Латинская Америка: революции, реформы, военные режимы и «шоковая терапия»

Вторая мировая война, несмотря на то что латиноамериканские страны почти не принимали в ней непосредственного участия, оставила глубокий след в политической, военной и экономической сферах жизни этих государств, что было во многом связано с усилением роли США в Западном полушарии. Существенно укрепил свои позиции американский капитал, значительно потеснив основных конкурентов предвоенной поры — Великобританию, Германию и Францию. В 1960 г. на долю США приходился 81% иностранных инвестиций в латиноамериканских странах, а традиционные соперники американцев — англичане — располагали лишь 13%. Последствия Второй мировой войны вызвали глубокие перемены в экономике государств Латинской Америки. С 1942 г. до конца 1950-х годов они переживали один из самых благоприятных периодов экономического развития (ВВП региона увеличился на 80%).

С 1942 г. Соединенные Штаты отказались от одного из основополагающих принципов политики «доброго соседа» — принципа коллективного принятия решений, заявив на третьем консультативном совещании министров иностранных дел стран Западного полушария в Рио-де-Жанейро о намерении фактически единолично решать все проблемы Латинской, Северной и Южной Америки, нарушив тем самым принятое в 1933 г. в Монтевидео Соглашение о правах и обязанностях государств. Эту монопольную роль США сохраняли за собой вплоть до победы Кубинской революции.

После создания в 1942 г. Межамериканского совета обороны стал складываться военно-политический союз стран Западного полушария, важнейшими этапами формирования которого стали подписание 2 сентября 1947 г. в Рио-де-Жанейро Межамериканского договора о взаимной помощи и основание в 1948 г. в Боготе Организации американских государств (ОАГ). Устав ОАГ положил начало изменению и обновлению организационной структуры панамериканской системы, созданной еще в 1889 г. После принятия документов на конференциях в Рио-де-Жанейро и в Боготе страны Латинской Америки были фактически втянуты в холодную войну и вынуждены подстраиваться под антикоммунистический внешнеполитический курс США. Вопреки ожиданиям Вашингтона латиноамериканцы не поддержали, как на это надеялись в Белом доме, его политику по борьбе с международным коммунизмом. Позиция латиноамериканских правительств в этом отношении была, скорее, нейтрально-сдержанной, хотя внутри своих стран многие из них преследовали левые движения. Отсутствие континентальной солидарности особенно наглядно проявилось во время Корейской войны 1950-1953 гг., когда лишь Колумбия направила в Корею небольшой контингент войск и военный фрегат «Адмирал Падилья».

При разработке Соединенными Штатами «плана Маршалла» многие политические деятели Латинской Америки недоумевали, почему он распространяется именно на европейцев, а не на южных соседей США. Представители некоторых латиноамериканских правительств предлагали включить этот вопрос в повестку дня Межамериканской конференции в Рио-де-Жанейро, однако президент США Г. Трумэн мгновенно развеял эти надежды, заявив, что на Американском континенте уже более века существует подобный план — «доктрина Монро».

В 1957 г. Межамериканский совет обороны принял так называемый Генеральный план обороны Западного полушария. В этом документе Западный мир был разделен на две сферы — первичную, включавшую страны НАТО, которым отводилась роль основных игроков, и вторичную, куда была зачислена среди прочих регионов и Латинская Америка; ей отводилась роль тыла, главного поставщика сырья в США.

Было бы неправомерно говорить о значении латиноамериканского сырья только для военных целей. В нем постоянно нуждалась и динамично развивавшаяся американская экономика. Эти обстоятельства привели к тому, что во второй половине XX в. из 20 основных видов минерального сырья, импортируемого США, латиноамериканские страны поставляли: 98% оловянного концентрата, 96 — бокситов, 88 — ниобия, 80 — нефтепродуктов, 80 — плавикового шпата, 80 — фтора, 71 — бериллия, 65 — алюминия, 57 — свинца, 49 — железной руды, 47 — меди, 37 — вольфрама, 23 — ртути, 18 — олова, 17% цинка. Высокое качество сырья, невысокие транспортные расходы, либеральное налогообложение, дешевая рабочая сила, отсутствие серьезных экологических ограничений — все это способствовало постоянному растущему интересу американских монополий и транснациональных корпораций к горнодобывающей промышленности и земельным угодьям Латинской Америки. Во многих странах региона эти интересы также поддерживались компрадорской буржуазией. Неудивительно, что любая попытка латиноамериканских государств поставить под свой контроль природные ресурсы и тем самым ограничить доходы иностранного капитала и нейтрализовать сотрудничавшие с ним местные политические силы приводила к общенациональным конфликтам, революциям и переворотам, в которых внешний фактор часто играл решающую роль.

Революция в Мексике оказала влияние на все латиноамериканские страны. Ее основные проблемы и цели — достижение реального политического суверенитета, экономической независимости, социальной справедливости и аграрный вопрос — составили в дальнейшем и задачи Гватемальской 19441954 гг., Боливийской 1952 г., Кубинской 1959 г., Чилийской 1970-1973 гг. и Сандинистской революции 1979 г. в Никарагуа. Если в Боливийской революции доминировали внутренние факторы, то во всех остальных теснейшим образом переплетались внутренние и внешние причины и предпосылки, влиявшие на ход, остроту, степень участия в них социальных сил и характер иностранного вмешательства, да и на конечные результаты и последующую историю страны.

В данном случае в понятие внешний фактор включается и активное покровительство американским компаниям со стороны Белого дома, и реализация своих интересов в Латинской Америке крупнейшими финансово-промышленными кланами США, и присущая почти всей политической элите этой страны «увлеченность» бизнесом. Например, в годы накануне Гватемальской революции крупнейшими акционерами «Юнайтед фрут компани» были влиятельные чиновники Белого дома, ЦРУ и госдепартамента. Среди них в первую очередь следует назвать Дж. Ф. и А. Даллесов, являвшихся основными компаньонами нью-йоркской юридической фирмы «Салливан энд Кромвель». Многие жизненно важные сферы кубинской и чилийской экономики в канун революционной ломки в этих странах контролировались известными американскими кланами. Клан Рокфеллера контролировал 50% добычи кубинского сахара и производство никеля на острове, чилийскую финансовую сферу и нефтяной бизнес; клан Моргана — финансовые потоки, электроэнергию, связь и табачную промышленность на Кубе, а также электроэнергетику, телефонную сеть и часть медных рудников в Чили; группа Меллона — железорудные месторождения в Чили; Дюпоны — производство шин и взрывчатых веществ в Чили; «Нэшнл ситибанк» владел 175 тыс. га земли, телефонной сетью и 2295 км железных дорог на Кубе, а также основными месторождениями меди в Чили.

Подобная почти тотальная экономическая зависимость от США предопределила особую остроту революционных процессов в Гватемале, на Кубе и в Чили.

Созданная в 1899 г. американская «Юнайтед фрут компани» через несколько десятилетий имела владения в Гватемале, Гондурасе, Коста-Рике, Панаме, Эквадоре, Колумбии, Гаити, Никарагуа, Доминиканской Республике, на Кубе и Ямайке. Ее земельная собственность в 1940-е годы в этих странах составляла почти 3,5 млн акров. Пользуясь тем, что в 1910-1920-е годы Гаити, Никарагуа и Доминиканская Республика фактически были оккупированы американскими войсками, компания скупила там за бесценок лучшие земли. В силу экономической и политической зависимости от США такая практика имела место и в остальных упомянутых государствах.

В Гватемалу компания активно внедрялась с 1904 по 1924 г., не имея на то никаких официальных разрешений гватемальских властей. К 1944 г. «Юнайтед фрут» в Гватемале располагала такой мощью и влиянием, перед которыми бледнели возможности самого государства. Вместе с двумя другими американскими компаниями помимо сельскохозяйственной сферы она контролировала железные дороги, морские перевозки, производство электроэнергии, портовые сооружения, международную телефонную и телеграфную связь.

Наиболее влиятельные владельцы «банановой империи» были тесно связаны с государственными органами США. Гватемальский диктатор Хорхе Убико, правивший страной в 1931-1944 гг., всячески покровительствовал компании. Опираясь только на армию и на наиболее ревностных служителей установленного им авторитарного репрессивного режима, Убико наделил генералов и приближенных чиновников крупными земельными угодьями. Предоставление все новых и новых льгот американским предпринимателям и дальнейшее обезземеливание крестьянства в гватемальской деревне, все более урезанные возможности для развития национальной буржуазии крайне обострили положение в стране. Против диктатуры выступили широкие слои населения: служащие, студенты, интеллигенция, рядовой и младший офицерский состав армии, мелкие и средние землевладельцы. В июне 1944 г. диктатор бежал из страны.

Избранный в начале 1945 г. на шесть лет президентом Гватемалы Хуан Хосе Аревало был выдвинут на этот пост студенчеством и университетской профессурой. До этого он много лет жил в Аргентине, где получил высшее образование, стал учителем, а затем и преподавателем университета в городе Тукумане.

Расширение прав и свобод граждан, возобновление деятельности запрещенных Убико профсоюзов, принятие рабочего законодательства, создание государственного банка для помощи мелким землевладельцам, ряд других законопроектов новой власти не отличались особым радикализмом, но имели совершенно очевидную тенденцию — разрушить все основы правившего диктаторского режима и всячески способствовать развитию демократического процесса в стране.

Резкий поворот во внутренней политике, связанный с некоторым ограничением или упорядочиванием деятельности иностранных компаний, был враждебно встречен и теми силами, которые сотрудничали с Убико, и официальным Вашингтоном. В СМИ США и ряда стран Латинской Америки Аревало начали именовать не иначе как «коммунистом», с 1944 по 1954 г. было предпринято 40 попыток государственного переворота, к которым в прямой или косвенной форме были причастны иностранные монополии, и прежде всего «Юнайтед фрут».

Президентские выборы 1951 г. закончились победой полковника Хакобо Арбенса, представлявшего леворадикальную коалицию, в которую входили рабочие и крестьянские организации и некоторые объединения национальной буржуазии. Ряд мелкобуржуазных партий, поддерживавших нового президента, объединились в Национально-демократический фронт, а рабочие создали Всеобщую конфедерацию трудящихся Гватемалы, что придало большую сплоченность и единство революционным патриотическим силам. Поддерживали преобразования в стране и гватемальские коммунисты. Коммунистическая партия была воссоздана в 1950 г., с 1952 г. она стала именоваться Гватемальской партией труда. Реформы в Гватемале уступали место революции.

После принятия 17 июня 1952 г. закона об аграрной реформе, от которой в наибольшей степени пострадала «Юнайтед фрут», потерявшая примерно 175 тыс. га. Всего было экспроприировано 1,4 млн акров земли, после чего примерно 138 тыс. гватемальских семей впервые получили землю. Реформа должна была значительно ускорить динамику развития аграрного сектора. После этого США перешли к более активным формам давления на страну. Хотя все национализированные земли представляли собой пустоши и многие годы не обрабатывались, США практически приравняли этот акт к объявлению войны и соответствующим образом стали строить свою политику по отношению к Гватемале.

Иностранные и крупные местные земельные собственники, «пострадавшие» от реализации аграрной реформы, стали участниками широкого заговора против правительства Арбенса, которое в американских средствах массовой информации и в документах госдепартамента США было объявлено коммунистическим и представляющим «угрозу континентальной безопасности».

Психологическая война, развязанная США против Гватемалы, была лишь одним из элементов борьбы с правительством X. Арбенса. Одновременно в Гондурасе и Никарагуа американские советники готовили так называемую армию освобождения во главе с К. Кастильо Армасом, вторгшуюся вскоре на территорию Гватемалы.

Гватемальская революция не смогла себя защитить. Местная олигархия и ее иностранные покровители оказались сильнее. Хотя объективно большая часть народа была на стороне X. Арбенса, президент не сумел достаточно эффективно организовать его для отпора контрреволюции и 27 июня 1954 г. вынужден был сложить с себя полномочия и покинуть страну. Опыт Гватемальской революции показал, что местная реакция и иностранные монополии решительно защищают свои интересы и готовы сместить правительство даже если оно не выдвигает социалистических лозунгов.

Боливия наряду с некоторыми центральноамериканскими республиками, Перу и Эквадором является страной, в которой преобладает до сих пор индейское население (по переписи 1950 г. оно составляло 62%). Как правило, эта категория граждан имела значительно меньший доступ к распределению национальных богатств, чем потомки переселенцев. Занятые в основном в аграрной сфере, индейцы постоянно страдали от отсутствия земли, служа объектами беззастенчивой эксплуатации.

Крайне низкая степень участия индейцев в общественно-политической жизни боливийского общества и влияния на происходящие в нем перемены удерживала их в прошлом, что оставалось на протяжении всей первой половины XX в. самой серьезной национальной проблемой.

Другое глубинное противоречие боливийского общества в этот период было связано с важнейшим экспортным продуктом страны — оловом. Его добычу и продажу на мировом рынке контролировали три «оловянных барона» С. Патиньо, К. Арамайо и М. Хохшильд, зависимые от американского, английского и швейцарского капиталов соответственно. Они же вместе с пятьюстами крупнейшими латифундистами (всего 7-ми тысячам землевладельцев принадлежало 95% обрабатываемой земли) и пятьюдесятью наиболее влиятельными промышленниками, торговцами, представителями духовенства и армии входили в господствующую группировку «роску», определявшую внутреннюю и внешнюю политику страны.

В политической жизни Боливии с начала 1940-х годов ведущее положение занимала партия Националистическое революционное движение (НРД) под руководством Эрнана Силеса Суасо и Виктора Пас Эстенсоро. Ее идеологию различные исследователи и политические противники связывали то с фашизмом, то с социализмом, хотя по своей сути она носила истинно националистический национал-реформистский характер, не избежав при этом влияния ни того, ни другого.

Своеобразной прелюдией к революции стали парламентские 1949 г. и президентские 1951 г. выборы. В обоих случаях победу одержало НРД. Успех НРД был предопределен активной поддержкой ее предвыборных платформ со стороны рабочих, мелкой буржуазии, крестьянства, интеллигенции и студенчества. Однако результаты обоих выборов были аннулированы. Социальные силы, поддерживающие НРД, находились в непримиримой оппозиции к правительству «роски», в 1949 г. в стране появились признаки гражданской войны. В 1952 г. президент Боливии М. Урриолагайтиа передал власть военной хунте, которая ввела в стране чрезвычайное положение и, чтобы оправдать захват власти, прибегла к традиционному для Латинской Америки эпохи холодной войны тезису о «коммунистической угрозе». Преследование левых сил и репрессии со стороны хунты, дальнейшее падение жизненного уровня народа на фоне обогащения «роски» вызывали ответную реакцию — начались студенческие и крестьянские волнения, забастовки рабочих, все более тесное сплочение оппозиции.

9 апреля 1952 г. эта конфронтация вылилась в вооруженные выступления против военной диктатуры. Три дня в столице и крупнейших городах страны шли сражения, закончившиеся поражением хунты и приходом к власти НРД.

На наш взгляд, правы те исследователи, которые отмечают, что революция в Боливии была одной из самых радикальных из происходивших в тот период в мире (кроме китайской и кубинской). Ее радикализм состоял, прежде всего, в широком участии в ней народных масс, настоявших на национализации собственности «оловянных баронов», в проведении аграрной реформы и переделе земельной собственности, что с неизбежностью вело к ликвидации политической власти «роски» и передаче ее в руки революционно настроенной национальной буржуазии.

Специфической особенностью этой революции является особая позиция США по отношению к ней. Как отмечалось выше, в эти годы Вашингтон активно способствовал подавлению революции в Гватемале. В Боливии позиция Белого дома была диаметрально противоположной. США фактически не предпринимали враждебных действий против победивших революционных сил и уже 2 июня 1952 г. признали новое правительство, а вскоре оказали Боливии едва ли не самую крупную в пересчете на душу населения финансовую поддержку. Такая позиция была вызвана рядом причин. У американцев не было монополии на добычу боливийского олова, открытые в Боливии перспективные запасы нефти еще предстояло делить. «Революционный национализм» В. Пас Эстенсоро, ставшего президентом Боливии в 1952 г., по мнению вашингтонских аналитиков, был менее радикален и опасен для национальных интересов США, чем, например, «коммунизм» X. Арбенса.

Реформы НРД носили важный для боливийского общества характер, была национализирована оловодобывающая промышленность, принадлежавшая Патиньо, Арамайо и Хохшильду. При этом было учтено и пожелание США о выплате ее бывшим акционерам частичной компенсации. Большое значение имел и принятый в 1953 г. закон об аграрной реформе, в ходе реализации которой был в основном подорван латифундизм. Было перераспределено 8 млн га земли, владельцами которой стали 192 тыс. безземельных ранее крестьянских семей.

К числу важнейших акций, осуществленных в первое президентство Пас Эстенсоро, следует также отнести реорганизацию армии и создание милицейских рабочих и крестьянских отрядов. С конца 1952 г. лидеры НРД стали постепенно сдавать свои позиции и встали на путь сдерживания процессов социального и политического реформирования. Ориентация лидеров НРД на США послужила причиной распада того блока социальных сил, который поддерживал их во второй половине 1940 — начале 1950-х годов. Экономическая помощь США сопровождалась рядом требований, выполнение которых вело к свертыванию социальных программ, что в конечном счете привело к потере поддержки основных направлений политики НРД внутри страны. В 1964 г. НРД потеряла роль лидера в политической жизни страны, уступив ее военному режиму.

Провозглашенная в 1933 г. президентом США Ф.Д. Рузвельтом политика «доброго соседа» в то время означала отказ Вашингтона от военных интервенций в страны Центральной Америки и Карибского бассейна и декларацию стремления к установлению с латиноамериканскими странами равноправных, взаимовыгодных связей. Политика «доброго соседа» имела самое непосредственное отношение к Кубе: в 1934 г. США аннулировали так называемую поправку Платта, навязанную ими в начале XX в. независимой Кубе и включенную в кубинскую конституцию 1901 г. Данная поправка резко ограничивала суверенитет кубинцев и позволяла США практически в любое время вводить на остров вооруженные силы.

В 1933 г. на Кубе была свергнута диктатура X. Мачадо, поддерживавшаяся Белым домом, но «добрый сосед» отказался от военного вмешательства. С тех пор решающую роль в его «умиротворении» стали играть американские послы, искусно, особенно в 1930-е годы, «тасовавшие колоду» кубинских премьер-министров и президентов. Так с «легкой руки» посла США на Кубе С. Уэллеса на политической сцене страны появился Фульхенсио Батиста.

Четверть века этот малограмотный, циничный, крайне жестокий человек определял политический климат на Кубе. Помимо армии его поддерживали разнородные элементы, главным образом те, кто выступал за полное подчинение национальных интересов интересам США. Кубинская «сахарократия», крупные торговцы, связанные с экспортно-импортными операциями, традиционные политиканы оставались у власти при любых политических штормах и бурях.

С 1940 по 1944 г. Батиста был президентом Кубы, затем проиграл выборы и до 1952 г. проживал в США, став, впрочем, в 1948 г. кубинским сенатором. В эти годы вооруженные силы трижды безуспешно пытались совершить государственный переворот и передать ему власть.

Летом 1952 г. на Кубе должны были состояться очередные президентские выборы. По всем прогнозам, ожидалась победа Партии кубинского народа (ортодоксы) — движения популистского толка, программные принципы и предвыборные лозунги которого в основном совпадали с идеями «революционного национализма», столь успешно апробированные в Гватемале и Боливии. Однако 10 марта 1952 г. Ф. Батиста осуществил военный переворот и установил военно-полицейскую диктатуру.

В партии ортодоксов начинал свою политическую карьеру Фидель Кастро — адвокат, один из лидеров ее молодежного крыла. Еще на студенческой скамье он занимался поиском способов вывода Кубы из социально-экономического и политического кризиса. На формирование его мировоззрения большое влияние оказали жизнь и борьба выдающегося кубинского поэта и революционного демократа Хосе Марти и непримиримое отношение Эдуардо Чибаса (лидера ортодоксов, покончившего с собой в августе 1951 г.) к правительствам Грау Сан-Мартина (1944-1948) и Прио Сокарраса (19481952), проводившим антинациональную политику.

Главный лозунг Чибаса «совесть против денег» очень точно отражал внутренний мир Ф. Кастро, готового ради его осуществления на бескомпромиссную борьбу.

Военный переворот 1952 г. развеял парламентские иллюзии у многих кубинцев. Как адвокат, Кастро публично осудил Батисту за нарушение многих статей конституции и потребовал приговорить его к 100 годам тюремного заключения. Как гражданин, он хотел стать лишь «одним из солдат» в борьбе против тирании. Однако лидеры оппозиционных партий свели «борьбу» против установленного режима только к его моральному осуждению.

В этих условиях радикально настроенная молодежь ортодоксов решительно отмежевалась от политиканов, взяв курс на вооруженное восстание. Основные этапы этой борьбы всем известны — штурм казарм Монкада 26 июля 1953 г., суд над его организаторами и участниками, речь Ф. Кастро на суде («История меня оправдает»), амнистия 1954 г., организация вооруженной экспедиции в Мексике и высадка десанта «Гранмы» на Кубе 2 декабря 1956 г., создание «Движения 26 июля» и Повстанческой армии, разгром армии Батисты и победа революции 1 января 1959 г. Одной из главных отличительных черт кубинской истории XIX-XX вв. была значительно большая зависимость острова от США, чем какой-либо иной латиноамериканской страны. С отменой поправки Платта был аннулирован де-юре полуколониальный статус Кубы, но де-факто он продолжал существовать.

Хотя по среднестатистическим данным средний уровень жизни на Кубе перед революцией был одним из самых высоких в Латинской Америке, в реальности о всеобщем благополучии говорить не приходилось. Например, в сельской местности 75,4% строений были из пальмовых листьев и имели земляной пол, из почти полумиллиона сезонных сельскохозяйственных рабочих только 6% работали более 9 месяцев в году, получая при этом весьма низкую заработную плату, около 100 тыс. крестьянских семей не имели своих земельных наделов. Хроническим явлением была высокая безработица. В целом жизненный уровень большей части кубинского народа (за исключением некоторых категорий работников туристского бизнеса и рабочей аристократии) был крайне низок. Поэтому не случайно, что именно крестьянство, рабочие (особенно сельскохозяйственные) и мелкая буржуазия стали главной опорой движения, которое возглавил Ф. Кастро.

В своей речи на суде «История меня оправдает» Ф. Кастро, обозначив все эти болевые точки Кубы, назвал цели и задачи революции: полная независимость и суверенитет нации, уничтожение латифундий и раздел земли между крестьянами, развитие многоотраслевого сельскохозяйственного производства, индустриализация, повышение жизненного уровня и расширение реальных демократических прав кубинского народа.

Характеризуя обстоятельства, способствовавшие успешной борьбе против диктатуры Батисты, Ф. Кастро писал: «Нам благоприятствовало, во- первых, то, что враги нас вначале не принимали всерьез; во-вторых, многие люди думали, что мы просто романтики и что мы идем на верную смерть; в-третьих, кое-кто думал, что нами движет тщеславие; в-четвертых, существовало мнение, что наша группа революционных руководителей — проводники консервативных или нерадикальных идей».

Практически все эти пункты разделяли и аналитики спецслужб США, так и не забившие тревогу и убедившие президента Д. Эйзенхауэра, что свержение диктатуры и приход к власти революционных сил не ущемят интересы США на острове. Это заблуждение американской разведки было вызвано целым рядом факторов и, прежде всего, их оценкой политики классового компромисса, проводившейся Ф. Кастро в борьбе против тирании. В результате такого курса в последние месяцы 1958 г. его поддерживала большая часть кубинского общества. На этом заключительном этапе среди сторонников Ф. Кастро были и некоторые влиятельные политики, и крупные землевладельцы, и состоятельные бизнесмены. Развеял подозрительность США и тот факт, что первым главой революционного правительства Кубы, по настоянию Ф. Кастро, стал бывший военный атташе кубинского посольства в США Миро Кардона. По свидетельству американского посла в Гаване Э. Смита, уже в ноябре 1958 г. госдепартамент и ЦРУ пришли к выводу, что Батиста должен покинуть Кубу.

Когда в начале января 1959 г. в Вашингтоне узнали о том, кто занял ключевые посты в кубинской исполнительной власти, в Белом доме рассеялись последние сомнения: и временный президент Кубы адвокат Мануэль Урру-тиа, и Миро Кардона, и министр иностранных дел профессор Гаванского университета Роберто Аграмонте были лояльно настроены по отношению к США. Уже 7 января 1959 г. Вашингтон признал новое кубинское правительство, причем, по свидетельству некоторых политических обозревателей, госдепартамент торопился сделать это как можно скорее, так как боялся, что его «опередят русские».

Радикализация революционного процесса началась после того, как в середине февраля премьер-министром Кубы стал Ф. Кастро. М. Кардона публично поддержал назначение на этот пост командующего Повстанческой армией и заявил в своем письме в газете «Революсион», что считает лидера революции наиболее достойным политиком для этой цели. Как и в случае с Гватемалой, своеобразным Рубиконом, перейдя который революционные силы потеряли доверие Белого дома и госдепартамента, а также местных крупных землевладельцев, стал закон об аграрной реформе, принятый 17 мая 1959 г.

Резко враждебное отношение США к большинству решений правительства Ф. Кастро, последовавшие за этим экономические санкции Вашингтона, отказ покупать кубинский сахар и поставлять на остров нефть, неоднократные требования отменить или пересмотреть те или иные постановления, касающиеся национализации имущества американских компаний на Кубе (1959-1960), с одной стороны, крайне обострили отношения Кубы и США, а с другой — способствовали ее сближению с Советским Союзом. Этот сложнейший период привел в итоге к радикализации мировоззрения руководителей новой Кубы. Известно, что кубинские коммунисты в 1953 г. не поддержали молодых революционеров, назвав штурм Монкады мелкобуржуазным путчем. В дальнейшем, начиная с высадки десанта «Гранмы», позиции «Движения 26 июля» и Народно-социалистической (коммунистической) партии (НСП) постепенно сближались, хотя были и известные трудности, связанные с антикоммунистическими настроениями в правом крыле «Движения» и с недоверием к Ф. Кастро со стороны некоторых влиятельных руководящих деятелей НСП. Тем не менее сама логика борьбы, а в дальнейшем и жесточайшее экономическое и политическое давление со стороны США способствовали ускоренному переходу революции от народно-демократической к социалистической. Эта трансформация имела место во второй половине 1960 — весной 1961 г. Выдающуюся роль в победе Кубинской революции, а в последующие годы и в создании новой политической системы на Кубе сыграл аргентинец по происхождению Эрнесто Че Гевара (1928-1967).

В конце 1960 г., когда экономическая агрессия США против Кубы достигла апогея, остров Свободы и СССР подписали соглашение, практически разрешавшее все вопросы, связанные с реализацией сахара и получением нефти и нефтепродуктов. Советско-кубинские отношения вступили в качественно новую фазу и на целых три десятилетия стали для Кубы гарантом ее безопасности. Такой поворот событий в разгар холодной войны явно не устраивал Вашингтон. Теперь главный тезис правящих кругов США, использовавшийся ранее при подавлении других революционных движений, о внеконтинентальном влиянии и о коммунистической угрозе приобрел реальные очертания. Д. Эйзенхауэр, говоря о кубинском феномене, отмечал в мемуарах: «Уже в начале 1960 г. у администрации не было сомнения в необходимости что-то предпринимать. Вопрос состоял только в том, что, когда и при каких обстоятельствах». 17 марта 1960 г. он отдал приказ ЦРУ о подготовке в Гватемале воинской бригады из кубинских эмигрантов, а в конце 1960 г. при всесторонней поддержке США началось создание так называемого фронта борьбы против Кастро.

Ф. Кастро, Л.И. Брежнев и А.А. Громыко во Внуково. 1977 г. РГАКФД

От идеи партизанской войны пришлось отказаться. В кабинетах ЦРУ и Пентагона вместо нее родилась операция «Плутон». Она предполагала высадку наемников на Плая-Хирон, захват части кубинской территории и создание там марионеточного правительства, которое незамедлительно будет признано США с оказанием ему всесторонней помощи для свержения революционного правительства. Интервенция 1500 наемников, начавшаяся 17 апреля 1961 г., закончилась их полным разгромом в течение 72 часов.

После провала интервенции США еще более ужесточили экономическую блокаду острова. 3 февраля 1962 г. президент Дж. Кеннеди заявил о полном тотальном эмбарго на торговлю с Кубой. Белый дом потребовал от всех своих союзников и зависимых от американского капитала стран прекратить поставлять на Кубу даже продукты питания и медикаменты. Любое торговое судно, оказавшееся в одном из кубинских портов, заносилось американскими властями в «черный» список и ему запрещалось входить в территориальные воды США.

Все эти акции должна была увенчать операция «Мангуста», которая с ноября 1961 г. разрабатывалась генералом Дендсдейлом и в начале 1962 г. была одобрена Дж. Кеннеди. Кроме президента о ней знали всего 12 человек. Она предусматривала свержение кубинского правительства в четыре этапа — с марта по октябрь 1962 г. На заключительном этапе ЦРУ предполагало инспирировать на острове народное восстание, за которым последовала бы военная оккупация Кубы и формирование угодного Вашингтону правительства.

С начала августа на Кубу стали прибывать советские войска. Их численность в октябре уже составила 42 тыс. человек. 15 сентября на острове появились первые ракеты, а 4 октября — боеголовки к ним. Всего потребовалось осуществить 185 рейсов для переброски 60 ракет и другой военной техники. В боевую готовность были приведены и кубинские вооруженные силы (270 тыс. человек). Ситуация вокруг Кубы резко обострилась после размещения там ракет, что в условиях холодной войны чрезвычайно осложнило отношения между СССР и США.

Последующие события хорошо известны. Так называемый Карибский кризис после 15 октября в основном превратился в противоборство Москвы и Вашингтона. Дипломатические баталии порой достигали такой остроты, что казалось неминуемым начало третьей мировой войны. К счастью, возобладал здравый смысл: СССР вывез ракеты с Кубы, а США демонтировали ракетные установки, размещенные в Турции и Италии, сняли морскую блокаду Кубы и обязались исключить со своей стороны вооруженную агрессию против нее. Угроза мировой войны отступила, у кубинцев появилась возможность самостоятельно строить свое будущее, но внешнеполитические условия для развития экономики государства оставались чрезвычайно тяжелыми.

1950-е и начало 1960-х годов характерны кардинальными переменами в жизни латиноамериканских стран. Пали диктаторские режимы Одриа в Перу (1956), Рохаса Пинильи в Колумбии (1957), Переса Хименеса в Венесуэле (1958), Батисты на Кубе (1959), Трухильо в Доминиканской Республике (1961). Все они действовали в фарватере американской политики. Революции в Гватемале, Боливии и на Кубе, острейшая политическая борьба в Бразилии и Аргентине также свидетельствовали о том, что былая безоговорочная гегемония США в Западном полушарии оказывается под угрозой. С каждым годом становилась все более очевидной необходимость перемен и новаций в латиноамериканской политике Белого дома, выработка новых форм сотрудничества и критическое переосмысление старых.

Кубинская революция еще сильнее обострила эти проблемы. Призрак коммунизма, которого так боялись в Вашингтоне, оказался всего в 90 милях от побережья США. Чтобы нейтрализовать влияние кубинского феномена и предотвратить дальнейшее развитие революционного процесса в Латинской Америке, США предложили для своих южных соседей ряд реформаторских проектов.

В октябре 1960 г. в Вашингтоне начал свою работу Банк межамериканского развития, капитал которого составил 1 млрд долл. (из них 450 млн долл. поступили от США). 13 марта 1961 г., выступая на приеме дипломатического корпуса стран Латинской Америки в Белом доме, президент Дж. Кеннеди объявил о создании «Союза ради прогресса», с программой реформ, рассчитанной на 10 лет. Это был некий аналог «плана Маршалла» для Латинской Америки. На его реализацию предполагалось затратить 100 млрд долл. Пятую часть этой суммы должны были изыскать США, их европейские союзники и Япония, а 80 млрд долл. — латиноамериканские страны.

17 августа того же года США и все латиноамериканские страны (кроме Кубы) подписали «Обращение к народам Америки». Этот документ вместе с принятой в тот же день Хартией Пунта-дель-Эсте (по месту проведения совещания) зафиксировал основные цели «Союза ради прогресса»: 1) добиться прироста ВВП в расчете на душу населения не менее 2,5%; 2) создать сбалансированную многоотраслевую экономику; 3) ускорить процесс индустриализации с упором на производство средств производства; 4) содействовать осуществлению социальных и экономических реформ (аграрных, налоговых, финансовых, жилищных); 5) ликвидировать неграмотность, увеличить продолжительность жизни и улучшить систему здравоохранения. Декларированная во всех документах главная цель «Союза ради прогресса» — поднять уровень жизни латиноамериканских народов до уровня развитых государств Запада.

Признание со стороны США необходимости глубоких перемен в социально-экономической сфере латиноамериканских стран и их готовность оказать поддержку в проведении реформ, безусловно, было положительным явлением. Вместе с тем Вашингтон обусловил предоставление помощи в рамках «Союза ради прогресса» целым рядом требований экономического, политического и военного характера, как то: разорвать дипломатические отношения с Кубой, отказаться или максимально сократить торговлю с СССР и странами социализма, изменить экономическую политику в выгодном для американских монополий направлении и др. В документы совещания в Пунтадель Эсте было внесено также положение, вытекающее из общемировой стратегии США в годы холодной войны: стремление улучшать и укреплять демократические институты, которым угрожает международный коммунизм.

Именно под угрозой отказа в экономической помощи в январе 1962 г. на совещании министров иностранных дел Организации американских государств (ОАГ) все латиноамериканские страны (кроме Мексики) порвали с Кубой дипломатические отношения. Она была исключена из ОАГ и всех других региональных организаций. 25 июля 1964 г., используя все тот же универсальный рычаг давления, США навязали странам ОАГ решение о принудительных мерах против Кубы, вплоть до применения против нее вооруженной силы. Но реформы в рамках «Союза ради прогресса» в конечном счете не оправдали возлагавшихся на них надежд.

В XX столетии для политической жизни Чили характерно значительное влияние социалистических и коммунистических идей, рабочего движения, отдельных периодов успехов левых сил на общегосударственном уровне. В этой связи можно вспомнить провозглашение Социалистической республики в 1932 г. (правда, просуществовавшей всего 12 дней), победу правительства Народного фронта на президентских выборах 1938 г. и, конечно же, триумф блока Народного единства и приход к власти его лидера социалиста Сальвадора Альенде Госсенса в 1970 г.

Сальвадор Альенде (1908-1973) — выходец из богатой семьи, врач, один из лидеров Социалистической партии Чили уже в 1938 г. был среди трех министров-социалистов в правительстве Народного фронта. В дальнейшем, начиная с президентских выборов 1952 г., участвовал во всех аналогичных кампаниях — в 1958, 1964 и 1970 гг. в качестве кандидата Социалистической, Коммунистической и других партий левой ориентации.

Растущая популярность Альенде (в 1964 г. он набрал почти 39% голосов) и его глубокая уверенность в необходимости глубоких социальных и экономических преобразований помогли консолидации прогрессивных сил. Его планы освобождения страны от всесторонней зависимости от США все больше беспокоили американскую администрацию и ЦРУ. Уже в ходе избирательной кампании 1964 г. ЦРУ провело в Чили 20 акций в поддержку главного соперника Альенде — Эдуардо Фрея и потратило 2,6 млн долл. (один из бывших сотрудников ЦРУ, впрочем, называл цифру в 20 млн), чтобы предотвратить победу кандидата левых сил. На выборах, состоявшихся в начале сентября 1970 г., внешние и внутренние силы, выступившие против Альенде, активизировали подрывную деятельность. Народное единство, в состав которого, помимо Социалистической и Коммунистической партий, входили Радикальная и Социал-демократическая партии, Объединенное движение народного действия и Независимое народное действие, победило с небольшим перевесом: Сальвадор Альенде получил 1 070 334 голоса, Хорхе Алессандри (либерально-консервативный блок) — 1 031 150 голосов, Радомиро Томич (христианские демократы) — 821 801 голос.

15 сентября 1970 г. президент США Р. Никсон собрал совещание в Белом доме, на котором присутствовали государственный секретарь Г. Киссинджер, директор ЦРУ Р. Хелмс и министр юстиции Д. Митчелл. Главный вывод совещания гласил: «Президент Никсон проинформировал директора ЦРУ Ричарда Хелмса, что режим Альенде в Чили неприемлем для Соединенных Штатов. Он поручил ЦРУ «непосредственно заняться организацией военного государственного переворота в Чили, чтобы предотвратить вступление Альенде в должность президента».

Президент республики Чили С. Альенде на борту парохода «Фреймигрит», прибывшего в Чили с грузом из ГДР. 1973 г. РГАКФД

Инаугурация С. Альенде должна была состояться 3 ноября 1970 г. Полтора месяца для осуществления мер, намеченных в Вашингтоне против Альенде, оказалось недостаточно. Во-первых, чилийская армия до этого в основном придерживалась конституционных традиций (за исключением периода с 1924 по 1932 г.), во-вторых, не удалось склонить политических противников Альенде к неутверждению его кандидатуры в конгрессе на посту президента, в-третьих, бывший президент Чили Э. Фрей, который во всех этих планах должен был играть ключевую роль, отказался идти на сделку с совестью и не согласился с идеей переворота. В этой ситуации Вашингтон принял решение постепенно готовить путч, одновременно создавая большие трудности для чилийской экономики, заставляя, как говорилось на указанном выше совещании, «завопить» экономику Чили.

Правительству Народного единства удалось выполнить существенную и очень важную часть намеченных преобразований — национализировать медные и железные рудники, передать в руки государства селитряные и каменноугольные копи, начать в широких масштабах проведение аграрной реформы, поставить под свой контроль внешнюю и внутреннюю торговлю. Но спланированная еще до прихода к власти Альенде программа дестабилизации социально-экономического положения в Чили после 3 ноября 1970 г. обрела динамизм и начала пунктуально выполняться противниками нового президента. Кроме того, ЦРУ увеличило финансирование оппозиционных партий, газет, телевидения. Более 8 млн долл. было выделено на пособия бастующим в 1972-1973 гг.

Столь непримиримая позиция США предопределялась огромными экономическими интересами крупнейших американских финансово-промышленных кланов в Чили. Почти тотальная зависимость чилийской экономики от внешнего фактора показывает всю сложность и остроту реализовывавшейся в стране программы «народной революции». Несмотря на появление отдельных негативных тенденций в развитии экономики и растущую инфляцию, социальная база Народного единства росла. На муниципальных выборах 1971 г. его уже поддерживали 51% населения (вместо 36,3% на президентских выборах). Статистика следующего года свидетельствует, что 70% членов профсоюзов также выступали на стороне Альенде.

В этих условиях противники Народного единства сделали ставку на военный переворот. Армия, оказавшаяся политически нейтральной в 1970 г., под воздействием внешних и внутренних факторов постепенно раскалывалась на три течения: патриотически настроенные военные — конституционалисты; военнослужащие, оставшиеся верными своему профессиональному долгу; противники правительственного курса. Именно последние и стали опорой путчистов во главе с генералом Аугусто Пиночетом Угарте. С октября 1971 г. резидентура ЦРУ в Чили выделила ключевые фигуры этого течения с учетом их возможного участия в перевороте. Заговорщики действовали под полным контролем ЦРУ, переворот произошел 11 сентября 1973 г., законный президент был убит. В конце XX в. американское правительство официально признало организацию широкомасштабной операции по свержению правительства Народного единства.

Сальвадор Альенде. Последнее обращение к чилийскому народу по радио из президентского дворца Ла-Монеда в Сантьяго (11 сентября 1973 г.)

Соотечественники!

Наверное, это моя последняя возможность обратиться к вам: военно-воздушные силы бомбили радиостанции «Порталес» и «Корпорасьон». В моих словах не горечь, а разочарование, и они будут моральной карой тем, кто нарушил принесенную присягу: военным Чили — командующим родами войск и адмиралу Мерино, который назначил себя командующим флотом, а также господину Мендосе, генералу-подлецу, который еще вчера заявлял о своей верности и преданности правительству, а теперь тоже провозгласил себя генеральным директором корпуса карабинеров.

Перед лицом этих событий мне остается сказать трудящимся одно — я не уйду в отставку!

На этом перекрестке истории я готов заплатить жизнью за доверие народа. И я с убежденностью говорю ему, что семена, которые мы заронили в сознание тысяч и тысяч чилийцев, уже нельзя полностью уничтожить.

У них есть сила, и они могут подавить вас, но социальный процесс нельзя остановить ни силой, ни преступлением.

История принадлежит нам, и ее делают народы.

Трудящиеся моей родины!

Я хочу поблагодарить вас за верность, которую вы всегда проявляли, за доверие, оказанное вами человеку, который был лишь выразителем глубоких чаяний справедливости и который, поклявшись уважать конституцию и закон, сдержал свое слово. Это решающий момент, последний, когда я могу обратиться к вам. Но я хочу, чтобы вы извлекли урок. Иностранный капитал, империализм в союзе с реакцией создали условия для нарушения вооруженными силами традиции, верности которой их учил генерал Шнайдер и которой остался верен майор Арайа. Оба они стали жертвами тех социальных слоев, которые сегодня отсиживаются в своих домах, надеясь чужими руками вернуть себе власть, чтобы и дальше защищать свои барыши и привилегии.

Я обращаюсь прежде всего к простой женщине нашей страны, к крестьянке, которая верила в нас, к работнице, которая много трудилась, к матери, которая знала, что мы заботимся о ее детях.

Я обращаюсь к специалистам нашей родины, к специалистам-патриотам, к тем, кто все эти дни продолжал работать, чтобы сорвать заговор, в то время как профессиональные объединения специалистов, классовые объединения помогали заговорщикам с целью защитить преимущества, которые дал немногим капитализм.

Я обращаюсь к молодежи, к тем, кто с песней отдавал борьбе свой задор и силу духа.

Я обращаюсь к гражданину Чили — к рабочему, крестьянину, интеллигенту, к тем, кого будут преследовать, потому что в нашей стране уже давно — в покушениях террористов, в взрывах мостов, в разрушении железнодорожных линий, нефте- и газопроводов — ощущалось присутствие фашизма. С молчаливого согласия тех, кто был обязан... Их будет судить история.

Наверное, радиостанцию «Магальянес» заставят замолчать, и до вас уже не дойдет твердость и спокойствие моего голоса. Это неважно. Меня будут слышать, я всегда буду рядом с вами. По крайней мере, обо мне будут помнить как о достойном человеке, который отвечал верностью на верность трудящихся.

Трудящиеся моей родины!

Я верю в Чили и в судьбу нашей страны. Другие чилийцы переживут этот мрачный и горький час, когда к власти рвется предательство. Знайте же, что не далек, близок тот день, когда вновь откроется широкая дорога, по которой пойдет достойный человек, чтобы строить лучшее общество.

Да здравствует Чили!

Да здравствует народ!

Да здравствуют трудящиеся!

Таковы мои последние слова.

И я уверен — моя гибель не будет напрасной. Я уверен, что она будет, по крайней мере, моральным уроком и наказанием вероломству, трусости и предательству.

Установленная Пиночетом военно-террористическая диктатура стала одной из самых кровавых в истории Латинской Америки. Крайняя жестокость в отношении левых сил привела к десяткам тысяч убитых и заточенных в застенки: около 2 млн чилийцев вынуждены были эмигрировать. Страна оказалась в состоянии внутренней войны. Полным произволом отличались действия Пиночета и в политической сфере: он отменил Конституцию 1925 г., а следовательно, и все конституционные гарантии и гражданские свободы, разгромил Национальный конгресс, запретил партии, входившие в Народное единство, а с 1974 г. — и все остальные.

Особый резонанс в мире вызвала экономическая политика Пиночета — это было первое воплощение неолиберальной модели, реализованной в Латинской Америке, нередко именуемой «экономическим чудом».

Захватив власть, Пиночет начал реформировать экономику по неолиберальным рецептам «чикагской школы», последователи которой из молодых чилийских технократов подготовили для него соответствующее руководство на 189 страницах. Суть новой стратегии национального экономического развития состояла в приватизации предприятий государственного сектора и строжайшей экономии. Проводя ее в жизнь, Пиночет опирался на местные монополистические группы, тесно связанные с транснациональным капиталом.

Многие экономисты, анализируя неолиберальную модель развития в Чили, считают, что на определенном этапе она может стать эффективным регулятором сугубо экономических показателей, но, как правило, в ущерб социальным. Чилийские реформы 1970 — первой половины 1980-х годов в основном подтверждают это утверждение.

Вместе с тем отдельные элементы чилийской неолиберальной модели, исходя из некой универсализации неолиберальных рецептов развития, заслуживают внимательного рассмотрения. Среди них сокращение в четыре раза числа государственных чиновников, принятие трехлетнего плана экономического и социального развития на 1985-1987 гг., диверсификация экспорта, отход от догматического следования неолиберальным принципам (как и в случае с принятием плана), установление гарантированного минимума цен на пшеницу и ряд других сельскохозяйственных культур, многовариантный, хорошо продуманный и очень выгодный для государства процесс приватизации, осуществленный некорыстными людьми. Прагматичность и строжайший контроль, особенно в финансовой сфере, гибкость и своевременная смена экономических ориентиров позволили Чили на заключительном этапе правления Пиночета вступить на путь стабильного, динамичного развития.

Существенное улучшение экономического положения во второй половине 1980-х годов не сняло социальной и политической напряженности в стране и изоляции диктатуры на мировой арене. Пик открытой конфронтации с военным режимом пришелся на 1983-1986 гг., когда профсоюзы провели три всеобщие забастовки и помимо защиты прав трудящихся потребовали перехода к демократическим формам правления, причем организованные в эти годы профсоюзы безработных выступали за насильственные методы достижения этой цели. Все политические партии находились в оппозиции.

Стремясь как-то легализировать свой режим, Пиночет еще в 1980 г. провел референдум по принятию новой конституции. Его официально обнародованные результаты (многими авторами ставящиеся под сомнение) — 4 млн 200 тыс. проголосовали «за», 1 млн 891 тыс. — «против». Конституция и ряд последующих декретов наделяли президента и военную хунту широкими полномочиями.

Преодолев экономический кризис начала 1980-х годов, идеологи военного режима постепенно стали переходить к его либерализации, одним из проявлений которой было решение Пиночета (1986) о референдуме в 1988 г. по вопросу о продлении его президентских полномочий на новый восьмилетний срок. Результаты референдума — 43% «за» и 55% «против» — прервали процесс перехода репрессивной диктатуры к стабильному авторитарному строю с перспективой пожизненного правления и способствовали проведению президентских выборов в декабре 1989 г., закончившихся победой лидера христианских демократов Патрисьо Эйлвина. В данном случае он выступал как кандидат блока большинства политических партий «За демократию». На следующих президентских выборах в 1993 г. этот блок вновь одержал победу, президентом стал Эдуардо Фрей Руис-Тагле, подтвердив таким образом окончательный выбор чилийцев в пользу демократии.

Диктатура клана Сомосы, установленная в 1933 г. в Никарагуа, вне всякого сомнения принадлежала к числу наиболее одиозных режимов, а сменявшие друг друга у власти представители этого клана — Анастасио, Луис и Анастасио II — относились к числу самых жестоких и властолюбивых правителей (президент Анастасио Сомоса Дебайле занимал еще восемь важнейших гражданских постов и две армейские должности).

В 1970-е годы клан представлял собой фактически правительство страны. Основные направления внутренней и внешней политики контролировали девять ближайших родственников диктатора. Им принадлежали также 50 крупнейших предприятий и компаний, три банка и акции ряда транснациональных монополий.

Сконцентрировав в своих руках треть национального богатства, все экономические, политические и правовые рычаги управления страной, возглавив Национальную гвардию, диктатор, видимо, посчитал свою «историческую» миссию выполненной, абсолютно не обращая внимания на разрешение острейших противоречий, раздиравших страну.

Реальной политической силой, способной бросить вызов диктатуре и повести за собой значительную часть народных масс, оказались молодые выходцы из средних слоев, создавшие в 1961 г. движение «Новая Никарагуа», через два года переименованное в «Сандинистский фронт национального освобождения» (СФНО). Вокруг этого движения начал складываться общенациональный антидиктаторский фронт, поддерживаемый рабочими, крестьянами, отдельными звеньями национальной и даже крупной буржуазии, связанной с транснациональным капиталом. В Никарагуа была воспроизведена модель антидиктаторской борьбы, имевшая место в годы Кубинской революции. Лидером СФНО стал Карлос Фонсека Амадор (1936-1976).

Программа-минимум, обнародованная в конце 1963 г., предполагала свержение диктатуры и уничтожение Национальной гвардии; создание правительства национального единства во главе с СФНО, освобождение страны от экономического и политического господства американских монополий; передачу земли крестьянам и независимое промышленное развитие. Идейной базой антидиктаторского фронта являлось политическое наследие А.С. Сандино Кальдерона, пользовавшегося широкой популярностью в народе. В ходе многолетней борьбы СФНО превратился в главный объединяющий центр всех влиятельных политических сил. Его поддерживали обе социалистические партии, Коммунистическая партия Никарагуа, Народнодемократическая партия и Независимая либеральная партия.

19 июля 1979 г. диктатура пала. Правительство национального возрождения было сформировано из сандинистов и представителей антисомосовской буржуазии. В течение короткого срока оно экспроприировало имущество Сомосы и его клана, ввело государственную монополию на внешнюю торговлю, начало проведение аграрной реформы, национализировало банки, объявило достоянием страны все природные ресурсы. Были восстановлены демократические права и свободы и объявлено о проведении независимой внешней политики.

Представляет интерес характер преобразований в экономической сфере. Руководствуясь принципом «плюрализм в политике, плюрализм в экономике», сандинисты сделали ставку на смешанный характер экономики, в которой бы действовали как частные, так и государственные предприятия. Национализации подвергались лишь предприятия, принадлежавшие сомосистам, или хозяева которых бежали за границу, а также экономические объекты, созданные государством на иностранные деньги.

Частный сектор был представлен как национальным, так и зарубежным капиталом. Он преобладал в сельском хозяйстве, в фабрично-заводском производстве, во внутренней торговле, а также в импортных операциях. В то же время государственный сектор (в некоторых районах называемый «смешанным») контролировал предприятия, на которых государство имело часть (не обязательно контрольный пакет) акций и в которые был вложен как национальный, так и зарубежный капитал. Существенным отличием государственного сектора в Никарагуа, по сравнению с другими латиноамериканскими странами, было наличие в нем так называемого общественного сектора, развитию которого придавалось решающее значение, пока сандинисты были у власти. Именно общественный сектор, по замыслу его создателей, должен был удовлетворять основные потребности населения страны, в него должны были вкладывать львиную долю инвестиций, он с каждым годом был призван играть все большую роль в создании ВВП.

США вскоре стали относиться враждебно к сандинистскому правительству. В докладе Конгресса США в конце 1983 г. говорилось: «С самого начала сандинисты поддерживали довольно дружеские связи с Кубой и Советским Союзом. В настоящее время более 80 тыс. кубинских советников находятся в Никарагуа, включая по меньшей мере 2 тыс. военных советников, а также несколько сотен советников из СССР, Восточной Европы, Ливии и Организации освобождения Палестины. Кубинские строительные команды помогли построить военные дороги, базы и аэропорты. В соответствии с полученными сообщениями около 15 тыс. тонн вооружений прибыло для сандинистской армии из советского блока».

США взяли курс на подрыв сандинистского режима. Формы этой борьбы были весьма разнообразными: экономическая блокада, оказание военной помощи противникам сандинистов — контрас, минирование никарагуанских портов, финансирование оппозиционных партий, движений и средств массовой информации, выступавших против революционного правительства.

Развязанная контрас гражданская война привела к многочисленным жертвам. В начале 1988 г. их число с обеих сторон превысило 25 тыс. человек. Сандинисты, несмотря на сложную внутриполитическую обстановку в стране, остались верны демократическим принципам: в 1984 г. были проведены президентские выборы, на которых победил лидер СФНО Даниэль Ортега, получивший поддержку 67% участвовавших в голосовании.

Перед сандинистами стояли сложнейшие задачи не только в политической, но и в экономической области. Утечка капитала, отъезд из страны квалифицированных кадров, саботаж, серьезные осложнения в международной кредитной и торговой сфере не могли не сказаться на развитии экономики. Ее структурная перестройка требовала значительных инвестиций и новых кредитов, получение которых было связано со значительными трудностями.

В первой половине 1980-х годов начали меняться маршруты никарагуанского экспорта и импорта: роль СССР и стран СЭВ во внешней торговле Никарагуа постоянно возрастала. В 1981 г. Никарагуа экспортировала в СССР 6,2% своих товаров, а импорт составил 1,5%, в 1983 г. — 8,2% и 1,6% соответственно. К 1986 г. на долю стран СЭВ приходилось уже 35% внешнеторговых операций Никарагуа.

Экономические связи и развитие никарагуанской экономики второй половины 1980-х годов столкнулись с рядом существенных проблем. «Эра Горбачева» привела к смещению приоритетов и акцентов не только во внутренней, но и во внешней политике СССР. Перестройка не мыслилась без существенного улучшения советско-американских отношений, и, добиваясь его, М.С. Горбачев готов был пожертвовать многим из того, что служило камнем преткновения в этих отношениях. В Латинской Америке такая участь постигла сначала Никарагуа, а затем и Кубу. Правда, в отношениях с Никарагуа СССР не нарушил никаких официальных договоров и соглашений; изменились лишь динамика и объем экономических связей: они пошли по нисходящей в тот момент, когда лидеры сандинистов рассчитывали на их интенсификацию.

Состояние гражданской войны, в котором находилась страна в 1980-е годы, резко осложнило экономическую ситуацию. Тем не менее революционное правительство добилось определенных успехов, прежде всего — в сфере образования и здравоохранения, в сокращении безработицы и наделении землей большого количества ранее безземельных крестьян.

Обострение экономического положения в конце 1980-х годов, конечно, ослабило позиции сандинистов, тем не менее практически все в Никарагуа были убеждены в их победе на президентских выборах в феврале 1990 г. Аналогичных оценок придерживались многие американские аналитики и даже руководители Госдепартамента и ЦРУ, с подачи которых президент США Дж. Буш даже заявил о вероятной победе Д. Ортеги. Не питала особых надежд на победу и никарагуанская оппозиция, объединившаяся в Национальный оппозиционный союз и выдвинувшая своим кандидатом Виолету Чаморро, вдову известного и очень популярного в народе журналиста, владельца газеты «Ла Пренса» П.Х. Чаморро, убитого сомосовцами в 1978 г.

Предвыборная программа оппозиции во многом совпадала с основными пунктами сандинистов (мир и национальное примирение, становление правового государства, эффективная система здравоохранения, укрощение инфляции, стабильная занятость в промышленности и увеличение заработной платы, юридическое признание землевладения для крестьян, рабочая реформа и профсоюзные свободы и т.д.). В то же время оппозиция обещала, и в этом было ее отличие от сандинистов, отменить всеобщую воинскую повинность и ввести экономическую свободу.

Чем ближе приближалась дата выборов, тем острее становилось положение в стране. Несомненно, на настроение избирателей, помимо кризисных явлений в экономике и гражданской войны, существенно повлияли и некоторые международные события, имевшие или непосредственное, или опосредованное отношение к Никарагуа. Среди них важное место занимало прекращение Советским Союзом военных поставок в Никарагуа (11 августа 1989 г.). Начавшийся распад социалистической системы, интервенция США в Панаму в конце 1989 г. и захват в начале января 1990 г. президента этой страны Мануэля Антонио Норьеги также явились фактором ослабления позиций сандинистов.

На президентских выборах Национальный оппозиционный союз одержал победу (54,7 %), СФНО получила 40,8% голосов. После прихода к власти В. Чаморро начался пересмотр практически всех законов и постановлений, принятых сандинистами в экономической и социальной сферах, в вопросах внутренней политики и внешнеполитической деятельности.

Сандинистская революция протекала в сложнейший период центральноамериканской истории. Разразившийся в 1980-е годы политический и социально-экономический кризис оказывал негативное воздействие на многие аспекты межгосударственных отношений в Центральной Америке. Революционные преобразования в Никарагуа, гражданская война в Сальвадоре, активизация партизанского движения в Гватемале, приходящиеся на последние десятилетия XX в., были вызваны прежде всего глубинным структурным кризисом, поразившим эти страны.

Никарагуанцев не удовлетворила деятельность буржуазных правительств, которые правили страной 16 лет, и в 2006 г. Д. Ортега вновь был избран президентом и переизбран в 2011 г. Сандинисты, умудренные большим политическим опытом, действуют осмотрительно, стараясь сохранить в трудных условиях завоевания революции и доверие народа.

Период с 1942 по 1962 г. был одним из самых благоприятных для латиноамериканской экономики. За эти годы объем ВВП региона увеличился на 80% при среднегодовом росте в 2,6%. В Мексике он составлял 7,6%, что стало самым высоким показателем в мире.

По мнению известного бразильского экономиста С. Фуртадо, в послевоенный период в экономике Латинской Америки наметились две линии развития. Первая была связана с ограничением действий иностранных монополий. С этой целью еще в 1938 г. в мексиканскую конституцию были внесены соответствующие поправки. Позднее аналогичные коррективы имели место в конституциях Бразилии, Чили и Уругвая. В 1940-1950-е годы в этом же направлении действовали и правительства ряда других стран, в частности Венесуэлы (за исключением периода 1956-1957 гг.). В Мексике под государственным контролем находилась вся экономика, в Бразилии и Аргентине — главным образом речной транспорт и энергетика. Вторая линия предполагала широкое использование кредитов международных финансовых организаций. Для этой цели в 1961 г. был создан Международный банк развития (МБР), который только за первые шесть лет работы выдал кредитов на сумму 2,1 млрд долл. Начался новый виток роста внешнего долга латиноамериканских стран.

Так как МБР в основном располагал деньгами США, то американский капитал, постепенно расширяя сферы своего проникновения и влияния, приобрел в латиноамериканских странах еще больший вес.

К концу 1960-х годов отмеченные выше тенденции развития в целом сохранились: превалировала сельскохозяйственная и сырьевая направленность. Только в Аргентине, Бразилии и Мексике доля промышленного сектора в экономике превысила 20% (соответственно 30, 29 и 23%). В Чили и Уругвае она составила 20%, а в других странах отставала от этого показателя.

В последующие десятилетия большой рывок в промышленном развитии сделала Бразилия. В конце XX в. она единственная из латиноамериканских стран экспортировала на мировой рынок продукты тяжелого и точного машиностроения.

В 1970-1980-е годы краткосрочный период оживления латиноамериканской экономики сменился новым кризисом. Кризисные явления особенно усилились в начале 1980-х годов — упали темпы роста производства, увеличился дефицит платежного баланса, в финансовой сфере царил хаос, била все рекорды инфляция. Важный показатель сравнения темпов ежегодного прироста населения и роста производства был явно в пользу первого. Почти все латиноамериканские страны оказались несостоятельными должниками.

По оценкам специалистов, в это время страны Латинской Америки «отчаянно» искали возможности преодоления глубокого структурного кризиса, однако в 1980-е годы все антикризисные программы давали ограниченный, кратковременный эффект. Столь же неоднозначны и итоги 1990-х годов — периода, который исполнительный секретарь Экономической комиссии для Латинской Америки при ООН Х.А. Окампо назвал десятилетием «света и тени». «Непосредственный толчок к дестабилизации положения в регионе дали процессы, происходящие на мировых финансовых рынках, и особенно движение «горячих» спекулятивных капиталов. Рынки латиноамериканских стран оказались крайне уязвимы для внешних шоков с глобализирующихся рынков». По мнению исследователей этого вопроса, конец XX в. стал третьим этапом либерализации экономики за всю 200-летнюю историю «индустриальной цивилизации в Латинской Америке» (первый был порожден Войной за независимость и расширением внешнеэкономических связей с Великобританией, второй приходится на конец XIX — начало XX в.).

Латинская Америка в конце XX века

Двадцатый век в корне изменил Латинскую Америку. За сто лет ее население многократно возросло, причем рост городского населения (до 75%) свидетельствовал об огромных сдвигах в экономическом развитии, связанном с индустриализацией и урбанизацией. Латиноамериканские государства стали играть неизмеримо большую роль в мировой торговле, экономике, политике и культуре, превратились фактически из маргиналов международных отношений в их активных игроков.

В конце столетия Бразилия, Мексика и Аргентина, сохранившие на всем его протяжении лидерство в экономическом развитии, обрели своеобразный статус региональных центров силы. Больше того, Бразилия не без оснований активно добивается включения ее в состав «большой восьмерки».

Существенные перемены произошли в российско-латиноамериканских отношениях. Под влиянием различных внешних и внутренних факторов, особенно в период холодной войны, они периодически почти отсутствовали. Взаимовыгодная динамика этих отношений имела место в годы Второй мировой войны, столь же позитивно они стали развиваться и в последние десятилетия.

С начала 1960-х годов начался процесс деколонизации и образования независимых государств в Карибском бассейне (Ямайка, Тринидад и Тобаго. Барбадос, Содружество Багамских островов, Гренада, Доминика, Сент-Винсент и Гренадины, Сент-Люсия, Сент-Китс и Невис, Антигуа и Барбуда, в Центральной Америке (Белиз) и на севере Южной Америки (Гайана, Суринам).

ХХ век отмечен значительным оживлением индейских движений. Можно выделить пять различных цивилизационных ориентаций индейских организаций: 1) стремление к полному восстановлению доколумбовых цивилизаций и, как следствие, к тотальному противостоянию Западу; 2) курс на формирование симбиотического типа цивилизационных основ с преобладанием автохтонного элемента, но с включением определенных европейских новаций; 3) тенденция к формированию симбиоза на западной основе с включением отдельных элементов автохтонного наследия; 4) тенденция к синтезу на автохтонной основе; 5) тенденция к синтезу на западной основе.

Для многих стран Латинской Америки в ХХ в. характерны периоды острейшей политической нестабильности, преобладания авторитарных форм правления, глубоких общенациональных конфликтов. На протяжении столетия иерархия политических ценностей и идеологических ориентиров претерпевала существенные изменения. Уже в самом конце ХХ в. в политической жизни ряда стран произошли серьезные и во многом неожиданные перемены. В Мексике правившая с 1929 г. Институционно-революционная партия потерпела поражение на президентских выборах и уступила власть оппозиции. В Чили вновь победили социалисты. В Венесуэле на президентских выборах (декабрь1998 г.) победу одержал лидер блока «Патриотический полюс» Уго Чавес, объединивший партии и движения левой и левоцентристской ориентации. Осуществляя свой главный лозунг — «С Богом, Боливаром и с народом — всегда и навсегда!», он сумел добиться поддержки своей политики широкими народными массами. Левые и левоцентристские силы не раз добивались убедительных успехов на всех уровнях в Эквадоре, Боливии, Аргентине. Бразилия, где последнее десятилетие у власти находятся левореформистские политики, вышедшие из профсоюзного и антидиктаторского движения (И. Лула, В. Русеф), не только твердо вошла десятку стран мира по объему ВВП, но и проводит смелую внешнюю политику, являясь одним из конструкторов новых международных экономических отношений (в частности, она стала одним из учредителей БРИКС).

Исчезновение с политической карты мира Советского Союза, казалось бы, поставило Кубу в безвыходное положение, ведь во многом благодаря СССР это государство успешно решало многочисленные проблемы, связанные с экономической блокадой со стороны США. Однако вновь, как и в 1959-1960 гг., Куба удивила мир: провела реструктуризацию своей экономики, реформы по частичной либерализации экономики и созданию предприятий с иностранным капиталом, что позволило ей преодолеть существенный экономический спад 1992-1994 гг.