Черняховский и Баграмян
Черняховский и Баграмян
Незадолго до рассвета 17 августа 1944 года группа пехотинцев 3-го Белорусского фронта (Черняховский) во главе с сержантом Закаблюком прошла сквозь поле вчерашнего жаркого боя к реке Шешупе и послала рядового Александра Афанасьевича Третьяка установить советский красный флаг. Знаменательный момент: советская армия вышла на границу Германии — впереди была Восточная Пруссия, а данный пункт представлял собой пограничный знак № 56. Долго билась армия, чтобы настал этот день освобождения своей территории, день выхода к земле противника. Сколько воинов ценой своей жизни приблизили этот славный день! Если в доблестной 5-й гвардейской танковой армии осталось только 28 танков, то сколько же отчаянных парней сложили свои отчаянные молодые головы? В 11-й гвардейской армии батальоны по численности дошли до уровня рот. Но их жертвы были не напрасны. Оглянувшись окрест, можно было видеть остатки девяти германских дивизий.
На карте словно возродился август 1914 года: Инстербург, Гумбинен, Эйлау — эти же города были на планшетной карте генерала Рененкампфа и у шедшего южнее генерала Самсонова, стоявших в начале несчастий русской армии в двух мировых войнах. Командарму Черняховскому было тогда восемь лет, он мог по возрасту быть сыном этих русских военачальников. Теперь сыновья отомстили за великую трагедию, разыгравшуюся здесь ровно тридцать лет назад. Русское оружие было отомщено. Но немецкая граница не была просто линией на карте в офицерском планшете. Она была очень укреплена.
Вступая во второй раз в ту же историческую реку, Черняховский должен был быть осторожным. Перед броском на германскую территорию он концентрировал свои войска. Севернее — перед 1-м Прибалтийским фронтом Баграмяна была поставлена задача прервать коммуникации между германской группой армий «Север» и Восточной Пруссией. Подвиг его войск в эти дни — окончательный разгром (совместно с 3-м Белорусским фронтом) 3-й танковой армии вермахта, что так резво бежала по нашим равнинам три года назад.
В ударе по группе армий «Север» Баграмян был не один: три Прибалтийских фронта объединили усилия, чтобы вернуть долг трехлетней давности. А с севера, стоя у русской Нарвы (которая напоминала о первом петровском походе в Прибалтику), стоял Ленинградский фронт Говорова. Баграмяну не нравился план Ставки. Если он двинется на Каунас, то подставит свой фланг группе армий «Север» со всеми возможными последствиями и для него, и для 1-го Белорусского фронта. Как уже стало обычным, упорный Баграмян, опирающийся на здравый смысл, на хладнокровный анализ, а не на «всеизвиняющий» приказ, пошел своим путем. Не дожидаясь прихода обещанной 39-й армии, он двумя армиями (6-я гвардейская и 43-я) вышел на Двинск (сколько ассоциаций с Первой мировой!), ожидая помощи соседнего 2-го Прибалтийского фронта (Еременко). 5 июля его войска преодолели упорное сопротивление, гвардейцы из 6-й армии с помощью 43-й Белобородова перерезали железнодорожную магистраль Двинск — Вильнюс, а 9-го июля — Двинск — Каунас.
Это позволило начать заход в тыл всей германской группировке. Но не хватало грузовиков, нелетная погода девальвировала советское превосходство в воздухе, и 12 июля, когда Ставка просигналила, что группа армий «Север» готова прорваться на юг (ошибка стратегической разведки — германским войскам было приказано оставаться в прибалтийских землях), Баграмян оказался в весьма сложном положении. Координатор от Ставки, маршал Василевский, требовал не питать смелых планов поворота на север, а двигаться строго в западном направлении. Теперь основное внимание группы армий «Север» должен был занять 2-й Прибалтийский Еременко. Его четыре армии начали наступление против 13 германских дивизий, стоящих на так называемой «линии Пантеры» — системы укреплений, созданных фельдмаршалом Моделем зимой 1943–1944 годов. Позади размещалась «Рыцарская линия» и еще три оборонительные системы — «синяя», «зеленая» и «коричневая». Использован был рельеф местности, бесчисленные озера, болота, трясины, груды камней, непроходимые леса и все прочее, что северная природа создала для осложнения жизни человека.
В течение первых двух суток Еременко пробил брешь восьмидесятикилометровой ширины на глубину более 15 километров. 12 июля он пересек железную дорогу Псков — Идрица и шоссе Невель — Опочка. 3-я ударная армия генерала Юшкевича вышла к реке Великая. 15 июля взята старинная Опочка, а через два дня — Себеж. Важным было отобрать у немцев Опочку — это лишало цельности всю германскую систему обороны, то был самый сильный пункт в «линии Пантеры», своего рода ключ к латвийской границе. Вслед за «синей» пошла «зеленая» линия и умение советских войск было продемонстрировано убедительным образом. Быстро уходившая из этих мест в 1941 году, Советская Армия 1944 года возвращалась умело и профессионально. А ведь в противостоящих германских войсках сражались не новички, а закаленные ветераны, видевшие на этой войне уже все. Возможно, самая тяжелая работа досталась советским саперам — леса были буквально нашпигованы минами всех калибров.
Левый фланг 2-го Прибалтийского приблизился к Двинску, а правый вошел в Латвию. Баграмян все время смотрел на север и умолял о приказе идти на Ригу, но ставка направляла его южнее и западнее. А правее фронта генерала Еременко начинал исполнять свою роль 3-й Прибалтийский фронт генерала Масленникова, главной задачей которого было уничтожение германской группировки в районе Пскова и Острова. За ними была уже Эстония. Сталин не знал Масленникова и выражал свои опасения: «Никто ни разу не был у Масленникова, а это молодой командир с молодым штабом и недостаточным опытом». Он нуждается в «опытных артиллеристах и летчиках». Будущий главный маршал артиллерии Яковлев вылетел к Масленникову, разместившему свой штаб на западном берегу реки Великой (по существу, на плацдарме). 16 июля фронт Масленникова полыхнул массированной канонадой. Масленников оказался достаточно опытным командиром и не новичком в стратегии. Утром 21 июля 1944 года его войска вошли в Остров с юга, а вечером четыре дивизии уже изготовились штурмовать Псков. Ранним утром 23-го в нем уже не было немцев. Теперь Масленников был ориентирован оторвать германские войска, расположенные в Эстонии и Северной Латвии, от прочих соединений вермахта.
Во второй половине июля Баграмян успокаивается, признаков падающего с севера «дамоклова меча» нет. Немцы не собираются бросаться из прибалтийских провинций в Восточную Пруссию. Тем более их нужно отсечь и нейтрализовать. Баграмян убеждает Василевского изменить главное направление его удара, теперь он ориентируется на расположенный севернее литовский Шяуляй. Группу армий «Север» — ветеранов трех лет войны — не стоит недооценивать. Сами они из Прибалтики не уйдут. И будут висеть тем самым мечом, который однажды может войти во фланг центральной группе советских войск. Это мнение учтено, 22 июля 51-я армия генерала Крейцера рванулась на Паневежис; справа, несколько отставая из-за жестокого германского сопротивления, шла 43-я армия. Баграмян наградил быстрых в атаке командиров дополнительной стрелковой дивизией. Он смотрел на своих птенцов как ястреб. После прохода фронтом Еременко «линии пантеры» германское сопротивление было ослаблено, и 27-го важный центр железнодорожных развязок Шауляй был взят. Левее Двинск взят в тот же хороший июльский день, а затем красное знамя взвивается над Резекне.
К августу на северо-западе огромного фронта сложилась совсем новая обстановка. Назначенный Гитлером отвечать за оборону Эстонии и Латвии генерал-полковник Шернер сумел использовать уникальные черты местности от Финского залива до Даугавы — пересеченную местность, множество рек, густые лесные массивы. Все дороги жестко контролировались немцами. Фронт Масленникова был остановлен в болотистых пригородах Пскова, дорога между озером Пейпус и Финским заливом была перекрыта для Говорова.
2-я ударная армия Федюнинского получила приказ прорваться через Нарвский проход. Его защищали 12 дивизий «Armeeabteilung «Narva» в июне и уже только 5 дивизий к августу, но это были элитные войска. Их основу составлял 3-й танковый корпус СС, моторизованная дивизий СС «Нордланд». Открывая наступление Федюнинского, 1000 орудий взорвали воздух, восемьдесят минут молотя германские укрепления. Затем за дело взялась 13-я авиационная армия, позволяя 131-й и 191-й дивизиям начать переправу через реку Нарву. В воздухе из громкоговорителей гремели немеркнущие слова «Священной войны», самой великой песни-гимна целого поколения, равной по мощи целому фронту. К 11 вечера уже стоял понтонный мост, по которому на западный берег катили артиллерийские орудия. Ночью через реку перешел 109-й корпус, а на протяжении следующего дня город Нарва был очищен от немецких воинских частей. Девушки, направляющие движение транспортных колонн, становились отчетливой приметой времени. Впервые взятая русскими войсками в 1558 году, Нарва снова была в русских руках. Иван Грозный и Петр Великий были бы довольны.
И все же Шернер к середине августа сумел консолидировать фронт. Он выступил навстречу Баграмяну (с его неизбывной мечтой взять Ригу) и нанес серьезный удар силами 40-го танкового корпуса по наступающим советским войскам. К юго-западу от Шяуляя танковые колонны немцев («Гроссдойчланд» и другие) прорвали советские позиции. Две германские танковые дивизии — 180 танков — нанесли 14 августа удар по левому флангу советской 51-й армии, заставили ее отойти, и боевая группа «Штрахвиц» открыла линию сообщения между группой армий «Север» и основной массой вермахта. Изоляция немцев, бьющихся в Прибалтике, была предотвращена несмотря на отчаянные атаки дивизий Баграмяна. Движение на Ригу советских войск было остановлено. Шернер временно был победителем, 25-километровый коридор действовал, что очень подняло его престиж в глазах Гитлера.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.