Последняя встреча с Эйзенхауэром

Последняя встреча с Эйзенхауэром

В годы службы в Одесском и Уральском военных округах Жуков был оторван от решения военных вопросов в государственных масштабах. Талант полководца, как пели в те годы в песне про бронепоезд «стоял на запасном пути».

Маршал получал закрытую информацию, положенную командующему округом по должности, в виде материалов ТАСС. Они размножались на ксероксе в ограниченном количестве экземпляров и предназначались только для руководящих работников, если не ошибаюсь, от членов Политбюро до секретарей обкомов.

Получал Жуков еще итоговые сводки Главного разведывательного управления Генштаба. Не вдаваясь в глубокий анализ международных отношений и стратегические вопросы обороны страны, коротко отметим, что в те годы четко сформировались два противоборствующих лагеря, во главе которых стояли с одной стороны США, с другой — СССР. Обе стороны называли одна другую агрессорами. Заявляли каждая себя борющейся за мир, обвиняя друг друга в подготовке к атомной войне и нанесении внезапного удара. Это, как говорится вслух, в прессе, по радио и телевидению. В тайне, за кулисами, приблизительно до середины пятидесятых годов, США разрабатывало планы первыми, внезапно нанести атомные удары по СССР, пользуясь превосходством в количестве атомных бомб и в средствах их доставки — стратегические бомбардировщики, атомные подводные лодки, ракеты, установленные в Европе и на многочисленных военных базах, окружающих СССР.

В те годы действительно, не имея достаточного количества атомных бомб и бомбардировщиков (межконтинентальные ракеты были в стадии разработки) нашему руководству ничего не оставалось как всеми силами бороться за мир и разоружение. Эта стратегия оставалась на вооружении компартии и в годы, когда было достигнуто равновесие в ядерных средствах борьбы и появились у нас межконтинентальные ракеты, способные доставлять атомные и водородные бомбы в любую точку планеты.

Труды теоретиков марксизма—ленинизма гарантировали победу коммунизма на земле без войн путем естественной эволюции истории, оппоненты называли это — «ползучей революцией». История работала на нас и это подтверждалось практикой, после второй мировой войны уже существовал целый лагерь социалистических стран и на подходе к нему был целый «третий мир», состоявший из малоразвитых стран Африки, Азии и Южной Америки. Опасность эта для капиталистического мира была самая реальная и очевидная. Надо было принимать решительные меры.

Если отойти от убеждения, что только мы правы и посмотреть на происходящее с позиции наших соперников, то при объективном подходе обнаружится достаточно оснований для их оборонительной стратегии путем наступательных действий.

Теория и практика первого социалистического государства давала им на то убедительные аргументы. Октябрьская революция в России начиналась как запал мировой революции. Об этом прямо говорил Ленин:

«Мы тогда знали, что наша победа будет прочной победой только тогда, когда наше дело победит весь мир, потому что мы и начинали наше дело исключительно в расчете на мировую революцию».

Европа пылала революциями, в Германии уже создавали Советы. Тухачевский перед наступлением, в приказе зачитанном красноармейцам, писал:

«…На штыках мы принесем трудящимся человечества счастье и мир. Вперед на Запад! На Варшаву! На Берлин!»

Троцкий» создавал новую теорию ведения революционной войны для овладения всем миром. Вот только один, изобретенный им постулат: «Тыл Красной Армии впереди», «Красная Армия — сила международного действия».

После неудачной попытки разжечь мировой пожар революции, началось строительство социализма (а потом и коммунизма в одной стране). Но задача организации мировой революции не снималась. Этим занимался Коминтерн. Лозунг «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» был снят с советских газет лишь в 1991 году, когда компартия СССР распалась. Теперь после открытия архивов стало известно, какие огромные суммы выделялись компартиям других стран на ведение борьбы за коммунистические идеалы. И борьба эта шла успешно, социалистический лагерь расширялся. У противостоящей стороны с капиталистическим укладом были все основания для организации противодействия «ползучему империализму». Теперь, когда выяснилось, что население капиталистических стран жило в материальном и правовом отношении лучше обитателей социалистического лагеря, встает тривиальный вопрос, который задают друг другу участники революции, гражданской войны и Великой Отечественной — за что боролись!? Как это ни странно, самый большой вред в строительстве социализма нанесли сами коммунисты своими извращениями и отступлениями от правильной и прогрессивной теории. Чтобы меня не заподозрили в принадлежности к нашим современным «преобразователям», которые сегодня также компрометируют капиталистический строй, как когда—то коммунисты компрометировали свой социалистический, скажу откровенно — я убежден, что настоящий социалистический уклад более рационален и удобен для обеспеченной жизни людей. Сегодняшнее торжество капитализма — дело временное. Если люди не успеют погубить земной шар экологическими безобразиями, все равно человечество когда—то придет к социалистическим формам организации жизни.

Эйзенхауэр вырос и жил счастливо в своей стране со своим народом. Теперь по своей должности он разрабатывал планы и принимал действенные меры по защите родины от коммунистический «тихой агрессии». Он понимал: не может быть мирного сосуществования двух систем. Противоположная сторона обеспечивает себе победы постоянным расширением своего влияния в мире. Остановить продвижение коммунизма можно только хирургическим путем.

Вся эта преамбула сказана мной к тому, что Жуков и Эйзенхауэр, прежде не только союзники, но и друзья, встретились в Женеве в 1955 году, совсем в ином качестве. И проследить за их разговором и отношением в этих изменившихся условиях, на мой взгляд, читателям будет интересно.

Дело было так.

Женевское совещание глав правительств СССР, США, Великобритании и Франции было первой их встречей в послевоенный период, прошло десять лет после последней Потсдамской встречи. Обсуждался германский вопрос. Западные союзники ратовали за объединение Германии путем ликвидации ГДР. Советская сторона была за сохранение двух самостоятельных Германий и нормализацию отношений между ними. Хрущев, зная, что американскую делегацию будет возглавлять Эйзенхауэр, включил в состав советской Жукова. Он рассчитывал, что добрые отношения двух полководцев облегчат переговоры.

Жуков и Эйзенхауэр действительно встретились как старые друзья. Журналисты подсчитали, что в своем основном официальном выступлении при открытии совещания Эйзенхауэр семнадцать минут говорил о своем товарище по оружию Жукове!

20 июля 1955 года состоялась длительная тет—а–тетная беседа Георгия Константиновича с Айком. В начале разговора Эйзенхауэр просил согласие Жукова, чтобы на их беседе присутствовал посол США в Москве господин Болен и разрешить ему вести запись беседы, не для того, чтобы она превратилась в официальный протокол, а лично для него, для Эйзенхауэра, ему на память, как беседа с другом.

Жуков соглашается. А нам тоже повезло потому, что, благодаря этим записям Болена, которые мне удалось достать, мы можем узнать, о чем говорили Жуков и Эйзенхауэр. Привожу беседу с некоторыми сокращениями.

Эйзенхауэр:

— Я часто с удовольствием вспоминаю о совместной борьбе наших народов против германского нацизма и о нашей с вами согласованной работе в Контрольном Совете в Берлине. Сотрудничество и дружба того времени между советским и американским народами давали основание рассчитывать на плодотворное сотрудничество и в послевоенные годы. К сожалению, эти надежды не оправдались. С тех пор взаимоотношения между СССР и США испортились, и в настоящее время они являются ненормальными и вредными для дела мира и дружбы.

В ходе войны и особенно в ее последний период гитлеровское руководство строило все свои военно—политические расчеты на том, что ему удастся поссорить и «столкнуть лбами» СССР и США. Эти расчеты провалились. Однако то, что не удалось сделать гитлеровскому руководству, удалось сделать другим силам в последующий период. Я очень сожалею, что это произошло.

Я никогда не занимался руганью или личными выпадами против кого—либо и всегда стремился говорить правду и откровенно излагать свою точку зрения. Но должен признать, что в США имеются демагоги, которые выступают с различными выпадами и наносят ущерб отношениям между СССР и США.

Я хочу честно и откровенно поговорить с вами, как солдат с солдатом. Я хорошо знаю намерения Советского правительства и ЦК КПСС, знаю, что в Москве не думают о войне с Америкой. Советский Союз не думает также нападать на какие—либо европейские страны. Такая война ему не нужна. Я сыт войной по горло. Советское правительство считает своей главной задачей поднять благосостояние советского народа. Я могу заявить об этом со всей ответственностью и хочу, чтобы вы поверили, что дело обстоит именно так.

— Я верю вам, — сказал Жуков, — учитывая опыт совместной работы с вами в Берлине, не имею никаких оснований не доверять вашим словам.

На Западе часто говорят о том, что у Советского Союза имеются мощные вооруженные силы, способные напасть на Западную Европу и на Америку. Я не буду скрывать, что Советский Союз располагает мощными наземными и военно—воздушными силами, располагает мошной стратегической авиацией, а также атомным и водородным оружием. Но Советский Союз создал все это не со злым умыслом. Советский Союз вынужден иметь мощные вооруженные силы, хотя это и отражается на гражданской экономике СССР и удовлетворении потребностей народа. Мы не хотим повторения 1941 года. Тем более Советский Союз не может ослабить себя перед лицом угрозы, с которыми выступают ответственные военные руководители, включая и военных руководителей Североатлантического пакта. Они открыто заявляют о своей готовности разгромить Советский Союз атомными бомбами с военных баз, расположенных вокруг границ СССР. Как полководец Эйзенхауэр поймет, что Советский Союз не может играть в свою безопасность и сами США не делают этого. Поэтому надо попытаться найти общий путь, общий язык между СССР и США, чтобы ликвидировать создавшееся недоверие и добиться дружбы между двумя странами. США богатая страна. Но, по моему мнению, и американский народ хотел бы облегчить бремя, которое он несет в связи с гонкой вооружения.

— Это соответствует действительности, — согласился Эйзенхауэр.

— Я не скрою от вас, — продолжал Жуков, что приехал в Женеву специально для того, чтобы повидаться со своим старым другом, поговорить с вами по душам и высказать вам то, что у меня наболело за эти годы. Я считаю, что вы можете сделать многое для восстановления советско—американской дружбы.

— Я согласен с вами, — опять поддержал Эйзенхауэр, — что в конце войны дружба между СССР и США все сильнее укреплялась, и я также сожалею об ухудшении отношений в послевоенный период. Я хотел бы упомянуть о некоторых событиях, как их понимаю я и мое правительство. Сразу же после окончания войны США настолько демобилизовали свои вооруженные силы, что у них не хватало войск даже для того, чтобы оккупировать Германию, Японию и Южную Корею и иметь при этом достаточный резерв в США. Правительство США поступило таким образом потому, что считало, что настала новая эра всеобщего мира.

Однако, как только США демобилизовались, они обнаружили, что на них начинают нажимать со всех сторон. Их друзья в Греции подверглись нападению со стороны сил, которых поддерживали из Болгарии, а также в то время и из Югославии. Затем началась блокада Берлина, а на Дальнем Востоке на Чан—Кайши, который, как бы о нем не думать, все же был союзником во время войны, также начали нажимать со всех сторон. Наконец, началась корейская война и в результате всего этого США приняли решение начать вооружаться вновь в широких масштабах, хотя тот план, который они приняли, был весьма дорогостоящим и обременительным для американского народа. Соединенные Штаты пришли к выводу, что они должны действовать более твердо для того, чтобы защитить свои интересы, оказавшиеся под угрозой. Они начали оборонять Южную Корею, организовали воздушный мост в Германии и создали Северо—атлантический пакт. Они поступили таким образом потому, что пришли к убеждению, что Москва объединила в одно целое свои вооруженные силы и вооруженные силы Польши, Чехословакии и других восточно—европейских государств. Северо—атлантический пакт был создан для того, чтобы противодействовать этому, а также для того, чтобы Франция могла впредь не опасаться угрозы со стороны Германии. Таким образом, началась гонка вооружений, начали создаваться запасы атомных и водородных бомб, которые являются весьма дорогостоящими и, по его, Эйзенхауэра, мнению, бесполезными, если бы удалось восстановить доверие между государствами.

Жукову хотелось подойти ближе к сегодняшним проблемам:

— По—моему, нет смысла ворошить прошлое. Я допускаю, что в прошлом были сделаны ошибки как с той, так и с другой стороны, и я не исключаю, что это было сделано из—за того, что поступала неправильная информация. Однако в настоящее время надо смотреть не в прошлое, а в будущее.

Эйзенхауэр был готов к этому:

— Я с вами согласен. Я упомянул о прошлом лишь для того, чтобы объяснить политику США в этот период. Теперь, когда появилось атомное и водородное оружие, изменились многие понятия, бывшие правильными в прошлом. Война в современных условиях с применением атомного и водородного оружия стала еще более бессмысленной, чем когда—либо в прошлом.

— Я. с этим согласен, — продолжил Жуков. — Я провел много учений с применением атомного и водородного оружия и лично видел, насколько смертоносно это оружие. Даже ученые не знают, что произошло бы, если бы, скажем, в течение одного месяца было сброшено 200 водородных бомб и если бы условия благоприятствовали распространению атомной пыли. Если бы в первые дни войны США сбросили 300–400 бомб на СССР, а Советский Союз со своей стороны сбросил такое же количество бомб на США, то можно представить себе, что произошло бы с атмосферой. Я лично стою за то, чтобы ликвидировать атомное и водородное оружие.

Эйзенхауэр поддержал это мнение маршала:

— Надо стремиться к этой цели. Однако разоружения и запрещения атомного оружия, по—видимому, надо добиваться постепенно. Если начать процесс регулирования вооружений в Центральной Европе, где каждой стороне не будет разрешено иметь вооруженные силы свыше определенного уровня с установлением соответствующего контроля. Такая система могла бы затем быть распространена к на другие районы.

— Главное сократить вооруженные силы и ликвидировать атомное оружие, — настаивает Жуков.

— Вы правы. Но первоначально хорошо было бы испробовать такую систему лишь в одном определенном районе. При любой системе инспекции и контроля одна сторона могла бы скрыть от противоположной стороны определенные запасы атомных и водородных бомб.

Жуков и соглашался и вел свою линию:

— Контроль — составной элемент системы сокращения вооружений и запрещения атомного и водородного оружия. Однако главное заключается в том, чтобы сократить вооружение и ликвидировать атомные и водородные бомбы.

— Это правильно, — поддакнул Эйзенхауэр. — Желательно было бы сблизить точки зрения США и СССР по вопросу о коллективной безопасности. Я считаю создание системы коллективной безопасности очень важным мероприятием, т. к. создание такой системы повысило бы ответственность участников коллективной безопасности и тогда легче было бы наказать того, кто попытается нарушить мир.

Эйзенхауэр спросил:

— Вопрос заключается в том, с чего начать в этой области?

Жуков ответил:

— Говорят, что в систему коллективной безопасности могли бы войти четыре государства, участвующие в Женевском совещании, а также другие желающие европейские страны. В эту систему могли бы войти две Германии, а впоследствии и объединенная Германия. Пакт—договор, он может быть уточнен. Главное, чтобы было стремление добиться создания системы коллективной безопасности и положить конец военным блокам.

— Я согласен, что к этому, в конечном счете, надо стремиться. Однако я хотел бы заметить, что вы нарисовали картину будущего, к которому надо подходить постепенно, шаг за шагом.

Жуков попытался закрепить наметившееся сближение: — Главное в настоящее время заложить основы дружбы. Мы с вами, как известно, придерживаемся разной идеологии, но мы искренне дружим и я глубоко уважаю вас, я полагаю, что наши народы могли бы поддерживать дружественные отношения. Но Эйзенхауэр выложил веские козыри:

— В произведениях Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина содержатся положения о насильственном уничтожении капиталистической системы, в которую я верю. Эти положения марксистского учения никогда не были отвергнуты советскими руководителями и они являются одной из основных причин, вызывающих беспокойство у американского народа.

— Это напрасная тревога, — попытался парировать Жуков, — никакого руководства коммунистическим движением в мировом масштабе не существует. Я могу сказать Эйзенхауэру: Коммунистическое информационное бюро не собиралось с 1949 году для обсуждения каких—либо вопросов. Если бы руководство иностранными коммунистическими партиями существовало, то, вероятно, в первую очередь оно обратило бы внимание на американскую коммунистическую партию и постаралось бы поднять ее количественно и качественно до уровня, который позволил бы ей попытаться свергнуть капитализм в США. Однако известно, что американская коммунистическая партия одна из самых слабых компартий. Вопрос о том, какой общественный строй будет существовать в Америке — мы считаем это дело самого американского народа. Что касается учения Маркса, то оно существует уже свыше 100 лет и признается многи!ми людьми разных стран, так же как существует много последователей капиталистической системы.

Но Эйзенхауэр настаивал:

— В марксистском учении все же говорится о насильственном свержении капиталистического строя. Однако меня обнадеживают два обстоятельства: во—первых, то, что, как говорит Жуков, не существует централизованного руководства над коммунистическими партиями в различных странах и, во—вторых, то, что та часть марксистской доктрины, которая говорит о насильственном свержении существующего строя, возможно, забыта или отложена в сторону. Я сожалею, что две величайшие державы на земном ша ре с огромными производственными возможностями не могут уделить все свои ресурсы на благо своих народов, а также народов других стран. Для того, чтобы они могли делать это, необходимо, прежде всего, устранить соответствующий страх и добиться доверия между ними.

— Дело надо вести к тому, чтобы установить тесные отношения и помогать друг другу. Что касается того, отложены или забыты те или иные положения марксистской науки, то дело не в этом, а в том, что, как считает Советский Союз, в каждой стране одна общественная формация может быть сменена другой, более прогрессивной общественной формацией, но различными способами. В одном случае это может произойти в результате войны, в другом — в результате революции, в третьем — при других обстоятельствах. Нет общего рецепта прогрессивного развития того или иного государства. Форма общественного строя — это внутреннее дело каждого народа. Что касается Советского Союза, то он не намерен вмешиваться во внутренние дела других государств.

— Я упомянул об этом потому, что это один из вопросов, который беспокоит американский народ. Чем больше может быть сделано, чтобы доказать народам западных стран, что Советский Союз не имеет намерения вмешиваться в их внутренние дела, тем лучше будет для укрепления доверия и улучшения международных отношений.

— Советский Союз об этом не только заявлял, но, как известно, подписал не одну декларацию на этот счет.

— В Советском Союзе все еще находятся много военнопленных. К правительству США неоднократно обращались представители различных стран с просьбами помочь в урегулировании этого вопроса. Говорят, например, что в Советском Союзе находятся 140 тыс. военнопленных из Западной Германии. Можно предположить, что некоторые из них были осуждены как военные преступники. Но, я думаю, наступило время для того, чтобы сделать великодушный жест и освободить этих людей. Я прошу вас заняться этим вопросом и помочь в его урегулировании, если это возможно.

— Мне неизвестно точное количество военнопленных, все еще находящихся в Советском Союзе, я убежден, что цифра, названная вами, во много раз преувеличена. Если в Советском Союзе еще и имеются военнопленные, то это исключительно военные преступники, осужденные за совершенные ими преступления. Как известно, австрийские военнопленные были недавно полностью освобождены, о немецких военнопленных имеется в виду поговорить с западногерманским правительством. Но, учитывая вашу просьбу, я приму меры для выяснения этого вопроса. Далее Эйзенхауэр попросил содействия Жукова в возвращении американских военнопленных из Китая. Их там всего было 38 или 40 человек, но президент считал необходимым проявить заботу о соотечественниках на таком высоком уровне. И еще Эйзенхауэр добавил:

— Я надеюсь, что отношения между новым руководством СССР и вами, как старым солдатом, будут улучшаться. А я постараюсь оказать свое влияние в США с тем, чтобы к советскому руководству относились с должным уважением. В заключение я хотел бы попросить оказать содействие делу воссоединения Германии. Я не думаю, что этого можно было бы добиться в настоящее время… Однако я считаю желательным создание соответствующего механизма, который дал бы возможность со временем восстановить единство Германии. Я надеюсь, что о вас и обо мне останется память не как о полководцах, а как о солдатах мира, и что советское руководство также войдет в историю, как правительство, которое способствовало укреплению мира.

— Действительно, руководство нашей партии, Советское правительство прилагают усилия в деле укрепления мира и дружбы. Теперь в СССР осуществляется коллективное руководство. При этом коллективное руководство надо понимать не в узком, а в широком смысле этого слова, не только Президиум ЦК КПСС, а и весь Центральный Комитет, все Советское правительство, ЦК и правительства 16 союзных республик, областные комитеты партии. В американской печати появляются иногда злобные сообщения о том, что система коллективного руководства якобы уже не выдержала испытания. Это не соответствует действительности. Наоборот, практика подтвердила силу и мудрость коллективного руководства. Советский Союз находится сейчас на большом экономическом подъеме: достигнуты большие успехи в развитии промышленности и сельского хозяйства, и все усилия направлены на решение экономической задачи, поднятия благосостояния народа. Конечно, у нас имеются свои трудности.

Что касается Германии, то надо продолжать усилия, направленные на ее объединение на тех основах, как это было изложено на Совещании глав правительств. Желательно, чтобы вы и правительство США считались с фактом наличия ГДР и терпеливо подошли к решению вопроса об объединении Германии на миролюбивых основах. В качестве ближайшего шага можно было бы включить обе части Германии в систему коллективной безопасности в Европе. Я не думаю, что германский вопрос будет решен на этом совещании. Тем не менее, мы будем содействовать постепенному урегулированию этого вопроса.

Если когда—либо удастся хотя бы частично урегулировать германский вопрос, то я приложу усилия к тому, чтобы в Германии не допускалось преследования людей за их политические взгляды или политические действия в прошлом.

На этом беседа двух теперь уже не полководцев, а политических деятелей завершилась. Они поблагодарили друг друга за приятную встречу. Выразили надежду, что она не последняя. Но этим надеждам не суждено было сбыться. Больше Эйзенхауэр и Жуков никогда не встречались.

Вскоре после этой встречи произошел мятеж в Венгрии, который подавляли советские войска. В Корее американцы не могли справиться с маленьким народом и показали себя плохими вояками, а руководили против них боевыми действиями не только местные коммунисты, но и советские офицеры. Позднее и война во Вьетнаме не принесла американцам лавров победителей, они опозорились перед всем миром, и опять всему виной были коммунисты и советские советники. Эйзенхауэра не надо было переубеждать, он сам видел, как лагерь коммунизма расширяется и усиливается. Вместе с Даллесом он разработал специальную доктрину, суть которой заключалась в открытом вооруженном вмешательстве в дела любого района, где намечается усиление позиций коммунистов.

Судьба поставила Эйзенхауэра и Жукова на противоположные стороны фронта. И, если в годы войны Жуков знал своих противников по фотографиям и биографическим справкам, то Эйзенхауэра он воспринимал, как хорошо знакомого реального человека. Слава богу, что противоборство этих выдающихся полководцев осталось на бумаге, в планах, которые они не осуществили! Но даже будучи противниками, они на всю жизнь сохранили взаимное уважение и теплые воспоминания о своих встречах.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.