Вверх по Уссури

Путешественники месяц плыли по Амуру от Сретенска до Хабаровки. Это был ещё не город Хабаровск, но селение, широко раскинувшееся при впадении Уссури в Амур: больше 100 домов с 350 жителями и примерно столько же казаков и солдат.

По Уссури Пржевальский с Ягудиным и казаком Николаевым поплыли против течения на лодке с гребцами. Это плавание на расстояние более полутысячи вёрст заняло три недели. Из лодки часто выходили на берег: проводили глазомерную съёмку, вели метеорологические наблюдения, собирали растения и образцы горных пород. Поражало необыкновенное богатство растительности. Об этом записал Пржевальский: «Здесь растительная жизнь является во всей силе... На каждом шагу встречаешь роскошь и разнообразие, так что не знаешь, на чём остановить своё внимание». Даже медведь однажды показался шагах в двухстах, но и он лишь поднялся на задние лапы и стоя смотрел на диковинного двуногого «зверя».

За 23 дня Пржевальский проплыл от устья Уссури до последней казачьей станицы — Буссе — больше 500 километров. Но время было выбрано неудачно: каждый день лили дожди и очень трудно было сохранить в условиях большой сырости гербарий и чучела птиц.

И всё же Пржевальский продолжал тщательно исследовать Уссури, составлял подробный географический отчёт. Особое внимание он обратил на самый большой приток реки — Бикин, стекавший со склонов Сихотэ-Алиня, и установил, что широкая и глубокая река эта судоходна, по крайней мере, вёрст на сто. Правда, пока пароходы по ней не ходили. В низовьях Бикина находилась долина шириной вёрст десять, горы, ограждающие её, были покрыты дремучими лиственными и хвойными лесами, буквально кишащими соболями.

Удивила извилистая речка Сунгача: «Едва ли можно найти другую реку, которая так прихотливо изломала бы своё русло и образовала столько частых и крутых извилин...»

Если по карте измерить расстояние от её истока до устья, получится 90 вёрст, но действительная протяжённость русла в три раза больше. Что заставляет реку петлять, не ясно, потому что течёт она по совершенно плоской равнине. Местность отличается безлюдностью и однообразием. Его нарушает появление «необыкновенного цветка... который местами во множестве растёт по береговым озёрам и заливам Сунгачи». Этот цветок — дальневосточная разновидность лотоса.

Пржевальский плыл по Сунгаче на пароходе, непуганые птицы слетались к невиданному дымящему чудовищу. Утки и цапли, бакланы и китайские журавли нисколько не боялись, не улетали прочь, а только разглядывали пароход.

Через два с половиной дня плавания открылась водная гладь эллипсовидного озера Ханка, окружённого заболоченными берегами. Пржевальский определил, что его длина — 85 вёрст, ширина — 64, а площадь — 3870 кв. км. (Сейчас, спустя 136 лет, озеро значительно уменьшилось, но по-прежнему восемь рек впадают в Ханку, а вытекает одна Сунгача).

Ханка очень богата рыбой, причём попадались различные её виды. Наряду с сазанами, карасями, лещами, тайменями, щуками, налимами, ловились и осётры, стерляди и гигантские калуги весом в 30—40 пудов. Переселившиеся из России крестьяне активно занимались рыбным промыслом, хотя предпочитали традиционное земледелие.

Николай Михайлович много разговаривал с переселенцами (из Воронежской, Тамбовской, Астраханской губерний), пришедшими на Амур и построившими здесь свои деревни. Они распахали землю, засеяли зерновые, устроили бахчи с арбузами и дынями, развели скот...

Но не всегда удавалось приспособиться к местным условиям погоды, поэтому жители нередко оставались без урожая.

Обходя селения гольдов (нанайцев), орочей, китайцев и корейцев, подробно знакомясь с их бытом, Пржевальский постепенно продвигался к югу, к берегам Японского моря. На его пути был врезанный в материк на восемьдесят вёрст залив Петра Великого, украшенный созвездием островов и бухтой Золотой Рог, на берегу которой раскинулся новый город-порт Владивосток. Пржевальский прошёл вдоль берега от залива Посьета до гавани Ольги. Слева высились крутые отроги Сихотэ-Алиня, справа шумел океанский прибой. Береговая полоса, обдуваемая постоянными ветрами, поросла кустарником и высокой травой, редкие дубовые леса поднимались по склонам гор. Чем дальше от берега, тем гуще были леса. Кроме дубов, попадались высокий граб и колючая аралия, через заросли которой на горных склонах невозможно было пробраться.

Проходя версту за верстой, пересекая многочисленные большие и малые реки, впадающие в Японское море, Пржевальский посещал селения китайцев, корейцев и русских. Все они ловили живущую в этих реках красную рыбу большими плетёнными из тальника «мордами» или крючьями, привязанными к длинной палке.

Множество различных животных населяло дремучие горные леса — пятнистые олени, изюбры, козы, медведи, барсуки, рыси, куницы, дикие кошки. Реже других попадались тигры, барсы, рыси и антилопы. Страстный охотник, Пржевальский подробно изучил приёмы охоты местных жителей и описал их.

Путешественник пришёл во Владивосток вечером 28 октября, перед тем как задула сильная метель, принёсшая на улицы снежный покров в четыре вершка (18 см). Он успел добраться вовремя и решил остаться на неделю, чтобы заменить лошадей, сбивших спину. В городе, протянувшемся более чем на версту вдоль северного берега бухты Золотой Рог, было не более пятидесяти казённых домов и два десятка китайских фанз. Проживало в нём около пятисот человек. Главное событие осени — рынок морской капусты. Купцы грузили её на корабли и везли в Шанхай.

4 ноября отправился Пржевальский со своим караваном дальше. Вначале переправились в верховьях Уссурийского залива через широкую реку Майхе, по которой уже проносились небольшие льдины, возвещавшие о начале зимы.

Реку Сучан, стекающую с главного хребта Сихотэ-Алиня, Пржевальский назвал «самой замечательной по своему плодородию и красоте». Быстрая горная река в верхнем и среднем течении впадает в залив, названный Америка, как спокойная равнинная река, по которой возможно плавание судов.

Отвесный утёс возвышался на 150 метров над устьем Сучана. Две русских деревни в Сучанской долине окружены были множеством китайских фанз. В деревнях жили переселенцы из Вятской губернии. Как раз против устья, на западном берегу залива Америка, находилась гавань Находка, спокойная даже во время сильного ветра. Но главное, что поразило охотника Пржевальского в Сучанской долине, — это обилие фазанов. Десять дней солдат, сопровождающий его на охоте, «едва доносил домой полный и тяжёлый мешок»: каждый фазан весил от двух до трёх пудов.

Однажды довелось поохотиться даже на тигра. Свежие следы увидели крестьяне деревни Александровской: четыре вершка в длину и более трёх — в ширину. «Судя по такой лапке, зверёк был немаленький». Тигр поймал у одной из фанз собаку. Идя по следам хищника, Пржевальский с солдатом натолкнулись на окровавленную площадку, на которой он съел собаку, всю полностью, с костями и внутренностями. «Вот-вот он мог броситься на нас, а потому, держа палец на спуске курка своего штуцера, я осторожно и тихо подвигался вместе с солдатом... Охотничья страсть, с одной стороны, сознание опасности — с другой. Всё это перемешалось и заставило сердце биться тактом более учащённым, против обыкновенного. Однако тигра не оказалось на этом месте».

Проходили места, где зверь отдыхал, наконец, он мелькнул в кустах, но, заметив людей, умчался в горы. Догнать тигра не удалось.

Из долины Сучана путь вёл по берегу моря в гавань Ольги. Едва заметная тропинка вилась по крутым отрогам Сихотэ-Алиня. Она то взбиралась на кручи, то опускалась к морю, и приходилось идти вброд, обходя отвесные скалы. В тихих заливах плавали киты, пуская фонтаны.

В гавань Ольги, где стоял пограничный пост, путешественники пришли вечером 7 декабря, пройдя от устья Сучана около 300 вёрст: «После ночёвки под открытым небом, на снегу и морозе, невыразимо отрадно было заснуть в тёплой уютной комнате...»

Бухта была уже подо льдом, но сама гавань не замёрзла, и на ней держались стаи уток и лебедей. Здесь путники пробыли шесть дней. Следующий переход — на Сунгари.

На пустынном берегу залива Владимира путешественникам посчастливилось увидеть морского орлана, огромную, сильную и красивую птицу, способную даже тюленя вырвать из воды и поднять в воздух. Пржевальский в засаде пытался подкараулить орлана, но осторожная птица так и не подлетела на расстояние ружейного выстрела.

Долина Павловки за перевалом оказалась совершенно пустынна. На перевале, засыпанном снегом, царил лютый холод, ночевать же пришлось под открытым небом у костра, согревая то одну, то другую сторону тела. Потом путники вышли к реке Даубихе (теперь это Арсентьевка). Она, сливаясь с Улахэ, образует Уссури. На заснеженной тропе встретили Новый год и к 7 января достигли станицы Буссе, которую покинули три месяца назад. За зимнюю экспедицию было пройдено больше тысячи вёрст.

Зимой в Николаевске Пржевальский работал над книгой об Уссурийской экспедиции. Предисловие он начал так: «Сильная, с детства взлелеянная страсть к путешествию заставила меня после нескольких лет предварительной подготовки перебраться на службу в Восточную Сибирь — эту громадную и столь интересную во всех отношениях окраину царства русского...»

Он вспоминал картины природы края, девять лет назад закреплённого по Пекинскому договору за Россией. Природа здесь удивительна тем, что в ней черты сурового севера переплетаются с приметами южными. Дикий виноград и лианы в тайге засыпают глубокие снега. Реки и озёра, изобилующие рыбой и водоплавающей птицей из самых южных стран, сковывает лёд. В лесу можно видеть тигра, которого не встретишь в Италии, а ведь озеро Ханка находится на широте Рима.