СМЕРТЬ МАКСИМА ГОРЬКОГО

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

СМЕРТЬ МАКСИМА ГОРЬКОГО

(Материал М. Ершова)

«Здесь медицина неповинна…» Именно так поначалу утверждали врачи Левин и Плетнев, проводившие лечение писателя в последние месяцы его жизни, а позднее привлекавшиеся в качестве обвиняемых на процессе «правотроцкистского блока». Вскоре, однако, они «признали» умышленно неправильное лечение и даже «показали», что их сообщницами были медицинские сестры, делавшие больному до 40 уколов камфары в сутки. Но как было на самом деле, единого мнения нет. Историк Л. Флейшлан прямо пишет: «Факт убийства Горького можно считать непреложно установленным». В. Ходасевич, напротив, верит в естественную причину смерти пролетарского писателя.

Как известно, приемный сын Горького, Зиновий Пешков, сделал во Франции блестящую военную и дипломатическую карьеру, что могло крайне неблагоприятно сказаться на его ближайших родственниках в стране Советов. Об этом и предупреждал Алексей Максимович в письмах к Зиновию, прибегая к «эзопову языку». Письма писатель не доверял почте, а передавал их с оказией — через журналиста Михаила Кольцова или через близких друзей, которым полностью доверял. В этих посланиях Горького чувствовался «страх смерти», — читаем в воспоминаниях Луи Арагона, ныне хранящихся в архивном фонде «Триоле — Арагон» в Париже. Однако подлинников писем и телеграмм Горького в этом архиве нет! Не обнаружено никаких следов их присутствия и в других писательских архивах. Некоторые исследователи полагают, что Горький хотел переслать друзьям во Франции и свой личный дневник. Однако этот дневник бесследно исчез, повторив судьбу многих его писем.

В посланиях к Арагону и Триоле писатель неоднократно торопил их с приездом в Москву, настойчиво звал в СССР для нужного и не терпящего отлагательства разговора. Какого? Этого нельзя было доверить письму, и, поняв это, в мае 1936 года Эльза и Луи отправились в СССР. Путь их пролегал через Лондон и Ленинград. В северной столице они задержались на некоторое время у Лили Брик. Задержка гостей в Ленинграде выглядела странно, поскольку в это время Алексей Максимович тяжело заболел. И тем не менее Арагон медлил. Создается впечатление, что он намеренно оттягивал день приезда в Москву и появился в столице, как свидетельствуют ранее известные документы, лишь 18 июня — в день смерти Горького! Однако в интервью газете «Правда», опубликованном 16 (!) июня 1936 года, Арагон говорил, что прибыл в Москву накануне, то есть 15 июня!

Официально сообщалось, что 1 июня Горький подхватил элементарный грипп, давший серьезные осложнения. Бюллетени о состоянии здоровья писателя публиковались на первых полосах «Правды» и «Известий» — факт небывалый даже для знаменитого писателя. Создавалось впечатление, что читателей «готовят» к самому худшему, хотя к этому, кажется, не было никаких оснований.

Были два периода улучшения состояния больного. Первый относится ко времени после посещения Горького 8 июня Сталиным, Молотовым и Ворошиловым. Как писал в те дни журнал «Колхозник», «Горький буквально встал из гроба…»

Второй раз больному вдруг стало лучше с 14 по 16 июня. Горький тогда встал с постели и, по свидетельству очевидцев, произнес: «Довольно валяться! Мне надо работать, отвечать на письма!» Он побрился, привел себя в порядок, сел за рабочий стол…

О том, что случилось в последующие два дня, известно мало, но факт остается фактом: у Горького резко ухудшилось самочувствие, и 18 июня в 11.10 утра он умер…

В 1938 году проходил уже упомянутый выше процесс «правотроцкистского блока», в котором в ряду других «врагов народа» фигурировал врач Плетнев. За «умышленно неправильное лечение» великого пролетарского писателя Плетнев получил солидный срок и был отправлен в воркутинские лагеря. Там в 1948 году он встретился с отбывавшей срок немецкой коммунисткой Б. Германд. Они нередко вели беседы, в которых касались обстоятельств смерти Горького. Б. Германд после освобождения рассказала об этих беседах в своих воспоминаниях. Из них следовало, что резкое ухудшение состояния здоровья Горького 17 июня произошло из-за того, что он попробовал… конфеты, подаренные ему Сталиным! Как известно, у Ягоды была специальная лаборатория, изготовлявшая различные яды… К слову, протокол о вскрытии тела Горького не упоминает «о проверке на отравление». Сохранилось свидетельство некоего А. Новикова, бывшего капитана НКВД, с которым разговаривал участник французского Сопротивления М. Браун, оставивший об этом разговоре запись в своем дневнике: «Когда я сказал, что вскрытие должно было обнаружить отравление, если применялись яды, Новиков только рукой махнул: “Ничего ты не понимаешь! Протокол о вскрытии был составлен раньше смерти Горького!”».

Рассказ о последних днях жизни писателя был бы неполным без упоминания женщины, последней видевшей живого Горького. Ее имя — Мура Закревская-Будберг. Она прожила с Алексеем Максимовичем целых 12 лет, из них 7 лет — за границей, причем он любил ее страстно и самозабвенно. Неудивительно, что писатель посвятил именно ей свой самый крупный роман «Жизнь Клима Самгина». Мура была допущена ко всем деловым и финансовым бумагам и к самым сокровенным архивам писателя. Трагедия заключается в том, что Мура была тесно связана с ВЧК, и каждый шаг Горького моментально становился известным властям. Эта женщина прожила долгую жизнь и скончалась в 1974 году, оставив после себя сотни заметок, рисунков, конспектов и рассказов о себе. Но ни одна из этих бумажек не приблизила исследователей к разгадке тайны гибели Горького, ибо Мура заблаговременно уничтожила весь свой личный архив…

Если принять версию умышленного убийства Горького по распоряжению Сталина, то возникает вопрос: зачем было ускорять смерть писателя, который поддерживал политику «вождя народов», одобрял процесс «Промпартии» в 1930 году, весьма положительно отзывался по поводу «принудительного труда во имя перековки»? Но, с другой стороны, именно Горький так и не написал биографию Сталина, хотя ему давали такое «партийное поручение» и предоставляли для этого все необходимые материалы. Писатель ослушался вождя, а это никому не прощалось! К тому же Горький хлопотал о публикации «Бесов» Ф.М. Достоевского и защищал репрессированных писателей и ученых.

Последствиями такого неповиновения стали отказ в загранпаспорте для поездки на лечение в Италию, установление цензуры на переписку с Роменом Ролланом, перлюстрация корреспонденции, адресованной писателю… «Окружили… Обложили… Ни взад, ни вперед! Непривычно сие!» — такое отчаянное признание вырвалось у Горького в одном из писем. Убийство Кирова стало событием, положившим конец надеждам на примирение власти с интеллигенцией и большевистской оппозицией. Массовые расстрелы, ссылки, ликвидация Общества старых большевиков и Общества политкаторжан, процессы над Зиновьевым и Каменевым, по-видимому, не могли не ложиться тяжелым грузом на сердце писателя…

Ромен Роллан в своем дневнике отмечал, что причиной безвременной и не вполне естественной смерти Горького был его высокий престиж на Западе. Этого мнения придерживались многие современники писателя. Даже «обвинитель» А.Я. Вышинский в своей речи признал это: «Враги народа не могли лишить Горького возможности вести активную политическую деятельность иначе, как остановить его жизнь!»

После смерти М. Горького против его сотрудников и ближайших сподвижников начались гонения и репрессии. А некто Г. Стецкий, державший под личным контролем переписку Горького и Ромена Роллана, был назначен председателем комиссии по литературному наследию писателя. Этот факт литературоведы и по сей день иногда именуют «второй смертью» великого писателя…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.