КАЛКА — КЛУБОК ЗАГАДОК.

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

КАЛКА — КЛУБОК ЗАГАДОК.

Первое столкновение русских с «монголо-татарами» на реке Калке в 1223 г. довольно подробно и детально описано в древних отечественных летописях — впрочем, не только в них, есть еще так называемая «Повесть о битве на Калке, и о князьях русских, и о семидесяти богатырях».

Однако изобилие сведений не всегда вносит ясность…

В общем-то, историческая наука давно уже не отрицает того очевидного факта, что события на реке Калке — не нападение злых пришельцев на Русь, а агрессия русских против соседей. Судите сами. Татары ( в описаниях битвы на Калке монголы никогда, ни разу не упоминаются ) воевали с половцами. И прислали на Русь послов, которые довольно дружелюбно попросили русских в эту войну не вмешиваться. Русские князья этих послов… убили, а по некоторым старым текстам, не просто убили — «умучили». Поступок, мягко говоря, не самый пристойный — во все времена убийство посла считалось одним из самых тяжких преступлений. Вслед за тем русское войско выступает в дальний поход. Покинув пределы Руси, оно первым нападает на татарский стан, берет добычу, угоняет скот, после чего еще восемь дней движется в глубь чужой территории. Там, на Калке, и происходит решающее сражение, союзники-половцы в панике бегут, князья остаются одни, три дня отбиваются, после чего, поверив заверениям татар, сдаются в плен. Однако татары, разозленные на русских (вот странно, с чего бы это?! Никакого особого зла те татарам не сделали, разве что убили их послов, напали на них первыми…) убивают пленных князей. По одним данным, убивают просто, без затей, по другим — наваливают на связанных доски и садятся сверху пировать, негодяи.

Показательно, что один из самых ярых «татарофобов», писатель В. Чивилихин, в своей почти восьмисотстраничной книге «Память», перенасыщенной руганью в адрес «ордынцев», события на Калке несколько смущенно обходит. Упоминает мельком — да, было что-то такое… Вроде бы там и повоевали малость…

Понять его можно: русские князья в этой истории выглядят не самым лучшим образом. Добавлю от себя: галицкий князь Мстислав Удалой не просто агрессор, но и форменный подонок — впрочем, об этом погодя…

Вернемся к загадкам. Та самая «Повесть о битве на Калке» отчего-то не в состоянии… назвать противника русских! Судите сами: «…из-за грехов наших пришли народы неизвестные, безбожные моавитяне, о которых никто точно не знает, кто они и откуда пришли, и каков их язык, и какого они племени, и какой веры. И называют их татарами, а иные говорят — таурмены, а другие — печенеги.

В высшей степени странные строки! Напоминаю, написанные гораздо позже описываемых событий, когда вроде бы уже полагалось точно знать, с кем же сражались на Калке русские князья. Ведь часть войска ( хотя и малая, по некоторым данным — одна десятая ) все же вернулась с Калки. Мало того, победители, в свою очередь преследуя разбитые русские полки, гнались за ними до Новгорода-Святополча ( не путать с Великим Новгородом! — А.Б. ), где напали на мирное население, так что и среди горожан должны быть свидетели, своими глазами лицезревшие противника [11].

Однако этот противник остается «неведомым». Пришедшим неизвестно из каких мест, говорящим на бог весть каком языке. Воля ваша, получается некая несообразность…

То ли половцы, то ли таурмены, то ли татары… Это заявление еще больше запутывает дело. Уж половцев-то к описываемому времени на Руси знали прекрасно — столько лет жили бок о бок, то воевали с ними, то вместе ходили в походы, роднились… Мыслимое ли дело — не опознать половцев?

Таурмены — кочевое тюркское племя, в те годы обитавшее в Причерноморье. Опять-таки были прекрасно известны русским к тому времени.

Татары ( как я скоро докажу ) к 1223 г. уже как минимум несколько десятков лет жили в том же Причерноморье.

Короче говоря, летописец определенно лукавит. Полное впечатление, что ему по каким-то чрезвычайно веским причинам не хочется прямо называть противника русских в том сражении. И это предположение ничуть не надуманное. Во-первых, выражение «то ли половцы, то ли татары, то ли таурмены» никоим образом не согласуется с жизненным опытом русских того времени. И тех, и других, и третьих на Руси прекрасно знали — все, кроме автора «Повести»…

Во-вторых, сразись русские на Калке с «неизвестным», впервые увиденным народом, последующая картина событий выглядела бы совершенно иначе — я имею в виду сдачу князей в плен и преследование разбитых русских полков.

Оказывается, князья, засевшие в укреплении из «тына и телег», где три дня отбивали атаки противника, сдались после того… как некий русский по имени Плоскиня, находившийся в боевых порядках противника, торжественно целовал свой нательный крест на том, что пленным не причинят вреда.

Обманул, паскуда. Но дело не в его коварстве ( в конце-то концов, история дает массу свидетельств того, как сами русские князья с тем же коварством нарушали «крестное целование» ), а в личности самого Плоскини, русского, христианина, каким-то загадочным образом оказавшегося среди воинов «неведомого народа». Интересно, какими судьбами его туда занесло?

В. Ян, сторонник «классической» версии, изобразил Плоскиню этаким степным бродягой, которого изловили по дороге «монголо-татары» и с цепью на шее подвели к укреплению русских, чтобы уговорил их сдаться на милость победителя.

Это даже не версия — это, простите, шизофрения. Поставьте себя на место русского князя — профессионального солдата, за свою жизнь вдоволь повоевавшего и со славянскими соседями, и со степняками-кочевниками, прошедшего огни и воды…

Вас окружили в далекой земле воины совершенно неизвестного доселе племени. Три дня вы отбиваете атаки этого супостата, чей язык не понимаете, чей облик вам странен и противен. Вдруг этот загадочный супостат подгоняет к вашему укреплению какого-то оборванца с цепью на шее, и тот, целуя крест, клянется, что осаждающие ( снова и снова подчеркиваю: неизвестные вам доселе, чужие по языку и вере! ) вас пощадят, если сдадитесь…

Что же, вы сдадитесь в этих условиях?

Да полноте! Ни один нормальный человек с мало-мальским военным опытом не сдастся ( к тому же вы, уточню, совсем недавно убили послов этого самого народа и пограбили вдоволь стан его соплеменников ).

А вот русские князья отчего-то сдались…

Впрочем, почему «отчего-то»? Та же «Повесть» пишет совершенно недвусмысленно: «Были вместе с татарами и бродники, а воеводой у них был Плоскиня».

Бродники это русские вольные дружинники, обитавшие в тех местах. Предшественники казаков. Что ж, это несколько меняет дело: сдаться уговаривал не связанный пленник, а воевода, почти что равный, такой же славянин и христианин… Такому можно и поверить — что князья и сделали.

Однако установление подлинного социального положения Плоскини лишь запутывает дело. Получается, что бродники в сжатые сроки сумели договориться с «народами неизвестными» и сблизились с ними настолько, что ударили совместно на русских? Своих братьев по крови и вере?

Снова что-то не складывается. Понятно, бродники были изгоями, сражавшимися только за себя, но все равно, как-то очень уж быстро нашли общий язык с «безбожными моавитянами», о которых никто не знает, откуда они пришли, и какого они языка, и какой веры…

Собственно говоря, одно можно утверждать со всей определенностью: часть войска, с которым рубились русские князья на Калке, была славянской, христианской.

А может, не часть? Может, и не было никаких «моавитян»? Может, битва на Калке и есть «разборка» меж православными? С одной стороны — несколько союзных русских князей [12], с другой — бродники и православные татары, соседи русских?

Стоит принять эту версию, все встает на свои места. И загадочная дотоле сдача князей в плен — сдавались не каким-то неведомым чужакам, а хорошо знакомым соседям ( соседи, правда, нарушили слово, но тут уж как повезет…) [13]. И поведение тех жителей Новгорода-Святополча, что непонятно почему вышли навстречу татарам, преследующим бегущих с Калки русских… с крестным ходом!

Такое поведение опять-таки не укладывается в версию с неведомыми «безбожными моавитянами». Наших предков можно упрекнуть во многих грехах, но вот излишней доверчивости среди таковых не числилось. В самом деле, какой нормальный человек выйдет ублаготворять крестным ходом некоего неизвестного пришельца, чей язык, вера и национальная принадлежность остаются загадкой?!

Однако, стоит нам предположить, что за бегущими остатками княжеских ратей гнались некие свои, давно знакомые, и что, особенно важно, такие же христиане — поведение жителей города мгновенно теряет всякие признаки сумасшествия или нелепости. От своих, давно знакомых, от таких же христиан и в самом деле был шанс оборониться крестным ходом.

Шанс, правда, на сей раз не сработал — видимо, разгоряченные погоней всадники были чересчур уж обозлены ( что вполне понятно — их послов убили, на них самих напали первыми, рубили и грабили ) и с ходу посекли тех, кто вышел навстречу с крестом. Замечу особо, подобное случалось и во время чисто русских междоусобных войн, когда разъяренные победители рубили направо и налево, и поднятый крест их не останавливал…

Таким образом, битва на Калке — вовсе не столкновение с неведомыми народами, а один из эпизодов междоусобной войны, которую вели меж собой христиане-русские, христиане-половцы [14] и христиане-татары. Русский историк XVII века суммирует итоги этой войны так: «Татары после этой победы до основания разорили крепости и города и села половецкие. И все земли около Дона, и моря Меотского [15], и Таврики Херсонской (что после перекопания перешейка меж морями до сего дня именуется Перекопом ), и вокруг Понта Евксинского, то есть Черного моря, татары под свою руку взяли, и тамо поселились».

Как видим, война шла за конкретные территории, меж конкретными народами. Кстати, крайне любопытно упоминание о «городах, и крепостях, и селах половецких». Нам долго втолковывали, что половцы — степняки-кочевники, но кочевые народы не имеют ни крепостей, ни городов…

И напоследок — о галицком князе Мстиславе Удалом, вернее, о том, за что он как раз и заслуживает определения «подонок». Слово тому же историку: «…Храбрый же князь Мстислав Мстиславич Галицкий… когда прибежал к реке к лодьям своим ( сразу после поражения от „татар“ — А. Б. ), переправившись через реку, повелел все лодьи потопить, и порубить, и пожечь, убоявшись погони татарской, и, страха исполнен, пеш в Галич добрался. Большая же часть полков российских, бегучи, достигла лодий своих и, узревши их до единой потопленными и пожженными, от печали и нужды и голода не смогла через реку переплыть, там же умерли и погибли, кроме некоторых князей и воинов, на плетеных таволжаных снопах через реку переплывших».

Вот так. Между прочим, эта мразь — я о Мстиславе — до сих пор в истории и литературе именуется Удалым. Правда, далеко не все историки и литераторы восхищены сей фигурой — еще сто лет назад Д. Иловайский подробно перечислил все промахи и нелепости, совершенные Мстиславом в качестве князя галицкого, употребив примечательную фразу: «Очевидно, под старость Мстислав окончательно лишился здравого смысла». Наоборот, Н. Костомаров ничтоже сумняшеся считал поступок Мстислава с лодьями прямо-таки само собой разумеющимся — Мстислав, дескать, этим «не дал переправиться татарам». Однако, простите, они ведь все равно как-то переправились, ежели «на плечах» отступающих русских домчались до Новгорода-Святополча?!

Благодушие Костомарова по отношению к Мстиславу, по сути, и погубившему своим поступком большую часть русского войска, впрочем, объяснимо: в распоря жении Костомарова была лишь «Повесть о битве на Калке», где о гибели воинов, которым не на чем было переправиться, не упоминается вовсе. Историк, которого я только что цитировал, Костомарову определенно неизвестен. Ничего странного — эту тайну я раскрою чуть погодя.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.