Наш самый трудный час

Наш самый трудный час

Уже переводя взоры на иные потенциальные фронты будущего, немецкие военачальники были вынуждены признать, что они впервые встретили противника, который продолжал сопротивление даже будучи окруженным. «Русские не ограничивают себя противостоянием фронтальным атакам наших танковых дивизий. Они пытаются найти любую возможность ударить по флангам тех клиньев, которые создали наши моторизованные части… С этой целью они используют свои танки. Они стремятся отделить наши механизированные части от пехоты, которая следует за ними». Именно тогда, в битве за Смоленск, генерал Гальдер отметил «фанатичное и зверское» (fanatisch und verbissen) сопротивление советских солдат. «Их воля к сопротивлению не сломлена».

Согласно приказу Сталина от 20 июля, следовало «очистить все части от нежелательных элементов». Отныне все рядовые и офицеры, вышедшие из окружения, подвергались жестоким допросам об обстоятельствах их попадания в окружение. Были созданы «заградительные отряды», стоявшие за линией окопов и укреплений Красной Армии. Только за один день, 25 июля, перед строем солдат были расстреляны семеро военнослужащих как «предатели родины». Сеяние паники, дезертирство, «оставление оружия и боевых позиций» были названы преступлениями, за которые платятся жизнью. В то же время некоторые командиры Красной Армии, подвергшиеся репрессиям еще в предвоенные годы, были освобождены из лагерей и посланы на фронт.

22 июля немцы начали авианалеты на Москву и продолжали их пять ночей подряд. Геббельс утверждал, что «Кремль превратился в груду дымящихся руин». Москва официально объявила о расстреле девяти крупных военачальников — Павлова, Климовских, Коробкова и других. Спустя несколько дней Красная Армия оставила Кингисепп — чуть более ста километров до Ленинграда.

29 июля, разложив карты перед Сталиным, начальник Генерального штаба Жуков сделал обзор стратегического положения на фронтах. Он начал с севера и двигался на юг. Он предсказывал цифры наших потерь и возможный курс германских операций. Начальник политуправления Красной Армии Мехлис перебил маршала: откуда тот знает о планах германской армии? Жуков ответил, что не знает о планах немцев, но, глядя на расположение сил на фронтах, он может представить себе ход их мыслей. «В направлении Ленинграда немцы не смогут взять город и соединиться с финнами без привлечения дополнительных войск. На Украине главные сражения достигнут пика в районе Днепропетровска — Кременчуга, куда проникли танковые части группы «Юг». Самым опасным и наиболее слабым сектором нашей линии является Центральный фронт, так как армии, прикрывающие Унечу и Гомель, слабы и плохо экипированы — немцы могут использовать слабость их позиций и нанести удар во фланг и тыл Юго-Западного фронта».

«Что вы предлагаете?» — спросил Сталин. Жуков предложил укрепить Центральный фронт не менее чем тремя армиями, дополнительной артиллерией и возглавить фронт опытным командиром, скажем Ватутиным. Жуков предложил отозвать с Дальнего Востока восемь полностью экипированных дивизий, они перекроют путь на Москву. «Вы предлагаете отдать Дальний Восток?» — спросил Сталин. Жуков не ответил на этот вопрос и поставил вопрос о том, чтобы отвести войска Юго-Западного фронта за Днепр и перевести на север пять дивизий этого фронта. «А что о Киеве в этом случае?» — спросил Сталин. Жуков изложил аргументы в пользу исправления линии фронта и важности Центрального фронта. В последовавшем споре Жуков сказал, что, если он способен говорить лишь «чепуху», то недостоин своего поста. Через сорок минут после того, как он ушел со своими картами, Сталин снова вызвал его. Начальником генерального штаба будет маршал Шапошников, а Жуков посылается командовать Резервным фронтом, но останется членом Ставки. А «чепуха», о которой говорил Жуков, стала уже в ближайшие недели лучшим стратегическим советом для нашей отступающей армии, вступившей в кризисную фазу конфликта.