Личный «крот» Павла Судоплатова
Личный «крот» Павла Судоплатова
После возвращения из заграничной командировки Павел Судоплатов продолжал участвовать в операциях советских органов госбезопасности против западно-украинских националистов, которые активизировали свою деятельность теперь уже против советской власти на территории Западной Украины. Как и в предыдущем случае, виноваты в этом были не только внешние силы (находящееся в эмиграции руководство ОУН), но и непродуманная политика Москвы.
Во Львове 29 марта 1940 года был арестован руководитель мобилизационного отдела Повстанческого штаба Ярослав Горбовой («Буй»). Он тайно прибыл из-за границы. Помимо выполнения заданий от руководства организации, ему предстояло дополнительно уточнить месторасположение советских военных аэродромов на территории Львовской области. Эта информация очень интересовала… абвер.
«Буй» был задержан на конспиративной квартире (он даже не успел выхватить имеющийся при себе револьвер). После изъятия списка подпольных явок и мест хранения оружия, его в течение двух недель допрашивали сотрудники НКВД. Судя по уголовному делу, он дал письменные свидетельства о деятельности подполья в Галиции и указаниях Краковского центра по подготовке вооруженного антисоветского восстания. Возможно, после окончания следствия его бы расстреляли, как других действительных и мнимых иностранных агентов различных разведок, но вмешался случай в лице моложавого ответственного сотрудника НКВД СССР с двумя «ромбами» и орденом на гимнастерке.
Как пишет известный в диаспоре исследователь истории ОУН Зиновий Кныш (бывший боевой референт Украинской войсковой организации Евгена Коновальца), позднее чекист, который беседовал с Ярославом Горбовым, был идентифицирован на допросах последнего в СБ Краковского центра ОУН (Б) как «Валюха». Прекрасно владея украинским языком, отменно ориентируясь в идеологии и организационных проблемах националистического движения (вот где пригодилось обучение в Лейпциге и многомесячное общение с западно-украинскими националистами), чекист повел тонкую психологическую обработку подследственного.
Повышенный интерес сотрудника центрального аппарата к задержанному оуновцу объяснялся просто: подследственный был приятелем и земляком Степана Бандеры.
Скорее всего, Судоплатов приехал во Львов специально для проведения вербовки пленника. Этим и объясняется его запоздалое начало участия в допросах. А может, виной всему бюрократия. Слишком долго до Москвы шло сообщение о связях одного из арестованных. Да и некогда было чекистам разбираться с каждым из задержанных западно-украинских националистов. Тогда во Львовском следственном изоляторе и других тюрьмах оказалось очень много народу.
Павел Судоплатов с невиданной для «энкаведиста» крамольной «откровенностью» признавал «отдельные ошибки» власти в национальном вопросе. При этом заверял, что лишь советизация сможет содействовать расцвету украинского народа. Ярослава Горбового, успевшего обрасти изрядной щетиной, привели в божеский вид. С новым знакомым они посетили Москву, сходили на балет в Большой театр. «Коренные преимущества» социалистического строя демонстрировали при осмотре Днепрогэса и других «великих строек пятилеток»…
Непосредственным куратором «Буя» стал сотрудник разведки — молодой украинский чекист Иван Кудря — будущий организатор подполья в Киеве времен нацистской оккупации и Герой Советского Союза (это звание чекисту было присвоено в 1965 году).
Новообращенному негласному помощнику были поставлены задачи продвижения в ведущие заграничные центры ОУН — берлинский и римский. Павел Анатольевич Судоплатов лично отвез нового агента к «окну» на берегу Сяна… Однако в перспективный сценарий вмешалась контрразведка ОУН. Ярослав Горбовой был разоблачен СБ (Служба безопасности) Краковского центра, которую насторожили обстоятельства «чудесного спасения» эмиссара на фоне массовых провалов подполья в Галиции, что совпали по времени с отсутствием «Буя».
Эсбисты сентиментальностью тоже не отличались, и пришлось давать откровенные свидетельства об обстоятельствах его «всыпа» (провала, «раскола» — на жаргоне подполья). Было решено использовать «Буя» в оперативной игре с НКВД для вывода за границу и захвата «Валюха» — причин поквитаться с ним было больше чем достаточно. Как пишет Зиновий Кныш, непосредственно разработкой оперативной игры занимался референт СБ Мыкола Арсеныч.
Существуют разные версии дальнейшего развития событий. За исключением отдельных деталей, они сводятся к разоблачению замыслов НКВД силами СБ ОУН (Б) или немцами. Как сообщила в 1944 году информатору НКГБ УССР (не зная, разумеется, с кем беседует) сестра лидера ОУН Владимира Бандера-Давыдюк, «Буя» действительно разоблачила СБ, в допросах принимали участие лично Степан Бандера и военный референт ОУН Олекса Гасин («Лыцар»). Решили использовать его по линии СБ, однако конкуренты-мельниковцы сообщили об измене «Буя» куда следует — в гестапо.
В 1940 году в составе референтуры СБ ОУН (Б) создается группа, сотрудники которой проверяли на причастность к советской агентуре всех прибывших с территории УССР. Остается только отметить, что чекисты до 1948 года питали надежды на возобновление связи с «кротом», пока не убедились в их тщетности….[48]
Справедливости ради отметим, что не все разведывательные операции заканчивались неудачно для Москвы. В качестве примера расскажем о другой операции. Для этого достаточно процитировать лишь недавно рассекреченный документ — Спецсообщение НКВД УССР № 4500/СН, где сообщается о результатах работы агента 5-го отдела УГБ НКВД УССР «Украинца». Вот текст этого документа:
«29 сентября сего года на территорию генерал-губернаторства переброшен агент «Украинец». Переброска легендировалась бегством «Украинца» из автозака при перевозке из одной тюрьмы в другую. «Бегство» сопровождалось «стрельбой», поэтому к приходу «Украинца» за кордон там уже было известно о побеге и «Украинец» был принят с уважением.
Перейдя границу, «Украинец» зашел к Вовруку — референту организационного отдела при оуновском комитете в Грубешове. Там «Украинцу» сообщили, что в оуновских кругах, а также и в гестапо уже известно о возвращении «Украинца».
За время пребывания в Грубешове «Украинец» оуновскими кругами был окружен вниманием, так как бегство из тюрьмы считается значительным подвигом.
Через несколько дней после прибытия была организована встреча «Украинца» с местным руководителем гестапо, который интересовался отношением украинского населения к Советской власти, деятельностью оуновской организации и отношением молодежи к работе ОУН. На заданные вопросы «Украинец» частично ответил, а затем сослался на незнание их ввиду кратковременного пребывания его в Волынской области в связи с побегом.
После этого «Украинца» из Грубешова повезли в Холм для встречи с бывшими знакомыми с целью информировать его по вопросам раскола среди оуновского провода.
Встретившись с Мохнацким — секретарем ЦК оуновской организации, «Украинец» попросил проинформировать его о делах ОУН. Мохнацкий, узнав «Украинца», обрадовался, повел его в отдельную комнату, рассказал о расколе, показал ряд документов, часть из которых «Украинец» захватил с собой…
В документах, разоблачающих бандеровцев, фигурируют факты, когда против Коновальца было организовано выступление бандеровцев в 1935 г. с целью захвата ими оуновского провода в свои руки.
Один из активных оуновцев, Барановский, разоблачил это выступление, и тогда бандеровцы наговорили на Барановского, что якобы он сотрудничал с польской полицией.
После разгрома Польши в 1939 г., когда Мельник сошелся с Бандерой на почве эмиграции, бандеровцы решили убрать Барановского и представили Мельнику фотоснимки, доказывающие сотрудничество Барановского с польской полицией. Дело было передано в «революционный трибунал». «Революционный трибунал», поддерживаемый Мельником, вынес определение об отсутствии виновности Барановского, но тем не менее Барановский от должности был отстранен.
Одновременно с этим мельниковцы подобрали материал о сотрудничестве бандеровца Горбового Ярослава с органами НКВД и обвинили в этом Бандеру. С этого начался раскол между мельниковцами и бандеровцами.
В настоящее время этот раскол дошел до такого состояния, что сотрудничество Мельника и Бандеры исключается.
Продолжая далее беседу, Мохнацкий заявил нашему агенту «Украинцу», что с ним желает разговаривать полковник Сушко, который является заместителем Мельника.
Приехав в Краков, Мохнацкий представил «Украинца» полковнику Сушко. Последний, видимо, знал из докладов оуновца Шухевича о прибытии «Украинца» в генерал-губернаторство и весьма радовался этому случаю, подчеркивая, что предстоит очень много работы, а ценных людей недостаточно.
Сушко сообщил, что из многих посланных в западные области Украины оуновцев обратно возвращается очень мало, значительная часть гибнет при переходе через границу, часть сидит в тюрьмах и, кроме того, организация находится в состоянии раскола, поэтому сейчас организации требуются решительные и преданные люди, которые могли бы вновь пойти за кордон для выяснения положения в западных областях Украины и налаживания работы.
«Украинец», выслушав Сушко, сказал, что если требуется для организации, то «он готов по приказу пана полковника принять любое задание и уверен, что его выполнит».
Сушко был обрадован этим заявлением, пожал ему с благодарностью руку и сказал, что сейчас «Украинец» очень плохо выглядит, видимо, от пережитого в тюрьме, поэтому ему следует отдохнуть, а он, посоветовавшись с руководством, решит окончательно вопрос о его посылке.
Прощаясь, Сушко дал на дорогу «Украинцу» денег и сказал, что в Грубешов приедет человек, который привезет инструкции. Пароль — картинка с немецких папирос, порванная на две половинки, одну из которых Сушко вручил «Украинцу», а другую вручит тот, кто приедет с инструкциями.
Возвратившись в Грубешов, «Украинец» узнал, что его разыскивают оуновцы бандеровского направления и, более того, бандеровцы хотели арестовать «Украинца» и доставить в Краков к Бандере.
После того как «Украинец», возмутившись таким отношением, заявил, что он был у Сушко и имел встречу по деловым вопросам, бандеровцы отношение к нему резко изменили в лучшую сторону и принимали меры к тому, чтобы склонить «Украинца» к работе с ними.
«Украинец», видя, что бандеровцы имеют больший вес у немецкого гестапо, принял решение согласиться с их предложением.
21 ноября прибыл в Грубешов Мостович, привез с собой 1000 рублей советскими деньгами и 200 злотых немецкого выпуска. Кроме того, вручил боевую гранату.
Перед «Украинцем» была поставлена задача: выяснить настроение населения западных областей, подробно информировать оуновцев о расколе центрального провода ОУН, при этом подчеркнуть положительные стороны Бандеры и необходимость установления связи с руководством оуновской организации на Волыни, в частности с его руководителем Скопюком.
25 ноября при содействии переправщиков и Мостовича «Украинец» вернулся на советскую сторону.
В целях наиболее успешной борьбы с оуновским подпольем в западных областях УССР состояние раскола оуновской организации в Кракове является наиболее удобным для широкого внедрения и подчинения нашему влиянию бандеровского направления как наиболее реакционного. В связи с этим нами установлен отец Степана Бандеры — Бандера Андрей Михайлович, уроженец г. Стрый Дрогобычской области, ныне являющийся священником украинской церкви в с. Тростянец Долинского района, которого имеем в виду ввести в дело Краковского провода…».[49]