Цитадель

Цитадель

После отхода советских войск из района Бреста оборона собственно Брестской крепости продолжалась еще несколько месяцев. Можно выделить три периода обороны цитадели: первый — с 22 по 30 июня, второй — с 30 июня по 23 июля, третий с 23 июля по сентябрь 1941 года. Есть и другие подходы к периодизации. Документы подтверждают 32 дня обороны — эта дата зафиксирована рапортом немецких солдат, взявших в плен майора П. М. Гаврилова. А начало ее — обрывки приказа № 1, найденного в развалинах. Исходя из этих данных, часть историков делят оборону крепости на два периода: с первого залпа на рассвете 22 июня 1941 года до конца месяца — период организованной обороны; с начала июля до 23 июля — период очагового сопротивления. Далее следует весьма спорный период одиночного сопротивления.

После захвата 22 июня здания клуба (церкви) немцами им «в спину» был нанесен контрудар, организованный силами пограничников (9-я застава и штаб 3-й комендатуры погранвойск размещались в одном здании, у Тереспольских ворот) и бойцов 333-го стрелкового полка под командованием старшего лейтенанта А. Е. Потапова. Часть германских солдат с рацией осталась в здании церкви, другие устремились к восточной оконечности укрепления в район Холмских ворот. Здесь их продвижение было остановлено, хотя только в цитадели бойцы отразили 8 мощных атак в первый день войны.

Утром уже 23 июня началась очередная артиллерийская подготовка. Когда смолкли орудийные выстрелы, заработали радиодинамики, передававшие предложения о прекращении сопротивления. Вслед за этим немцы направили для переговоров о сдаче парламентера с белым флагом. Навстречу ему вышел начальник 9-й погранзаставы лейтенант А. М. Кижеватов, чьи бойцы обороняли участок у Тереспольских ворот.

Германский офицер представился и протянул для пожатия руку. Кижеватов руки не подал. Указав на трупы немецких солдат и тела защитников крепости, не убранные с поля боя, он сказал: «Твои руки внешне очень чисты, а на самом деле облиты человеческой кровью. Скажи, за что эти люди погибли?» Офицер ничего не ответил на вопрос и повторил требование сложить оружие. «Во избежание лишних жертв немецкое командование, — заявил он, — предлагает прекратить оборону крепости, так как в этом нет смысла. Немецкие войска уже под Смоленском». Кижеватов обещал довести все сказанное до л/с, добавив: «Мне, очевидно, будет дан выбор на смерть между повешением и пулей. Я считаю, что лучше погибнуть от собственной пули, чем от немецкой». Вражеский парламентер пригрозил, что если в 16 часов не будет поднят белый флаг, то на пощаду не стоит рассчитывать. Однако предложение о сдаче было отклонено[42].

Защитники цитадели довольно быстро пришли в себя, самостоятельно добывая оружие и группируясь возле своих и чужих командиров. Сопротивление возглавил заместитель командира 84-го стрелкового полка по политчасти полковой комиссар Ефим Фомин. Под командованием замполитрука Самвела Матевосяна, назначенного Фоминым своим заместителем, была предпринята контратака, в результате которой к полудню второго дня войны немцев выбили из здания церкви и района Тереспольских ворот.

Самоорганизация обороны шла по всей крепости. В районе Трехарочных ворот ее возглавил капитан Иван Зубачев; в северной и северо-восточной части цитадели — лейтенант Виноградов; у Тереспольских ворот — старший лейтенант Потапов, на Кобринском укреплении — майор Петр Гаврилов. Необходимо было объединить все группы под единым командованием, и к вечеру 24 июня в одном из казематов инженерной казармы собрались командиры. На этой встрече и был написан приказ № 1. Командование сводными силами поручалось капитану Зубачеву, его заместителем назначался комиссар Фомин, обязанности начальника штаба выполнял лейтенант Виноградов[43] (кстати, он и написал приказ № 1 под диктовку Зубачева и Фомина). Позднее он повел на прорыв группу в 120 человек. С большими потерями она вырвалась из кольца, но была уничтожена возле Варшавского шоссе: сам Виноградов с несколькими бойцами попал в плен.

Германские военные корреспонденты тогда сообщали: «Немецкая артиллерия и немецкие бомбардировщики штурмуют Брест-Литовск. Три дня наша пехота лежит на берегу перед Цитаделью… В казематах и казармах сражаются… советские солдаты с упрямой настойчивостью. Вокруг горят дома, и по полю перекатывается отравленный дым. Советские стрелки ведут огонь с крыш. Начинается канонада страшной силы. Адский шум заглушается голосом гигантской мортиры. Поднимаются облака дыма, высотою в дом, взлетают на воздух пороховые погреба. Дрожит земля».

Как уже упоминалось, во время боев за Брестскую крепость в штурме цитадели принимал участие германский бронепоезд № 28 (конструктивно бронепоезда подобного типа состояли из полубронированного паровоза, двух открытых сверху бронеплатформ для перевозки пехоты и трех специальных бронеплатформ с аппарелями для танков S35), а точнее, входящие в его вооружение танки французского производства SOMUA S35/Pz.Kpfw. 35S 739(f).

Они покинули свои платформы и участвовали в боях в первые дни сражения за крепость. 23 июня одна из этих машин была подбита ручными гранатами у Северных ворот крепости, там же огнем из зенитного орудия повредили еще один S35. Третий танк прорвался в центральный двор цитадели, где был подбит артиллеристами 333-го стрелкового пола. Два танка немцам удалось эвакуировать сразу же. После ремонта они вновь участвовали в боях: в частности, 27 июня один из них немцы применили против Восточного форта. Танк вел огонь по амбразурам форта, в результате, как говорилось в докладе штаба 45-й немецкой пехотной дивизии, «русские стали вести себя тише, но непрерывная стрельба снайперов продолжалась из самых неожиданных мест».

Утром 24 июня крепость бомбили самолеты, обстреливала артиллерия. Каждая ее пядь находилась под огнем. Только ночью, и то с огромным риском, поскольку все освещалось ракетами, защитники цитадели запасались водой из Буга.

Организованные группы вели активную оборону. Не хватало оружия и боеприпасов, практически не было еды, защитники очень страдали от жажды, а ту воду, что удавалось с огромным риском добыть, отдавали детям и раненым, а также использовали для охлаждения пулеметов. Стояла жара, в цитадели разлагались трупы, от их смрада многие теряли сознание. В подвалах были женщины и дети, и, хотя женщины не только ухаживали за ранеными, но и отважно помогали отбивать атаки, их необходимо было вывести из крепости. 26 июня женщины и дети с белым флагом вышли из подвалов, но многие бездетные девушки и женщины остались. Немцы не стреляли, и бойцы успели напиться и запастись водой.

В ночь на 27 июня пограничникам удалось захватить вражеского разведчика. Тот сообщил, что германское командование решило покончить с защитниками крепости не позднее 1 июля.

27 июня противник несколько раз пытался штурмовать развалины, где еще оборонялись красноармейцы, но безуспешно.

В этот же день два пограничника были высланы в город Брест для выяснения обстановки, но попали в засаду. 28 июня оборона цитадели стала очаговой. Утром начальник 9-й заставы погранвойск собрал уцелевших бойцов, поблагодарил их за службу и доблесть и предложил мелкими группами прорываться из крепости. Однако большинство л/с решило остаться.

Описать подвиги бойцов и командиров невозможно: героями были все. Поэтому напомним лишь о некоторых.

Лейтенант Алексей Наганов[44] руководил обороной отбитых первой контратакой Тереспольских ворот. В 1949 году при разборке завалов этих ворот были найдены останки 15-ти бойцов, в том числе и их командира, которого опознали по уцелевшему комсомольскому билету. Этот билет хранится в музее в Москве. Именем Алексея Наганова названа улица в Бресте.

С удивительной отвагой и упорством сражались пограничники. Среди них надо особо отметить вышеупоминаемого начальника 9-й погранзаставы лейтенанта Андрея Кижеватова, главы большой семьи. Раненый Кижеватов погиб при попытке в начале июля 1941 года взорвать понтонный мост через Буг. Немцы уничтожили его семью — мать, жену, детей. Десятилетнего сына Ваню нацисты закопали в землю живым…

Старшина Вячеслав Мейер, немец из Поволжья, добыл тяжелораненым воду ценой собственной жизни. Днем, в минуту затишья, он, схватив котелок, бросился к Мухавцу, зачерпнул воды, добежал до развалин, передал котелок и был расстрелян автоматной очередью, успев сказать: «Воду — раненым».

Так они воевали. А 30 июня, в 11 дня, при бомбежке засыпало штаб. Капитан Зубачев, комиссар Фомин и политрук Кошкаров, раненые и оглушенные, попали в плен. Комиссар Фомин, еврей по национальности, был расстрелян у Холмских ворот, остальных отправили в лагерь.

В это время на другом участке отрезанные от основных сил подразделения НКВД продолжали оборонять остров Пограничный. Представляем хронологию этих событий.

Утром 23 июня после артиллерийской подготовки немцы вновь начали форсировать Буг. Бой длился более двух часов, но германским войскам не удалось сломить сопротивление защитников острова, и они отступили с большими потерями. Последовали новые обстрелы и бомбежки, новая попытка высадиться на остров — на этот раз со стороны Брестской крепости. К вечеру немцы закрепились на восточной части острова, но решительной контратакой пограничники отбросили их на противоположный берег. К исходу дня бои прекратились, хотя небольшой западный остров изолированно обороняли несколько групп пограничников, самую большую из которых возглавлял Масленников[45].

В ночь на 24 июня руководитель сборов кавалеристов лейтенант Г. С. Жданов переплыл Буг и прорвался в расположение группы Масленникова. Он рассказал о том, что в крепости обороняются несколько подразделений красноармейцев и пограничников. Для связи с основным гарнизоном цитадели были высланы два бойца, но они были перехвачены врагом и погибли.

С 25 по 27 июня на острове шли сильные бои, но позиции удавалось удерживать. В ночь на 28 июня начался сильный дождь. Воспользовавшись этим, противник высадился на остров и захватил небольшой плацдарм. Его удалось ликвидировать, но в ходе контратаки погибла почти половина пограничников, поэтому защитники решили оставить остров Пограничный и пробиваться в цитадель.

30 июня, как раз в день штурма крепости, группа Жданова из 18 человек пробилась в цитадель и заняла круговую оборону в развалинах. Но связаться с другими защитниками крепости им не удалось.

Через два дня боев в группе оставалось 12 человек. Боеприпасы кончились, и лейтенант принял решение проникнуть в южные казематы крепости, откуда днем слышалась стрельба.

Когда добрались к намеченной цели, то обнаружили там лишь тела погибших защитников, к тому же вновь пришлось отражать вражеские атаки. В ночь на 3 июля группа насчитывала 8 человек, из них двое были ранены. В ночь на 6 июля лейтенант Жданов повел своих людей к клубу-церкви, рассчитывая оттуда прорваться на южную окраину города, где, как он предполагал, должны находиться какие-либо советские воинские части. Если же их там не окажется, то выходить из окружения самостоятельно.

В церкви-клубе к группе присоединились еще 3 пограничника, один из них был тяжело ранен. Из крепости прорвались лишь четверо. Ночью они миновали город и на рассвете укрылись в пшенице, где раненый пограничник скончался, а трое — Мясников, Сухоруков и Никулин — ночью стали пробираться в направлении Пинска. 23 июля они вышли к линии фронта, ночью преодолели ее и на рассвете достигли боевого охранения советских войск.

Уже 8 июля командование 45-й дивизии вермахта доложило о падении Брестской крепости. Но вот несколько примеров, опровергающих эту информацию.

Оскирко Иван Петрович, рядовой 455-го стрелкового полка. Сражался в северо-западной части цитадели. В ночь на 13 июля с несколькими бойцами сумел выйти из окружения.

Бессонов Анатолий Петрович, старший сержант 84-го полка. Сражался в цитадели до 14–15 июля. Раненым попал в плен.

Тарасов Николай Агафонович, сержант 84-го полка. Сражался в цитадели. 12–13 июля раненым попал в плен.

Свидетельство старшего сержанта Кувалина Сергея Михайловича. Пленен 2 июля. Работал по уборке трупов: «14 или 15 июля мимо нас прошел с песнями немецкий отряд. Когда они входили в Тереспольские ворота, в их строю неожиданно раздался взрыв… а затем с башни вниз головой бросился наш боец».

^{План-схема укреплений и мемориала Брестской крепости}

И, наконец, длительная и устойчивая оборона Восточного форта под командованием майора П. М. Гаврилова. Это был, конечно, не единственный участок обороны, но на нем следует остановиться особо.

Восточный форт представляет собой огромное подковообразное земляное укрепление, обнесенное двумя рядами валов, с системой казематов, пороховыми погребами, складами и т. п., рассчитанное на долговременную оборону фронтом на север; «подкова» открыта в сторону цитадели, то есть на юг. Силы бойцов организовал в единый гарнизон майор Гаврилов, приняв общее командование. Заместителем его стал политрук С. С. Скрипник, начальником штаба — капитан К. Ф. Касаткин, начальником медслужбы — военфельдшер Раиса Абакумова. Были сформированы роты, налажены связь и взаимодействие, созданы наблюдательный и командный пункты. В высоких земляных валах отрыли окопы с пулеметными гнездами, во внутреннем дворе на втором этаже казармы установили счетверенный зенитный пулемет, огонь которого надежно прикрывал раскрытую в сторону цитадели «подкову». Вот как противник в своем боевом донесении оценивал обороноспособность форта: «Сюда невозможно было подступиться, имея только пехотные средства, так как превосходно организованный ружейный и пулеметный огонь из глубоких окопов и подковообразного двора скашивал каждого приближающегося».

30 июня немцы предприняли генеральный штурм форта, подвергнув его жесточайшему артобстрелу и бомбежке. Были сброшены две бомбы весом в 1800 кг (взрыв был слышен в Бресте): одна не взорвалась, но вторая взрывной волной разрушила счетверенный пулемет — основу прикрытия открытого участка «подковы». Были уничтожены многие пулеметные точки, связь, окопы и огневое взаимодействие между боевыми группами защитников. Сразу же по окончании бомбежки немцы пошли в атаку и ворвались в форт.

Во время этой атаки младший сержант Родион Семенюк вместе с бойцами Фольварковым и Тарасовым в одном из казематов зарыли знамя 393-го Отдельного зенитного артдивизиона. Семенюк сражался в крепости еще две недели: оглушенный, был взят в плен 14 июля. Он откопал знамя в сентябре 1956 года и передал его на хранение в музей крепости. Единственное боевое знамя, которое пока удалось найти в крепости.

А Восточный форт ожил после той страшной атаки 30 июня. Когда немцы ушли, майор Гаврилов собрал два десятка уцелевших. У них было четыре ручных пулемета и достаточно боеприпасов. Днем они прятались в казематах, а ночью вели огонь по противнику, как только он появлялся. Так продолжалось до 12 июля, когда немцы вновь атаковали форт. Майор Гаврилов уцелел, нашел еще двоих и принял решение прорываться из окружения поодиночке. Во время этого прорыва, когда немцы почти настигли майора, его неожиданно поддержал огнем с вала форта неизвестный пулеметчик.

Петру Михайловичу удалось оторваться от преследования и достичь одного из капониров. Днем он скрывался, зарывшись в кучу сухого конского навоза, а ночами сражался с немецкими патрулями. От голода, крайнего истощения и острых резей в желудке (он ел комбикорм, который нашел в соседней конюшне) часто терял сознание. Но пришел в себя, когда его обнаружили, успел бросить две гранаты, отстреливался из пистолета, пока не потерял сознание. Это было (по немецким документам) 23 июля 1941 года, эта дата и считается последней в обороне крепости. Больше документов нет.

По показаниям многочисленных свидетелей, в том числе и противника, сопротивление продолжалось еще долго…

Самое поразительное из свидетельств принадлежит Александру Дурасову, старшине 84-го полка. 30 июля раненым он попал в плен у Холмских ворот цитадели. Содержался в лагере для военнопленных близ Бяла-Подляска. В апреле 1942 года он пилил дрова вместе со скрипачом из ресторана «Брест».

Однажды скрипач опоздал на работу (он жил в Брестском гетто и ходил в лагерь пешком) и, вернувшись, рассказал невероятную историю.

Утром того дня по дороге на работу его догнала легковая машина, и один из немецких офицеров приказал ему сесть в нее. Скрипача привезли в крепость, к полуразрушенному подземелью, оцепленному солдатами. Офицер сказал, что в подземелье прячется русский, и что скрипач должен спуститься туда и убедить его сдаться. Скрипач спустился в темноту, говоря, кто он и зачем идет. И вдруг услышал голос: «Я расстрелял все патроны. Помоги мне выйти». Скрипач помог вконец обессиленному человеку выбраться наружу. Это был невероятно худой, заросший человек, возраст которого определить было уже невозможно. Офицер сказал солдатам: «Смотрите, перед вами — герой. Ни раны, ни голод, ни лишения не смогли сломить его волю». Затем скрипача вывезли из крепости, и он пошел на работу в лагерь.

Кто был этот человек, 10 месяцев сражавшийся с врагом без командиров, без друзей, без связи, без тылов и надежд, установить не удалось. А фамилию скрипача установили: Залман Ставский, вскоре после этого погибший в гетто.

Некоторые жители Бреста утверждают, что по крайней мере до конца 1941 года из крепости в военные госпитали города доставляли раненых немецких солдат. Те, кого мобилизовали убирать трупы и оружие, рассказывают, что зимой 1941/42 года они видели перебегавших из развалин в развалины людей в изодранном обмундировании.

Наконец, свидетельство врага. В сентябре 41-го крепость посетил сам Гитлер. Его сопровождали Муссолини, Геринг, Риббентроп, Кейтель; сохранился один из номеров гитлеровского киножурнала «Вохеншау»: «Высокие гости» Тереспольскими воротами входят в цитадель. Здесь, на расчищенном месте, собраны крупнокалиберные пушки, тяжелые мортиры и гаубицы, явно привезенные из других мест, так как в крепости таких орудий не было. Но не это интересно: интересно, что далекая, считаные разы мелькающая в кадрах охрана стоит… спиной к своему фюреру. Почему? Ответ один: они и тогда боялись стреляющих развалин. Крепость жила, крепость сопротивлялась.

Да, крепость не сдавалась, немцы не захватили в ней ни одного боевого знамени. Она и не пала — она просто истекла кровью. И в этом великий нравственный и исторический подвиг ее героических защитников, что навсегда остался в народной памяти.

Вся величина подвига гарнизона Брестской крепости стала достоянием гласности не сразу, так как уцелевших защитников цитадели и свидетелей подвига осталось крайне мало. После войны в крепости дислоцировался наш гарнизон. В 1954 году по распоряжению какого-то начальника были взорваны Трехарочные ворота. Но вскоре начались раскопки, а в начале 60-х в крепости начал функционировать музей.

Последовала оценка и на государственном уровне.

Отмечая героизм и исключительные заслуги защитников Брестской крепости, Президиум Верховного Совета СССР присвоил ей в мае 1965 года почетное звание «Крепость-герой».