79. МЕЖДУ ПРОШЛЫМ И БУДУЩИМ

79. МЕЖДУ ПРОШЛЫМ И БУДУЩИМ

Что же представляет собой казачество в начале XXI века? Оно остается разобщенным. Но после всех обманов и самообманов размежевание между «красными» и «белыми», реестровыми и «общественными» сглаживается. И более актуальным стало другое разделение: на тех, кто сохранил иждивенческие настроения, и тех, кто от них избавился. Некоторые все еще ждут, когда же кто-нибудь начнет их «возрождать». Или поучают, что главное — добиться признания «отдельной нацией» — и тогда, мол, «нам все дадут» (забывая, что любые законы в отношении казаков оказываются «неработающими», и признай ты их не то что нацией, а хоть отдельной расой, хоть инопланетянами, ничего от этого не изменится).

Но казачество было всегда сильно традициями самоорганизации. И развивается, воссоздает себя само. Процесс это трудный, во многом стихийный. Но отнюдь не хаотичный. Сам собой выработался определенный порядок иерархии и структурирования. Во-первых, считается, что настоящая, солидная община должна иметь «корни» в традиционных казачьих областях. А во-вторых, должна создаваться не «диким» образом, по прихоти случайных людей, а учреждаться от других организаций, к которым она входит в подчинение. Казачьи Войска учреждают более мелкие структуры — казачьи округа, отделы, станицы, отряды. Но и они, в свою очередь, если вырастут и окрепнут, могут создавать свои дочерние станицы, отряды, хутора, заставы. И по разным городам и областям возникают системы казачьих организаций.

Таких систем много. Но если, допустим, община учреждена от Войска Донского, это вовсе не значит, что в нее входят одни донцы. Чаще бывают смешанные. Казаки примыкают к ним по месту жительства, по личным знакомствам, наконец, оценивая те или иные организации, занимаются ли они реальным, живым делом, или это «пустышки». Устанавливаются и поддерживаются связи не только по «вертикалям», но и по «горизонталям». Если организации активные, ведут плодотворную работу, то они интересны и друг для друга. И легко находят между собой общий язык, налаживают взаимодействие, независимо от подчинения разным Войскам, независимо от того, к реестровым они относятся или к «общественным».

Кстати, в стихийности развития выявляются не только отрицательные стороны. «Официальную» структуру легко разогнать, выхолостить, парализовать. А что сделаешь со «стихией»? Не спорю, хватает и мешающего, наносного. Порой появляются «липовые» организации сомнительного свойства. Но оказывается, что и они… приносят определенную пользу! Потому что всякая дрянь, лезущая в казачью среду, сливается именно в такие организации, подобное к подобному. И происходит как бы самоочищение казачества. Ну кто скажет, что организму не нужны органы выделения? Важно только не путать их с головой и лицом.

Кем пополняются ряды казаков? В 1992 г., когда считалось, что казачество «реабилитировали» и вот-вот посыплются всякие блага, Совет стариков Союза Казаков России выработал весьма строгие правила верстания в казаки. Таковыми признавались лишь потомки казаков по отцу и матери или только по отцу. Болдырей (потомков казаков только по материнской линии) и иногородних дозволялось верстать в казаки выборочно, с испытательными сроками и прочими сложностями. Однако в действительности оказалось, что генетическая преемственность далеко не всегда играет определяющую роль. С одной стороны, многие потомки самых что ни на есть «родовых» казаков не только не примкнули к казачеству, а преднамеренно дистанцируются от него. Считая, что это может помешать их бизнесу, работе на фирмах и вообще «цивилизованному» стереотипу жизни, который они для себя выбрали. То есть, как в известной пословице: дед был казак, отец — сын казачий, а внук — хрен собачий. А с другой стороны, в казачьих отрядах в Приднестровье, Абхазии, в батальоне Ермолова дрались не только потомственные.

Ну а теперь стало окончательно ясно, что никаких материальных благ звание казака не сулит, а дает только обязанности и труды. Точно так же, как это было в давние времена, когда атаман Каторжный набирал добровольцев штурмовать Азов. И на практике правила приема в казачьи общины выработались иные. Если организация серьезная, то даже стопроцентной родословной для вступления бывает недостаточно. Неужто среди потомственных не бывает дураков и проходимцев? Сперва к человеку присматриваются, оценивают. Однако если в организацию придет, пусть и без всяких казачьих родословных, настоящий патриот, болеющий душой за Отечество, если он искренне тянется к казачьему братству и готов принять его традиции, ему тоже не откажут. В подобных случаях формальным признаком для вступления в общину может служить происхождение из казачьих регионов (а кто в России так или иначе не связан с каким-нибудь из этих регионов). Но и такого признака может не быть. Организация, опять же, присматривается, проверяет кандидатов. И верстает в казаки тех, кто оказывается «своим» не обязательно по землячеству, но обязательно — по духу.

В результате перестроек и демократизаций казачество фактически потеряло целое поколение молодежи — то поколение, которое росло под лозунги пропаганды «западных ценностей». Но примерно с 2005 г. молодежь снова потянулась в казачьи ряды. Это наблюдается повсеместно. Потому что подросло следующее поколение, в меньшей степени наглотавшееся идеологической отравы, но прекрасно видящее ее результаты. И если такие молодые люди, даже и совершенно не казачьего происхождения, обращаются с вопросом: «А можно ли стать казаками?» — настоящие казаки их не оттолкнут и не прогонят. Примут в организацию, будут обучать вместе со своими казачатами и малолетками — ведь в наше время казачьи дети и внуки тоже очень редко получают достаточную подготовку от отцов и дедов. Словом, выработалась та же самая система, которая существовала у казаков до XVIII в., а у запорожцев, кубанцев и терцев до XIX-го: родовое казачество является костяком, носителем духа и традиций, а обрастать этот костяк может как за счет потомственных казаков, так и внешнего притока.

Особенные нападки со стороны «прогрессивной общественности» вызывают такие элементы казачьих традиций, как чины и форма. Кстати, в центре Москвы сейчас каких только экзотических нарядов не увидишь, это давно уже никого не шокирует. Но вот казачья форма почему-то оказывается жутким раздражителем. Тут же появляются ярлыки «ряженых», в средствах массовой информации раздаются вопли о том, что казаки напяливают мундиры несуществующей армии, навешивают сами себе несуществующие генеральские и офицерские звания…

Поэтому стоит пояснить данные вопросы. В этой книге уже говорилось, что прежде казаки носили форму не обязательно на службе, но и в быту, она стала не только воинской, а национальной одеждой. Это гордость казака. В гражданскую войну казаков отправляли на расстрел не только за «контрреволюцию», но и за отказ спороть лампасы. Если же считать это пустой формальностью, то можно договориться и до того, что воинское знамя — кусок ткани, стоит ли его беречь? И в наше время форма действительно играет роль поднятого знамени. Показать, что казаки есть и расказачиваться не собираются. И, между прочим, негативное отношение «прогрессивной общественности» выражает взгляды далеко не большинства народа. В той же самой Москве, в районах, где регулярно собираются казаки, форма никого не смущает и никакого недоброжелательства не вызывает. Наоборот, незнакомые люди здороваются, с праздниками поздравляют

Приведу и случай из своей жизни. На встречи с читателями всегда хожу в форме — потому что «свой» читатель обязательно обратит внимание, подойдет. А «чужой» поймет, что здесь книги не в его вкусе, и не будет зря отнимать свое и мое время. И вот на одной из международных книжных выставок появляется человек и с ходу раздраженно бросает: «Я не люблю ряженых». Жму плечами: «Тогда почему вы говорите это мне, а не им?» — и показываю на проходящих мимо хасидов в широкополых «фликер-теллерах». Он взорвался: «Какое я к ним имею отношение?» Отвечаю: «Вот и я не имею. У них своя традиционная одежда, у нас своя». Выяснилось, что передо мной писатель со Смоленщины, которому жить не на что, и он приехал в столицу устраиваться швейцаром в какую-то фирму. Но не сдается. Говорит: «Мало ли у кого какая народная одежда! Я же не напяливаю на себя какую-нибудь уродливую шапчонку, армячишко, лапти». Поясняю: «Вы не правы. Любой народ старался одеваться красиво. А что касается армячишек, то и казаки пахали землю не в парадных мундирах. Но в ваших словах есть и доля истины. Если вы в картузе, расшитой рубашке, поддевке появитесь не только в Смоленске, но и в смоленской деревне, то вас, пожалуй, засмеют. А меня, если появлюсь на Дону или Кубани, никто не засмеет. Скажут — «брат». И они, — указываю на хасидов, — видят друг друга издалека и понимают, что «братья». А вот вас «братом» не назовут. Хорошо ли это?» Смотрю, призадумался смолянин. И возражений больше не нашлось.

О казачьих чинах в предшествующих главах тоже говорилось — они возникли задолго до того, как казаки стали служить в составе армии, и присваивались внутри Войска или внутри полков. А по указу Александра III, никем не отмененному, казачьи чины разрешается присваивать не только на действительной службе, но и в запасе или отставке. И сейчас производство далеко не произвольное. Как правило, при вступлении в казачью организацию присваивается звание на одну ступень выше того, которое казак получил на военной службе. Поэтому на критику, что в казачьей среде «слишком много» офицеров, ответить легко — это как раз из-за того, что многие успели заслужить офицерские погоны в Вооруженных Силах.

В казачьих организациях возможно и повышение в званиях, для нижних чинов — по выслуге лет, для офицеров — за какие-то заслуги. Но осуществляется оно не единоличными решениями, а кругами и атаманскими советами высокого уровня. Генералов в казачьих организациях действительно «сверх комплекта». Что правда, то правда, этого у нас не отнять. Бывают и казачьи генералы, которые на действительной службе были младшими офицерами. Однако надо иметь в виду, что нередко в подчинении у них состоят казаки, достигшие армейских генеральских чинов, и отнюдь не считают зазорным подчиняться. Почему бы и нет, если атаман — талантливый организатор и руководитель? А уж если по большому счету, по справедливости, то многие казачьи генералы куда в большей степени заслуживают свои звания, чем некоторые «официальные» генералы Российской Армии — например, те, которые предавали своих солдат в Чечне. Есть, конечно, и другой сорт, самозваные «генералы без войск». Но подобные одиозные фигуры хорошо известны самим казакам, и всерьез их не воспринимают.

Чем занимаются казачьи структуры? В разных Войсках ситуация различается. В Приднестровье Черноморское Войско стало составной частью вооруженных сил республики. На Украине государственная власть декларирует поддержку казачества, старается вести с ним совместную работу. Но и без государственной поддержки очень активно действует Крымский Казачий Союз, он стал, по сути, оплотом русского населения Крыма, успешно противостоит и татарскому экстремизму, и украинскому национализму, борется с присутствием войск НАТО.

В России государственная служба казаков сведена к обычной службе призывников и контрактников. Но ведь казак, по самому своему званию, служит всю жизнь. Его призывает Господь, и отставку дает Господь. А уж в наши дни понятие казачьей службы стало куда шире, чем только «государственная». Точно так же, как ее понимали наши предки, это служба Вере Православной, народу, земле, казачьему братству. Разве не была казачьей службой, например, работа атамана Грозненского отдела Терского Войска Г.Н. Галкина, пытавшегося защитить русское население в Чечне, отдавшего свои силы на эвакуацию и устройство беженцев? Разве не на казачьей службе безвременно оборвалась жизнь помощника кубанского атамана И.П. Пузикова, спасшего из чеченского рабства 42 человека, боровшегося с рыбной мафией и чиновниками, распродающими Азовское побережье? Разве не были напряженнейшей казачьей службой творчество, политическая и общественная деятельность Народного художника России В.М. Клыкова?

Если старик, забыв про недуги, идет передавать молодежи опыт и традиции, это его служба. Если казак-предприниматель на свои средства создает музей, реставрирует памятник, если принимает и устраивает на своем предприятии казаков-беженцев, безработных, разве это не служба? Если казаки владеют крупным рынком, а на вырученные средства создают и содержат великолепный учебный центр для подготовки призывников в погранвойска, это что, не служба? А работа по самой организации, поддержанию и развитию казачьих структур? Создаются казачьи земледельческие и скотоводческие хозяйства — без всякой государственной поддержки, наоборот, преодолевая массу препятствий, на собственном упорстве и энтузиазме. Они носят «очаговый» характер, но успешно функционируют в различных регионах. В городах действуют казачьи фирмы и предприятия. Издаются казачьи газеты и журналы — за свой счет, безвозмездным трудом редакторов, фотографов, корреспондентов. Во многих местах заслужили прекрасную репутацию казачьи кадетские корпуса, кадетские классы. И родители считают удачей пристроить детей в такие учебные заведения.

Если в целом попытка превратить казаков во вневедомственную охрану и дружинников не состоялась, то в определенных случаях и это оказывается нужным. Существуют структуры, взявшие на себя охрану храмов Божьих, монастырей. Есть организации, занявшиеся природоохранной деятельностью, создавшие казачью егерскую службу. В Оренбуржье, Сибири, где из-за развала промышленности люди стараются выжить подсобными хозяйствами, огородами и дачами, не знают как благодарить казаков, занявшихся охраной этих хозяйств от наплыва воров и грабителей. А во многих станицах Кубани и Ставрополья при нехватке милиции казачьи дружины оказываются единственной эффективной силой, поддерживающей законность и порядок. Казаки ведут военно-патриотическую работу со школьниками, студентами, тесно контактируют с Церковью, оказывают помощь нашим братьям, попавшим под власть антирусских режимов «ближнего зарубежья». Но плодотворно сотрудничают и с российскими государственными структурами — если для высшего эшелона власти казачество считается «лишней обузой», то на других уровнях и в силовых ведомствах, и в органах администрации есть патриоты и честные, здравомыслящие люди, понимающие пользу совместной работы. А казаки к такой работе всегда готовы.

Политической организацией в узком смысле слова казачество не является. В одной и той же общине могут мирно уживаться монархисты, коммунисты, демократы. Но казачество и не вне политики. Да и что в наше время не политика? Получается, что быть православным и ходить в церковь — уже политика, поскольку предполагает определенный образ мыслей и позицию человека. И казачество постоянно взаимодействует с теми политическими партиями, движениями, общественными организациями, которые соответствуют традиционным казачьим ценностям — устоям патриотизма и Православия. И противостоит тем из них, которые прямо или в завуалированных формах враждебны этим принципам.

И все это тоже — казачья служба. По старой, дореволюционной классификации, ее следовало бы отнести к «внутренней». Но сейчас уже трудновато определить, какая служба «внешняя», а какая «внутренняя». Потому что борьба за судьбы Отечество и народа идет не только на границах и в «зонах конфликтов». Ее «фронты» и «засечные черты» пролегли и внутри городов, станиц, внутри самого человека. Идет жестокая борьба за умы и души людей. А казачество сумело создать огромнейший интеллектуальный и культурный потенциал! В его рядах множество видных ученых, десятки и сотни замечательных художников, скульпторов, артистов, режиссеров, кинематографистов, поэтов, писателей, журналистов. Сейчас все это тоже оказывается оружием, не менее важным, чем автомат и шашка.

Я перечислил только некоторые направления деятельности казаков — вовсе не имея в виду, что этого достаточно, и этим стоит удовлетвориться. Казачество могло бы сделать больше, гораздо больше. Однако оно и не собирается останавливаться на достигнутом. Ищет, пробует, дерзает. Конечно, бывают и неудачи, ошибки. Как же без них? Но для того, чтобы оценить, правильно ли идешь, Господь дал человеку особый инструмент — совесть. Впрочем, когда казак оказывается на верном пути, он это обычно сам чувствует. Подпитка сил приходит, дела удаются…

Ну а в конце книги вернемся к вопросу: что же это такое — казачество? Приведу определения, которые слышал от разных казаков и выписал из разных источников. «Казачество — братство людей, объединенных особым состоянием духа и сознания, нравственности и морали». «Казаки — народ, имеющий свою культуру, историю и память». «Это народ, но и часть русского народа». «Это самая энергичная часть русского народа». «Это русские пограничники». «Это русское рыцарское братство». «Казак — это состояние духа». А вот иностранцы, ошеломленные в 1990-х гг. непонятным для них явлением, после глубокомысленных разбирательств приходили к выводу, что казаки — это, мол, «русские самураи». Может, в какой-то мере и близко к истине, но неточно. Потому что Бусидо — «путь воина». А казачество — путь воинов Христовых. Именно Вера Божья всегда была основой казачества. Именно она во все времена являлась истинным стержнем — определявшим и казачью службу, и хозяйство.

Но только не стоит трактовать это звание, как пытались некоторые наши «теоретики»: «Казак — воин Христов, подобие ангела во плоти, от Бога выведенного в материальный мир… Мы — Силы Бога Всевышнего…» [135]. Тут уж не знаешь, то ли гордыня зашкаливает, то ли пустой неумный треп. На страницах этой книги перед вами прошло много поколений казаков, и они не были ангелами. Они были живыми людьми со своими слабостями, грехами, недостатками, но прошли свой казачий путь честно, красиво и доблестно. И принять на себя высокое имя казака — значит только встать на этот путь. Не более того. Встать и стремиться быть достойными звания воинов Христовых. А уж сочтет ли Он нас достойными, кого Он решит использовать в качестве Своих Сил — это Его, а не наше дело. И вообще не дело рядовых воинов судить об этом.

Конечно, предугадывать, какими путями дальше пойдет развитие казачества, было бы слишком сложной задачей. Но сам факт его возрождения нельзя воспринимать иначе, как великое чудо. Оно же умерло, его не было! И по человеческой логике уже не могло быть. Еще не так давно, в 1980-х, никто из казаков ни за что не поверид бы, что оно может воскреснуть! А оно есть, оно воскресло. Такое чудо можно сравнить разве что с воскрешением Лазаря — четыре дня назад умершего, уже смердевшего и похороненного. Но раз уж Господь воскресил его — значит, не просто так, а зачем-то воскресил. С какой-то целью…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.