«Цитадель»

«Цитадель»

Расшифрованная «Энигма» позволила западным союзникам следить за «Цитаделью» начиная с 15 апреля, когда Гитлер объяснил своим командирам задачу предстоящей операции: «Добиться успеха быстро и тотально» с тем, чтобы перехватить инициативу на все лето. «Победа под Курском должна быть маяком для всего мира». 30 апреля англичане передали имеющиеся у них сведения Москве. Речь шла о детальной характеристике германских войск, собирающихся вокруг Курского выступа.

Итак, германское командование намерилось решить итог войны ударом по Курскому выступу. Гитлер полагал, что двенадцати танковых дивизий для масштабного прорыва фронта будет недостаточно. Цайцлер отвечал, что пяти с половиной танковых дивизий оказалось достаточно для возвращения Харькова, однако Гитлер склонен был объяснять харьковский успех введением в строй «тигров»: «Один батальон «тигров» равняется нормальной танковой дивизии». Успех весенне-летнего наступления, полагал Гитлер, будет обеспечен с присоединением к «тиграм» менее тяжелых «пантер». Последние выходили с конвейера пока медленно — по двенадцать в неделю. В конечном счете даже покорный Йодль стал определенно охладевать к идее расколоть советский фронт и прорваться танками в советский стратегический тыл. Йодль, помимо прочего, боялся упустить время на Западе. Возбужденный Цайцлер, напротив, полагал, что на Восточном фронте вермахт не может стоять и ожидать ошибок русских, так можно потерять все. Цайцлер, как пишет Варлимонт, «все более настойчиво требовал осуществления «его» наступления и жаловался Гитлеру на вторжение Йодля в его сферу ответственности».

Противоречия в среде руководства вермахта дошли до того, что Клюге в мае 1943 года пытался вызвать Гудериана на дуэль. Клюге был яростным сторонником «подрубить основания» курского выступа и ринуться в образовавшуюся брешь. Клюге с неодобрением и завистью следил за подъемом Гудериана в германской военной иерархии. Опасения Гудериана под Курском отражают его боязнь рисковать танковыми войсками — не самое главное соображение на фоне решающих судьбы войны событий.

Гитлер пока тоже не пришел к окончательному решению. Через своего адъютанта Шмундта Гитлер продолжал опрашивать полевых командиров: стоит ли рисковать всем танковым арсеналом? Большинство выступило адептами концепции Манштейна — Цайцлера. Из видных командиров только Гудериан и восходящая звезда вермахта Модель высказали сомнения. Посмотрите с воздуха на этот участок фронта и вы увидите, как русские отчаянно его укрепляют. Ему отвечали, что если русские готовы так отчаянно защищаться, то они непременно бросят сюда лучшие свои силы — самое время и место с ними разделаться. Теперь все зависело от Гитлера как верховного главнокомандующего. Гитлер колебался до начала мая. Все должна была решить конференция командующих армиями в Мюнхене 3-го мая 1943 года. Конференция продолжалась два дня. Категорически против указанной операции выступили шеф танковых войск Гудериан и руководитель военного производства Шпеер. За нее с большим энтузиазмом высказались начальник штаба сухопутных сил Цайцлер и командующий группой армий «Центр» Клюге. Манштейн в присутствии Гитлера всегда был сдержанным, так произошло и на этот раз. Он сказал, что проведение такой операции в апреле имело превосходные шансы на успех, но в дальнейшем очертания ситуации стали расплывчатыми. Подводя итог дискуссии, Гитлер поставил все в зависимость от прихода в танковые части «пантер», хотя и отдал должное реализму Моделя. Пока в войска поступили только 130 «пантер». К 31 мая их будет 250. Шпеер внес оптимистическую поправку, к концу месяца их будет 324 единицы. Тогда-то и была назначена первая определенная дата главной операции текущего года — 13 июня.

Гудериан продолжал противостоять идее позже, когда 10 мая в Берлине в здании рейхсканцелярии он задал вопрос Гитлеру и его ближайшему окружению: зачем вообще предпринимать генеральное наступление на Востоке в текущем году? Кейтель ответил за ОКВ и ОКХ: «Мы должны наступать по политическим соображениям». Гудериан: «Как много людей, по-вашему, знают, где находится Курск? Миру глубоко безразлично, в наших руках Курск или нет». Гитлер признал, что мысль об операции «Цитадель» «заставляет его желудок выкручиваться». Складывается впечатление, что Гитлер пришел к следующему выводу: единственной альтернативой «Цитадели» является отступление на Восточном фронте. Или что лето — германский сезон. Или что время начинает работать против Германии. Алан Кларк: «Генералы утверждали, и не без основания, что им всегда удавалось проникать сквозь русские позиции первым ударом:… огневая мощь и мобильность войск будут больше, чем в 1941 или 1942 году, степень концентрации выше, цели даже менее амбициозные. Не является ли фактом то, что никакая сила на земле не способна выдержать первый удар германской армии, когда она начинает заглавное наступление?»

Но жребий брошен. 13 мая он возвращается в Растенбург, чтобы оттуда наблюдать за разворачивающимися наступательными операциями. Шпеер сообщал ему из Берлина о резко возросшем военном производстве: «Прошлой осенью вы приказали нам создать определенное количества оружия к 12 мая. Сегодня мы можем доложить, что мы достигли всех намеченных результатов, а в некоторых случаях значительно их превзошли». Май и июнь прошли в ожидании новых «пантер», которыми снабжали прежде всего Моделя и дивизии СС — Кейтель, Цайцлер и Клюге убедили Гитлера выпустить соответствующую директиву. В качестве даты наступления было названо 4-е июля 1943 года. Итак, к бою изготовились семнадцать танковых дивизий. На севере у Моделя были три танковых корпуса, на юге к выступлению была готова самая мощная сила вермахта — 4-я танковая армия Гота.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.