«Тайфун»

«Тайфун»

К востоку от Киева Клейст и Гудериан завершали окружение пятидесяти советских дивизий. Тридцать советских дивизий были заперты в Ленинграде. 25 сентября немцы начали наступление на юге — в направлении Харькова и Крыма. (Хотя на пути немцев встали танки Т-34, дивизия СС «Мертвая голова» пыталась найти способы уничтожения этих танков — обычные противотанковые средства их не брали. Через два дня германские части взяли Перекоп — ворота в Крым).

Но Гитлер отставил свои черноморские и прочие увлечения. Находясь в штаб-квартире Бока, он приказал остановить продвижение и на ленинградском направлении. Следует сказать, что в германских военных кругах начала ощущаться реальность того, что одногодичной кампании для крушения России недостаточно. А если предстоит еще один военный год, не лучше ли закрепиться на продвинутых оборонительных позициях и за минными полями и колючей проволокой подготовиться к решающим битвам следующего года? Но основные действующие лица — Гитлер, главнокомандующий сухопутными войсками Браухич, его начальник штаба Гальдер и командующий группой армий «Центр» Бок — выступали за решение стратегического вопроса в текущем — 1941 году. С взятием советской столицы армия получит лучшие зимние квартиры. Главный железнодорожный узел страны будет парализован. Индустрия огромного московского района будет выведена из строя. А если готовиться к новой весне, то как создавать укрепления в чистом поле?

Едва ли можно подвергнуть сомнению то положение, что германская разведка, стратегическая в первую очередь, была неадекватна стратегическим задачам. У германского командования не было ни малейшего представления о грандиозных усилиях противника по обеспечению работы новой промышленности в тылу, о мобилизуемых армейских резервах, о маршруте движения дальневосточных армий. Невозможно отделаться от впечатления, что к зиме, к декабрю германское командование было в полной уверенности относительно невозможности для Красной Армии «восстать из пепла». Согласно директиве № 35, немецкая военная машина стала концентрироваться в направлении Москвы. Взятию Москвы было присвоено кодовое название «Тайфун» — это был апофеоз германской «битвы на уничтожение». Генерал фон Вальдау записал в свой дневник: «Мы входим в зимнюю кампанию. Я верю в окончательную победу».

Операцию должны осуществить три пехотные армии (вторая, четвертая и девятая). Три танковые группы (Гот — 3-я, Гудериан — 2-я, Гепнер — 4-я) приготовились к удару. У фельдмаршала Бока, возглавившего наступление на Москву, было больше танков, чем в начале осуществления операции «Барбаросса», — 14 танковых и 9 моторизованных дивизий. Теперь три четверти германских войск собирались ради удара по советской столице, поддерживаемые с воздуха лучшими силами люфтваффе.

Британские криптологи дешифровали германские приказы об операции «Тайфун». Черчилль постоянно спрашивал, получил ли Сталин дешифрованные сведения («покажите мне последние пять отосланных сообщений»)? Они говорили об отчетливой подготовке немцев к прыжку на Москву.

У противостоящих «Тайфуну» трех советских фронтов были 80 пехотных дивизий, 2 моторизованные и 1 танковая дивизия, 9 кавалерийских дивизий и 13 танковых бригад. (Численность одной дивизии к этому времени составляла 7–5 тысяч человек). 18 сентября в Красной Армии появились гвардейские части. Ими стали 100-я, 127-я, 153-я и 161-я дивизии. Это была попытка выделить наиболее эффективные части — отражение понимания того, что масса в этой войне не равна качеству. Да и массы на советской стороне уже не было. В июне 1941 года кадровый состав армии равнялся 4 700 000 солдатам. Поздней осенью 1941 года численность армии упала до 2 300 000 воинов. За один октябрь 1941 года было потеряно 5 000 советских самолетов.

2 октября Гитлер объявил о завершающей стадии «Барбароссы»: «Сегодня начинается последняя великая и решающая битва войны». В германских руках уже находятся «три величайших индустриальных центра большевиков. Наконец мы создали предпосылки для финального сокрушительного удара, который до начала зимы приведет к крушению врага». Восемь русских армий были в котле вокруг Вязьмы и Брянска — 673 тысячи солдат и офицеров взяты в плен, 1242 танка и 5432 пулемета захвачены или уничтожены. Выступая в берлинском «Шпортпаласте», Гитлер заявил онемевшей толпе, что «началась операция грандиозных размеров. Она приведет к сокрушению врага на Востоке. Противник уже отступает и он никогда не восстановит свою силу». Огромный зал взревел. Гитлер в тот же день возвратился в свое «Волчье логово».

Против Бока стояла последняя из советских воинских масс войск — отступавшие от границы остатки войск и мобилизованное ополчение. (Только к началу 1944 года армия восстановит необходимый профессионализм). Противостоящие немцам Конев и Еременко имели под своим командованием пятнадцать пехотных армий — примерно полмиллиона солдат. Их мобильность была прискорбно низкой, их техническое оборудование желало много лучшего, у них была недостаточная огневая мощь, чтобы упорно и умело защищать свои позиции. В войсках уже редкостью были кадровые части. Резервисты повсюду — это был грозный знак роковой слабости. Оставались личное мужество и физическая неприхотливость. Эти резервисты не могли выдержать танкового блицкрига.

Полоса наступления немцев была необычно широкой — около 250 километров, что в пять раз меньше июньского фронта 1941 года. Согласно германскому плану, танковая группа Гепнера вместе с дивизиями СС «Дас Райх» и «Гроссдойчланд» должна была расколоть противостоящий советский фронт на две части — одна в районе Вязьмы, другая около Брянска. В бой против Красной Армии бросились две тысячи немецких танков. Их марш продолжался десять дней.

Уже на третий день, пишет Гудериан, «был осуществлен решающий прорыв». Еще через сутки немецкие танки вошли в Орел, где явно не ожидали такого поворота событий — горело электричество и ходили трамваи. На станции грузили эвакуируемый на Урал завод. Хепнер оттеснил Западный фронт Конева к верховьям Днепра. Гот вел свои танки по шоссе Вязьма-Гжатск, далеко оставив позади основной массив советской пехоты. Полмиллиона советских солдат будут сражать отчаянно, но они обречены. Теперь путь на Москву был открыт. В Берлине министр пропаганды Геббельс объявил иностранным журналистам, что «уничтожение группы армий Тимошенко окончательно привело войну к концу».

Настроение у германских генералов было приподнятое. Главный квартирмейстер армии Э. Вагнер записал 5 октября: «Теперь все устремилось к Москве. Складывается впечатление, что впереди окончательный коллапс противника и что к вечеру Кремлю придется паковать чемоданы». О Гитлере у Вагнера в этот момент было самое лестное мнение. «На этот раз он вмешался — и вмешался самым решающим образом — в проведение операции и до сих пор он был прав во всем. Большая победа на юге — его индивидуальная заслуга». На юге, в районе Бердянска, немцы взяли в плен более ста тысяч советских солдат, они вышли к Азовскому морю. 8 октября в руки немцев попал Мариуполь. Глава пресс-службы Гитлера Отто Дитрих возвестил собравшимся иностранным журналистам, что «в военном смысле Советская Россия уничтожена». В растенбургском «Вольфшанце» 10 октября Гитлер говорил о законах природы, «которые не поощряют безостановочное убийство, чтобы лучшие могли выжить». В тот же день командующий шестой армией фельдмаршал Рейхенау издал директиву: «Самой главной целью кампании против еврейско-большевистской системы является полное уничтожение его инструментов мощи и ликвидация азиатского влияния на европейский регион».

Доля советских военнопленных была ужасна. В одном лишь Заксенхаузене между серединой августа и серединой октября гибло более трехсот человек в день, 18 тысяч в целом. 12 октября под Вязьмой попали в плен 665 тысяч советских военнослужащих (германские цифры). Они были обречены. А до Можайска отсюда дошли лишь 90 тысяч.

Но Бог не покинул Россию. 12 сентября с небес пали первые снежинки. Через несколько дней с севера подул неуютный ветер. Даже «Вольфшанце» неожиданно оказалось засыпанным снегом. И чем дальше к востоку и северу, тем более ощутимой была эта ранняя пурга.

В ночь на 2 октября генерал Еременко умолял Шапошникова позволить «более мобильную оборону». Начальник Генерального штаба был неумолим: «Осуществляйте упорную оборону своей линии фронта». Войска продолжали занимать губительную линейную оборону (которую инициировавший ее Сталин со всей присущей жесткостью позднее осудит). Но Брянский фронт под ударами немцев уже распадался на части. Немецкие танки уже перерезали жизненно важные железнодорожные линии, оставляя фронт без подвоза припасов и продовольствия. Утром 6 октября заклинания Еременко встретило молчание Сталина. А через пять часов немецкие танки появились перед командным пунктом командующего фронтом, которого спасли лишь три быстроходных штабных танка. В этот же день Брянск был захвачен немцами, мосты через Десну оказались в немецких руках.

По мере продвижения германских войск крестьяне жгли запасы зерна, уводили скот, взрывали дома в самых скромных поселках и деревнях. Немцев встречал запах пожарищ, выжженная земля и всеобщая ненависть. Би-Би-Си по-немецки напоминала Германии: «Каждые семь секунд немец гибнет в России. Может быть, это ваш муж? Или сын? Или ваш брат?» 7 октября упал настоящий первый снег. Гудериан послал за зимней одеждой, но посланцам сказали, что в нужное время им выдадут эту одежду.

Но и результаты впечатляли. 3 октября был оккупирован Орел. 4 октября Сталин приказал ускорить вывоз заводов из Ленинграда, особенно производителей тяжелых танков. На юге комиссар тяжелой промышленности Тевосян требовал 13 383 вагона для вывоза оборудования из Донецка, а в наличии было 3 460 вагонов. И погрузку прервали вступившие в город немцы. Гордость индустриализации, Днепрогэс, был взорван, чтобы не достаться врагу. На восток были отправлены 1 523 завода — 455 на Урал, 210 — в Западную Сибирь, 200 — в Поволжье, 250 — в Казахстан и Центральную Азию. Использованы были полтора миллиона вагонов. В Саратове станки привезенного издалека завода уже работали, а стены завода только начали возводиться. Через десять недель после демонтажа Харьковского танкового завода — 8 декабря 1941 года — с нового конвейера сошли первые 25 танков Т-34. Через четырнадцать дней после разгрузки последнего вагона авиационного завода с конвейера вышли первые истребители. И хотя производство стали упало на две трети, броня для танков продолжала литься. Пожалуй, хуже было дело с алюминием, медью, никелем. По государственному плану уже в январе 1942 года уральские и сибирские заводы должны были давать дополнительные тысячи тонн металла. 14 ноября ГКО наметил на 1942 год произвести 2500 самолетов и 22 тысячи средних и тяжелых танков (удвоение самолетного производства и увеличение вчетверо производства танков). 1100 ученых были вывезены из Ленинграда в Казань. Страна знала, в чем ее сила.