11. Нет нейтралитету

Пассивная внешняя политики как цель простого поддержания мира не возможна. Твердая цель: требование обсуждения возможностей и выбора союзников, для правильной оценки мелких инцидентов и препятствий. Отсутствие четких целей в текущей внешней политике Германии. Нейтралитет дает только экономические выгоды, для захвата власти требуется партия. Невозможность безрисковой политики, и уменьшение риска своими собственными силами.

Подводя итог, следовательно, можно вновь заявить, что наша буржуазная национальная политика, целью внешней политики которой было восстановление границ 1914 года, является бессмысленной и даже катастрофической. Это волей-неволей вводит нас в конфликт со всеми Государствами, которые приняли участие в Мировой Войне. Таким образом, гарантируется продолжение коалиции победителей, которая медленно удушает нас. Таким образом, она всегда гарантирует Франции благоприятную официальную точку зрения и в других частях мира для ее вечных козней против Германии. Даже если бы они были успешными, это не будет означать ничего вообще для будущего Германии по своим результатам, и все-таки заставит нас вести борьбу кровью и сталью. Кроме того, она вообще не позволяет, в частности, какой-либо стабильной Немецкой внешней политики.

Это было характерной чертой нашей довоенной политики, что она обязательно предоставляла стороннему наблюдателю образ решений часто, как колебания, поскольку они были непонятны. Если отвлечься от Тройственного Союза, содержание которого не может быть целью иностранной политики, а лишь средством для такой цели, мы не можем обнаружить ни одной устойчивой идеи у лидеров судьбы нашего Народа в предвоенный период. Это, естественно, непонятно. В тот момент, когда цель иностранной политики перестала означать борьбу за интересы Немецкого Народа, но, скорее, сохранение мира во всем мире, мы потеряли почву под нашими ногами. Я могу, конечно, очертить интересы Народа, установить их, и, независимо от возможности их защиты, я, тем не менее, сохраню великую цель непрерывно в поле зрения. Постепенно остальная часть человечества будет также приобретать общие знания особой национальной идеи как главной мысли в области иностранной политики. Это затем предоставит возможность регулирования взаимоотношений на постоянной основе, либо в смысле, сопротивления применению силы, или разумного осознания этого, или же в смысле понимания, пожалуй, достижения собственных интересов на общем пути.

Эта устойчивость во внешней политике может быть установлена с целым рядом Европейских Государств. За долгий период ее существования, Россией выставлены определенные цели иностранной политики, которые доминируют во всей ее деятельности. В ходе веков, Франция всегда представляла одни и те же внешнеполитические целеи, независимо от того, кто олицетворял власть в Париже на данный момент. Можно говорить об Англии не только как о Государстве с традиционной дипломатией, но, прежде всего как о Государство с идеей иностранной политики, ставшей традицией. В Германии, например, такую идею можно различить только периодически у Прусского Государства. Мы видим, что Пруссия выполняет свою Немецкую миссию в короткий период правления Бисмарка, но после этого какие-либо цели иностранной политики с долгосрочной перспективой пришли к концу. Новый Немецкий Рейх, особенно после выхода в отставку Бисмарка, уже не имел таких целей, кроме лозунга сохранения мира, то есть сохранения той или иной ситуации, и не обладал стабильным содержанием или характером. Подобно тому, как любые пассивные лозунги обречены на самом деле быть игрушкой в руках агрессивной воли. Только тот, кто сам хочет действовать, может определять свои действия в соответствии со своей волей. Поэтому Тройственная Антанта, которая хотела действовать, также имела все преимущества, которые лежат в самоопределении действий, в то время как Тройственный Союз из-за созерцательной тенденции к сохранению мира во всем мире оказался в невыгодном положении в той же степени. Таким образом, сроки и начало войны были определены странами с определенной целью иностранной политики, а, наоборот, силы Тройственного Союза были захвачены врасплох в час, который было всем, но не благоприятным. Если мы сами в Германии имели даже малейшие воинственные намерения, это было бы возможно с помощью ряда мер, которые могли бы быть осуществлены без усилий, придать другой облик началу Войны. Но Германия никогда не имела определенной цели иностранной политики, в перспективе, она никогда не думала о каких-либо агрессивных шагах для реализации этой цели, и, следовательно, события застали ее врасплох.

В Австро-Венгрии, мы не можем рассчитывать ни на одну цель иностранной политики как таковой, разве что пропетлять через опасности Европейской политики, так чтобы гнилая структура Государства нигде не наткнулась на что-нибудь, чтобы таким образом скрыть от мира реальный внутренний характер этого чудовищного Государственного трупа.

Немецкая национальная буржуазия, которая только находится в стадии обсуждения здесь - поскольку международный Марксизм как таковой не имеет иной цели, кроме уничтожения Германии - до сих пор ничему не научилась в прошлом. Даже сегодня она не чувствует необходимости создания для нации целей иностранной политики, которые могут быть признаны удовлетворительными, и тем самым придать усилиям нашей внешней политики определенную стабильность на более или менее длительное время. Ибо только если такие возможные цели внешней политики предстанут принципиально обозначенными, мы сможем подробно обсудить возможности, которые могут привести к успеху. Только после этого политики выйдут на сцену искусства возможного. Пока, однако, вся эта политическая жизнь не управляется ведущей идеей, индивидуальные действия не будут использовать всех возможностей для достижения определенных успехов как таковых. Вместо этого, они явятся лишь отдельными остановками, расположенными вдоль пути бесцельного и бессистемного блуждания с сегодняшнего дня до завтрашнего. Прежде всего забыто, что великие цели всегда требует некоторой настойчивости исполнения, то есть: стараются сделать это сегодня, и завтра, и на следующий день имеют эту возможность иностранной политики в перспективе, и вдруг воздают должное полностью противоположному намерению - то есть, как будто бы эта видимая путаница на самом деле не находится в соответствии с желанием власти, которая правит Германией сегодня, и в самом деле не хочет возрождения нашего Народа навсегда. Только международное Еврейство может иметь живой интерес в Немецкой внешней политике, которая своей постоянной, казалось бы, иррациональностью, внезапными переходами, демонстрирует отсутствие четкого плана, и которая, как единственное оправдание, в лучшем случае заявляет: В самом деле, мы тоже, конечно, не знаем, что должно быть сделано, но мы-то именно потому и делаем, что что-то должно быть сделано. Да, нередко можно услышать на самом деле, что эти люди так мало убеждены во внутреннем смысле своих внешнеполитических действий, что, в виде высочайшей мотивации, они могут только выяснить, может ли кто-то еще знать дело лучше, чем они. Это фундамент, на котором покоится государственное управление Густава Штреземана.

С другой стороны, именно сегодня, более чем когда-либо это необходимо для Немецкого Народа ставить перед собой такую цель нашей внешней политики, которая отвечает его реальной внутренней потребности, и, наоборот, гарантирует безусловную стабильность в своей внешней политике на по-человечески предсказуемый уточненный срок. Ибо только если наш Народ принципиально определяет и настойчиво борется за свои интересы таким образом, может он надеяться побудить то или иное Государство, чьи интересы не противоречат нашим, теперь, наконец, установленным, и которые действительно могут быть даже параллельны, вступить в более тесный союз с Германией. Ибо идея желающих решить наши Народные бедствия в рамках Лиги Наций так же неоправдана, как передать Немецкий вопрос на решение во Франкфуртский Федеральный Парламент.

Удовлетворенные страны доминируют в Лиге Наций. В самом деле, это их инструмент. В значительной мере они не заинтересованы в предоставлении территориальных изменений на земном шаре, если это вновь затрагивает их интересы. И когда они говорят о правах малых народов, в действительности это только интересы крупнейших, которые они имеют в виду.

Если Германия снова хочет добиться реальной свободы, чтобы в соответствии со своим благословением, она могла дать Немецкому Народу хлеб насущный, она должна принять меры за пределами Парламента Лиги Наций в Женеве. Но это, при отсутствии достаточной силы, требует, чтобы она нашла себе союзников, которые могут верить, что они могут также служить своим собственным интересам, идя с Германией. Такая ситуация, однако, никогда не возникнет, если настоящие цели иностранной политики Германии не станут вполне ясны в этих странах. И, прежде всего, Германия сама никогда не сможет приобрести силу и внутреннюю мощь для этого, чтобы с необходимой настойчивостью, увы, смести препятствия мировой истории. Ибо тогда никогда не узнают, что такое терпение в частностях, а также отказ от них в случае необходимости, чтобы в конце концов достичь жизненно необходимых целей в больших масштабах. Даже среди союзников, отношения никогда не будут полностью безоблачны. Нарушение взаимных отношений может возникать снова и снова, принимая угрожающе опасные формы, если силы, чтобы преодолеть эти мелкие неприятности и препятствия, не лежат в самих масштабах поставленных целей внешней политики в конечном счете. Здесь Французское национальное руководство предвоенных десятилетий может служить в качестве образцовой модели. Как оно легко проходило мимо небольших вопросов, по сути, даже молчало о самых горьких событиях, с тем чтобы не потерять возможность организации реваншистской войны против Германии, в отличие от наших вечно кричащих ура-патриотов, и, следовательно, их частый лай на луну.

Ставить ясные цели иностранной политики представляется важным, более того, по той причине, что в противном случае представители других интересов среди своего Народа всегда найдут возможность ввести в заблуждение общественное мнение и делать, и отчасти даже провоцировать, мелкие инциденты как повод для радикальных перемен во мнениях по поводу внешней политики. Таким образом, из мелких споров, которые вызваны условиями или которые искусственно сфабрикованы, Франция будет снова и снова пытаться принести плохое чувство, даже отчужденность, среди государств, которые, по самой природе их реальных жизненных интересов, будут зависеть друг от друга, и которые волей-неволей будут должны занять твердую совместную позицию против Франции. Такие попытки, однако, будут успешными только тогда, когда в результате отсутствия непоколебимая политической цели, собственные политические действия не обладают подлинной стабильностью, прежде всего потому, что настойчивость в подготовке мер, обеспечивающих выполнение собственных политических целей, также отсутствует.

Немецкий Народ, который не обладает ни целью , ни традицией иностранной политики, будет сам по себе скорее склонен отдать дань уважения утопическим идеалам и тем самым пренебречь реальными жизненными интересами. Из-за чего наш Народ не бушевал за последние сто лет? Теперь это Греки, которых мы хотели спасти от Турок, а затем Турки, на которых мы возложили нашу любовь против Русских и Итальянцев, после чего наш Народ снова нашел очарование в восковом восторге за Польских борцов за свободу, а затем и в потакании своим чувствам за Буров, и так далее. Но чего все эти самые глупые душевные извержения, как некомпетентные политически, так и болтливые, стоили нашему Народу?

Таким образом, применительно к Австрии, как было подчеркнуто с особой гордостью, не одно практическое понимание, но истинный внутренний союз сердца. Если бы только разум, а не сердце, говорил в это время, и понимание решало, Германия была бы спасена сегодня. Но именно потому, что мы такой Народ, который позволяет своим политическим действиям быть определяемыми слишком мало по признакам разумного, рационального понимания - поэтому мы не можем оглянуться на любую великую политическую традицию, - мы должны, по крайней мере на будущее, дать нашему Народу непоколебимую цель иностранной политики, которая вполне подходит для представления политических мер Государственного руководства понятными для широких масс в их условиях. Только таким образом будет в конечном счете, возможно, что миллионы людей, обожествленные верой, будут стоять за руководящим правительством, осуществляющим решения, которые в их конкретном случае могут быть чем-то болезненным для них. Это является необходимым условием для достижения взаимопонимания между Народом и руководством Государства, и, конечно, также является необходимым условием для закрепления Государственного руководства определенной традицией. Не будет того, что каждое Немецкое правительство станет проводить собственную цель внешней политики. Можно рассуждать лишь о средствах, можно спорить над ними, но сама цель должна быть создана в качестве неизменной раз и навсегда. Тогда политика может стать великим искусством возможного, то есть, это принадлежит к блестящим способностям отдельных руководителей правительства воспринимать возможности, от момента к моменту, вести Народ и Рейх ближе к своей цели внешней политики.

Эта установка целей внешней политики вообще не существует в современной Германии. Таким образом, неуправляемый, нерешительный и неуверенный стиль представления интересов нашего Народа становится понятным, так же как и вся путаница нашего общественного мнения. Отсюда и невероятные прыжки нашей внешней политики, которые всегда заканчиваются неудачно, Народ оказывается еще по крайней мере не способен судить лиц, ответственных за это и действительно привлекая их к ответственности. Нет, никто не знает, что делать.

Надо отметить, что есть не мало людей, которые сегодня полностью верят, что мы не должны делать ничего. Они сходятся во мнении о том, что Германия сегодня должны быть умной и защищенной, что она сама не должна ни во что вмешиваться, что мы должны следить за развитием событий но сами не принимать в них участия, с тем, чтобы, в один день, взять на себя роль третьего смеющегося – того, кто получает результат, пока другие два ссорятся.

Да, да, наши нынешние буржуазные деятели такие умные и мудрые. Политическое правосудие, которое беспокоит незнание истории. Есть не мало пословиц, которые стали настоящим проклятием для нашего Народа. Например, «мудрейший отдает», или «одежда делает человека», или «можно пройти всю страну с шапкой в руке», или «когда двое дерутся, третий радуется».

В жизни наций, по крайней мере, последняя пословица применима только в совершенно условном смысле. [И это по следующей причине.] А именно, если двое ссорятся безнадежно внутри нации, то третий, который находится вне ее, может победить. В жизни наций друг с другом, тем не менее, окончательный успех будет за Государствами, которые сознательно участвуют в спорах, поскольку возможность увеличения их сил лежит только в ссоре. Не существует историческое событие в мире, которое не может оцениваться с двух точек зрения. Нейтральный с одной стороны, всегда противостоит вмешательству с другой. И, в общем, нейтральный всегда будет терпеть поражение, тогда как интервенционисты могут претендовать на преимущества для самих себя, постольку, естественно, партия, на которую они поставили, не проигрывает.

В жизни наций это означает следующее: если две могущественные державы ссорятся на этой планете, более или менее малые или крупные соседние Государства или могут принять участие в этой борьбе, или держаться подальше от нее. В одном случае возможность выигрыша не исключено, постольку участие происходит на той стороне, которая торжествует победу. Независимо от того, кто победит, нейтралы не будут иметь другой судьбы, кроме вражды с остальными победившими Государствами. До сих пор ни одно из великих Государств земного шара не возникло на основе нейтралитета как принципа политических действий, но только вследствие борьбы. Если великодержавные Государства есть как таковые на Земле, все, что остается малым Государствам - либо отказаться от своего будущего в целом, либо бороться с более благоприятной коалицией и под ее защитой, и таким образом увеличить свои собственные силы. На роль смеющегося третьего всегда предполагается тот, кто уже имеет силу. Но тот, кто всегда нейтральный, никогда не добьется силы. Ибо поскольку сила Народа заключается в его внутренней ценности, постольку она найдет свое окончательное выражение в организационной форме борьбы Народных сил на поле боя, созданных по воле этой внутренней ценности. Эта форма, однако, никогда появится, если ее не подвергать испытаниям время от времени. Только под кузнечным молотом мировой истории вечные ценности Народа становятся сталью и железом, которыми делается история. Но тот, кто избегает сражений, никогда не наберет силы, чтобы сражаться. И тот, кто никогда не вступает в сражения, никогда не будет наследником тех, кто борется друг с другом в военных конфликтах. Предыдущими наследниками мировой истории были, например, не Народы с трусливой концепцией нейтралитета, но молодые Народы с лучшими мечами. Ни Античность, ни Средневековье, ни современность даже не знает ни одного примера какого-либо сильного Государства, не возникшего в постоянной борьбе. Вплоть до наших дней, однако, историческими наследниками всегда были сильные Государства. В жизни нации, конечно, даже третий может быть наследником, когда двое ссорятся. Но с самого начала это уже третья сила, которая сознательно позволяет двум другим ссоры с тем, чтобы победить их раз и навсегда позднее без больших жертв со своей стороны. Таким образом нейтралитет теряет характер пассивного неучастия в событиях вообще, а вместо этого предполагается сознательная политическая работа. Очевидно, мудрое руководство Государства не начнет борьбу без взвешивания своей возможной ставки, и сравнения ее со ставкой противника. Но если она осознает невозможность бороться против некоторой силы, все, что она будет вынуждена сделать - попытаться бороться вместе с этой силой. В итоге сила до сих пор слабой силы в конечном итоге может вырасти из такой борьбы, чтобы в случае необходимости бороться за свои собственные жизненные интересы и против последней. Пусть никто не говорит, что тогда никакая сила не вступит в союз с Государством, которое когда-нибудь само по себе может стать опасным.

Альянсы не представляют политических целей, а лишь средство для цели. Мы должны использовать их сегодня, даже если мы знаем сто раз, что дальнейшее развитие впоследствии может привести к противоположному. Не существует альянса, который длится всегда. Счастливы нации, которые, вследствие полного расхождения их интересов, могут вступать в союзные отношения на определенное время без необходимости взаимного конфликта после прекращения их. Но слабые Государства, в частности, кто хочет добиться власти и величия, всегда должны пытаться принимать активное участие в общеполитических событиях мировой истории.

Когда Пруссия вступила в Силезскую Войну, это тоже было достаточно вторичным явлением, наряду с сильным спором между Англией и Францией, который в то время был уже в полном разгаре. Может быть, Фридриха Великого можно упрекнуть за то, что он таскал Английские каштаны из огня. Но разве когда-нибудь возникла бы Пруссия, с которой Бисмарк смог создать новый Рейх, если бы в это время князь Гогенцоллерн, сидящий на троне, который, зная будущие великие события мировой истории, сохранил свою Пруссию Государством благочестивого нейтралитета? Три Силезских Войны Пруссии дали более, чем Силезии. На этих полях сражений выросли те Полки, которые в будущем пронесут Немецкие знамена от Вайсенбурга и Ворта до Седана, чтобы окончательно приветствовать нового императора нового Рейха в Зеркальном Зале Версальского Дворца. Пруссия в это время, конечно, небольшое Государство, незначительное в области народонаселения и размера территории. Но бросаясь в середину великих дел мировой истории, это маленькое Государство получил для себя право основания последнего Немецкого Рейха.

И еще, даже нейтралисты победили в Прусском Государстве. Это было в период Наполеона I. В то время считалось, что прежде всего Пруссия должна оставаться нейтральной, и за это она была позже наказана наиболее страшным поражением. Обе концепции столкнулись друг с другом резко в 1812 году. Одна нейтральная, а другая во главе с бароном фом Штайн, интервенционистская. Тот факт, что нейтралисты победили в 1812 году, стоил Пруссии и Германии бесконечной крови и принес бесконечные страдания. И то, что, наконец, в 1813 интервенционисты прорвались, сохранило Пруссию.

Мировая Война дала ясный ответ на мнение, что можно достичь политического успеха, сохранив осторожный нейтралитет, как третья сила. Что нейтралы Мировой Войны практически достигли? Были ли они смеющимися третьими, например? Или же считают, что в подобном случае Германия будет играть другую роль? И пусть никто не думает, что причина этого заключается лишь в величии Мировой Войны. Нет, в будущем все войны, поскольку они связаны с великими нациями, будут войнами Народными самых гигантских размеров. В качестве нейтрального Государства в любом другом Европейском конфликте, Германия, однако, будет иметь не больше значения, чем Голландия или Швейцария и Дания, и так далее, в Мировой Войне. Действительно думаете, что после этого события мы возьмем из ниоткуда силы играть роль победителя в отношении остальных, которую мы не решились сыграть в союзе с одним или двумя участниками конфликта?

Во всяком случае, Мировая Война доказала одну вещь в явном виде: тот, кто ведет себя как нейтрал в большом мире исторических конфликтов, может быть, сперва сделает небольшое дело, но в сфере политики силы, он тем самым, в конечном счете, будет исключен из списка вершителей судьбы мира.

Таким образом, если бы Американский Союз сохранил свой нейтралитет в Мировой Войне, сегодня он бы рассматривался в качестве державы второго ранга, независимо от того, Англия или Германия, была бы признана в качестве победителя. Вступив в Войну, он опирался на военно-морские силы Англии, но в международном политическом плане обозначил себя как державу решающего значения. С момента своего вступления в Мировую Войну Американский Союз оценивается совершенно по-другому. Это лежит в природе забывчивости человечества - больше не знать [забыть] в течение короткого периода времени, каким общее решение ситуации было лишь несколько лет назад. Подобно тому, как сегодня мы обнаруживаем полное пренебрежение былым величием Германии в выступлениях многих иностранных государственных деятелей, так же мало, наоборот, мы можем оценить степень увеличения ценности, которую испытал Американский Союз в наших глазах после его вступления в Мировую Войну.

Это также является наиболее убедительным государственным обоснованием вступления Италии в Войну против своих бывших союзников. Если бы Италия не сделала этот шаг, она в настоящее время делила бы роль Испании, как бы ни закатились кости. Тот факт, что она сделала много критикуемый шаг к активному участию в Мировой Войне, привел к росту ее положения и укрепления того, что нашла свое конечное венчающее выражение в Фашизме. Без ее вступления в Войну, последняя была бы совершенно немыслимым явлением.

Немец может задуматься над этим с или без горечи. Важно извлечь уроки из истории, особенно если ее поучения обращаются к нам в таком привлекательном виде.

Таким образом, мнение, что благодаря разумному, сдержанному нейтралитету против развивающихся конфликтов в Европе и в другом месте, можно будет когда-нибудь воспользоваться преимуществами смеющегося третьего, является ложным и глупым. В общем, свободу сохраняют ни просьбами, ни обманом. А также не работой и промышленностью, а исключительно борьбой, и по сути своей собственной борьбой. Таким образом, очень легко допустить, что больший вес придается воле, чем делу. Нередко в рамках разумной союзной политики, нации добивались успехов, не связанных с успехом их оружия. Но судьба не всегда мерит нацию, которая смело рискует своей жизнью, в зависимости от масштабов ее дел, а, скорее, очень часто, в зависимости от масштабов ее воли. Историю итальянского объединения в девятнадцатом веке стоит отметить для этого. Но Мировая Война также показывает, как целый ряд Государств смог достичь чрезвычайных политических успехов не столько из-за военных достижений [успехов], сколько из-за безрассудной смелости, с которой они принимали чью-либо сторону и упорства, с которым они держались.

Если Германия наконец хочет положить конец периоду ее порабощения, она должна при любых обстоятельствах активно пытаться войти в коалицию держав, с тем чтобы участвовать в формировании будущей Европейской жизни с точки зрения силовой политики.

Возражение, что такое участие содержит тяжкий риск, является правильным. Но, в конце концов, действительно считают, что мы добьемся свободы, не рискуя? Или же думают, что было когда-нибудь деяние в мировой истории, которое не было связано с риском? Было решениеФридриха Великого, например, принять участие в первой Силезской Войне, не связано с риском? Или же объединение Германии Бисмарком не влекло за собой опасность? Нет, тысячу раз нет! Начиная с рождения человека до его смерти, все сомнительно. Только смерть, кажется, наверняка. Но именно по этой причине окончательная приверженность - это не самое худшее по той причине, что в один день, одним образом или иначе, она будет востребована.

Естественно, это вопрос политической прозорливости - выбрать риск таким образом, чтобы получить максимальную выгоду. Но не делать ставку вообще из страха, может быть, выбора не той лошади - значит отказаться от Народного будущего. Возражение, что такие действия могут иметь характер азартной игры, наиболее легко может быть опровергнуто простой ссылкой на предыдущий исторический опыт. Под азартной игрой мы понимаем игру, в которой с начала шансы на победу зависят от воли случая. Это никогда не будет делаться в политике. Чем более окончательное решение лежит в темноте будущего, тем более убеждение о возможности или невозможности успеха возводится на факторах человеческого восприятия. Задачей политического руководства нации является взвесить эти факторы. Результат этого экзамена затем также должен привести к принятию решения. Таким образом, это решение согласуется с собственной проницательностью, и поддерживается верой в возможность успеха на основе этой проницательности. Следовательно, я могу так же мало назвать политически решительное дело азартной игрой только потому, что его итог не определен на 100 процентов, как операцию, проведенную хирургом, результат которой также не обязательно будет успешным. С незапамятных времен всегда было в природе великих людей, творить дела, успех которых даже сомнителен и неопределен, с максимальной энергией, если необходимость их как таковых лежала перед ними, и если после зрелого изучения всех условий это само действие только и могло быть рассмотрено.

Радость от ответственности в разработке великих решений в борьбе наций будет, конечно, тем больше, чем больше участников, путем наблюдения за своим Народом, смогут сделать вывод, что даже ошибки не смогут уничтожить жизненную силу нации. Ибо в конечном итоге Народ, внутренне здоровый по своей сути, не может быть стерт из-за поражений на поле боя. Таким образом, поскольку Народ обладает этим внутренним здоровьем, с условием достаточного расового значения, мужество в сложных предприятиях может быть больше, так как даже провал не будет, безусловно, означать гибель такого Народа. А вот Клаузевиц прав, когда в своих принципах он утверждает, что со здоровым Народом, такие поражения могут повторно привести к возрождению позднее, и что, наоборот, только трусливое подчинение, то есть упасть и сдаться на произвол судьбы, может привести к окончательной его ликвидации. Нейтралитет, однако, который сегодня рекомендуют нашему Народу как единственно возможное действие, на самом деле не что иное, как безропотная сдача судьбе, определяемой иностранными державами. И только в этом состоит симптом и возможность нашего упадка. Если же, наоборот, наш Народ сам предпринял неудачные попытки добиться свободы, этот фактор, который был бы полезным для сил нашего Народа, лежал бы в самом проявлении такого отношения. Действительно, пусть не говорят, что это политическая прозорливость удерживает нас от таких шагов. Нет, это жалкая трусость и отсутствие принципов, которые в данном случае, как это часто бывало в истории, пытаются связать с разумом. Очевидно, Народ под давлением иностранных держав может быть принужден обстоятельствами выдержать годы иноземного гнета. Но чем меньше Народ может серьезно совершить вовне против непреодолимый силы, тем более, однако, его внутренняя жизнь будет стремиться к свободе и ничего не оставит без внимания, что может быть пригодно для изменения мгновенно данных однажды условий, поставив на кон всю силу такого Народа. Будут терпеть ярмо иностранного завоевателя, сжав кулаки и стиснув зубы, ожидая своего часа, который предоставит первую возможность избавления от тирана. Нечто подобное может быть возможным под давлением обстоятельств. Но что представляется сегодня, как политическая мудрость, однако, есть на деле дух добровольного подчинения, беспринципного отказа от любого сопротивления, по сути, бесстыдной травли тех, кто осмеливается думать о таком сопротивлении, чья работа, очевидно, может служить возрождению Народа. Это дух внутреннего саморазоружения, уничтожения всех моральных факторов, которые в один прекрасный день могут служить возрождению этого Народа и Государства. Этот дух действительно не может прекратить политическую прозорливость, ибо на самом деле это уничтожающая Государство непорядочность.

И, конечно, этот дух должен ненавидеть все попытки активного участия нашего Народа в будущем Европейском развитии, потому что необходимость борьбы против этого духа в самом деле заключается в простой попытке такого участия.

Однако, если руководство Государства, как представляется, само подвергнуто этому развратному духу, то это становится задачей оппозиции, которая понимает, и, следовательно, представляет собой реальные жизненные Народные силы - написать борьбу [образование] за национальное возрождение, а через него - за национальную честь, на своих знаменах. И это не должно позволить себе быть запуганным утверждением, что внешняя политика является задачей ответственного руководства Государства, ибо не было такого ответственного лидерства в течение длительного времени. Наоборот, нужно придерживаться концепции, что, помимо формальных законов моментальных правительств, существуют вечные обязательства, которые заставляют всех членов нации делать то, что воспринимается как необходимые для существования Народного Сообщества. Даже если это стоит тысячи раз в оппозиции к намерениям плохих и некомпетентных правительств.

Поэтому именно в Германии в настоящее время высокие обязательства должны возлагаться на так называемую Национальную Оппозицию, ввиду неспособности общего руководства нашего Народа установить четкую цель иностранной политики, а также готовить и воспитывать наш Народ для исполнения этих идей. В первую очередь, нужно начать беспощадную войну против надежды, широко распространенной сегодня, что наша судьба может быть несколько изменена путем активного сотрудничества с Лигой Наций. В общем, нужно видеть то, что наш Народ постепенно осознает, что мы не должны ожидать улучшения Немецкой ситуации от учреждения, представители которого являются заинтересованными сторонами в нашем современном несчастье. Кроме того, нужно углублять убеждение, что все социальные устремления - Утопические обещания, лишенные какой-либо реальной стоимости без восстановления Немецкой свободы. Нужно также принести нашему Народу знание, что для этой свободы, так или иначе, только риск своей силой может быть принят во внимание. И что, следовательно, наша вся внутренняя и внешняя политика должна быть такой, чтобы благодаря ей внутренняя сила нашего Народа росла и увеличивалась. Наконец, надо просвещать Народ о том, что риск силой должен происходить ради стоящих того задач, и что для этого мы не можем пойти навстречу нашей судьбе одни, но нуждаемся в союзниках.