1. ПРОДОЛЖЕНИЯ «ПЕРСЕВАЛЯ»

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

1. ПРОДОЛЖЕНИЯ «ПЕРСЕВАЛЯ»

Вне всякого сомнения, последователи Кретьена де Труа создавали свои произведения для двора Фландрии. Сам Кретьен писал «Повесть о Граале» по заказу Филиппа Эльзасского, сына графа Фландрского, — того самого графа, что доставил в Брюгге сосуд, наполненный кровью Христа. Известно также, что волшебные истории о чуде святой крови Христовой распространялись вокруг аббатства Фекамп, любимого монастыря Плантагенетов на континенте; не миновал рой чудесных рассказов и аббатство Гластонбери.

К тому времени в Антиохии было найдено копье, якобы принадлежавшее центуриону Лонгину: воин, чье имя происходит от греческого «lagkias», пронзил им тело распятого Христа. Зародившийся в Англии и Фландрии культ святой крови Христовой и святого копья нашел поддержку в романе Кретьена де Труа: для этого автор умело использовал образы магического копья древних кельтов и таинственного сосуда, источавшего удивительный свет.

Долгое время считалось, что первым, кто продолжил «Повесть о Граале», был некий Вошье де Денен, однако в действительности первый последователь остался неизвестным. Он продолжил рассказ о приключениях Гавейна, племянника короля Артура, с того места, где Кретьен прервал свое повествование. В отличие от шампанского поэта все свое внимание он сосредоточил на рыцаре Гавейне, в то время как странствиям Персеваля не уделил ни строчки.

Итак, в одном из своих бесчисленных приключений Гавейн попадает в замок, где его принимает некий «безукоризненно честный человек»: он лыс, а главное — страдает от раны. Во время трапезы мимо Гавейна проносят кровоточащее копье, серебряный поднос и Грааль, который держит в руках плачущая юная дева; однако следом появляется гроб, в котором покоится тело мертвого рыцаря с двумя обломками меча, лежащими на его груди. Гавейн спрашивает, кто этот мертвый человек, но ему отвечают, что он сможет узнать это лишь в том случае, если сумеет соединить обломки меча так, чтобы они срослись. Гавейн пытается «срастить» части меча, однако это ему не удается. Проснувшись на следующее утро, он обнаруживает себя не в замке, а в болоте; рядом лежит его оружие, у дерева стоит на привязи его конь.

Этот фрагмент текста построен по общей, уже знакомой нам модели. Эпизод со сломанным мечом, обломки которого следует вновь соединить, более напоминает рассказ о Передуре, нежели «Повесть о Граале». Помимо испытания с мечом, в нем появляется «мотив плача», обнаруженный при анализе «Передура» и «Джауфре». Следует отметить еще один сходный мотив — запрет задавать вопрос, — однако в данном случае он усложнен: герой должен заслужить право на вопрос. Главный персонаж поиска Гавейн пока что стоит на низшей ступени инициации, поэтому до определенного момента он не имеет права знать, что за секрет таит в себе этот таинственный кортеж. Ему следует вновь продолжить свои странствия, отправиться навстречу испытаниям, истоки которых не вызывают сомнения: богатейшим источником для описания фантастических подвигов рыцаря послужила кельтская мифология.

Наконец Гавейн возвращается в замок Грааля. Раненый король снова приглашает его к столу. Во время трапезы вновь выносят Грааль: при его появлении блюда наполняются яствами, а кубки — превосходным вином. Гавейн опять терпит неудачу при попытке соединить обломки меча, однако, несмотря на это, король разрешает ему задать вопрос. Он объясняет Гавейну, что копье, которое тот видит перед собой, принадлежало центуриону Лонгину; кровоточить оно будет вплоть до скончания времен. Мечом, ныне расколотым надвое, когда-то убили короля (именно его Гавейн увидел в гробу, который вынесли вслед за Граалем), после чего королевство пришло в запустение. Однако утомленный Гавейн засыпает на середине рассказа; просыпается он на утесе, возвышающемся над морем.

Второй визит Гавейна в Замок Чудес знаменует следующий этап его непроизвольного поиска: ему сделали одолжение, открыв секреты Грааля, но он оказался неспособен их понять. Однако кое-что Гавейн понимает с полуслова: на него возложена некая миссия, которую он выполнит, если соединит обломки меча и отомстит за убитого этим оружием короля. В повествовании о Граале вновь отчетливо проступает тема ритуального кровавого мщения, посредством которого можно возродить умирающее королевство, но от нашего внимания не должен ускользнуть и другой мотив — появление Грааля, дающего еду и питье. Конечно, если рассматривать произведение в христианском контексте, можно без труда предположить, что священный сосуд Грааль (о котором, впрочем, еще не сказано как о вместилище крови Христа) вследствие своей «божественной принадлежности» может творить чудеса и быть источником изобилия. Однако подобными функциями обладает и священный котел «языческих кельтов». Неизвестный автор продолжения «Повести о Граале» воскресил древний миф, следов которого мы не найдем ни в романе Кретьена де Труа, ни в рассказе о Передуре, ни в окситанском «Джауфре». Образ котла, упомянутого в поэме Талиесина — «котел, который не дает еды трусам», — берет корни в уэльской традиции. В ирландских легендах он иногда принимает вид миски или корзины; ни одно войско, владеющее этим неисчерпаемым источником пищи, не останется голодным.

Автор не упрекает героя за то, что тот заснул на середине рассказа. Собственно, эпизод с Гавейном в Замке Чудес не несет в себе негативного оттенка: конечно, Гавейн не сумел осуществить месть, которая в корне изменила бы ситуацию, но все же его действия привели к некоторому ее улучшению. Так, сетуя на то, что не дослушал раненого короля, Гавейн отправляется в путь; в дороге он замечает, что земли, по которым он едет, оживают, словно приходя в себя после долгого зимнего сна. Люди, которых он встречает на своем пути, благословляют рыцаря: благодаря ему королевство понемногу начинает освобождаться от действия злых чар. На наш взгляд, Гавейна следует считать одной из важных составляющих успеха, выпавшего на долю Персеваля; такое соотношение сил отражено и более ранней версии, героями которой являются Передур и Гвальхмаи. Сир Гавейн — Предтеча, прокладывающий путь в преддверии истинного героя, который сумеет осуществить необходимую месть и освободить умирающую страну (названную в тексте «Gaste Pays») от довлеющих над ней темных сил. Благодаря главному герою обессиленные и бесплодные земли королевства, подкошенного, как и его правитель, «предательским мучительным ударом», возродятся окончательно. Однако на этой «оптимистической ноте» рассказ первого последователя Кретьена де Труа обрывается.

С этого момента начинает рассказ второй последователь, однако подобно тому как первого не интересовали подвиги Персеваля, второй автор выказал полнейшее равнодушие к дальнейшей судьбе Гавейна: героем его повествования вновь становится Персеваль, попадающий из одной авантюры в другую. Одному из его приключений стоит уделить особое внимание; его слабый набросок мы уже встречали в «Передуре», что свидетельствует об изначальном присутствии эпизода в их общем источнике-прототипе. Итак, Персеваль, блуждая по пустынному замку, находит в одной из комнат шахматную доску, фигуры которой сами делают нужные ходы. Персеваль решает сыграть партию с невидимым игроком, но получает мат. Обозленный проигрышем, он швыряет доску в окно, и она падает в пруд под стенами замка, однако из пруда появляется юная дева, горячо упрекающая героя за столь необдуманный поступок. Чтобы искупить вину перед ней, Персеваль должен привезти голову белого оленя.

Персевалю удается убить белого оленя. Он отрубает оленю голову, но ее у него крадут, похищена и маленькая собачка, которую доверила ему юная дева. Попадая из одной перипетии в другую, он на короткое время останавливается у своей подруги Бланшфлер, любовь к которой все больше охватывает героя. В конце концов, найдя голову оленя и маленькую собачку, юноша возвращается в замок юной девы, владеющей волшебными шахматами. Она прощает его — и Персеваль забывает о прекрасной Бланшфлер, отдав все свои мечты и помыслы таинственной «фее вод». Данный эпизод немногим отличается от Рассказа в «Передуре», однако смысловой акцент сделан на чудесных, сверхъестественных способностях, которыми обладает юная дева из пруда. Персеваль понимает, что он играл в шахматы с самой феей Морганой, сестрой короля Артура; появление этой героини связывает «Повесть о Граале» как с легендами артуровского цикла, так и с древнейшей кельтской мифологией. Подобно ирландской Морриган, Моргана способна превращаться в ворона; она сильна как в военном ремесле, так и в любовном искусстве; царство этой волшебницы — знаменитый остров Авалон. Так, может быть, это она является «хранительницей Грааля»?

Юная дева велит Персевалю выполнить ее поручение (принести голову белого оленя), без особой стыдливости пообещав за это «доставить ему удовольствие». По возвращении Персеваля в замок она приводит юношу в восхитительную комнату: «Персеваль не заснул, как обычно. Все его мысли были устремлены к юной деве, красота которой могла сравниться с красотой феи, как вдруг дверь отворилась и та, о ком он думал, вошла к нему и разделила с ним ложе. Обещание, данное ему юной девой, было выполнено, однако их любовные утехи не обернулись безумной страстью, поскольку дева соблюдала обет целомудрия. Ночь для них обоих была настолько прекрасной, что наступившее утро было восхитительным для всего края[30]».

Странный эпизод… Объяснить его можно лишь в рамках более широкого контекста. Столь эротичному приключению героя автор, как кажется, стремится придать умиротворяющий вид, который соответствовал бы морали того времени. Конечно, Персеваль влюблен в свою подругу Бланшефлер, она даже станет его законной супругой, — правда, произойдет это уже в другом романе, в немецкой версии Вольфрама фон Эшенбаха. В определенном смысле Персеваль верен Бланшефлер, что, однако, не мешает ему, как и ранее Передуру, влюбляться во всех женщин, встречающихся ему на протяжении долгого пути-инициации, конечным пунктом которого станет обретение Грааля, символизирующего некое Высшее Знание.

Любовная связь Персеваля и юной девы, обладательницы волшебных шахмат, более напоминает ритуалы брахманского тантризма, нежели обряды и обычаи западноевропейской христианской культуры. Разумеется, подобное поведение героев было недопустимым в рамках иудейско-христианских законов, однако в представлении древних кельтов такое положение вещей вполне соответствовало норме. Дать правильное истолкование этой любовной связи можно лишь в том случае, если мы обратимся к понятию «Fine Amor», иными словами, к «куртуазной любви», охватившей в ХII–XIII веках дворы аристократов. «Fine Amor» предполагает полное единение, абсолютную связь влюбленного рыцаря и его прекрасной дамы, но подобный союз не имеет ничего общего с браком, явлением социального порядка, закрепленным гражданским законодательством в соответствии с этическими нормами господствующей религии. «Fine Amor» является инициацией, предназначенной для того, чтобы партнеры достигли наивысшего знания.

Если обратить внимание на детали этой «амурной истории», то можно сделать вывод, что и Персеваль, и дева, владеющая волшебными шахматами, стремятся коагулировать взаимную энергию, однако делается это не с целью зачатия и произведения на свет потомства. Речь идет не о простом соитии; шаг за шагом любовь открывает героям все новые тайны мироздания, знаменуя переход к некоему неуловимому состоянию, ведущему к постижению неких духовных законов. Восточный тантризм проповедовал то, что в современном понимании расценивается как отказ от мужского семяизвержения и обратное поступление семени в организм. «Fine Amor» позволяла мужчине и женщине любые способы утоления их любовной жажды; подобное разрешение было удобным выходом из затруднительного положения, особенно если учесть то, что женщина в основном была замужней и имела детей. Соитию всегда сопутствовал риск: оно могло обернуться внебрачным потомством. Как доказал Рене Нелли, именно это обстоятельство породило в «куртуазной любви» формальный запрет: она не принимала прелюбодеяния, но превозносила «уход» к возвышенному Знанию.

Юная дева с шахматами пообещала «доставить удовольствие» Персевалю, поскольку он преодолел все испытания, справился со всеми ее заданиями и тем самым доказал, что он достоин стать обладателем «возвышенного Знания». Она сдержала свое обещание, проведя с ним всю ночь. Текст не дает нам полного объяснения того, что же произошло между ними, но это легко представить: героям позволено все, кроме коитуса. Оргазм партнеров никогда не был под запретом, если только не имело места семяизвержение «in vas naturale». На таком уточнении настаивали христианские моралисты, по своему усмотрению изменившие мотивировки запрета, содержащегося в Библии: речь идет об Онане, наказанном за то, что он изливал свою сперму на землю; если бы это семя было собрано таинственной Лилит, оно породило бы демонов.

Итак, кем бы ни был второй последователь Кретьена де Труа, как бы ни старался он христианизировать свое повествование, он все же был вынужден воспользоваться языческим архетипом, который позволил ему рассказать о нескольких ступенях инициации Персеваля, ищущего свой путь. Довольно часто герой не знает, в каком направлении ему следует двигаться, но всегда на его пути появляется тот, кто помогает ему, включая и загадочную юную деву, обладательницу волшебных шахмат.

Благодаря этой наставнице (превратившейся в Кундри у Вольфрама фон Эшенбаха и Рихарда Вагнера) Персеваль вновь находит дорогу в замок Грааля, где ему оказан теплый прием. Во время завтрака, когда сотрапезники просят Персеваля рассказать о своих приключениях, юноша вновь видит кровоточащее Копье, Грааль в руках юной девы и расколотый надвое меч, который несет слуга. Тогда Персеваль задает вопрос, который он не осмеливался произнести (или, точнее, который он еще не имел права задавать) во время первого посещения этих волшебных мест. Любезный хозяин (вне всякого сомнения, Король-Рыбак) говорит ему, что он охотно ответит на этот вопрос — если юноша сумеет соединить обломки меча. Персеваль «приладил обломки меча один к другому, и расколотая сталь снова стала единым клинком; обломки меча срослись столь точно, словно над ними трудился искусный кузнец» (Continuations. Р. 152). Король порадовался тому, что Персеваль выдержал испытание, и объявил, что теперь может ответить на все его вопросы. Но именно в этот момент без видимых на то причин прерывает свое повествование и второй последователь Кретьена де Труа.

Итак, на сцене появляется третий автор «Повести о Граале», некий Манессье. Он пытается привести рассказ к логичному завершению, порой используя упомянутый нами архетип, но в большинстве случаев сознательно наполняя повествование деталями, присущими христианской традиции. «Умонастроение» текста меняется с каждой строчкой; антиномия, легко обнаруживаемая между двумя частями произведения (одна из которых принадлежит Манессье, а другая — Кретьену де Труа и псевдо-Вошье), красноречиво свидетельствует об эволюции темы, произошедшей в силу тех или иных обстоятельств.

Итак, рассказ продолжается: Персеваль соединяет обломки меча, и Король-Рыбак начинает отвечать на поставленные вопросы. Копье оказывается тем самым оружием, которым Лонгин пронзил бок Христа. Грааль — это чаша, в которую Иосиф Аримафейский собрал кровь Христа; он же доставил Грааль в Англию. Замок, в котором они находятся, называется Корбени (возможно, искаженное «Cour b?nie» или «Cimeti?re b?nie»; «благословенный двор» или «благословенное кладбище»); он был построен Жозефом, племянником Иосифа Аримафейского. Юная дева в процессии Грааля, несущая серебряный поднос, — дочь некоего Гуна дю Дезерта и племянница Короля-Рыбака. Дева, в чьих руках находится Грааль, оказывается дочерью самого короля. У расколотого меча своя история: он принадлежал грозному Партиналю из Красной Башни, который нанес им «предательский удар» Гуну дю Дезерту; убив его, он ранил тем же мечом и Короля-Рыбака. Итак, Гун и Король-Рыбак не будут отмщены до тех пор, пока обломки меча не сольются в руках избранного юноши, который, убив Партиналя из Красной Башни, излечит Короля-Рыбака.

Таким образом, тема вендетты, лишь слегка намеченная в «Передуре» или «Перлесво», вновь дает о себе знать в третьем продолжении «Повести о Граале». Отныне Грааль заключает в себе кровь Спасителя рода человеческого, однако можно смело утверждать, что с этого момента его поиски прекращаются. Новая миссия героя очевидна: отомстить за смерть Гуна дю Дезерта и раны Короля-Рыбака (оба персонажа оказываются ко всему прочему родственниками Персеваля). Христианизация ничуть не изменила сюжетной канвы истории — благополучие в королевстве воцарится лишь в том случае, если герой отомстит за раненого правителя.

Однако приключения Персеваля приобретают иной, «христианский» оттенок: так, на своем пути герой встречает некоего отшельника, наставляющего его на путь истинный. Его проповедь приведет Персеваля к покаянию, поскольку благодаря своему прежнему образу жизни тот чуть было не оказался в аду. Итак, в повествовании о Граале появляется сам дьявол. Некий Враг пытается утопить Персеваля в глубокой реке; юноша спасается, но через некоторое время он встречает прекрасную девушку, похожую на его подругу Бланшефлер. Пригласив его на борт своего корабля, прекрасная дева угощает его изысканными блюдами; вино, наливаемое щедрой рукой, ударяет ему в голову; Персеваль не успевает опомниться, как он и его новая знакомая оказываются в богато украшенной постели. Однако случайно взгляд Персеваля падает на эфес его меча в форме креста: опомнившись, он осеняет себя крестным знамением — и тут же исчезают и прекрасная девушка, и ее корабль. Тогда он понимает, что все это было делом рук дьявола, желавшего толкнуть его к собственной гибели. Персеваль вновь отправляется в путь, твердо решив не поддаваться уловкам и хитростям нечистого.

Наконец, после столь неприятных приключений он попадает в замок Партиналя из Красной Башни. Долгая битва приводит к желаемому результату — Персевалю удается убить противника, его месть осуществлена. Герой, отрубив Партиналю голову, приносит ее Королю-Рыбаку. Как только король видит голову своего врага, неведомая сила поднимает его с ложа: он излечен, как и король Мелиат в романе «Джауфре». Мотив отрубленной головы уже знаком нам по уэльскому рассказу о Передуре, поэтому можно смело сказать, что Манессье в этом случае не отступил от общей схемы.

Кажется, волшебное исцеление короля, полюбившего Персеваля как родного сына, должно стать конечным эпизодом всей этой истории, но рассказ о храбром рыцаре продолжается. Персеваль спешит ко двору короля Артура, где по его прибытии начинается пышное празднество, однако посреди всеобщего веселья Персеваль вдруг видит, как к замку мчится гонец на резвом коне. Вестница из королевства Грааль — в немецкой версии ее роль будет исполнять Кундри — объявляет, что Король-Рыбак, находящийся при смерти, сделал Персеваля своим наследником. Коронует Персеваля на царство Грааля сам король Артур, это происходит в замке Корбени в День Всех Святых, совпадающий по времени с кельтским празднеством Самайн, во время которого проходили королевские инаугурации. Появившийся на пиршественном столе Грааль наполняет блюда и кубки сотрапезников изысканными яствами и вином. После месяца, проведенного в Корбени, король Артур и его товарищи вновь отправляются на поиски новых приключений и подвигов.

С тех пор прошло семь лет; по истечении этого срока (вне всякого сомнения, символичного) король Персеваль передает бразды правления некоему королю Малону, супругу дочери Короля-Рыбака. Сам рыцарь удаляется в пустынь, где проводит остаток своих дней в молитвах и размышлениях. «В день, когда Бог забрал его душу, возрадовались небеса и было великое ликование, а святой Грааль, Копье и серебряный поднос покинули мир вместе с Персевалем» (Continuations. Р. 236). С тех пор никто не видел Грааля и таинственных предметов, исчезнувших вместе с рыцарем.

Такой душеспасительный конец, разумеется, принадлежит Манессье: ни у Кретьена де Труа, ни у двух первых его последователей мы не найдем ничего, что могло бы привести повествование о Граале к подобному финалу. Первоначальный замысел романа претерпел изменения, как и легенда, лежащая в его основе: эволюция повествования привела к тому, что оно наполнилось элементами, присущими мистическому цистерцианству. Не будем отрицать, что в рассказе Манессье можно обнаружить черты древнего языческого архетипа, но они практически незаметны в новом, мистически-христианском контексте. Так Грааль занял свое место в мистицизме XIII века.

Однако существует и четвертое продолжение «Повести о Граале»: повествование, начатое с той же точки, с которой начинал писать свое продолжение Манессье. Оно было создано в 1225 году Жербертом де Монтреем, который к тому времени стал известным автором: его перу принадлежал знаменитый «Роман о Фиалке». «Четвертое продолжение» не имеет ничего общего с рассказом Манессье, несмотря на то что в его основу легли истории из общего первоисточника, окрашенные в христианские тона.

Итак, в четвертом продолжении Персеваль успешно проходит испытание, соединив обломки меча, однако Король-Рыбак не дает ответа на его вопросы, заявив, что герой все еще недостоин того, чтобы ему доверили тайну Грааля. Некоторое время спустя Персеваль оказывается перед высокой стеной, опоясывающей чудесный сад, откуда доносится пленительное пение; чей-то голос говорит герою о том, что он сможет узнать секрет Грааля, лишь пройдя через опасные испытания.

Жерберт де Монтрей не ограничивает своей фантазии: Персевалю уготовано изрядное количество приключений-испытаний, однако в конце концов автор возвращает рыцаря в замок его возлюбленной Бланшефлер. По-видимому, писателя несколько смущал образ этой «невинной девы» (поскольку ее поведение никак не вписывалась в рамки христианской морали), поэтому он сделал Персеваля и Бланшефлер супругами — так поступил и Вольфрам фон Эшенбах, обручив Парцифаля с Кондвирамур. Новоявленные супруги предоставили автору возможность ввести в рассказ пророчество: потомки Персеваля и Бланшефлер будут известны всему миру, поскольку они станут завоевателями Иерусалима. Так повествование плавно переходит в восхваление крестового похода, а вместе с ним и семейства Годфрида Бульонского, для которого Жерберт де Монтрей создал это продолжение.

Впрочем, брак с Бланшефлер не мешает Персевалю вновь отправиться на поиски приключений, похожих на те авантюры, в которые попадали Передур или Перлесво. Наконец на его пути появляется некое аббатство, в котором живет больной король, чье тело покрыто ужасными язвами. Все это напоминает эпизод из «Джауфре», однако в данном случае король не является жертвой «предательски нанесенного удара»: его покарал сам Бог за то, что он захотел сесть за стол Грааля без приглашения. Тем не менее перед нами, без сомнения, благородный персонаж: когда-то этот мужественный человек бесстрашно встал на защиту самого Иосифа Аримафейского. Когда он был язычником, его звали Эваллахом, но при крещении ему дали другое имя: Мордрах (в последующих рассказах оно превратится в Мордрейн). От обитателей аббатства Персеваль узнает, что король не может умереть и тем самым избавить себя от непереносимых мучений; это произойдет лишь тогда, когда некий набожный рыцарь, ищущий Грааль, излечит его и откроет путь к спасению.

Имя Эваллах (или Аваллах, то есть «яблони») воскрешает в памяти миф об острове Авалон, где правит фея Моргана, дочь Аваллаха, как то утверждают уэльские легенды. Неужели в «Повести о Граале» сохранилось воспоминание о древнем короле райского острова, неизлечимая рана которого привела к гибели «земли фей»? Вполне возможно, однако черты языческого мифа скрылись под наслоениями христианской традиции: основной мыслью истории стала идея о невозможности причащения, если человеку не была дана Божья благодать. Страшное несчастье случилось с королем лишь потому, что его совесть была нечиста, за этот смертный грех он и был жестоко наказан Богом. Та же участь впоследствии постигнет и Амфотраса (Короля-Рыбака из романа Вольфрама фон Эшенбаха) — он наказан за любовные отношения с прислужницей Грааля, в их случае недозволенные и недопустимые (девушка приходится ему сестрой).

Таким образом, по сравнению с предшествующими продолжениями, этот рассказ «христианизирован» еще в большей степени: в нем появляются не только мистические мотивы, но и христианская мораль. Однако каковы были бы дальнейшие действия Персеваля, каким был бы следующий поворот сюжета? Этого мы не знаем, поскольку автор остановил свой рассказ на любопытной истории с королем Мордрахом.