Калка – клубок загадок
Калка – клубок загадок
Краткая версия. «Может, битва на Калке и есть «разборка» меж православными? С одной стороны – несколько союзных русских князей, с другой – бродники и православные татары, соседи русских?» «Таким образом, битва на Калке – вовсе не столкновение с неведомыми народами, а один из эпизодов междоусобной войны, которую вели меж собой христиане-русские, христиане-половцы и христиане-татары» (А. Бушков).
Казалось бы, битва на Калке событие не из тех, которое нуждается в разгадке.
Об этом говорит и сам писатель. «Первое столкновение русских с «монголо-татарами» на реке Калке в 1223 г. довольно подробно и детально описано в древних отечественных летописях – впрочем, не только в них, есть еще так называемая «Повесть о битве на Калке, и о князьях русских, и о семидесяти богатырях» (А.Б.).
Главное, что всегда волновало и будоражило умы, – факт бездарного и трагичного поражения русских войск. Почему? Как же так произошло, что прекрасно подготовленные отважные русские дружины, имея большой численный перевес, имея в своих рядах хороших, а по мнению некоторых историков, отличных полководцев, умудрились так бездарно проиграть эту битву, пожертвовав при этом жизнями тысяч воинов? Ведь у монголов не было ни малейшего шанса в этом противостоянии!
Но раз господин Бушков говорит клубок, значит, клубок. Верим ему на слово и будем его распутывать, параллельно разбираясь и с остальным.
Тем более что дальше писатель поясняет: «Однако изобилие сведений не всегда вносит ясность…»
Очень возможно. Видимо, битва на реке Калке является как раз примером того, когда изобилие сведений сбило с толку алчущего открытий автора. Такое бывает.
Ну что же, как говаривали в НКВД – будем разбираться.
Освежим в памяти уроки истории.
«Вернемся к загадкам. Та самая «Повесть о битве на Калке» отчего-то не в состоянии… назвать противника русских! Судите сами: «…из-за грехов наших пришли народы неизвестные, безбожные моавитяне, о которых никто точно не знает, кто они и откуда пришли, и каков их язык, и какого они племени, и какой веры. И называют их татарами, а иные говорят – таурмены, а другие – печенеги» (А.Б.).
«В высшей степени странные строки! Напоминаю, написанные гораздо позже описываемых событий, когда вроде бы уже полагалось точно знать, с кем же сражались на Калке русские князья. Ведь часть войска (хотя и малая, по некоторым данным, – одна десятая) все же вернулась с Калки. Мало того, победители, в свою очередь преследуя разбитые русские полки, гнались за ними до Новгорода-Святополча (не путать с Великим Новгородом! – А.Б.), где напали на мирное население, – так что и среди горожан должны быть свидетели, своими глазами лицезревшие противника».
«Короче говоря, летописец определенно лукавит. Полное впечатление, что ему по каким-то чрезвычайно веским причинам не хочется прямо называть противника русских в том сражении. И это предположение ничуть не надуманное. Во-первых, выражение «то ли половцы, то ли татары, то ли таурмены» никоим образом не согласуется с жизненным опытом русских того времени. И тех, и других, и третьих на Руси прекрасно знали – все, кроме автора «Повести»… (А.Б.).
Про половцев автор явно перегнул, так сказать, для красного словца. В повести названы не половцы, а печенеги, тут даже спорить нечего, тем более что отрывок из летописи приводил сам писатель.
Мы же не будем гадать, что этими словами хотел сказать летописец. Возможно, он просто хотел подчеркнуть, что народ был неведомый и степной, который можно было назвать и печенегами. Чего удивляться, такое происходит и сейчас сплошь и рядом. Большинство людей в современном мире не в силах отличить китайца от корейца, а корейца от японца. Для них же мы, европейцы, все на одно лицо.
Понимаем, для господина Бушкова здесь важно другое – показать сомнение летописца в определении врага. Видите, даже он сомневается, а иных источников нет!
Этот – единственный!
К счастью, это не так. Об этом печальном событии упоминают и другие источники. Обратимся к ним.
«Начали приходить слухи, что эти безбожные татары пленили многие страны: Ясов, Обезов, Касогов, избили множество безбожных половцев и пришли в Половецкую землю. Половцы же, не в силах сопротивляться, бежали, и татары многих избили, а других преследовали вдоль Дона до залива, и там они убиты были гневом божиим и его пречистой матери… Ведь эти таурмены прошли всю землю Куманскую и преследовали половцев до реки Днепра около Руси» (Тверская летопись).
А вот что помещает под 1223 годом Ливонская хроника. «В тот год в земле вальвов язычников были татары. Вальвов некоторые называют партами. И бились с ними татары, и победили их, и истребляли всех мечом, а иные бежали к русским, прося помощи. И прошёл по всей Руси призыв биться с татарами, и выступили короли всей Руси против татар».
Никаких православных татар, печенегов и прочих домыслов. Кстати, татар летописец так и величает – безбожные моавитяне. Не безумные христиане. Не полоумные язычники.
Либо определение летописца образное и направлено только на обозначение одного. Пришлые враги не христиане. Либо…
Мы подходим к следующему открытию.
Вообще моавитяне – это родственное евреям семитское племя. Если следовать логике Бушкова, то он должен был выдвинуть теорию о том, что на Калку с татарами, а может, вместо них, пришли евреи! Или хотя бы командовали ими.
Как он мимо такого открытия проскочил, непонятно.
Хотя если бы господин Бушков проявил немного усидчивости и прочитал документ дальше, то, несомненно, увидел бы, что автор летописи никаких иных трактовок больше не использует, а чётко пишет – татары. Притом пришлые, а не местные.
Противник обозначен достаточно внятно. Пока будем величать их так, как величает летопись. Чтобы сделать привязку более конкретной, давайте разберёмся, кто же такие были татары и откуда пошло это название.
Для этого воспользуемся работой Закиева М. «О татарах и содержании этнонима татары»: «Из письменных исторических памятников известно, что татарами еще до нашей эры назывались племена, которые жили на соседних с Китаем территориях и имели с этой страной самые тесные военно-политические отношения. По сообщению персидского историка Рашид-ад Дина, еще до возвышения монголов татары представляли собой весьма сильное объединение, и поэтому тогда многие племена – тюрки и монголы – приняли название татар. Но, как известно, возвышение монголов началось с разгрома и подчинения татар. Все это говорит о том, что татары с самого начала были тюркоязычными. И Махмуд Кашгари в своем труде «Дивану лугат-ит-тюрк», написанном во II половине XI в., включает татар в число тюркских племен.
С течением времени значение этнонима татар стало более неопределенным. Так, начиная с IX в. китайские историки всех кочевников именуют белыми татарами, монголов, маньчжуров и тунгусов – черными татарами. Со времен монголо-татарских завоеваний этот этноним получает широкое распространение в Восточной и Западной Европе. Здесь с XIII в. татарами начинают называть все тюркские, монгольские, маньчжурские, финно-угорские, даже палеоазиатские племена и народности. Так, например, татарами называли орочей, обитающих у берегов Тихого океана, язык которых относится к палеоазиатской группе, и этот регион полностью относили к Тартарии, отсюда и наименование Татарского пролива. Русский историк XVIII в. В.Н. Татищев считает, что у европейцев этноним татар заменил прежнее название скиф» (М.З. Закиев).
Вполне исчерпывающий ответ.
Для русских новый противник был действительно неведомым, ибо сталкиваться с ним до сих пор ещё не доводилось. Поэтому вся информация о нём была на уровне слухов, страхов и сплетен. Половцы, столкнувшиеся с монголами, испугались не на шутку.
Для русских дружин страх был неведом. Они могли выиграть сражение или проиграть, но это не меняло их подхода к войне. Они сами искали её, ведь именно для войны и живёт воин. Они искали доблести, искали славы, искали добычи, искали достойного противника.
Или, как сказал о них автор «Слова о полку Игореве»: «Сами скачут по полю волками и, всегда готовые к борьбе, добывают острыми мечами князю – Славы, почестей – себе».
На этом и сыграли половцы, и главный зачинщик этого трагичного действия – Мстислав Удатный.
Действовал он здесь отнюдь не из интересов Руси, а лишь из собственной корысти. Впрочем, как и всегда.
Это не первый и не единственный случай в русской истории.
Чаще всего Мстиславу везло, отсюда и прозвище, в том числе и в ратном деле, особенно когда под рукой оказывался кто-то более талантливый, как, например, его младший брат Владимир Псковский. Правда, лавры от побед Мстислав всегда забирал себе. Говоря сегодняшним языком, это был умелый имиджмейкер и прирождённый оратор.
Убеждать он умел как никто другой.
Краснобай и баламут, позаимствуем меткую характеристику князя у В.С. Высоцкого.
Что касается половцев, то они точно знали, к кому и куда надо бежать, а главное, с чем.
«Этот Котян был тесть Мстиславу Мстиславичу Галицкому. И пришёл он с князьями половецкими в Галич с поклоном к князю Мстиславу, к зятю, и ко всем князьям русским».
«И просил Котян зятя своего о помощи». Куда ещё податься со своим горем, как не к родственнику, тем более что тот по своему возрасту и положению считается одним из старейших на Руси.
А дальше всё просто, надо только убедить зятя – всех остальных уболтает он сам.
Такое уже было. Пример Новгорода и Липицы не забыт. Мстислав и доводы нужные приведёт, и слова необходимые о долге и чести вспомнит, главное уже не мешать. А чтобы трудился Мстислав на благо половецкое усерднее да шустрее, требовалось ему принести дары нужные да бесценные, ибо падок был русский князь и на лесть, и на подарки. И тут уж половецкий князь Котян не поскупился, одарил не только зятя, но и других князей русских. «И дары принёс многие – коней, и верблюдов, и буйволов, и невольниц»; а дальше начал жалиться, на слезу давить, сочувствия требовать.
«Нашу землю татары отняли сегодня, а вашу завтра возьмут. Приходите, обороните нас. Если не поможете нам, то мы нынче иссечены будем, а вы завтра».
Мстислав же, получив дары богатые, начал действовать немедля, совокупляя силы для общерусского похода в степь. Видимо, лавры Владимира Мономаха ему не давали спокойно спать по ночам, вот он, проникшись лестью, да в силах собственных уверившись, и решил сравнить себя с ним. Решил увековечить память о себе таким же походом, как и легендарный князь, а для этого силу нужно было собрать сильную, рать огромную. Только для этого нужна была идея, всех объединяющая.
«Мстислав же начал просить князей русских, братьев своих, говоря: «Если мы, братья, не поможем половцам, то они предадутся татарам, и тогда у них будет ещё больше силы». И долго думали князья, и сотворили совет в городе в Киеве такой: «Лучше нам встретить их на чужой земле, нежели на своей».
Очень правильно Мстислав Удатный всё рассчитал. Русским князьям, особенно молодым да честолюбивым, воинской славы подавай, им дома отсиживаться и ждать, когда она сама им в руки приплывёт, некогда. А для защиты Руси они на любого врага выступят. Это не русскую кровь проливать. Вот так одного за другим и уговорил.
«И начали князья собирать воинов каждый в своей волости. Тогда был Мстислав в Киеве, а Мстислав Козельский в Чернигове, а Мстислав Торопецкий в Галиче. То были старшие князья в русской земле. А вот младшие князья: князь Даниил Романович, князь Михаил Всеволодович, князь Всеволод Мстиславич Киевский и многие другие князья». Отметим, что практически все эти князья представляли собой Южную Русь.
Однако ими список не ограничился.
Одним из первых прибыл Андрей Иванович Туровский. Следом стали подтягиваться князья из черниговских и северских земель – Мстислав Святославич Черниговский, сын его Василий Мстиславич Козельский и племянник Михаил Всеволодович; Изяслав Владимирович Путивльский, Мстислав Святославич Рыльский, Олег Святославич Курский, Святослав Всеволодович Трубчевский. Прибыли князья из земель смоленских, западных и южных – Александр Глебович Дубровицкий, Изяслав Ингваревич Дорогобужский, Святослав Ингваревич Шумский, Святослав Ярославич Каневский, Святослав Ярославич Яновицкий, Юрий Ярополкович Несвижский, Ярослав Юрьевич Неговорский, Мстислав Ярославич Немой, Владимир Рюрикович Овручский.
И над всем этим великолепием возносилось и колыхалось как знамя имя Мстислава Удатного.
Мстислав Романович, по прозвищу Старый, мирно правил в Киеве уже довольно длительный срок – целых 10 лет. Ни на его должность, ни на авторитет никто не покушался. Воинственность сей князь никогда не проявлял, но и он не мог остаться в стороне от общего дела, когда вокруг такая ажитация. Мало того, он решил составить конкуренцию Мстиславу Удатному в том, кто же возглавит русские войска. Это и понятно, ведь сейчас формально самым старшим или, если хотите, главным князем на Руси был именно он.
«Пока я нахожусь в Киеве – по эту сторону Яика, и Понтийского моря, и реки Дуная, татарской сабле не махать» (Тверская летопись) – с таким громким заявлением Мстислав Романович выступил на передний план, обозначая начало внутреннего конфликта и борьбу за первенство в русском войске.
Когда начинаются такие разборки, это уже не к добру. Позже всё это окажет своё влияние на результат похода. Сейчас этому значения придавалось меньше. Главное было выступить. Удатный на время приутих, надеясь добрать своё потом.
«В общем-то, историческая наука давно уже не отрицает того очевидного факта, что события на реке Калке – не нападение злых пришельцев на Русь, а агрессия русских против соседей» (А.Б.).
Скажем так: это спорное заявление. Тогда монголы не являлись нашими соседями, а были просто одним из пришлых и очень агрессивных племён. Станут они нашими соседями или нет, было неизвестно. Соседями как раз являлись половцы, на защиту которых так неосторожно и неорганизованно выступили русские полки.
Монголы, или как у нас пишут, татары проведали об этом и прислали к русским своих послов.
«Слышали мы, что идёте вы против нас, послушав половцев. Но мы вашей земли не занимали, ни городов ваших, ни сёл, на вас не приходили, но пришли, посланные богом, на холопов своих и на конюхов, на поганых половцев. Возьмите с нами мир, а с нами войны нет. Если бегут к вам половцы, то вы бейте их и добро их берите себе. Слышали мы, что и вам они много зла сотворили. Потому мы их и бьём отсюда».
Вот что говорили послы монгольские русским князьям. Сколько в этом послании было правды, а сколько хитрости – судите сами. В достижении своей цели монголы не брезговали ничем – ни обманом, ни подкупом, ни лестью, ни обещаниями несбыточными. Всё это были лишь слова с целью ослабить противника. Оставить с ними половцев один на один. Мало того, они открыто призывают ударить в спину ослабевшим половцам и забрать их добро, что тоже не совсем хорошо.
Монголы рассчитывали, что в стане русских окажутся те, кто предпочтёт взять лёгкую добычу, ударив в спину старинных извечных врагов. В этом тоже будет своя доблесть, а также богатая добыча. Соблазн велик.
Что же касается развития дальнейших событий, то даже прими русские предложение монголов, этот факт на дальнейшую судьбу Руси никаким образом бы не повлиял. Как только монголы покорили бы Волжскую Булгарию, а это случилось в 1236 году, все клятвы и обещания, данные ими на Калке, тут же были бы забыты. Те, кто считает, что не будь Калки, не было бы и Батыева нашествия, ошибаются. Эти события совершенно не связаны.
Единственное, что могло измениться, – расстановка сил, не ввяжись русские князья в эту авантюру для защиты Русской земли, осталось бы больше профессиональных воинов. Но это уже сослагательное наклонение, которое история не любит.
Правда, надо отметить, что русские князья повели себя не лучшим образом. Они перебили послов. Оправдания такому поступку нет, объяснение же попытаемся дать.
Мстислав Удатный попал в непростую ситуацию. Он уже подарки взял, и обещание Котяну от имени русских князей дал, пойди что не так, то именно он будет выглядеть нелепо и некрасиво.
Чтобы дороги назад не было и об отходе даже не думалось, нужны были решительные меры. Он на них и пошёл, что для Мстислава тоже не впервой, у него вообще своё очень специфичное представление о чести и славе богатырской.
Котяну такое предложение, как нож в сердце. Мало ли кто его как воспримет. Тем более что не все князья, даже несмотря на подарки, пылают к нему любовью. Возможно, умерщвление послов его идея, очень уж по-восточному это выглядит.
А Мстислав Удатный как колокол, в который звонит кто попало.
Однако нельзя не отдать ему должное, подразумевая под этим его организаторские способности. Удатному князю удалось в общем-то невозможное – он поднял на борьбу с монголами практически всю Южную и Юго-Западную Русь, задействовав все элементы военной организации Руси того времени.
Жаль, что случилось это не в то время и не в том месте.
Судя по летописным известиям, численность русских войск над монголами была подавляющей, только одна рать Мстислава Романовича Киевского насчитывала 10 тысяч воинов.
Что же касается общей численности русских войск, то устоявшаяся цифра 80 тысяч воинов вызывает определённые сомнения. По одному Мстиславу Киевскому судить о количестве войск было бы неверно. На войну прибыли много мелких князей, поэтому летописец подчеркивает: эти князья привели только свои конные дружины, пешей рати с ними не было, а как мы знаем, эти элитные подразделения были немногочисленны. Тот же Татищев, рассказывая о сборе войск, сообщает, что многие князья «обещали по крайней возможности больше войск собрать и немедля прийти, но многие, не желая пашен оставить, с малыми войсками шли».
Что же касается Галицкого и Волынского князей, то и они при всём желании не могли привести к Днепру те войска, которые могли бы собрать в своих владениях. Над их землями постоянно нависала угроза с Запада. Венгры и ляхи не дремали, а только и ждали момента, чтобы нанести удар. А потому и Мстислав Мстиславич и князь Даниил вынуждены были оставлять в своих городах значительные силы, которые во время их отсутствия могли отразить вражеское вторжение.
Что касается союзных половцев, то разгромленные монголами в нескольких сражениях, они вряд ли могли выставить большое войско – многие их воины пали в боях, другие просто разбежались и откочевали за Днепр или в Крым.
Так что численность русских полков вряд ли превышала 40 тысяч воинов, а половецкие ханы могли выставить отряд конницы не более 10 тысяч сабель.
Однако и эта сила впечатляет. Не может не впечатлить.
По крайней мере, для того чтобы разгромить всего один монгольский корпус, который был измотан боями и походами, сил было в избытке. Да и в степь русские войска выходили не впервой. Такой опыт войны у русских князей, воевод и даже простых гридней был колоссальный.
Кстати, первое мнение, которое сложилось о монголах у русских князей, было довольно оригинальным: «Это простые люди, хуже половцев», и только лишь опытный воевода Юрий Домамерич пришёл к более разумному выводу – «Это ратники и хорошие воины».
К этому моменту молодёжь уже кипела, воинский азарт брал верх, а показавшийся на горизонте противник всё больше распалял и без того горячие, правда, ещё неопытные головы. Они тут же отправилась к Мстиславам Киевскому и Черниговскому, где и стали их убеждать перейти Днепр и атаковать врага. «Молодые князья сказали: «Мстислав и другой Мстислав, не стойте! Пойдем против них!» (Ипатьевская летопись). Старшие были куда более осторожны. Их таким напуском было не пробить. Они решили сначала всё тщательно обсудить, взвесить, а уж только потом принимать решение.
Но пока они размышляли, другие начали действовать. Теперь и Киевский и Черниговский князья оказались на обочине, утратив контроль, они были вовлечёнными в водоворот происходящих событий помимо своей воли. С этого момента оба старших князя больше на ситуацию не влияли, теперь она влияла на них.
В руководители, быстро подсуетившись, выдвинулся давно ждавший этого момента Мстислав Мстиславович Удатный и бодро повёл армию к крушению. Получив в руки лидерство, он его не выпускал никогда. Даже бежал и то впереди всех.
Оба упустивших управление Мстислава могли либо остаться сторонними наблюдателями, либо вынуждены были подчиниться. Утратить лавры победителя никому не хотелось.
Преимущество было явным, противник не казался страшным, и старшие князья, проглотив обиду, продолжили поход.
Мстислав Мстиславович Галицкий выслушал Юрия Домамерича внимательнейшим образом и сделал из всего услышанного собственные выводы. Во-первых, он уяснил, что среди «народа неведомого» много конных стрелков, в связи с чем должна возрасти роль половецкой конницы, чьи лучники монгольским мало в чём уступают. Во-вторых, раз на левом берегу Днепра наблюдается усиленное передвижение монгольских разъездов, значит, и главные силы врага где-то недалеко. В-третьих, чтобы вступить в бой, нужно переправляться через Днепр, а делать это на виду у вражеских войск просто глупо.
Уяснив, таким образом, для себя основные постулаты, Мстислав начал подготовку воинской операции, но что характерно, кроме своего зятя Даниила и половецких ханов, в известность об этом никого больше не поставил. Он верил в свою звезду, верил в свою удачу, верил в своё прозвище. Только вот брата, Владимира Псковского, проводившего в жизнь его самые удачные и громкие операции, рядом не было. А других Мстислав слушать не собирался.
И если в первый раз, как это часто бывает, подобная самонадеянность сойдёт Удатному с рук, то это только добавит ему самоуверенности, но зато лишит напрочь разума и убаюкает бдительность. Результатом чего будет трагедия для всего русского войска.
Но мы забежали немного вперёд.
Тем временем князь Мстислав готовил переправу, и готовил её тщательнейшим образом – из галицкой и волынской дружин, а также половецких воинов были отобраны 1000 бойцов – лучших из лучших, обладающих немалым ратным опытом. Мстислав Удатный лично возглавил отборный отряд. Во главе объединённых половецких войск был поставлен воевода Ярун – человек отчаянной смелости, доказавший это ещё в битве на Липице.
Первый блин вышел удачным. Половецкие разведчики, бесшумно переправившись ночью на левый берег Днепра, подкрались как тени и без единого звука сняли монгольских дозорных. А затем дали знать об этом Мстиславу. Князь тут же, не теряя времени, переправил свой отряд, развернул его в боевые порядки и с ходу атаковал монгольский авангард под командованием тысячника Гемябека. Враг был смят и раздавлен, жалкие остатки неслись с поля боя без оглядки, увозя с собой получившего тяжёлую рану Гемябека. Но истекающий кровью тысячник не мог держаться в седле, а потому пришлось его оставить в выкопанной в земле яме и прикрытой сверху травой. Однако половцы нашли его убежище достаточно быстро и после короткого допроса расправились с пленным.
А лавина русских всадников покатилась дальше, преследовать убегающих врагов.
Слух о крупной победе Мстислава Удатного ветром промчался по русской рати. Успех одного подстегнул двух других Мстиславов к действию, они стали грузить свои полки на ладьи и перевозить через Днепр. Теперь русское воинство сплошным потоком переправлялось на другой берег, строилось в походные колонны и выдвигалось в степь – десятки тысяч пеших и конных ратников, поднимая над собой тучи пыли, шли на восток, исчезая в знойном мареве, висевшем над степью.
Отбившиеся от основного дела князья пытались нагнать победоносные части Мстислава Удатного. Они не сомневались, что при удачном стечении обстоятельств галицкий князь присвоит все лавры победителя себе, как и добычу. Ни того ни другого им не хотелось.
Сам Удатный, пребывая в благостном расположении духа, продолжал двигаться в авангарде русских войск. Половцы воеводы Яруна и конные лучники воеводы Ивана Дмитриевича часто вступали в бои с монгольскими разъездами, но победа была всегда за ними, правда, до генерального сражения дело пока так и не доходило.
Следующее небольшое сражение, а значит, и победа вновь оказались за Мстиславом Удатным. «Русские стрелки победили их, и гнали далеко в степь, избивая, и захватили их скот, и со стадами ушли, так что все воины обогатились скотом» (Ипатьевская летопись). Удатному просто везло! Ему самому даже не пришлось ещё вступать в дело.
Мстислав больше не боялся врага. Он верил себе, верил в свою звезду, верил в несокрушимую мощь своих дружин.
Сейчас он прочно овладел наступательной инициативой. Как это ни покажется странным, но такое поведение врага его нисколько не насторожило.
Восемь дней длилось преследование уходящих всё дальше и дальше в степь монголов, восемь дней, изнывая от жары и жажды, продвигались упрямо русские конные и пешие полки за избегающим прямого столкновения врагом. Первая неприятность произошла уже практически на берегах небольшой речушки под названием Калка. Во время очередной сшибки с монгольскими дозорными погиб воевода Иван Дмитриевич.
Но война дело такое. А для воина пасть в схватке с врагом – дело обычное.
Однако, возможно, почувствовав какую-то неясную тревогу, Мстислав Удатный остановил движение своих отрядов, решив подождать отставшую пехоту, обоих Мстиславов, да и просто дать отдых воинам, жутко вымотанным бесконечным преследованием отступающего всё дальше и дальше врага.
Галицкие, волынские, луцкие и курские полки расположились станами около брода через Калку, рядом с ними встала станом и половецкая орда.
Постепенно подтянулись и остальные. Войско в последний раз собралось воедино.
Правда, и здесь не обошлось без недоразумений.
Мстислав Киевский демонстративно расположил свои войска отдельно от остальных, заняв высокий и каменистый холм, доминирующий над Калкой. Позиция выглядела стратегически выгодной для обороны, но не для наступления. К тому же он велел окружить его повозками и в наиболее уязвимых местах укрепить кольями. Что могло вызвать лёгкое недоумение.
Мстислав Киевский – единственный, кто проявил осторожность, показавшуюся остальным возможно излишней, а то и смешной. Но Мстислав Старый лишний раз показал своим собратьям, что на войне нужно быть готовым ко всему.
Вдобавок, своим обособлением он подчеркнул, что подчиняться Мстиславу Удатному по-прежнему не намерен.
А это был уже конфликт, только пока скрытый.
Для Мстислава Удатного – Галицкого это явилось дополнительным поводом действовать самостоятельно. То есть скрытно.
Теперь, когда до решающей битвы оставался всего лишь один шаг, князь Удатный окончательно решил ни с кем не делиться ни славой, ни добычей, ожидая, что собственных сил для решения задачи ему хватит.
Победителей не судят, такого объяснения ему было вполне достаточно.
И пока все отдыхали, готовясь к последующим трудностям и ратным подвигам, Мстислав, договорившись о совместных действиях с несколькими безоговорочно верящими ему и жаждущими ратной славы князьями, приготовился к выступлению.
Рано, рано утром, когда русский лагерь ещё мирно спал, Мстислав Удатный начал перебрасывать свои войска через реку Калку, чтобы в одиночку разгромить противника. Разрушать мирный сон своих союзников ему не хотелось.
Поэтому все эти действия производились скрытно и тихо, чтобы не потревожить, не разбудить лагерь. В противном случае пришлось бы давать объяснения остальным князьям по поводу своих действий. Но обошлось. Никто не встревожился, никто ничего не заметил.
Ни одна живая душа ещё ничего не заподозрила, а трагедия уже вступала в свою завершающую стадию. Как в шахматах, когда один неверный ход меняет течение всей партии.
Сейчас Мстислав этот ход сделал.
Первыми ушли на противоположный берег половцы воеводы Яруна, за ними полк Даниила Волынского и дружины Мстислава Луцкого и Олега Курского. Затем Мстислав Мстиславич со своими гриднями. Замыкали движение пешие галицкие полки. Треть русской рати была уже за рекой, а в русском стане об этом ещё даже не знали.
Это случилось 31 мая 1223 года.
Оказавшись на другом берегу и на оперативном просторе, половецкая конница резво рванула вперёд, туда, где вдали маячили редкие передовые монгольские дозоры.
Вряд ли половцы рассчитывали, что за этими отрядами стоит большая сила. Но они ошиблись.
В этот раз монголы ждали их. Половецкую конницу и это не остерегло, привыкнув последнее время побеждать, они не стали дожидаться только что переправившуюся пехоту, а решили по примеру Галицкого князя действовать на свой страх и риск. Вид врага распалил их ярость, и они ринулись вперёд, засыпая противника дождем стрел.
Воевода Ярун не мог их удержать, даже если бы хотел. Дисциплина давно была потеряна.
Противники неудержимо мчались навстречу друг другу.
Степь гудела и стонала под тяжёлыми копытами закованных в броню всадников.
Тяжёлая половецкая конница пошла в свою первую и последнюю атаку.
Навстречу одной орде устремилась другая, ничем первой не уступающая, а в организации и характере заметно превосходившая.
Два конных потока с грохотом и лязгом сшиблись посреди ровной как стол степи. Сотни воинов, выбитых из сёдел, были мгновенно затоптаны копытами, остальные начали с яростью рубить друг друга.
Даниил Волынский, которого поддержали курская и луцкая дружины, поспешил к месту битвы и с ходу вступил в бой.
«А куряне славные, витязи исправные, сабли их наточены, шеломы позолочены» – такую характеристику дал им автор «Слова о полку…»
Слаженный напор русских тяжёлых копейщиков вдребезги разнёс передние ряды нукеров и отбросил назад остальные. Отважный Даниил с молодым задором, свойственным юности, продолжал наращивать давление на врага.
Когда к месту схватки подоспели пешие полки, монголы дрогнули, а затем начали поспешно отступать.
Князья, пытаясь развить успех, повели свои дружины вперёд, но наткнулись на новые вражеские отряды, преградившие им путь. Началась тяжёлая, вязкая рукопашная схватка, в которой никто не хотел уступать.
К этому моменту подоспели полки самого Мстислава Удатного. Князь Мстислав, как и положено вождю, лично вёл свою дружину в атаку, весело летя на гнедом коне под развевающимся чёрным с золотом знаменем.
Он умело выждал, надеясь вступить в бой в самый нужный момент, и этим самым решить исход всей битвы, оставив за собой лавры героя-победителя.
Если вы успели заметить, то он со своей дружиной вступил в бой уже после того, как в него втянулась пехота. Дружина Мстислава Удатного была вся на конях.
Его удар хоть и был силён, но ничего кардинально не решил. Монголы лишь попятились, но устояли.
Битва явно затягивалась, враг оказался сильнее и упрямее, чем это могло показаться при первых стычках, и у князя появилось нехорошее предчувствие, что его собственных сил может для разгрома неприятеля и не хватить.
Но иного выбора, кроме как отчаянно бросаться вперёд, у Мстислава не было, полководческий талант не был его даром. Надежда была теперь только на упорство и крепость руки, да удачу. Причём именно на удачу – или везение, которое сопутствовало ему уже много раз. Если бы в его голове было хоть немного мыслей о чём-то ещё, кроме личной славы, он бы так легко не попался на простенькую монгольскую уловку.
Но увы.
Монгольские полководцы тоже не блистали изысками, но классику жанра изучили хорошо. По восточному обычаю, степняки заманивали дружины Удатного и половецкую конницу поглубже в степь и подальше от союзных киевских и черниговских полков. А также и реки Калки, которая сейчас лежала между русскими войсками разделительной чертой, что только усложняло ситуацию для русских и облегчало её для монголов.
Субудай и Джебе-нойон, выждав положенное время, одновременно ударили во фланги – справа и слева. Используя численное преимущество на направлении главного удара, они тем самым сразу же решили исход великой битвы в степи.
Половцы, получившие удар в бок, моментально растеряли свой боевой азарт, а затем, как и положено степнякам, обратились в беспорядочное и безумное бегство. Что было для них свойственно. Каждый из них был сам за себя, каждый заботился лишь о спасении своей жизни. Сейчас для русских, особенно пеших полков, они стали опаснее, чем монголы. Они летели прочь с поля боя как обезумевшие от испуга птицы, они мчались куда глаза глядят, улепётывали не разбирая дороги, все круша и сминая на своём пути и сея панику.
Это и послужило началом конца. Его отправной точкой.
Растерянность охватила русские полки.
Пешая волынская рать, не готовая к такому повороту событий, была опрокинута этим неудержимым натиском обезумевших людей и коней, а конные княжеские дружины приведены в расстройство и беспорядок. В данный момент им предстояло не только отражать монгольский натиск, но и уклонятся от летевших на них по кратчайшей дороге к спасению половцев, пытавшихся просочиться сквозь их построения.
Теперь русским воинам было не до победы, теперь им самим нужно было прорубаться из кольца, в которое взяли их монголы. Общего руководства не имелось и в начале битвы, но теперь уже каждый был сам за себя и сам по себе.
Но и здесь, когда всё кроме чести богатырской было потеряно, большинство русских витязей вели себя достойно.
Например, Луцкий князь Мстислав Немой прорубившись со своими верными гриднями к тяжелораненому князю Даниилу – монгольское копье, пробив панцирь, вонзилось ему в грудь, буквально вырвал его из вражеского кольца, и, окружённый со всех сторон верными телохранителями, стал уходить в сторону Калки.
У Мстислава Удатного тоже вышла незадача. Вынырнувшие как из преисподней монгольские всадники слаженно ударили по его войску с трёх сторон. Опытные дружинники, видевшие в этой жизни всякое, вовремя заметили новую опасность и успели повернуться к врагу лицом. Их было не удивить и не напугать, но не привыкшие к подобным переделкам пешие ратники растерялись, дрогнули, и, бросая щиты, стяги, а порой и оружие, повернулись и побежали в сторону спасительной, как им казалось, реки Калки.
Князь Мстислав до сих пор надеялся, что не всё ещё потеряно. В окружении своих телохранителей он метался вдоль строя, пытаясь удержать людей от беспорядочного бегства. Раз за разом он лично врубался в надвигающиеся монгольские ряды, надеясь остановить страшный вражеский напор, но всё было тщетно. А когда у него в тылу промчался обезумевший от страха табун половецких всадников и Галицкий князь узрел уходящего с поля боя истекающего кровью Даниила Волынского, то тут и он понял, что битва проиграна. Пришла пора уводить своих людей.
Но не успели уцелевшие галицкие воины двинуться к Калке, как попали под сокрушительный удар тяжёлой монгольской конницы, которая преследовала половцев и остатки волынской, курской и луцкой дружин. Пешая рать была опрокинута, а строй дружины разбит, поскольку буйный натиск расшвырял гридней в разные стороны. В этой мешанине из людей и лошадей уже невозможно было не то что управлять боем, а и просто разобраться.
Мстислав Удатный с ужасом осознал: настало время спасать свою жизнь, остальные – как хотят.
Своя жизнь всегда дороже чужой, и Мстислав принялся заниматься её спасением с надлежащим усердием.
Для него всё уже было кончено.
По иронии судьбы, для других двух Мстиславов ничего ещё не начиналось, и всё самое страшное у них было ещё впереди. Они ещё пребывали в состоянии надежды.
Когда поутру они проснулись и увидели наполовину опустевший лагерь, то сразу стали действовать, только вот по-разному. Даже в такой момент они не смогли объединиться. Мстислав Черниговский повёл себя опрометчиво. Он велел своим войскам спешно снаряжаться для битвы и как можно скорее переходить Калку. Князь ещё надеялся нагнать скорого на подъём Галицкого князя и присоединиться к битве, а значит, и победе, пока ещё не поздно. Мечтал разделить будущие лавры и добычу. То, что иного исхода быть не может, он даже не сомневался.
Мстислав Киевский поступил более грамотно и осмотрительно. Не зная, а только строя предположения о том, что могло произойти в степи, опасаясь плачевного результата, ибо Киевский князь хорошо представлял воинское умение как половцев, так и Мстислава Удатного, он тоже велел киевлянам готовиться к сражению, вот только к другому – оборонительному. Не боясь показаться трусливым, он отдал распоряжение ещё надёжнее укрепить лагерь и сделать необходимые запасы воды на случай боя в окружении. Он неплохо знал повадки степняков и решил поберечься.
Видно, что Мстислава Романовича обеспокоила утренняя авантюра Удатного – Галицкого князя, об этом говорят сами за себя все его действия. Возможно, он предчувствовал, что добром такая затея не кончится, тем более что гул начавшегося сражения должен был доноситься и до них.
Черниговцев этот же самый неясный гул подстёгивал к скорейшим действиям. Боясь, что дело закончится без них, они начали ускоренно переправляться через реку вброд. Часть их уже успела переправиться, кто-то был в воде, остальные напирали на них, торопя. Полки растянулись в линию, о едином командовании даже одной черниговской ратью сейчас не могло быть и речи.
Странно было одно – шум битвы приближался, а не удалялся. Внезапно в поле зрения Мстислава Святославича Черниговского попала несущаяся сломя голову к месту переправы и в полном беспорядке толпа всадников, стремившаяся скорее унести ноги. Преследующие их монголы висели у них на хвосте.
Теперь союзники уже мешали друг другу.
Черниговцы даже не успели выстроиться в боевые порядки, когда вся эта конная масса врезалась в них и опрокинула в реку.
У тех, кто находился в воде, не оставалось шансов даже выйти на сушу. Они были вынуждены принять бой в невыгодной для себя ситуации. Хотя это был уже не бой. Это было избиение. Резвые нукеры, жадные до вражьей крови, секли своими острыми саблями направо и налево, не давая опомниться. Они знали, что такой момент упускать нельзя.
Черниговцы были побеждены ещё до того, как вступили в сражение. Они платили своими жизнями за нелепые амбиции своего князя.
Не спеши он, не гоняйся за Удатным, итог мог быть иным.
Калка стала красна от крови русских ратников.
Те, кто не успел переправиться, вместо того чтобы строиться и принимать бой, бросились бежать, надеясь спасти свои жизни, надеясь уцелеть. Они видели всё то, что произошло на другом берегу, и не могли ничем помочь. Они видели беспомощность своих соратников и друзей, они видели их страшную гибель, они видели ужасных монголов, яростно сеющих смерть на своём пути и никого не щадящих. У страха глаза велики, а паника заразна.
А когда в этой сумбурной сече полегли князья, пытаясь одновременно остановить и нападающих, и бегущих, то черниговские ратники поняли, что пришла пора уносить ноги. Копья и щиты полетели в пыль, а ратники пустились в бегство, сверкая пятками, пытаясь соревноваться с конными половцами. Тут и портки сбросишь, лишь бы бежать быстрее ветра.
Это было уже не войско, это была всего лишь толпа, большей частью безоружная и растерянная.
Основные силы Субудая и Джебе прямо по телам зарубленных, задавленных и растоптанных врагов, как по плавучему мосту, уже переходили красную от крови Калку.
Монголы умели использовать своё преимущество и никогда не выпускали инициативу из рук. Их всадники, выскочив на берег, даже не стряхнув с себя воду, ринулись с удвоенной энергией и утроенным удовольствием рубить беглецов. Нет для всадника лучше забавы, чем рубить бегущего пешего.
Мстислав Киевский остался один на один с татарским войском. Ему досталась горькая участь наблюдателя. Помочь своим он не мог. Стоило только его дружине сойти с возвышенности и вступить в бой, как вся эта масса бегущих просто растоптала бы его полки. Он видел, как от огромного могучего войска остались лишь жалкие ошметки, как русское воинство разбегается в разные стороны, не разбирая дороги. Те небольшие отряды, пытающиеся всё же принять бой, монголы опрокидывали слаженным натиском.
Монголы преследовали русских долго и настойчиво, выстилая их телами всю дорогу до Днепра. Пленных не брали – к чему они в этой далёкой стране, далеко-далеко от своей земли? Половцы просто рассеялись по степи – ищи их свищи, а вот русские бежали к Днепру, туда, где стояли ладьи, на которых можно было спастись.
Оставим на время бегущих воинов. К ним мы вернёмся чуть позже.
Сейчас нас в первую очередь интересует Киевский князь и его войско.
Заметив нового опасного противника, готового к бою, монголы не сразу кинулись на штурм, тем более что этот противник занимал господствующую высоту, и так просто его было не взять.
Субудай разделил войско на две части, пока одна, развивая успех, преследовала отступающих, тесня их к Днепру, другая окружила подножье холма.
Мстислав Романович Старый понял – теперь пробил и его час.
Взяв в плотное кольцо русский стан, монгольские военачальники: Чегирхан и Тешухан решили овладеть им с ходу. На конях, даже низкорослых атаковать холм неудобно, поэтому пришлось спешиваться. Чего степняки крайне не любят. Пеший строй – не их стихия.
Нукеры начали не спеша карабкаться на каменистый холм, посылая стрелы в укрывающихся наверху защитников. Высоко забраться они не успели, сверху на них полетели камни, сулицы и стрелы, быстро охладив пыл нападающих.
Они отступили, перегруппировались и упрямо полезли вверх вновь. Такое повторялось несколько раз, однако заметного результата не давало.
Оставалось только со злости засыпать русских стрелами. Тем временем вернулись к холму Джебе и Субудай, приведя с собой дополнительные силы. Вновь ринулись татары на киевлян. В этот раз удалось им добраться до вершины.
Княжеские дружинники встали в первые ряды ратников, приняв на себя первый удар врага. Слаженного удара не вышло. Озверевшие от безрезультатно потраченных усилий багатуры, размахивая своими кривыми мечами, отчаянно продолжали карабкаться по склону.
Место, которое выбрал Мстислав Старый для лагеря, было тактически выгодным и играло за русских. Монголы пытались вырвать из земли колья, растащить повозки, старались прорваться внутрь лагеря, но попытки были тщетны. И этот натиск был остановлен. В рукопашном бою степнякам с русскими бойцами было не сравниться. Татары вновь были вынуждены откатиться по склону вниз. Так продолжалось весь день. К вечеру сотни мёртвых тел, разбросанных по склонам холма, напоминали о неудачной атаке.
Осторожность Мстислава Романовича окупалась с лихвой.
Когда солнце покатилось за горизонт, монголы прекратили бессмысленный штурм. Быстро наступавшая темнота принесла облегчение. Один день русские выстояли. От усталости воины буквально валились на землю, там, где ещё совсем недавно сражались.
Но и тут было не до отдыха, нужно было чинить повреждённый частокол, править затупившиеся за день мечи и перевязывать раны. Русским тоже крепко досталось в этот день.
Мертвых ратников складывали в середине укрепления, а убитых лошадей свежевали на мясо – сколько продлится осада, никто сказать не мог.
Утром следующего дня всё повторилось. В отличие от большинства степняков, монголы не собирались уходить, проявляя невиданное доселе упорство. Обычно кочевники не вступали в затяжные битвы, особенно если с побеждённых, кроме оружия, нечего было взять. Нет, оружие тоже хорошо, но не стоит такого количества напрасно загубленных жизней. Для монголов же такая проблема не стояла. Им нужна была только победа и смерь врага, как бы тот отчаянно ни сопротивлялся.
С упорством, достойным лучшего применения, нукеры и багатуры лезли и лезли на вершину холма, снова и снова откатываясь назад.
Монголы лезли, русские стояли насмерть.
Солнце палило нещадно, едкий пот заливал сражающимся воинам глаза, стрелы густо летели, всё нестерпимее становилась жажда, но киевляне устояли снова, и когда вечерние сумерки опустились на землю, яростная схватка прекратилась.
И вновь монгольской ярости не удалось одолеть русскую доблесть.
В эту ночь в русском стане жгли костры, опасаясь ночной атаки, а князья и воеводы собрались вместе, чтобы обсудить сложившееся положение.
За два дня практически непрерывных боёв потеряли много бойцов, а количество раненых превышало все мыслимые пределы, но главная проблема была в отсутствии воды. Её запасы были почти исчерпаны. Калка была рядом, она голубой манящей лентой бежала прямо под горой, но чтобы дойти до неё, необходимо было пройти насквозь монгольские ряды. А значило покинуть укрепление, и потому к этой мере решили прибегнуть только в крайнем случае.
Начало третьего дня ничего нового ни принесло, он не отличался от дней предыдущих.
Однако к середине дня степняки снизили активность, а потом перестали атаковать вообще.
Вместо сотен степняков на вершину холма поднималась небольшая группа бродников.
Главным в ней был старшина бродников по имени Плоскиня.
Никого такое «открытие» не удивило. «Та же «Повесть» пишет совершенно недвусмысленно: «Были вместе с татарами и бродники, а воеводой у них был Плоскиня» (А.Б.).
«Оказывается, князья, засевшие в укреплении из «тына и телег», где три дня отбивали атаки противника, сдались после того… как некий русский по имени Плоскиня, находившийся в боевых порядках противника, торжественно целовал свой нательный крест на том, что пленным не причинят вреда.
Обманул, паскуда. Но дело не в его коварстве, а в личности самого Плоскини, русского, христианина, каким-то загадочным образом оказавшегося среди воинов «неведомого народа». Интересно, какими судьбами его туда занесло?»
Действительно, вопрос.
Давайте отвлечёмся и поговорим о том, а кто же такие бродники.
Что это за загадочный народ?
В летописных свитках упоминания о них единичны, можно сказать, ничтожны. Но они все же есть.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.