Командующий фронтом
Командующий фронтом
Получив назначение на один из высших постов в армии, Иван Ефимович Петров теперь в подлинном смысле и, если можно так сказать, юридически становился полководцем в современном понимании этого звания. Дело в том, что в прошлые века полководцами называли военачальников, у которых были армии небольшие по численности. Например, в сражении при Каннах у Ганнибала было 40 тысяч пехоты и 10 тысяч конницы. По нынешним понятиям – это всего корпус, но Ганнибал считался одним из величайших полководцев именно за победу в битве при Каннах. В полках Александра Невского на Чудском озере было около 17 тысяч воинов – сегодня это около дивизии. Полностью разгромив врага, одержав блестящую победу, Невский вошел в историю как один из талантливейших полководцев.
Росла численность армий, развивалось военное искусство, менялись и критерии, по которым определялось высокое звание полководца. Советская военная наука не каждого крупного военачальника считает полководцем. Этого высокого звания удостаиваются военные деятели, умело руководящие вооруженными силами государства или такими объединениями, как фронт, одержавшие крупные победы над врагом в ходе войны, заслужившие за это всенародное признание.
Став командующим Северо-Кавказским фронтом, Петров вступал на труднейшую полководческую стезю, принимая на свои плечи груз огромнейшей ответственности не только перед боевыми соратниками, но и перед партией и народом. Теперь в его подчинении было восемь общевойсковых армий (9, 37, 44, 58, 18, 46, 47, 56-я) и две воздушные (4-я и 5-я). Ему оперативно подчинялись Черноморский флот и Азовская флотилия. В этих армиях находились многие сотни тысяч людей, жизнь которых зависела и от распорядительности, мастерства, опыта, талантливости и многих других личных качеств командующего.
Новое назначение Петрова свидетельствует о высокой оценке этих его качеств Генеральным штабом, Государственным Комитетом Обороны, Верховным Главнокомандующим И. В. Сталиным, Центральным Комитетом нашей партии. Такая оценка, такое доверие к Петрову подтверждаются еще и тем, что он назначается на маршальскую должность, будучи еще в звании генерал-лейтенанта. Отныне прямым начальником Петрова становился Верховный Главнокомандующий И. В. Сталин.
Учитывая широкие стратегические масштабы, в которых предстоит теперь действовать Ивану Ефимовичу, необходимо ввести и читателей в эти «высокие материи». Я сознаю, что не всем они будут понятны и интересны, однако при описании деятельности полководца без этого обойтись нельзя. Постараюсь писать возможно проще и короче, не вдаваясь в чисто военные подробности.
Итак, нам необходимо если не на уровне мышления Петрова, то хотя бы в общих чертах представить себе обстановку на фронтах и особенно намерения противника – главного объекта, противодействующего полководцу, и главного объекта, на который он должен воздействовать.
После отступления на Северном Кавказе и потери 6-й армии под Сталинградом Гитлер, как это ни странно, не отказался от своих планов захвата нефтеносных районов на Каспии, в районе Баку. Это у него была уже какая-то навязчивая идея.
То, чтобы осуществить захват нефтеносных районов было невозможно, мы сейчас можем сказать твердо и определенно – не было у гитлеровцев сил, чтобы провести в жизнь план «Эдельвейс» или какой-то его новый вариант. Но Гитлеру все еще казалось: если сосредоточить все, что у него осталось, все, что еще возможно собрать, и бросить опять-таки на захват Баку, то можно надеяться на благоприятный выход из создавшегося сложного положения.
О том, что Гитлер именно на это рассчитывал, свидетельствуют и документы, и воспоминания генералов из его окружения, да и сам ход событий в 1943 году. Генералы Вагнер, Филиппи и Гейм в своих воспоминаниях пишут, что в период отступления от Сталинграда и с Северного Кавказа Гитлер больше думал не о Ростове, а о том, чтобы закрепиться на Кубани и на Таманском полуострове и сохранить таким образом трамплин для возобновления наступления на Кавказ.
Генерал Вольфганг Пиккерт, командир 9-й зенитной дивизии, прикрывавшей Кубанский плацдарм, в своей книге «От Кубанского плацдарма до Севастополя» пишет:
«Ясно, что немецкое верховное командование собиралось обосноваться здесь надолго и все еще рассматривало плацдарм как исходный пункт для новых наступательных операций».
Вот дела, подтверждающие эти намерения. В районе Керченского пролива шло строительство подвесной дороги, которая соединила бы Крым с Таманским полуостровом. По ней немецкие войска на Кубанском плацдарме должны были снабжаться боеприпасами и всем необходимым. И эта дорога была построена. Она работала и обеспечивала боевые действия гитлеровских войск. Кроме того, Гитлер приказал построить через тот же Керченский пролив настоящий, капитальный мост длиной более пяти километров. Этот мост должен был быть двухэтажным: для железнодорожного и автомобильного транспорта.
Министр вооружений гитлеровской Германии Альберт Шпеер в своих мемуарах о строительстве этого моста писал подробно и, нужно сказать, со знанием дела, потому что Шпеер по профессии архитектор:
«Весной 1943 года Гитлер потребовал начать строительство пятикилометрового моста для автомобильного и железнодорожного транспорта через Керченский пролив. Здесь мы уже давно строили подвесную дорогу, которая была пущена 14 июня и доставляла ежедневно тысячу тонн груза. Этого хватало для потребностей обороны 17-й армии. Однако Гитлер не отказался от своего плана прорваться в Персию через Кавказ. Приказ о строительстве моста он обосновывал необходимостью перебросить на Кубанский плацдарм войска и материальную часть для наступления.
Фронтовые генералы давно оставили эту мысль. Когда я посетил Кубанский плацдарм, они хором утверждали, что думают только о том, как удержаться на позициях перед лицом сильного противника. Когда я доложил об этом Гитлеру, он пренебрежительно заметил: «Все это отговорки! Енеке и генштабу не хватает веры в новое наступление!..»
Однако, чтобы осуществить свою заветную цель, прежде чем снова ударить на Баку с Кубанского плацдарма, Гитлеру надо было предварительно решить некоторые политические и стратегические задачи. После крупных поражений авторитет Германии среди союзников несколько пошатнулся. Надо было всячески его укреплять. Об этом стремлении свидетельствует хотя бы разговор министра иностранных дел Риббентропа с министром иностранных дел Италии Бастианини 8 апреля 1943 года, в ходе которого Риббентроп заверял своего коллегу, что русские за зимнюю кампанию истощили свои силы и окончательно ослабли и что поэтому решающая задача войны заключается теперь лишь в том, чтобы рядом повторных ударов уничтожить всю Красную Армию.
Но это разговор, дипломатическая игра, а Гитлеру надо было восстанавливать престиж конкретными действиями, и прежде всего наступлением, которое привело бы к захвату стратегической инициативы.
В эти дни Гитлер проводил ряд совещаний, советовался со всеми командующими группами армий, и в конечном итоге было намечено провести операцию в районе курского выступа. Этот район был выгоден им тем, что советские войска вдавались здесь обширной дугой в расположение гитлеровских войск и предоставляли, таким образом, возможность нанесения концентрических ударов с двух направлений под основание этой дуги. Такое окружение позволило бы гитлеровцам взять реванш за Сталинград и захватить инициативу.
Для выполнения этой операции нужны были силы, нужна была техника, а германская армия, как известно, понесла большие потери. И вот для осуществления задуманного плана начинается гигантская подготовительная работа. Объявляется тотальная мобилизация всего населения, всех сил нации. В армию призываются все мужчины вплоть до пятидесятилетнего возраста, женщины и дети привлекаются на трудовой фронт. К этому времени промышленность Германии уже освоила и начала массовый выпуск новой техники. Особенно большие надежды Гитлер возлагал на танки типа Т-6 («тигр»), Т-5 («пантера») и самоходное орудие «фердинанд», имевшие очень толстую броню. Эти танки действительно представляли серьезное оружие. Гитлер дал указание сделать все, чтобы к началу операции их было как можно больше. Возможности выполнить это указание были. Министр Шпеер доложил Гитлеру:
«Общее число изготовленных легких и тяжелых танков увеличилось во много раз. Производство тяжелых танков возросло с февраля по май на 200%».
К этому времени был создан и пущен в массовое производство новый самолет «Фокке-Вульф-190А». Для тех лет это был, пожалуй, самый лучший самолет. Немцы рассчитывали с помощью этого самолета захватить полное господство в воздухе, потому что равного ему действительно в то время еще не было.
За короткое время по тотальной мобилизации было призвано около двух миллионов человек, и численность немецкой армии была доведена до 11 миллионов 280 тысяч человек.
На советско-германском фронте летом 1943 года гитлеровцы имели на 43 дивизии больше, чем к началу нападения на нашу страну.
В середине апреля разработка плана операции была завершена. Операция получила кодовое название «Цитадель». Это название означало, что данная операция представляет крупное наступление на последний, как им казалось, оплот сопротивления русских.
1 июня Гитлер вызвал в свою ставку в Восточной Пруссии всех командующих группами армий, командующих армиями, командиров корпусов – тех, чьи войска должны были принять участие в наступлении. Он сделал обширный доклад, в котором убеждал, что сосредоточены такие силы и в распоряжение командиров даны такие замечательные танки и самолеты, что они безусловно создадут преимущество для немецкой армии. Гитлер был уверен в полном успехе операции.
Группе армий «А», противостоявшей войскам генерала Петрова, как не участвующей в операции «Цитадель», задачи поставлены не были, но в приказе № 5 было определено:
«Командование группой армий „А“ должно ясно осознать, что главнейшей, хотя и требующей лишений и больших усилий задачей является высвобождение сил для других фронтов. Чем больше сил будет высвобождено и, самое главное, чем скорее это произойдет, тем лучше и эффективнее группа армий выполнит свою задачу.
Для переброски войск следует использовать все средства и способы.
Далее, задача группы армий состоит в – удержании любой ценой Кубанского плацдарма – Крыма. Необходимо всеми средствами совершенствовать оборонительные позиции на побережье Крыма, с тем чтобы, как и на Западе, сделать их неприступными для вражеских десантов».
Как развивалась битва под Курском, читателям! хорошо известно из других книг и статей, поэтому я не буду здесь рассказывать о ней. Хотя генерал Петров непосредственно в этой битве не участвовал, но все его действия в дни подготовки и ведения Курского сражения следует оценивать с точки зрения содействия этой великой битве, ибо боевые дела всех фронтов, и Северо-Кавказского в том числе, конечно же следует рассматривать в общей стратегической ситуации того времени.
Наилучшей и самой эффективной помощью нашим войскам на Курской дуге было – не дать гитлеровцам возможности снять с Таманского полуострова части и перебросить их на тот фронт, где готовилась грандиозная битва. Выполнением этой задачи Петрову и предстояло заниматься в течение ближайших месяцев. Насколько это было нелегко, видно из планов и действий противника.
Даже летом 1943 года, когда гитлеровским генералам было ясно, что надежды на новое наступление с таманского плацдарма бессмысленны, Гитлер с прежней настойчивостью требовал спешить со строительством моста через Керченский пролив, необходимого ему для осуществления наступательных намерений.
Но одного моста Гитлеру казалось недостаточно для обеспечения его далеко идущих планов. Было приказано начать сооружение нефтепровода через пролив.
Работы велись непрерывно, и о них начиная с зимы 1943 года одно за другим поступали указания. 12 февраля командование группы армий «А» получило директиву продолжать строительство подвесной дороги, а со строительством нефтепровода подождать. 15 февраля опять директива:
«Согласно новому решению ОКХ (главное командование сухопутных войск. – В. К.) нефтепровод через Керченский пролив все-таки будет строиться, причем немедленно. Это поручается штабу технических войск 17-й армии».
В дополнение Гитлер приказал начать строительство цепи дотов на Кубанском плацдарме, использовав для этого запасы цемента новороссийских цементных заводов. 21 апреля новая директива: мост через Керченский пролив должен быть закончен к 1 августа 1944 года. В протоколе совещания Шпеера и Гитлера от 6 июня 1943 года говорится:
«Фюрер считает подвесную дорогу весьма ценной. Одновременно он указал, что строительство моста не должно откладываться».
А в протоколе их совещания от 8 июля 1943 года записано:
«Фюрер выслушивает доклад о Керченском мосте и принимает к сведению обещание гаулейтера Заукеля (генеральный уполномоченный по вопросам рабочей силы. – В. К.) поскорее обеспечить необходимую рабочую силу, дабы избежать срыва сроков. Фюрер приказывает докладывать ему ежемесячно».
На нашей стороне в эти месяцы происходило следующее.
В мае 1943 года в связи с назначением генерала Петрова командующим Северо-Кавказским фронтом освободилась должность начальника штаба этого фронта, которую он занимал раньше. Из Москвы из Главного управления кадров предложили на должность начальника штаба генерала Ласкина. Петров спросил: «Не тот ли это Ласкин, Иван Андреевич, который командовал Сто семьдесят второй дивизией в боях за Севастополь?» Ему ответили, что это тот самый Ласкин; после Севастополя он был начальником штаба 64-й армии, а затем начальником штаба 7-й гвардейской армии. Генерал Ласкин участвовал в Сталинградском сражении и теперь как опытный работник назначался с повышением на должность начальника штаба фронта; Петров согласился на это назначение, и вскоре генерал Ласкин прибыл на Северо-Кавказский фронт.
В первой части книги, рассказывая о боях за Севастополь, я приводил немало выдержек из воспоминаний И. А. Ласкина, относящихся к тем дням, отрывков из разговоров с ним. Приступая к описанию боев за Кавказ, я опять неоднократно встречался с Иваном Андреевичем, подробно расспрашивал его о тех битвах, в которых он участвовал вместе с Петровым, начиная с мая 1943 года.
Иван Андреевич живет сейчас в Минске, я бывал в его небольшой квартире и записал на магнитофон наши беседы. Кроме того, Иван Андреевич закончил работу над новой книгой воспоминаний, которую назвал «У Волги и на Кубани». В этих воспоминаниях, еще не опубликованных, несколько глав уделяется сражениям на кавказских рубежах. Естественно, наряду с документами и мемуарами других участников битвы за Кавказ я буду приводить как устные рассказы, так и написанное Иваном Андреевичем. Хочу подчеркнуть: Иван Андреевич – участник событий, знающий до тонкостей обстановку, людей, ход боевых действий, в эти дни он был ближайшим помощником Ивана Ефимовича. Все это придает большую ценность и достоверность тому, что я узнал от него.
Итак, утром 19 мая 1943 года генерал Ласкин прибыл на командный пункт Северо-Кавказского фронта, который находился в лесу, неподалеку от станицы Крымская. Иван Андреевич почистился с дороги и пошел к командующему, чтобы представиться по случаю прибытия и назначения.
– Жду, жду, Иван Андреевич, заходите, – сказал Петров, поднимаясь навстречу и протягивая руку.
Иван Ефимович не скрывал, что ему приятно видеть своего соратника по боям за Севастополь. Он был рад назначению Ласкина, тому, что им придется теперь воевать и работать вместе.
– Наслышан и начитан о том, как вы задали жару гитлеровцам под Сталинградом, прекрасная, блестящая победа, поздравляю вас, Иван Андреевич, с этой огромной победой! Теперь нам всем полегче будет. Много дивизий вы там расколошматили. Говорят, что именно ваша армия Паулюса в плен взяла?
– Не только армия, товарищ командующий, но я сам лично брал в плен этого Паулюса.
Иван Ефимович лукаво посмотрел из-за поблескивающих стекол пенсне и улыбаясь сказал:
– Ну уж, Иван Андреевич, пленных-то, наверное, брали все-таки солдаты, сержанты да офицеры помоложе и помладше вас в звании. Вы все-таки генерал.
Иван Андреевич тоже улыбнулся, но продолжал настаивать:
– Нет, фельдмаршала я брал лично. Не один, конечно, а с сопровождавшими меня офицерами и солдатами, но все-таки был при этом и я.
Иван Андреевич улыбаясь сказал мне:
– Конечно, Владимир Васильевич, я своего языка брал не так, как вы, и привез его даже на машине. Но все-таки, хотя мне довелось взять только одного языка, но зато довольно крупного…
По свидетельству начальника генерального штаба Цейтцлера (а также судя по стенограмме совещания в «Волчьем логове» 1 февраля 1943 года), когда пришло известие о том, что Паулюс попал в плен, Гитлер устроил настоящую истерику. Главной причиной его возмущения было то, что Паулюс не застрелился. Кстати, Паулюс на пути от Харькова до Сталинграда получил три звания: генерала танковых войск, 1 декабря 1942 года генерал-полковника, а 30 января 1943 года Гитлер присвоил ему звание генерал-фельдмаршала. Гитлер полагал, что этим он просто обяжет Паулюса застрелиться, ибо генерал-фельдмаршалы не должны сдаваться в плен. И вот – на тебе! – на второй день после присвоения такого высокого звания свежеиспеченный генерал-фельдмаршал сам сдается в плен. Гитлер кричал:
«Ведь так легко пустить себе пулю в лоб. Каким надо быть трусом, чтобы испугаться этого. Ха! Лучше уж дать заживо закопать себя. Тем более он (Паулюс. – В. К.) хорошо знал, что, его смерть послужит стимулом для того, чтобы люди выстояли в другом котле… Тут можно только сказать: надо было застрелиться, поступить так, как раньше поступали полководцы, – броситься на меч, убедившись в том, что дело потеряно. Это ведь само собою разумеется».
Гитлер заявил, что в эту войну никто больше не получит звания фельдмаршала. Это звание будут получать только после окончания войны.
Однако вернемся к тем дням, когда на Кавказ прибыл Ласкин. Я продолжаю его расспрашивать о встрече с Петровым.
– Поскольку я прибыл из-под Курска, – говорит Иван Андреевич, – куда в мае сорок третьего года вышла наша Седьмая гвардейская армия, я стал рассказывать Петрову, как оформлялась та самая Курская дуга, на которой позднее произошла всем нам известная битва. Выслушав меня, Петров сказал: «Ну а теперь возьмемся за наш фронт. У вас там Курская дуга, а у нас „Голубая линия“. Она перерезает Таманский полуостров от моря и до моря. Видимо, и „Голубым“ назвали этот мощный укрепленный рубеж обороны потому, что его фланги упираются в голубые моря – Черное и Азовское и на большей его части в систему обороны включены плавни, озера и лиманы, тоже все голубые. Слыхали об этой линии?» – «Слышал, но о сути ее знаю мало», – ответил я. «Неужели? Она очень мочалит нам мозги». Петров пригласил меня к карте, развернутой на столе, стал знакомить с положением дел на фронте и с оборонительным рубежом «Голубая линия». «Силы врага, засевшего на этом рубеже, как и на всем Таманском полуострове, очень большие, – продолжал Иван Ефимович. – Фронту противостоит Семнадцатая немецкая армия под командованием генерал-полковника Руоффа. Совсем недавно войска нашего фронта проводили наступательную операцию с целью разгрома таманской группировки гитлеровцев. Но прорвать „Голубую линию“ нам не удалось. Наступление развития не получило и было нами остановлено. Приезжал к нам маршал Жуков, провел разбор операции, поругал, конечно, и убыл в Москву. Я думал, он чем-нибудь поможет, но через день-два после его убытия из состава фронта было взято в резерв Ставки несколько артиллерийских, зенитно-артиллерийских и танковых частей и соединений. И несмотря на такое серьезное ослабление нашего фронта в огневых и ударных силах, мы получили приказ Ставки подготовить и провести новую наступательную операцию с той же целью – разгромить армию и очистить Таманский полуостров. Подготовка этой операции уже заканчивается. Поскольку вы еще не знаете ни противника, ни „Голубой линии“, ни местности, а здесь она особо сложная, то беритесь за изучение всего этого. Совсем недавно я сам был начальником штаба этого фронта и могу сказать, что коллектив, составляющий штаб и управление фронта, – хорошо подготовленные люди. Они быстро введут вас в курс дела».
Ну что ж, принял меня командующий хорошо, – рассказывал дальше Иван Андреевич, – а как станет относиться в будущем, зависит во многом от меня самого. Уж я-то его знаю: за хорошую работу станет уважать, не будешь справляться со своими обязанностями – ни приятельские отношения, ни старое знакомство не помогут. Бывает в нашей службе, и особенно на фронте, что судьба офицера и генерала зависит не от них самих, а часто определяется всякого рода обстоятельствами, работой их подчиненных, порой даже настроением начальника. Но Иван Ефимович не из таких – глаз у него наметан, он быстро и точно распознает, кто есть кто, с ним надо всегда говорить только о деле и по-деловому… Затем я представился членам Военного совета фронта. Генерал Александр Яковлевич Фоминых легко сходился с людьми, я не был в этом смысле исключением, и очень скоро у нас сложились хорошие товарищеские отношения. Генерал Владимир Антонович Баюков обладал совсем другим характером. Мне не импонировало в нем то, что он почти постоянно был мрачен, не понимал юмора… Дня через два-три, посчитав, что хорошо разобрался с положением дел в войсках фронта, я направился к командующему, с тем, чтобы доложить, как понимаю обстановку, и высказать впечатление о штабе фронта. Но этого мне сделать не удалось. Петров сказал: «Знаю, Иван Андреевич, разобрались в обстановке. Но вы уяснили ее через штаб. Теперь вам надо выехать в армии, побывать в войсках, изучить глубже дело на месте и, кстати, познакомиться с командующими и начальниками штабов армий. Тогда у вас легче пойдет работа». Это был стиль Петрова – как можно чаще бывать в войсках, советоваться с подчиненными, учить их и учиться у них. Так он работал в Севастополе да и раньше.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.