Медицина и химики-фармацевты

Медицина и химики-фармацевты

3 февраля 1941 года

Несколько дней Гиммлер страдал от головных болей и недостаточности мозгового кровообращения; у него ухудшилось зрение, и он прервал работу. Я смог облегчить его страдания. Перед началом сегодняшнего лечебного сеанса он достал из своего сейфа коробку и вручил ее мне:

– Посмотрите, это все лекарства от головной боли, которыми я пользовался до вас. Я принимал их, но головные боли только усиливались, и мне предписывали все большие и большие дозы. Когда лекарства перестали оказывать действие, врачи лишь качали головой и заявляли, что больше ничего не могут сделать. Никому не приходило в голову взять меня в свои руки и лечить мануальной терапией, как делаете вы, господин Керстен. А вот еще один склад лекарств от головной боли.

Гиммлер показал мне вторую коробку, больше первой, в которой находилось около тридцати различных препаратов, образцы которых он получал из медицинских центров ваффен-СС.

– Смотрите, как полезна головная боль для химика-фармацевта. Та же самая ситуация – с лекарствами от болезней желудка, ревматизма и подагры. Можно было бы посмеяться, если бы вопрос не стоял так серьезно. Нашу диету диктует пищевая промышленность, а лекарства предписываются нам производителями фармацевтики. Доктор вынужден служить продавцом у этих промышленников, химик – их клерком. В былые времена делом чести фармацевта было готовить лекарство для каждого пациента по индивидуальному рецепту врача. Это была действительно важная социальная задача. Но сегодня лишь немногие врачи выписывают индивидуальные рецепты. Эта сфера отдана на откуп химикам; их ответ – промышленное производство лекарств.

Можно ли винить заваленного делами терапевта за то, что он идет по самому легкому пути вместо того, чтобы выписывать отдельные рецепты? Осмотр пациента превратился в фарс. В скольких случаях он совершается как положено? У врача на все пять минут: три, чтобы заполнить бланки, две – чтобы выслушать пациента и назначить лекарство. В большинстве случаев врачу даже не нужно видеть пациента. Ему достаточно сидеть у телефона в ожидании звонка, выписывать рецепты и отправлять их фармацевту, у которого пациент может сам забрать лекарство. По крайней мере, так можно сэкономить много времени, которое иначе будет потрачено на бессмысленные разговоры.

Я засмеялся и сказал, что это уже преувеличение; опытный врач даже за то недолгое время, что есть в его распоряжении, может понять, надуманная ли болезнь у пациента или серьезная, и в последнем случае отправить больного к специалисту. Терапевт для того и нужен, чтобы отсеивать пациентов.

– Вот именно – отсеивать, – сказал Гиммлер. – Терапевты до того доотсеивались, что многие люди отворачиваются от официальной медицины. Эти врачи не понимают, насколько они подрывают доверие к себе и как широко дискредитируют свою профессию. Я смотрю на это с глубоким сожалением. Доктор играет очень важную роль в общественном здравоохранении; мы не можем позволить, чтобы медицинская профессия постепенно теряла почву под ногами вследствие цепочки самых разнообразных обстоятельств.

– Но как вы это измените? – спросил я Гиммлера. – Вы действительно хотите, как я уже слышал от господина Лея, после войны национализировать медицину?

– Как вы можете так думать, господин Керстен? Это воистину самое глупое, что мы могли бы сделать. Я могу понять, почему Лея привлекают подобные проекты; они вполне соответствуют его склонности к коллективизму, против которой мы выступаем. Кроме того, такая мера ничего не улучшит. К нашим нынешним бедам добавится лишь то, что врач станет чиновником. Это приведет к полному упадку медицинской профессии, гибели всякой инициативы и всех тех положительных, творческих элементов, в которых мы крайне нуждаемся для перестройки медицины в целом. Если господин Лей снова заговорит с вами об этом, можете потихоньку передать ему мои слова; для меня это нешуточный вопрос.

– Очень рад слышать это, господин рейхсфюрер, – ответил я. – Я с удовольствием передам это Лею. Но я по-прежнему не знаю, в чем состоят ваши планы реформ.

Но тут нас прервали, и Гиммлер пригласил меня как-нибудь на неделе пообедать с ним. Мне было любопытно услышать, с какими предложениями он может выступить.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.