для такой базы Дьен-Бьен-Фу. Французские авиаторы встретили это решение глухим ворчанием, используя непечатные выражения в адрес авторов плана. Генерал Корнильон-Молине, командующий французской авиацией в Индокитае, сам выполнявший ранее боевые задания в этом районе, пытался повлиять на генерала Наварра для отмены этого решения, но неудачно. Для действия авиации это был действительно худший выбор. База в Дьен-Бьен-Фу находилась очень далеко от других аэродромов, и в случае нападения на нее помощь авиации с них была бы минимальной. Дело в том, что технические возможности имевшихся у французов самолетов были таковы, что они, едва достигнув Дьен-Бьен-Фу, должны были возвращаться обратно, израсходовав горючее. Технические возможности аэродрома в Дьен-Бьен-Фу исключали посадку для дозаправки здесь большого числа машин. Кроме того, находившийся в относительно узкой долине между высокими, поросшими лесом холмами, окруженной джунглями, аэродром был уязвим для артиллерийских ударов противника. Возможности для переброски по воздуху подкреплений у французов были ограничены из-за слабости транспортной авиации.[603] Генерала Корнильона-Молине поддержал и молодой дивизионный генерал Франции Коньи. Они, обсуждая план будущей операции под кодовым названием «Кастор», названной так в честь мифического героя, сына греческого бога Зевса, задали Наварру вопрос: «Что будет, если вьетнамцы смогут подтянуть сюда тяжелую артиллерию и большую массу зенитных средств?» Стушевавшегося на время Наварра «выручили» артиллеристы, заявившие, что доставка в район Дьен-Бьен-Фу вьетнамцами тяжелой артиллерии исключена из-за полного отсутствия дорог в этом районе, а имевшиеся у них зенитные средства они пообещали лихо уничтожить, «если только вьетнамцы посмеют открыть по нашим самолетам огонь».[604] Как будет показано ниже, рвавшиеся за наградами артиллеристы сослужили Наварру и Франции в целом плохую услугу. Генерал Коньи, предвидя катастрофу, пошел на беспрецедентный для французской армии шаг, пытаясь предотвратить разгром, отправив жалобу в вышестоящие инстанции, которая осталась без ответа — в Париже жаждали победных лавров, тем более что надвигались очередные выборы, требовавшие солдатской крови… В предстоящей операции большая роль принадлежала легионерам. К тому времени Французский иностранный легион «накрыла» 4-я по счету волна притока русских. Как оказалось, многие тысячи бывших советских граждан, пойдя в разные формирования, созданные немцами для борьбы против Советской Армии, после окончания Второй мировой войны оказались в отчаянном положении. Большая их часть сдалась союзникам. Здесь были эсэсовцы из Русской бригады Бронислава Каминского, украинской дивизии СС «Галичина», прибалтийских частей СС, кавказской «Дикой дивизии» СС, туркестанской[605] дивизии СС «Анчар».[606] Кроме того, в лагерях военнопленных оказались части Русской освободительной армии Власова, многочисленных кавказских и среднеазиатских легионов. По заключенным в Ялте в феврале 1945 г. соглашениям между СССР и союзниками, все бывшие советские граждане, оказавшиеся на территории, подконтрольной англичанам и американцам, должны были быть выданы коммунистам «на перевоспитание» в ГУЛАГ. Поскольку значительная часть тех выходцев из СССР, кто воевал вместе с немцами против советских войск, не понаслышке была знакома с ГУЛАГом и возвращаться им туда очень не хотелось, они стали искать выходы из положения. Спасением стала запись во Французский иностранный легион. Как же так, спросит читатель, ведь их все равно должны были выдать? Во-первых, Ялтинские соглашения формально подписали лишь главы США и Англии, а генерал де Голль в Ялте не присутствовал. Во-вторых, после сражений Второй мировой войны Французский иностранный легион нуждался в срочном и большом пополнении ввиду ухудшения положения в колониях. Однако, чтобы избежать осложнений с СССР, факт приема бывших советских граждан во французскую армию, частью которой и является Легион, решили скрыть. Поэтому легионное начальство, руководствуясь приказами свыше, формально запретило принимать в Легион русских и прочих выходцев из СССР. В то же время, когда бывшие власовцы и эсэсовцы заполняли анкеты для поступления в Легион, им намекали, что представителей тех или иных национальностей сюда в данный момент не принимают, но принимают других. Так русские становились поляками, болгарами и чехами, прибалты — скандинавами, кавказцы — югославами, греками, испанцами и итальянцами, среднеазиаты — персами, арабами и турками.[607] Кроме того, в это время в Легион записалось очень много немцев, среди них много эсэсовцев, немалую часть которых составляли военные преступники, которые записью в Легион раз и навсегда уходили от возмездия. Вообще, в ближайшие 20 лет после окончания Второй мировой войны немцы и выходцы из СССР составляли самый большой процент легионеров. Как жаловались вьетнамцы своим советским друзьям, во всех французских кабаках во Вьетнаме, где стоял Легион, день и ночь слышались русские и немецкие песни. Кроме того, довольно многочисленную группу в то время в легионе составляли выходцы из стран Восточной Европы — Польши, Чехословакии и других, граждане которых бежали из своих родных краев перед наступлением Советской Армии в 1944–1945 гг. Оказавшись за границей без средств к существованию, они пошли в Легион. Вербовщики ходили по лагерям беженцев и зарабатывали на них огромные деньги. Поток завербованных в Легион из лагерей беженцев в первые месяцы после завершения войны был довольно большим[608] и позволил Легиону пополнить выбитых в боях Второй мировой войны бойцов. Немало в Легионе тогда было испанцев из разбитых и отступивших в 1939 г. во Францию коммунистических частей республиканской Испании, которые, не желая попусту просиживать в концлагерях, также записались в Легион. Впоследствии, как показали бои в Индокитае, они были неплохими солдатами и стойко дрались против своих былых собратьев по идеологии. Вообще, кого только не было в Легионе, представителей каких только национальностей! Проще сказать, каких не было — по-моему, здесь были представители всех народов! В это время среди легионеров был отмечен даже представитель Гренландии. Операция в районе Дьен-Бьен-Фу началась с выброски 21 ноября 1953 г. парашютного десанта в составе шести батальонов. Самым знаменитым из них был 1- й Иностранный парашютно-десантный батальон. Он состоял почти исключительно из бывших эсэсовцев, в основном немцев, в его составе также были два десятка бывших советских граждан и вьетнамская рота. Этот батальон слыл в Индокитае самым свирепым подразделением и спуску вьетнамцам не давал. В одном из предыдущих боев он был почти полностью уничтожен, так что в строю осталось 5 человек. Пополнившись, батальон ответил вьетнамцам «взаимной симпатией». Теперь, высадившись первым из подразделений легионеров в Дьен-Бьен-Фу, этот батальон должен был до дна испить горькую чашу почти полугодовой обороны, наполненной непрерывными боями, обстрелами и лишениями. Вместе с легионерами, по просьбе их командира, здесь же в это же время был высажен передвижной бордель, который способствовал подъему боевого духа бойцов. Уже в марте l954 г. легионерам приходилось записываться для его посещения за неделю — так велики были нагрузки работавших там девушек. Когда положение стало особенно серьезным, легионеры и прочие защитники Дьен-Бьен-Фу просто не вылезали оттуда. Не рассчитывая остаться в этой мясорубке в живых, все свои деньги они тогда тратили на вино и проституток.[609] Начало операции было многообещающим — парашютисты без особого труда разбили застигнутый ими врасплох стоящий здесь вьетнамский полк и заняли долину Дьен-Бьен-Фу. После этого они быстро привели в порядок аэродром и возвели кое-где укрепления. Однако на этом успехи французов затормозились. В декабре 1953 г. назначенный во главе гарнизона Дьен-Бьен-Фу полковник Кастри провел несколько не очень удачных рейдов с участием легионеров из этой базы. В результате стало ясно, что идея превращения Дьен-Бьен-Фу в базу, из которой по тыловым коммуникациям противника будут проводиться рейды, неудачна. Ставящиеся перед бойцами в таких рейдах задачи практически не выполнялись — противник, отлично зная местность и имея хорошую разведку, уклонялся от ударов и сам устраивал засады, и нередко сами «охотники» превращались в жертву. Противник стягивал к Дьен-Бьен-Фу свои лучшие силы, и с каждым днем кольцо сжималось все туже и туже. Перед Дьен-Бьен-Фу встала ясная угроза превращения ее из базы для «лихих кавалерийских рейдов» в обложенную вражеской осадой со всех сторон крепость. Но, несмотря на то что реальность показывала бессмысленность дальнейшего удержания этой базы, генерал Наварр и слушать не хотел об ее оставлении. Не поколебало его решимости и донесение разведки, которая сообщала, что вьетнамцы приступили к переброске в район Дьен-Бьен-Фу тяжелой артиллерии и средств ПВО,[610] очевидно, сочтя это фантазией, навеянной жарким и влажным тропическим климатом. В этот момент он допустил большую ошибку, направив на эту базу разнородные контингенты из тайцев, лаосцев, вьетнамцев, сенегальцев и североафриканских частей, выведенных из соседних с Дьен-Бьен-Фу фортов. Как покажут последующие события, это сыграло плохую роль в деле обороны базы. Не удалось воздвигнуть гарнизону Дьен-Бьен-Фу и планировавшихся оборонительных сооружений. Для этого требовалось много дерева. Лес был рядом, но за каждое срубленное там дерево приходилось очень дорого платить партизанам легионерской кровью. Авиации для прикрытия лесозаготовок не хватало, и от таких попыток пришлось отказаться. Легионеры разобрали все находящиеся в округе деревянные строения и срубили все деревья, какие только могли. Таким образом, они смогли получить лишь 5 % от требуемого количества древесины, что было явно недостаточно для сооружения блиндажей и других сооружений. Вместе с тем это создало для гарнизона новую проблему — все его позиции теперь, с устранением «посторонних предметов», просматривались с занимаемых вьетнамцами высот очень хорошо. По приказу генерала Зиапа, вьетнамцы тут же, рядом, в точности скопировали все французские позиции, и день и ночь тренировались, штурмуя их. Французская артиллерия находилась на открытых огневых позициях без всякой внешней защиты. Вьетнамцы зафиксировали ее расположение и впоследствии неизбежно должны были причинить ей большой урон. До сих пор остается загадкой, почему начальник гарнизона Дьен-Бьен-Фу полковник Кастри не использовал имевшуюся у французов дешевую и легкую камуфляжную сетку для маскировки расположения своих войск. В то же время ничего не выдавало до начала боев место расположения артиллерии вьетнамцев. Эта ошибка стала одной из главных причин поражения французов в этой битве. Почва в этом районе была очень рыхлой, выкопать глубокие окопы было довольно трудно, и не было гарантии, что вырытый сегодня окоп не обрушится на тебя завтра. Между тем развязка событий вокруг этой базы приближалась. Сбывалось роковое предупреждение генерала Корнильона-Молине о том, что условия Дьен-Бьен-Фу и покрытой джунглями местности не позволят ему эффективно использовать авиацию против вьетнамцев, которые продолжали стягивать сюда силы и доставлять продовольствие и вооружение. Выстроившись живой цепью на многие километры и сплетя над своей головой своеобразные тоннели из лиан и прочей растительности, которые надежно укрывали их с воздуха, вьетнамцы успешно, в короткие сроки доставили в район Дьен-Бьен-Фу сотни артиллерийских и зенитных орудий и боеприпасы к ним.[611] Они их перетащили через непролазные леса и болота, фактически, на своих «горбах». Такому успеху вьетнамцев сопутствовало и то, что имевшихся у французов боевых самолетов катастрофически не хватало. Французская авиация была не готова к таким действиям, о чем наглядно говорит тот факт, что у вылетавших на боевые задания летчиков зачастую не было нормальных карт местности.[612] Это было крайне неприятное известие для генерала Наварра, тем более что инженеры уверяли его, что доставка по такой местности тяжелых орудий возможна только по воздуху, какой возможности вьетнамцы не имели. По их данным, максимум, что могли противопоставить вьетнамцы против Дьен-Бьен-Фу — это 75-мм полевые орудия, которые, по мысли артиллеристов, должны были быть быстро подавлены в контрбатарейной борьбе тяжелой французской артиллерией. Их уничтожение должно было облегчить то, что, по их мнению, вьетнамцы в условиях Дьен-Бьен-Фу неизбежно должны были выдвинуть свои орудия из укрытий ввиду невозможности стрельбы ими с закрытых огневых позиций. Однако французские инженеры и артиллеристы просчитались. Они сделали расчет применительно к возможностям европейцев, но они не учли фанатичность и упорство азиатов в достижении поставленных целей. Вьетнамцы не только доставили в короткие сроки все необходимое вооружение, включая тяжелые 105-мм орудия, но и приготовили французам очень неприятный «сюрприз» в виде реактивных установок «катюша». Кроме того, опыт первых огневых дуэлей в конце февраля — начале марта 1954 г. показал, что противник успешно стреляет с закрытых огневых позиций, и поразить вражеские орудия, находившиеся на высотах, при стрельбе из низин очень трудно. Кроме того, китайцы, из которых в основном и состояла прислуга артиллерийских и зенитных орудий, научились очень хорошо маскироваться, так что даже с воздуха их было почти невозможно заметить. А когда нужно было начать обстрел, нередко китайцы выкатывали орудия из укрытий и закатывали их сразу после ответного огня.[613] Таким образом, за хвастливые заявления артиллеристов и бездумные действия французских верхов легионерам пришлось расплачиваться собственной кровью. Между тем вместо вывода войск из зреющей в Дьен-Бьен-Фу западни, по приказу Наварра, туда были направлены дополнительные подкрепления. Еще к началу 1954 г. сюда прибыли по воздуху 1-й и 3-й батальоны 13-й полубригады и 3- й батальон 3-го Иностранного пехотного полка Легиона. В течение января-апреля 1954 г. сюда же прибыли в числе частей Легиона подразделения 2-го и 5-го Иностранного пехотных полков 2-й Иностранный парашютный батальон, а также технические формирования: 1-я иностранная рота тяжелых 122-мм минометов, 2-я танкоремонтная рота и 5-я средняя ремонтно-восстановительная рота. Всего, с учетом всех подкреплений, численность легионеров в 15-тысячном гарнизоне Дьен-Бьен-Фу достигала 4-х тысяч человек. Гарнизону были приданы 10 легких танков американского производства «Чаффи», 9 155-мм гаубиц, 24 105-мм гаубицы, 4 122- мм миномета,[614] а также 6 самолетов-разведчиков и 6 истребителей. В то же время, к марту 1954 г. численность вьетнамских войск в этом районе, возглавленных знаменитым генералом Зиапом, составила 64 тысячи человек. Кроме того, к ним постоянно прибывали подкрепления. Их вооружение составили 20 75-мм орудий, 24 105-мм гаубицы, 16 установок «катюша» с 6 пусковыми устройствами каждая, 20 120-мм минометов, 80 37-мм зенитных пушек, 100 пулеметов «ДШК», использованных в качестве зенитных средств.[615] Даже если не принимать во внимание незначительное число танков и самолетов у французов, то вьетнамцы при Дьен-Бьен-Фу обладали колоссальным превосходством, как в живой силе, так и в технике. По данным зарубежных экспертов, для эффективной обороны этой базы требовалось втрое большее количество артиллерийских стволов с более подготовленной прислугой, чем та, которая имелась при Дьен-Бьен-Фу у французов. Оборона гарнизона в Дьен-Бьен-Фу представляла собой целый ряд оборудованных позиций, названных женскими именами, перед которыми были расположены минные поля и линии проволочных заграждений. Согласно плану командования, после их прорыва, который должен был стоить штурмующим больших потерь, они попадали в зону плотного ружейно-пулеметного обстрела. На случай захвата противником какого-то из укрепленных пунктов в резерве, в центре, держались танки и 1-й Иностранный парашютный батальон, которые должны были контратакой вернуть утраченные позиции. Впрочем, французское командование изначально не желало строить здесь мощных оборонительных сооружений из-за собственных просчетов, рассчитывая, что вьетнамцы не смогут подтянуть тяжелую артиллерию и необходимое количество боеприпасов. Кроме того, «теория ежа» подверглась определенному пересмотру: Дьен-Бьен-Фу стали рассматривать больше как базу для антипартизанских действий, чем «крепость», предназначенную для осады хорошо подготовленной и технически оснащенной армией. Большой ошибкой французского командования стало то, что оно составило гарнизон Дьен-Бьен-Фу из разнородных и нередко враждующих между собой частей. Лучше, если бы гарнизон базы был однородным по своему составу. Так, легионеры заслуженно презирали марокканских гумов и алжирских стрелков[616] из-за отсутствия у них требуемых боевых качеств. В бою при Кокс-Кса в октябре 1950 г. именно из-за их трусости французы потерпели поражение, а 1-й иностранный парашютный батальон Легиона был почти полностью уничтожен из-за бегства арабов с поля боя.[617] Это был не единственный факт трусости подразделений, укомплектованных арабами. Поэтому отношения между отдельными подразделениями осажденной базы были напряженными, хотя так требовалась между ними сплоченность и слаженность действий. Это неизбежно должно было стать отрицательным моментом в проведении боевых операций, поскольку легионеров не разместили строго на определенных только Легиону позициях, а размешали с другими, в том числе с арабами.[618] Началу активных боевых действий в этом районе в середине марта 1954 г. предшествовала блестящая операция, проведенная вьетнамскими диверсантами 6–7 марта того же года по уничтожению на аэродромах Гиа-Лам и Кат-Би в Тонкинской долине французской авиации. Эта боевая вылазка, достойная вхождения в историю наиболее удачных спецопераций, привела к уничтожению 78 самолетов, большая часть из которых были транспортными. Таким образом, одним ударом вьетнамцы лишили французов более половины имевшихся у них транспортных самолетов, которых и так не хватало для каждодневного снабжения гарнизона Дьен-Бьен-Фу. После этого ситуация со снабжением этой базы стала близкой к катастрофической, поскольку ежедневная