Война с тенью

Зачем считать своих врагов? Сколько бы их ни было, убить тебя может только один.

Сенека

Как только разведчики донесли Иданфирсу, Таксакису и Скопасису о том, что армия персов переправилась через Истр (Дунай) и пошла им навстречу, вожди начали действовать. На расстоянии трёх дней пути от реки передовой скифский отряд, состоявший из конных лучников, расположился лагерем и поджидал грозного врага. Персидского царя ждал первый, но далеко не последний сюрприз. Когда его войска находились в одном переходе от лагеря, скифы покинули свой стан и двинулись навстречу врагу, широким веером разлетевшись по равнине. Дождавшись, когда ветер будет дуть в сторону персов, Иданфирс подал знак, и его воины подожгли степь, выпуская на свободу демона огня. Вал степного пожара покатился на завоевателей, а кочевники начали уходить на восток, оставляя за собой бушующую огненную стихию. Продвигаясь всё дальше и дальше, скифы продолжали выжигать всю растительность, и вскоре везде можно было видеть лишь голую, чёрную равнину.

Но персы продолжали идти вперёд, невзирая ни на что, и их главной целью сейчас было обнаружить скифское войско и дать ему генеральное сражение. Хотя кочевники и не думали скрываться, их разведчики постоянно шли в авангарде. Следы указывали Дарию, что впереди движется большой кавалерийский отряд, а потому он прилагали все усилия, чтобы его догнать. И счастье владыке Азии улыбнулось: неожиданно его воины увидели конных скифов, построенных в боевые порядки. И сразу всё пришло в движение, вперёд спешно выдвигалась царская кавалерия, а пехота, наоборот, торопливо уступала ей место. Закованная в доспехи панцирная персидская и мидийская конница неторопливо пошла вперёд, её обогнали конные лучники и воины лёгкой кавалерии, вооружённые короткими копьями и дротиками. Выравнивая ряды, персы не спеша приближались, а когда над их строем пропела труба, вся эта лавина рванула вперёд и пошла в атаку.

В ответ взревели боевые рога скифов, и они бросились навстречу врагу. Земля застонала от удара тысяч копыт. Когда войска сблизились на расстояние полёта стрелы, степняки вскинули луки, и туча стрел рухнула на приближавшихся персов. Множество царских воинов свалилось на землю под копыта бешено мчавшихся лошадей, раненые кони забились на чёрной от гари земле. Вновь ревели скифские боевые рога, и кочевники, повинуясь их сигналу, резко поворачивали коней и начинали уходить на восток, стараясь оторваться от преследователей. А персы и не думали отставать, они продолжали погоню за впавшим, по их мнению, в панику противником. Когда же рога протрубили в третий раз, скифы быстро обернулись в своих сёдлах и с разворота выпустили во врагов по стреле. Сотни всадников полетели через головы раненых лошадей на землю, падали в пыль и гарь лихие мидийские и персидские наездники. Будучи сами прекрасными лучниками, персы с ходу били стрелами по убегавшему врагу, и ни один десяток подстреленных скифов был растоптан копытами кавалерии Дария. Уходившие степняки продолжали стрелять за спину и всё более увеличивали бег коней, а персы постепенно начали отставать, такая бешеная и долгая скачка была для них непривычна. Тяжёлая кавалерия давно уже плелась где-то позади, и персидские полководцы остановили преследование, опасаясь вражеской хитрости. Первый боевой день закончился, но он ровным счётом ничего не решил, и потому движение армии царя за убегавшими скифами продолжилось.

* * *

Много дней Дарий вёл свою армию по следам убегавшего врага, но так и не смог его настичь. Противник по-прежнему не пропадал из поля зрения, но и вступать в битву категорически отказывался. Царские войска шли под палящим солнцем, по чёрной от выжженной травы земле. Постоянно попадались засыпанные и испорченные водоёмы и колодцы, но, что самое главное, никто не мог точно сказать, долго ли этот утомительный марш будет продолжаться. И когда разведчики донесли, что впереди видна большая река, через которую переправилось скифское войско, Дарий с облегчением перевёл дух. Это был Танаис (Дон), здесь можно было остановиться и немного передохнуть.

Царь снова поднял свою армию и начал переправлять её на другой берег. Он резонно опасался какой-либо ловушки со стороны скифов и был уверен, что они попытаются помешать переправе. Но ничего подобного не произошло, и это Дария очень удивило. Ещё больше он удивился, когда ему донесли, что скифы по-прежнему уходят на восток и в бой вступать не собираются. Здесь царь уже насторожился не на шутку, поскольку сам себе не мог объяснить тактику врага, а также и то, почему скифы не использовали для битвы такой выгодный водный рубеж, как Танаис. Но преследование продолжалось, и от проводников Дарий уже знал, что его войска покинули земли скифов и идут по землям савроматов. Впрочем, савроматы тоже выступили против него с оружием в руках, и причин, чтобы расслабиться, у персов не было. Войска продолжали маршировать, а вокруг была прежняя картина – та же выжженная и пустынная земля. Лишь вдали, словно злобные демоны, продолжали маячить разведчики скифов.

Но когда царю доложили, что его войска вступили во владения будинов, а скифы по-прежнему избегают серьёзных столкновений и явно собираются уходить ещё дальше, Дарий окончательно потерял покой. Местность, по которой шли персы, не была опустошённой, но по одной только причине – она была абсолютно бесплодной, и предавать огню там было нечего. И потому царь был немало удивлён, когда ему сообщили, что впереди находится город. Поселение было окружено деревянной стеной, но, судя по всему, никто его защищать не собирался, поскольку жители просто убежали, спасаясь от вражеского нашествия. Но они не просто покинули город, а вывезли из него всё, что могло представлять хоть какую-то ценность для утомлённого долгим походом войска. Разгневанный неудачей, Дарий велел город сжечь и продолжать поход, втайне надеясь, что эта безумная гонка скоро закончится. Но скифские вожди продолжали отступление, и у царя не оставалось иного выхода, как последовать за ними. По мнению Дария, потерять врага из виду было гораздо хуже, чем продолжать за ним погоню. Войска двигались на восток, и вскоре дозорные примчались с новой вестью, которая ещё больше смутила владыку. По сведениям разведчиков, впереди лежит большая водная преграда, за которую ушли скифы, и, судя по всему, это река Оар.

* * *

Теперь возникает очень интересный вопрос, который с давних пор тревожил умы учёных мужей: как далеко завёл Дарий свои войска на восток в погоне за скифами? Вот что рассказывает по этому поводу историк и географ Страбон: «От Истра до Тираса лежит “Пустыня гетов” – сплошная безводная равнина. Здесь Дарий, сын Гистаспа, перейдя во время похода на скифов через Истр, попал в западню, подвергшись опасности погибнуть со всем войском от жажды; однако царь, хотя и поздно, понял опасность и повернул назад». Таким образом, из текста следует, что царь, перейдя Истр (Дунай), продвинулся немного на север, где попал в ловушку и быстро вернулся назад. Но это полностью не согласуется с рассказом Геродота. Юстин в своём изложении похода, вообще ничего не говорит ни о сроках, ни о расстояниях: «Враги, однако, не давали ему возможности завязать сражение, и Дарий, боясь, что в случае, если будет разрушен мост через Истр, ему будет отрезан путь к возвращению в страну, отступил, потеряв 80 000 людей». Данный текст как хочешь, так и понимай, на вопрос он ответа не дает. Зато у Геродота мы видим действительно связное изложение и конкретные привязки к местности. Во-первых, «отец истории» довольно чётко определяет время первого соприкосновения скифов с врагом: «Головной отряд скифов встретил персов на расстоянии около трехдневного пути от Истра». В принципе, это как раз и согласуется с сообщением Страбона. Только у того всё на этом и заканчивается, поскольку Дарий сразу же уходит назад, а у Геродота это только начало войны.

Дальше у историка из Галикарнасса идёт довольное подробное изложение боевых действий и опять все события имеют привязку к конкретной местности и географическим названиям: «Лишь только персы заметили появление скифской конницы, они начали двигаться по следам врагов, которые все время отступали. Затем персы напали на одну из частей скифского войска и преследовали ее в восточном направлении к реке Танаису. Скифы перешли реку Танаис, а непосредственно за ними переправились и персы и начали дальнейшее преследование, пока через землю савроматов не прибыли в область будинов». Здесь можно изощряться как угодно, но факт остаётся фактом: Танаис – это античное название реки Дон, и от этого никуда не денешься. Соответственно, из текста следует, что враждующие армии эту реку перешли.

Геродот продолжает отслеживать путь армии Дария: «Путь персов шел через Скифию и Савроматию… персы продолжали следовать все дальше за отступающим противником, пока, пройдя через эту страну, не достигли пустыни. Пустыня эта совершенно необитаема, расположена она севернее страны будинов и тянется в длину на семь дней пути. Севернее этой пустыни живут фиссагеты». В принципе, и тут всё понятно, поскольку персы всё время идут на восток, хотя, возможно, и отклонились чуть севернее основного маршрута. Город будинов, который они сожгли после перехода через Танаис, мог просто оказаться у них на пути, а не быть целью отдельного похода, как это иногда пытаются представить. Но главной проблемой является то, что никто не может чётко сказать, где находится та самая река Оар, на берегу которой разбил лагерь Дарий. «Из их земли (фиссагетов) текут четыре большие реки через область меотов и впадают в так называемое озеро Меотиду. Названия этих рек: Лик, Оар, Танаис и Сиргис» (Геродот).

«Дойдя до пустыни, Дарий с войском остановился станом на реке Оаре» – так прописано у «отца истории». И вот тут начинается! Куда только не помещали эту реку, с чем только не идентифицировали! Все версии перечислять не буду, потому что это займёт массу времени, а толку никакого не будет. Я лично согласен с теми исследователями, которые отождествляют реку Оар с Волгой. И хотя Геродот сообщает, что Оар впадает в Меотиду (Азовское море), но, на мой взгляд, историк мог и ошибиться, ведь данный регион был для эллинов диким и до конца неизведанным. Правда, кое-кто, считая реку Оар Волгой, исходит из того, что в письменных древнеримских источниках II–IV вв. н. э. Волга называется рекой Ра, и отсюда идут спекуляции на тему одинакового созвучия. Я думаю, что заниматься лингвистическими изысканиями там, где им места нет, – дело абсолютно неблагодарное. Никаких «открытий» я делать не собираюсь, просто постараюсь объяснить, почему мне больше нравится версия с Волгой.

Если исходить из того, что персы перешли Танаис (Дон), то следующая крупная водная преграда при движении на восток – это Волга. Поэтому и стал там царь лагерем, потому и начал делать укреплённый район, так как понимал, что если дальше и поведет армию, то лишь затем, чтобы догнать скифов и сразиться с ними. Сама логика вещей должна была подсказать Дарию движение на юг, чтобы вернуться через Дербентский проход в Азию. Но оставались скифы, и без победы над ними об этом нечего было думать!

Волга же представляла собой прекрасный естественный оборонительный рубеж, а возведение в тех краях укреплённого района делало её форсирование для разных кочевых племён довольно проблематичным. Эта цепь укреплений должна была стать опорным пунктом персов в регионе, и, скорее всего, именно оттуда планировал Дарий продолжить завоевание Северного Причерноморья. Опять же, утверждая, что Оар – это не Волга, ссылаются на указание Дария ионийским грекам ждать его 60 дней, а потом отплывать в Малую Азию. Но из текста того же Геродота мы видим совсем другую картину. Персидский царь пропустил все сроки своего возвращения, о чём скифы и напомнят эллинам, охранявшим мост на Истре: «Ионяне! Назначенное вам для ожидания число дней истекло, и вы, оставаясь здесь, поступаете неправильно». Поэтому привязывать поход Дария к этим 60 дням тоже смысла нет – при удачном исходе он и не собирался возвращаться к своим кораблям. Но само по себе это известие очень ценно, так как наглядно показывает, что война со скифами сильно затянулась и персы реально могли дойти до Волги (Оар).

Лучше всего охарактеризовал сложившуюся по этому вопросу ситуацию Е. В. Черненко: «Мнения исследователей о том, как далеко проникли войска Дария в пределы Скифии, можно свести к двум основным точкам зрения. Отмечая фантастичность некоторых эпизодов в рассказе Геродота, одни ученые определяют “короткий” маршрут персов, ограничивая его, следом за Страбоном, только тремя днями пути и пределами “Гетской пустыни” (М. И. Артамонов, А. М. Хазанов и др.); другие называют “длинный” маршрут, охватывавший не только глубинные районы Скифии, но и земли, лежащие за ее пределами (Б. Н. Граков, Е. А. Разин, А. И. Мелюкова, В. А. Ильинская, А. И. Тереножкин)». Одним словом, полемика может продолжаться бесконечно, и вряд ли когда в ней будет поставлена точка. Свою же точку зрения на проблему я высказал и поэтому при описании дальнейших событий буду исходить из того, что персидская армия дошла до Волги.

* * *

Расположившись большим лагерем на берегу Оара, Дарий решил создать здесь мощный укреплённый район, густо насытить его войсками и, закрепив за собой пройденную территорию, двинуться дальше на восток, преследуя скифов. По большому счету, пока для персидского царя всё складывалась довольно удачно. Невзирая на то что его войска шли по выжженной и разорённой земле, в результате чего стали ощущаться проблемы с продовольствием, ничего катастрофического пока не произошло. Единственное, что по-настоящему тревожило Дария, – так это то, что скифы упорно избегали решающего боя и всё время отступали и отступали. Но ведь именно разгром скифского войска являлся главной целью первоначального этапа его грандиозной военной кампании! Идти дальше, оставляя кочевников в тылу, было очень опасно. Но пока степняки сами шли туда, куда надо было идти Дарию, и весь вопрос теперь заключался в том, как далеко они будут отступать.

Избегая большого боя, скифы охотно вступали в мелкие стычки, стараясь нанести противнику как можно больший урон, и так же стремительно исчезали, едва появлялась возможность навязать им полноценное сражение. Дарий был знаком с подобной тактикой, он наблюдал её у массагетов, а потому прекрасно знал, что рано или поздно скифы с ним в бой вступят. Но проблема заключалась в одном – когда? И какие действия степняки ещё предпримут перед этим? Однако на эти вопросы пока не было ответов, и потому царь распорядился начать строительство восьми крепостей, которые все вместе образовали бы большой укреплённый район. По замыслу Дария, здесь должны был остаться значительные отряды тяжёлой пехоты, а с более мобильной частью войска он хотел продолжить преследование скифов. Тысячи персидских воинов копали рвы, насыпали валы и ставили на них деревянные заграждения, работа кипела днём и ночью, когда примчавшиеся разведчики принесли сообщение, которое разрушило все планы их повелителя.

Дело в том, что, пока Дарий занимался строительством укреплений и предавался мечтаниям о дальнейших походах, войско скифов переправилось через Оар севернее лагеря персов и двинулось на запад. А это представляло для Дария смертельную опасность, поскольку вражеское войско оказалось у него в тылу, и возникала угроза для стоявших на Истре отрядов. Но главное заключалось в том, что движение персов в сторону Дербентского прохода сразу теряло всякий смысл.

Одним этим маневром скифы рушили весь амбициозный проект персидского царя, и создание укреплённого района на берегах Оара сразу теряло свою стратегическую целесообразность. В сложившейся ситуации ему оставалось только одно – идти следом за врагом и любой ценой навязать ему решающую битву. Можно представить, что творилось у Дария в душе, когда он всё это осознал и понял, что иного выхода у него нет и в данный момент противник навязал ему свою волю. Скрепя сердце он был вынужден отдать приказ об оставлении недостроенных укреплений и наблюдать, как колонны его войск начинают движение туда, откуда пришли, – на запад. Главной целью царя по-прежнему было скифское войско, но теперь погоня за ним приобретала несколько иной смысл, поскольку лишь победа в сражении позволяла надеяться на успех всего предприятия. Без этого продвижение на восток и юг становилось бессмысленным.

* * *

Дарий вёл войско за уходящим врагом, надеясь настичь противника и навязать ему битву. От того, получится у него это или нет, зависела дальнейшая судьба похода. Но скифы по-прежнему избегали боя, старались держаться на расстоянии одного дня пути от неприятеля, и персы ничего с этим поделать не могли. Всё это продолжалось с завидным постоянством, правда, теперь войска шли не на восток, а на запад, по той же выжженной и опустошённой земле. Однако Иданфирс хотел не только окончательно измотать персидскую армию длительными переходами и мелкими стычками, он собирался теперь втравить в войну те племена и народы, которые изначально отказались воевать с Дарием.

Самыми первыми жертвами подобной стратеги стали меланхлены, для которых вторжение на их землю сначала скифов, а затем и персов стало сущим бедствием. Тысячи людей, в страхе перед нашествием, снимались с насиженных мест и бежали туда, где можно было укрыться от ужасов войны, вереницы людей и телег потянулись на север. И снова скифские всадники с факелами в руках жгли всё, что могло гореть, а зарево пожаров по ночам освещало дорогу идущим сплошным потоком войскам. Судьба меланхленов постигла и их соседей – андрофагов, которые теперь устрашились не только Дария, но и своих бывших соседей – скифов. Однако страх, который охватил андрофагов, был настолько велик, что ни о каком сопротивлении персам с их стороны и речи быть не могло. Свое спасение они видели лишь в поспешном бегстве, подальше от мест боевых действий. Как следствие, паника, охватившая регион, перекинулась и на земли невров. Увидев толпы беглецов, они в страхе бежали перед волной скифской конницы, за которой неотвратимо двигалась армия персов. План скифских вождей вовлечь в войну эти племена и тем самым получить дополнительные воинские контингенты провалился, и потому они по-прежнему могли рассчитывать только на свои силы.

Но оставался шанс, что удастся втянуть в войну агафирсов, и войско скифов двинулось к их владениям. Но те уже очень хорошо знали от многочисленных беглецов, чем им грозит подобный визит двух враждующих армий. Поэтому в панику не впали, а решили защитить свою землю как от одних пришельцев, так и от других. И пока скифская орда ещё только подходила к их территории, агафирсы выслали вперёд послов, которые твердо заявили Иданфирсу, что как только скифы вступят в их пределы, то будут атакованы войском агафирсов. Запретив скифам появляться на своей земле, агафирсы подкрепили слова делом и подтянули к границам многочисленные отряды воинов.

Ввиду того что борьба с Дарием была в самом разгаре и каждый боец был на счету, скифские вожди не посчитали возможным вступать в сражение с этим племенем. Они решили идти из страны невров в свои земли и привести врага на опустошённые и разорённые территории. Ну а что же беглецы – невры, андрофаги и меланхлены? «Забыв о своих угрозах, они в страхе бежали все дальше на север в пустыню» (Геродот). Таким образом, попытка расширить коалицию против Дария потерпела неудачу, зато громадные территории подверглись разорению и опустошению, и теперь персы при всём своём желании не могли их использовать в своих целях.

* * *

Дарий просто не имел представления о том, с чем же ему придётся столкнуться, когда начинал поход в Северное Причерноморье и развязывал войну со скифами. Его боевые действия против массагетов могли показаться на фоне происходящего детской забавой, и усмирение пары приграничных племён в Азии не шло ни в какое сравнение с грандиозностью событий, которые разворачивались в Европе. Царь имел опыт борьбы против кочевников, знал их способы ведения боевых действий, но чтобы война с ними приняла такие масштабы – этого не ожидал даже он. Поэтому, пребывая в затруднительном положении, он решил спровоцировать противника на бой и с этой целью отправил к Иданфирсу гонца с приказом передать следующие слова: «Чудак! Зачем ты все время убегаешь, хотя тебе предоставлен выбор? Если ты считаешь себя в состоянии противиться моей силе, то остановись, прекрати свое скитание и сразись со мною. Если же признаешь себя слишком слабым, тогда тебе следует также оставить бегство и, неся в дар твоему владыке землю и воду, вступить с ним в переговоры».

Надо сказать, что к проблеме «земли и воды» персидские цари относились очень трепетно, для них это было священной частью приёма независимого государства под своё покровительство со всеми вытекающими отсюда последствиями. Когда афинские послы по недомыслию однажды вручили царю «землю и воду», то это послужило одним из поводов к персидской агрессии против этого города. И на самих афинян персы теперь смотрели не как на равных противников, а как на взбунтовавшихся подданных. Причём иногда посольства с подобными требованиями заканчивались трагически, в Спарте, например, царских людей бросили в колодец, велев самим взять там всё, что им надо.

Но Иданфирс только посмеялся над требованиями Дария: «Мое положение таково, царь! Я и прежде никогда не бежал из страха перед кем-либо и теперь убегаю не от тебя. И сейчас я поступаю так же, как обычно в мирное время. А почему я тотчас же не вступил в сражение с тобой – это я также объясню. У нас ведь нет ни городов, ни обработанной земли. Мы не боимся их разорения и опустошения и поэтому не вступили в бой с вами немедленно» (Геродот). Дальнейшие рассуждения скифского вождя о том, что персам, дабы принудить скифов к сражению, надо разрушить и осквернить могилы их предков, выглядят, по меньшей мере, нелепо и, судя по всему, являются позднейший вставкой. Скорее всего, в уста Иданфирса Геродот вкладывает собственные мысли о том, что надо было делать Дарию, дабы принудить своего неуловимого противника к решительному бою. Ведь если скифский царь так старательно избегал битвы, которую ему усиленно пытались навязать, то какой был смысл ему советовать своему врагу, как этого можно достичь без особых хлопот? Поэтому Иданфирс явно ничего подобного не говорил, зато чётко осознал, чего же больше всего добивается в этот момент повелитель Азии – генерального сражения.

* * *

И всё же Иданфирс страшно разъярился, услышав надменное требование персидского царя. Ему очень хотелось сразу послать своих воинов на врага и сразиться с ними, но он себя сдержал. Пусть всё идёт так, как идёт, возможно, что перс сознательно провоцирует его на атаку и сражение. Ведь ситуация для Дария складывалась просто критическая, и единственным выходом из неё была победа в решающем бою, которого кочевники тщательно избегали.

Силы скифов по-прежнему были разделены, Иданфирс и Таксакис продолжали действовать непосредственно против Дария, только Скопасис со своим отрядом выдвинулся восточнее и теперь находился ближе к Истру. Дальнейшие планы вождей исходили из сложившейся на данный момент обстановки. Отступление решили пока прекратить и все силы бросить на истребление персидских фуражиров, доведя проблему обеспечения царских войск продовольствием до критической точки. А заодно тревожить боевой стан врага ночными набегами.

И началось! Яростные бои развернулись на всех направлениях от лагеря персов, откуда отправлялись фуражиры в поисках провианта. Скифские конные лучники, словно гигантский осиный рой кружили вокруг царского стана, атакуя любой выходивший отряд, а затем стремительно скрывались в степи. Очень часто навстречу скифам выезжала персидская кавалерия и шла в атаку, надеясь отбросить кочевников, но те в ближний бой не вступали, а, отстреливаясь, начинали стремительно уходить. Персы и мидяне, сами великолепные наездники, преследовали врага, но когда противники оказывались на достаточном расстоянии от лагеря, то скифы останавливали коней, разворачивались и начинали сбивать стрелами лихих восточных кавалеристов. Царские воины не оставались в долгу, и стрелковый бой разгорался не на шутку. Валились с лошадей сражённые всадники, бились на земле раненые кони, а противники, озверев, продолжали поливать друг друга ливнем стрел.

И всё чаще успех в таких стычках оставался за скифами, а царские воины, не выдерживая быстрой и меткой стрельбы своих врагов, бросались наутёк, устилая путь отступления телами убитых товарищей. Спасая свою жизнь, они мчались к лагерю, чтобы там укрыться за боевыми порядками пехоты и пеших лучников, а потом прийти в себя от того кошмара, который назывался «скифская война». Пехотинцев, которые укрывались за громадными плетёными щитами и находились под прикрытием лучников, пращников и метателей дротиков, степные наездники до поры до времени не атаковали, а выпустив в их ряды по нескольку стрел, мчались назад.

И так продолжалось изо дня в день. Накал боёв не ослабевал ни на минуту, но военачальники докладывали Дарию, что боевой дух в армии стал резко падать, а постоянные неудачи, большие потери в людях и нехватка продовольствия отрицательно сказываются на состоянии войск. Однако и скифы неожиданно для себя столкнулись с проблемой, которая осложнила их действия во время нападений на лагерь персов. Вот что поведал об этом Геродот: «Теперь я расскажу о весьма удивительном явлении, которое благоприятствовало персам и мешало скифам при их нападениях на стан Дария, именно о реве ослов и о виде мулов. Ведь, как я уже раньше заметил, во всей Скифской земле из-за холодов вообще не водятся ослы и мулы. Поэтому-то ослиный рев приводил в смятение скифскую конницу. Нередко во время нападения на персов скифские кони, заслышав ослиный рев, в испуге поворачивали назад: в изумлении они поднимали уши, так как никогда прежде не слыхивали таких звуков и не видывали подобной породы животных. Впрочем, это обстоятельство лишь короткое время помогало персам на войне».

Рис. 18. Пехота Ахеменидов

Ситуация очень напоминала ту, которая сложилась во время битвы под Сардами между Киром и Крезом, только там коней лидийской кавалерии привели в замешательство верблюды. Но как верно заметил «отец истории», так долго продолжаться не могло потому, что кони степняков постепенно привыкали к голосам неведомых зверей. Поэтому их ночные нападения на стан персов становились всё более наглыми. В итоге Дарий стал подумывать о том, что пришла пора сниматься с лагеря и двигаться в другой район, не опустошённый врагами.

Но Иданфирс явно не желал выпускать противника из той западни, в которую заманил, ему было просто жизненно необходимо удерживать персов в этой разорённой и опустошённой стране. В том месте, где великолепная персидская армия с каждым днём теряла свою боеспособность. Поэтому он пошёл на очередную хитрость. Оставляя или без присмотра, или с малой охраной небольшое количество скота, скифский вождь позволял персидским воинам практически беспрепятственно им завладеть, создавая у противника иллюзию лёгкого успеха. Радости персов не было предела, когда их кавалеристы стали возвращаться в лагерь, гоня перед собой захваченный у противника скот. Но за этим показным успехом скрывалось то, что еды на всех по-прежнему не хватало, войска каждый день несли страшные потери, а количество раненных от скифских стрел стало превышать все мыслимые пределы. Только тут до персидских полководцев наконец-то дошло, как ловко обманывают их скифские вожди, удерживая на месте небольшими подачками. А царская армия тем временем превращается в неорганизованную и небоеспособную толпу.

Ситуация становилась катастрофической, и требовалось срочно принимать какое-либо спасительное решение. А решение напрашивалось только одно – дать врагу генеральное сражение. Ведь армия ещё достаточно сильна и готова исполнять приказы своего царя и полководцев. Только вот никто не знал, как к этому сражению вынудить врага, и, пока персидская верхушка размышляла над этим в царском шатре, в лагере всё продолжало идти своим чередом – ежедневные бои, потери, десятки раненых, острая нехватка продовольствия и начавшееся брожение умов. Наступил критический момент кампании, всё повисло на волоске, который каждую секунду грозил оборваться. Начинался последний этап одного из величайших противостояний в истории Древнего мира.

* * *

Теперь скифские вожди могли убедиться, что их стратегия приносит ощутимые плоды. Поэтому они решили сломать персов морально и отправили к ним посольство с дарами. Посольство посольству рознь, да и дары бывают разные, но персидский владыка так заждался скифских посланцев с изъявлением покорности, что, не чуя никакого подвоха, быстро заглотил наживку. А вот сама встреча его разочаровала, ибо скифский глашатай вручил Дарию дары и со словами, что если персы достаточно умны, то они сами поймут их значение, удалился.

Сказать, что дары были странные, значит, ничего не сказать. Мышь, лягушка, птица и стрелы – негусто для владыки Азии, претендующего на власть над всей Ойкуменой. Но очень многие люди видят только то, что хотят видеть, и слышат только то, что хотят слышать. А потому Дарий не мудрствуя лукаво истолковал их смысл так, как ему хотелось: «Дарий полагал, что скифы отдают себя в его власть и приносят ему в знак покорности землю и воду, так как-де мышь живет в земле, питаясь, как и человек, ее плодами; лягушка обитает в воде, птица же больше всего похожа по быстроте на коня, а стрелы означают, что скифы отказываются от сопротивления. Такое мнение высказал Дарий. Против этого выступил Гобрий (один из семи мужей, которые низвергли мага). Он объяснял смысл даров так: “Если вы, персы, как птицы не улетите в небо, или как мыши не зароетесь в землю, или как лягушки не поскачете в болото, то не вернетесь назад, пораженные этими стрелами”».

Судя по всему, Дарий действительно искал в подарках тот смысл, что скифы признают его власть над собой, надеясь на этой мажорной ноте закончить кампанию и убраться за Истр подобру-поздорову. Однако всё сложилось иначе. Это было очень обидно для персидского владыки, он догадывался, к чему идёт дело. Дарий отдавал себе отчёт в том, что ситуация вышла из-под контроля и шансы выбраться из ловушки уменьшаются для персов с каждым днём. Царские войска вымотаны беспрерывными маршами, летучие отряды скифов наносят персидским воинам колоссальные потери, а число больных и раненых растёт с катастрофической быстротой. Возникли серьёзные проблемы с продовольствием для людей и фуражом для лошадей, а перспектив для улучшения ситуации не было видно. Но самое главное, противник упорно избегает боя, прячется от него и наносит лишь мелкие, но многочисленные и болезненные уколы.

Последнее время Дария не покидало очень нехорошее предчувствие, что с тех пор, как он бросил недостроенные укрепления вдоль реки Оар и пошёл обратно на запад, его поход обречён на неудачу. Глобальная цель, ради которой всё и затевалось, отошла куда-то на второй план, а всё затмила совершенно другая – настичь скифов и дать им правильное сражение. Однако пока это было невозможно. Но повелитель Азии и не подозревал, насколько близко он в этот момент оказался от того, чтобы осуществить свою мечту.

* * *

Пока персы изощрялись в разгадывании скифских загадок, Иданфирс и Таксакис обсудили создавшееся положение дел. Ситуация складывалась для них очень благоприятная, скифское войско было свежим и готовым к сражению, боевой дух воинов был необычайно высок, потому что долгое отступление всем надоело. Скифы так и рвались в бой. Враг же, напротив, понёс серьёзные потери, был изнурён, моральное состояние персов оставляло желать лучшего. Погоня по выжженным степям за неуловимым противником, отняла у царских воинов все силы, как душевные, так и физические. Поэтому вожди не стали дожидаться подхода отряда Скопасиса, а решили пойти навстречу захватчикам и дать бой. Причём бой на уничтожение, чтобы никто не ушёл, чтобы навеки остались пришельцы в негостеприимных скифских степях.

Но сражение всегда полно разных неожиданностей, а потому существовал шанс, что кому-то из персов удастся прорваться с поля боя или, отбившись от погони, уйти за Истр. А Иданфирсу и Таксакису очень хотелось устроить показательную расправу над врагом, чтобы навеки отбить у всех завоевателей охоту вторгаться в скифские земли. И потому накануне решающего сражения небольшой отряд помчался на запад, к берегам Истра. Скифы спешили к эллинам, охранявшим мост, они хотели передать им слова своих царей. Вот что вожди велели сказать грекам: «Ионяне! Мы принесли вам свободу, если вы только пожелаете нас выслушать. Мы узнали, что Дарий повелел стеречь мост только 60 дней и если он за это время не придет, то вы должны вернуться на родину. И вот если вы теперь так и поступите, то не провинитесь ни перед царем, ни перед нами. Обождите указанное вам число дней и после этого отплывайте на родину».

Это было как раз то, чего боялся Гобрий. Реакцию ионийцев на подобное предложение предугадать было нетрудно, и ответ, который понесли посланцы Иданфирсу и Таксакису, гласил, что эллины поддержат скифов в их борьбе с общим врагом. Ионические греки приложат все усилия, чтобы не допустить переправы персидской армии.

* * *

Войско скифов стояло готовое к сражению. Блестели на солнце кованые боевые пояса, ярко сверкали начищенные до блеска пластинчатые панцири, сияли бронзовые бляхи на кожаных доспехах. От многоцветья красок, пестроты скифской одежды и вооружения рябило в глазах. Тысячи степных воинов сдерживали коней, которые так и рвались вперёд.

А напротив них развернулись стройные шеренги персидской армии. Тяжёлая и лёгкая кавалерия на флангах, пехота в центре, а впереди, укрывшись за огромными плетёными щитами, стояли лучники, пращники и метатели дротиков. Именно они должны были градом метательных снарядов погасить первый, самый страшный натиск врага. Над строем персов реяли многочисленные знамёна, налетевший порыв ветра с резким хлопком развернул огромный красный штандарт Ахеменидов с изображением золотого орла. Рев боевых царских труб и грохот барабанов сотрясал воздух. В самом центре войска по давней традиции персидских царей находился сам Дарий. Владыка Азии, облачённый в тяжёлые чешуйчатые доспехи, восседал на огромном боевом коне в окружении полководцев и телохранителей.

Царь очень долго ждал этого момента, он с самого начала похода стремился к этой битве, днем и ночью гоняясь за неуловимым противником по всей степи. Даже теперь, настигнув скифов, он не мог поверить в это до конца. Но враг стоял перед ним и, судя по всему, был настроен решительно. Ставки в предстоящей битве были необычайно высоки, поскольку сейчас решалось, кто будет хозяином причерноморских степей, Таврики и всех земель к востоку от Истра.

Пауза перед боем затягивалась, и Дарий потянул из ножен клинок, чтобы послать в бой застрельщиков и тем самым спровоцировать скифов на атаку. Но неожиданно вражеский строй дрогнул. Словно рябь пробежала по рядам степного воинства, его шеренги заколебались, и вдруг грозный боевой порядок стал разваливаться прямо на глазах у удивлённых и ничего не понимающих персов. Знаменитые скифские лучники и закованные в доспехи панцирные всадники разворачивали своих боевых коней и с громкими криками и воплями покидали место несостоявшейся битвы. Вся эта блещущая и громыхающая лавина покатилась в сторону, прямо противоположную персам, причём наездники так нахлёстывали коней, как будто за ними гналась вся персидская армия.

Из царских военачальников никто ничего не понимал, все находились в полной растерянности и замешательстве, не находя внятного объяснения случившемуся. Персы лишь беспомощно наблюдали за тем, как далеко вдали исчезает в клубах пыли войско скифов. Дарий послал своего оруженосца в передние шеренги войск, чтобы тот достоверно разузнал, что же всё-таки произошло и почему готовый к бою враг опять от него убежал. Когда посыльный вернулся, то его ответ поверг повелителя Востока в ступор – оказывается, вся скифская орда бросилась в погоню за зайцем!

* * *

В это можно верить или не верить, но факт остаётся фактом – скифское войско покинуло поле боя и наплевало на предстоящую битву из-за того, что бросилось преследовать зайца. Данный эпизод чётко зафиксировали античные историки, и сделали это они именно потому, что он поражал их своей дикостью и нелогичностью. Вот как описал это событие Геродот: «Когда скифы уже стояли в боевом строю, то сквозь их ряды проскочил заяц. Заметив зайца, скифы тотчас же бросились за ним. Когда ряды скифов пришли в беспорядок и в их стане поднялся крик, Дарий спросил, что значит этот шум у неприятеля. Узнав, что скифы гонятся за зайцем, Дарий сказал своим приближенным, с которыми обычно беседовал: “Эти люди глубоко презирают нас, и мне теперь ясно, что Гобрий правильно рассудил о скифских дарах. Я сам вижу, в каком положении наши дела”».

«Отцу истории» вторит Полиен: «Дарий строился против скифов. Заяц пробежал перед скифской фалангой. Скифы стали преследовать зайца. Дарий же сказал: “Знаменательно, что скифы бегут: насколько они нас презирают, что, бросив персов, преследуют зайца”. И дав сигнал именно к отступлению, он решил отходить». Оставим на совести Полиена «скифскую фалангу», обратим внимание на другой момент. Действительно, Дарию I было от чего впасть в изумление и растеряться, поскольку он даже припомнить не мог, чтобы подобное когда-либо происходило. Как можно вот так, презрев все законы ведения войны, вместо генерального сражения заняться самой настоящей ерундой! Подобный подход к делу был выше разумения сына Гистаспа. Ему было не суждено понять душу народа, который предпочёл заняться ловлей ушастого, а победу над властелином половины Ойкумены отложил на неопределенное время. Да и куда он денется, этот царь персидский, не разгромили сейчас, так разгромим потом! И как с такими воевать?

Этот случай произвел на Дария колоссальное впечатление. Все его прежние представления о войне рушились, и он внезапно осознал собственную беспомощность перед грозившей персам бедой. Срочно был созван военный совет, и царь прямо обратился к своим полководцам: «Нужен хороший совет, как нам безопасно возвратиться домой» (Геродот). Выручил повелителя один из его ближайших соратников – Гобрий, человек, который вместе с Дарием убивал мидийских самозванцев и помог достичь высшей власти. Тот, кто разгадал смысл скифских даров, отец будущего героя Греко-Персидских войн Мардония. Сама идея, им предложенная, была стара как мир, но был шанс, что она сработает: «Царь! Я давно уже узнал по слухам о недоступности этого племени. А здесь я еще больше убедился в этом, видя, как они издеваются над нами. Поэтому мой совет тебе: с наступлением ночи нужно, как мы это обычно и делаем, зажечь огни, оставить на произвол судьбы слабосильных воинов и всех ослов на привязи и отступить, пока скифы еще не подошли к Истру, чтобы разрушить мост, или ионяне не приняли какого-нибудь гибельного для нас решения».

Как в воду глядел старый вояка, чувствовал, что не всё ладно может быть на берегах Истра. Предвидел, что могут скифы организовать какой-либо подвох и захлопнуть западню. Вот тогда и постигнет Дария судьба Кира Великого. Ну а с ним, разумеется, и всё персидское войско.

Персы действовали очень осторожно. Чтобы среди тех, кто остался в лагере, не возникло паники, им сообщили, что с отборным войском царь на рассвете атакует скифов. А отбросив врага, вернётся в свой стан. И ведь поверили! Также в лагере бросили всех ослов, чтобы своим рёвом они внушали скифам мысль о том, что персы отсиживаются в лагере. Согласно Полиену, были оставлены все собаки и мулы, а по всему стану горели тысячи зажжённых костров. Дарий понимал, что не имеет права на ошибку и любая оплошность может стать роковой. Неслышно снявшись с лагеря, он быстро повёл войско по направлению к Истру, имея перед собой только одну цель – как можно скорее достигнуть реки и переправиться через неё.

Это было самое настоящее бегство. Бросили всё, что могло хоть как-то затруднить маршрут движения, оставили только самое необходимое. Двигались ускоренным маршем, опасаясь встречи с противником. А скифы, слыша рёв ослов, лай собак и видя отблески тысяч костров, отражённых в ночном небе, ни о чём не подозревали, пребывая в уверенности, что враг находится в лагере.

Прозрение наступило наутро. Прискакавшие разведчики доложили вождям, что персидский стан пуст и в нём только самая разнообразная живность да брошенные на произвол судьбы больные и раненые. Персы, упав в пыль перед въезжавшими в лагерь наездниками, молили о пощаде, наперебой рассказывая о том, что произошло. Скифы сначала не понимали, в чём дело, но потом всё же уяснили. Военный совет был коротким, на нем решили объединить два отряда, которые до того действовали раздельно, и вместе с савроматами, будинами и гелонами идти за персидской армией. Когда враг будет настигнут, то немедленно его атаковать. Иданфирс предполагал, что его люди имеют все шансы на успех, потому что в войске Дария было много пехоты, которая замедляла движение, а скифы с союзниками выступали в погоню конными. К тому же, как хозяева этой земли, скифы знали все кратчайшие пути, и сомнений в том, что они быстро настигнут врага, не было. Подняв тучи пыли, конная лавина понеслась на запад, чтобы перекрыть Дарию пути отступления и прибыть к мосту через Истр раньше персов.

* * *

Теперь мы подходим к наиболее драматическому моменту скифского похода Дария I. Это произошло, когда объединенное войско скифов подошло к мосту через Истр, а там Иданфирс, Таксакис и Скопасис предложили ионическим грекам разрушить переправу и оставить персидское войско на враждебном берегу. А в том, что после этого оно будет уничтожено, не сомневался никто – ни скифы, ни ионийцы.

Таким образом, судьба давала малоазийским эллинам уникальный шанс – воспользоваться сложившейся ситуацией и разом избавиться от иноземного господства без каких-либо потерь и усилий со своей стороны. Потому что в случае гибели отборной персидской армии во главе с Дарием в государстве Ахеменидов однозначно началась бы яростная борьба за власть. Полыхнуло бы по всей огромной державе, поскольку многие подчинённые племена и народы постарались бы вернуть себе утраченную независимость. Не только ионические греки мечтали сбросить персидское ярмо! И вот тогда встал бы вопрос о самом существовании государства.

Всё это прекрасно понимали скифские вожди, когда вступали в переговоры с ионийцами: «Ионяне! Назначенное вам для ожидания число дней истекло, и вы, оставаясь здесь, поступаете неправильно. Ведь вы только страха ради оставались здесь. Теперь же как можно скорее разрушьте переправу и уходите свободными подобру-поздорову, благодаря богов и скифов. А вашего прежнего владыку мы довели до того, что ему больше не придется выступать походом против какого-нибудь народа» (Геродот).

Казалось, что всё предельно ясно и выгода от предложения скифов налицо. Об этом говорил в своей речи перед собравшимися на совет эллинами тиран и стратег города Херсонеса Фракийского Мильтиад. Это был тот самый Мильтиад, чей племянник (которого, судя по всему, назовут в его честь) обессмертит своё имя победой в битве при Марафоне, разгромив войска всё того же Дария. Но это будет ещё не скоро, а сейчас решался вопрос о том, как же поступить грекам в сложившейся ситуации. Однако Мильтиад был очень красноречив, и после выступления стратега Херсонеса практически все присутствующие поддержали его точку зрения. И быть бы армии персов уничтоженной кочевниками на северном берегу Истра, но тут слово взял тиран города Милета – Гистией.

У Гистиея были очень хорошие личные отношения с Дарием. Хитрый правитель Милета сразу же указал коллегам на то, что на данный момент они находятся у власти в своих городах исключительно благодаря персидской поддержке. Случись что с царём, как их всех в лучшем случае изгонят из городов, где вместо тирании введут столь любезное сердцу народа демократическое правление. Старый лис заливался соловьём, расписывая перед остальными тиранами все ужасы народовластия и тех последствий, к которым эта перемена приведёт. А это случится, если власть лучших людей не будет защищена остриями персидских копий.

Самое удивительное заключалось в том, что Гистией переубедил всех, кроме Мильтиада! Никто из тиранов не задумался о том, что никаких демократических переворотов может и не быть. Хотя бы по причине того, что в борьбе с внешним врагом всегда наблюдается единение народа. Что в случае принятия предложения скифов предстоит борьба за независимость, а принцип единоначалия для этого подходит, как никакой другой. Было время у эллинских правителей всё взвесить и обдумать, а потом поступить так, как велят долг и совесть. Но они этого не сделали.

Момент действительно был судьбоносный, поскольку речь шла не только о Дарии и его армии, но и о судьбе державы Ахеменидов в целом. И это понимали все – как эллины, так и персы. На это конкретно указывает Геродот, когда вкладывает в уста Артабана, брата Дария, довольно примечательную фразу: «И если бы тогда Гистией, тиран Милета, согласился с мнением прочих тиранов и не воспротивился, то войско персов погибло бы. Впрочем, даже и подумать страшно, что тогда вся держава царя была в руках одного человека». Это умудренный опытом дядя говорит своему царственному племяннику Ксерксу.

Очень часто бывает, что, когда решается судьба страны, вверх берёт не долг перед своим народом, а шкурные и своекорыстные интересы. Так случилось и в этот раз. «Отец истории» оставил для потомков имена тех людей, которые могли изменить не только судьбу Ионической Греции, но и Эллады в целом. Однако смалодушничали в решительный момент, и их трусость привела к трагическим последствиям. «Вот имена тех, кто принимал участие в этом голосовании ионян, бывших в милости у царя: тираны геллеспонтийцев Дафнис из Абидоса, Гиппокл из Лампсака, Герофант из Пария, Метродор из Проконнеса, Аристагор из Кизика, Аристон из Византия. Это были тираны городов на Геллеспонте. Из Ионии же были: Стратис из Хиоса, Эак из Самоса, Лаодам из Фокеи, Гистией из Милета, который подал мнение против Мильтиада. Из эолийских тиранов присутствовал только один значительный человек – Аристагор из Кимы».

Но одно дело – принять решение, а другое дело – претворить свои намерения в жизнь. Ведь было неизвестно, как поведут себя скифы, когда узнают про нежелание ионийцев доводить дело до уничтожения персидского войска. И здесь решающая роль вновь принадлежит Гистиею, который придумал хитрый план, как ввести столь опасных союзников в заблуждение. По приказу правителя Милета со стороны скифского берега ионийцы стали неторопливо разбирать мост, всем своим видом показывая, что следуют советам своих новоявленных друзей. Этим действием греки достигали двоякой цели: с одной стороны, успокаивали кочевников, демонстрируя им своё усердие, а с другой стороны, если вдруг скифы захотят переправиться через Истр, то так их будет легче отразить. Сам же Гистией отправился к скифским вождям и стал их убеждать двинуться навстречу персам. Чего им переживать, ведь эллины сделают всё от них зависящее, чтобы Дарий с войском не перешёл на южный берег! «Вы, скифы, пришли с добрым советом и своевременно. Вы указали нам правильный путь, и за это мы готовы ревностно служить вам. Ведь, как вы видите, мы уже разрушаем переправу и будем всячески стараться добыть свободу. Между тем, пока мы разбираем мост, вам как раз время искать персов и, когда вы их найдете, отомстите за нас и за себя, как они того заслуживают» (Геродот).

Гистией был настолько убедителен, что Иданфирс, Таксакис и Скопасис поверили ему, и отряды кочевников двинулись на север, чтобы перехватить в пути и уничтожить персидскую армию. Но здесь судьба сыграла с ними злую шутку. Дело в том, что перед персидским наступлением скифы выжгли и опустошили все земли к северу от Истра, превратив их фактически в пустыню. Потому они взяли несколько в сторону, туда, где находились корм для лошадей и вода для людей, логично полагая, что так же поступит и противник. Но Дарий поступил вопреки всякой логике, и это в конечном итоге персов и спасло, потому что он повёл своих людей по разорённой земле и разминулся с войском врага.

Усталые, израненные и измождённые войска Дария из последних сил двигались форсированным маршем к Истру, а персидские военачальники с тревогой ждали нападения скифских наездников. Враг мог появиться в любую минуту. Воины шли по выжженной и опалённой огнём земле, тучи пыли и пепла клубились в воздухе, затрудняя людям дыхание. Но темп марша никто не сбавлял, ибо страх перед скифами был настолько велик, что никто и не заикался об остановке. И когда впереди блеснула речная гладь, радости валившихся от усталости людей не было предела. Но ликование скоро сменилось отчаянием, когда конные разведчики донесли, что мост разрушен ионийцами. Здесь даже твёрдое сердце Дария дрогнуло, а остальные воины просто-напросто впали в панику.

Но царь не может вести себя как простой солдат, а потому, сохраняя присутствие духа, сын Гистаспа послал к берегу глашатая, чтобы тот вызвал Гистиея на разговор с повелителем. Тиран Милета явился сразу и быстро разъяснил ситуацию, обнадёжив не только Дария, но и тысячи людей на противоположном берегу реки. Ионийцы начали восстанавливать мост, а корабли переплыли Истр, и передовые отряды начали погрузку на суда. Шум и гомон огласили спокойные до этого берега великой реки. Всё делалось в страшной суете, и как следствие, при погрузке на суда образовалась давка. Командиры и военачальники срывали голоса, призывая своих подчинённых к дисциплине, но всем хотелось побыстрее покинуть негостеприимный берег. Когда же греки закончили восстанавливать мост, то персидская армия ринулась на противоположную сторону, день и ночь пехота и конница сплошным потоком шли через Истр.

Разведчики умчались на север и с тревогой вглядывались в даль – не появится ли на горизонте грозная скифская конница? Но всё было спокойно, никто не собирался атаковать персов, и, когда последний воин перешёл на спасительный берег, царь махнул рукой, давая знак поджигать мосты. Клубы чёрного дыма, поднявшиеся к ярко-синему небу, возвестили всему миру, что Скифский поход Дария I закончился.

* * *

Иданфирс и его соратники были удивлены, когда узнали, что враг, практически уничтоженный и не имевший никаких шансов ускользнуть из устроенной ему западни, ушёл. Но то, что они разминулись с войском царя, ещё можно было исправить, не велика беда. Скифы без труда настигли бы истомлённую армию персов, прижали к берегу Истра и уничтожили. Однако это было возможно только в том случае, если ионийцы разрушили мосты через реку. Пребывая в полной уверенности, что греки выполнят условия договора, скифские цари развернули своё воинство и погнали коней к Истру.

Но какового было их негодование, когда они увидели пустой берег, на котором не было ни одного вражеского воина. Мост был сожжён, а корабли ионийцев уплыли. Скифы сразу же поняли, что их подло обманули и украли победу, но сделать уже ничего не могли. Чтобы организовать переправу, нужно было время, а персы, судя по всему, бежали на юг стремительно. Да и скифские воины тоже были измучены бесконечными переходами и рейдами и еле держались в сёдлах. Поэтому было принято решение погоню не продолжать, а разойтись по своим землям и отдохнуть от тягот войны. «Так персы были спасены. Скифы же в поисках персов потерпели неудачу. С тех пор скифы считают ионян, поскольку те были свободными людьми, самыми жалкими трусами из всех людей, а как рабов весьма преданными своему господину и наименее склонными к побегу. Так скифы издевались над ионянами» (Геродот).

* * *

История порой являет удивительные парадоксы. Пройдёт совсем немного времени, и тот самый Гистией из Милета, который столь яростно агитировал в пользу Дария и фактически спас персидского царя от гибели, резко изменит свою точку зрения. Вместе со своим племянником Аристагором он поднимет ионических греков на борьбу против персидского господства и бросит вызов Дарию. Несколько лет будет полыхать в Малой Азии пламя восстания, прольются реки крови, и тысячи людей отправятся в добровольное изгнание, чтобы спастись от ужасов бушующей войны. Дым от сожжённых городов закроет небо, а толпы пленных греков пойдут на восток, подгоняемые бичами персидских воинов. Милет – красу и гордость Ионии, родину учёных и философов, величайший из городов Малой Азии и Эллады – озверелые победители сотрут с лица земли, разрушив до основания.

И вспомнит тогда Гистией тот далёкий день на берегу Истра, когда он своей волей удержал соотечественников от разрушения моста и позволил спастись Дарию с армией. И раскается бывший тиран Милета, и будет горько сожалеть о своём поступке, о том, как в погоне за личной выгодой он пожертвовал свободой своей страны. Всё вспомнит Гистией в тот момент, когда персидские палачи будут прибивать его гвоздями к деревянному кресту.