Конец Штауффенберга

Конец Штауффенберга

Хотя в архивах Мюллера материалы по заговору 20 июля насчитывают тысячи страниц, вероятно, самым драматическим из них является данный отрывок.

С. Хотя это и не так важно для данной дискуссии, но, может быть, вы сможете ответить на один вопрос, касающийся последствий 20 июля? Кое-кто из родственников Штауффенберга спрашивал о судьбе полковника…

М. Он был расстрелян во внутреннем дворе штаб-квартиры Резервной армии на Бендлерштрассе ранним утром 21-го числа.

С. Я имею в виду нынешнее местонахождение останков. Был слух, что тела расстрелянных были тайно сожжены где-то в Берлине, и семья хотела бы получить этому какое-то подтверждение. Это не потому, что им известно о вашем существовании, просто у меня здесь есть записка…

М. Они были вывезены на кладбище Св. Матфея и там сожжены. На следующий день… или, вернее, в тот же самый день у меня было совещание, на котором присутствовал Гиммлер, и я сказал ему, что, возможно, было бы неплохо произвести опознание трупов. Ни я, ни Гиммлер их не видели. Он согласился, что, пожалуй, это хорошая идея. Тогда я сказал, что сам займусь этим. Вопрос был еще и в том, куда их в конце концов деть, ведь мы не должны были оставить от них ничего такого, что наши враги смогли бы превратить в реликвию, и с этим он тоже согласился. Тогда я предложил, чтобы после того как тела будут тщательно и однозначно опознаны, они были полностью уничтожены. Путем кремации. А от пепла необходимо избавиться. Это вызвало всеобщее одобрение, но встал вопрос, куда же потом девать пепел. Я сказал, что сам разберусь с этим. Затем я отправился вместе с группой судебных следователей на кладбище, и трупы были выкопаны и сфотографированы, в мундирах и без них. Впоследствии готовые снимки были отправлены Гиммлеру и мне, и они до сих пор хранятся у меня, если вам будет угодно на них взглянуть. Выглядели они не лучшим образом. У Бека была повреждена голова, а у Штауффенберга, естественно, и раньше недоставало одной руки и глаза, не говоря о пулевом отверстии в плече. Но их можно было опознать без всяких проблем, а потом мы засунули их в холщовые мешки, какими пользуется почтовая служба, отвезли в ближайший крематорий и сожгли. Я все время был там и лично наблюдал за всем мероприятием. Когда все было сделано, возникла проблема, что же делать с пеплом. Я велел ссыпать его в металлическое ведро, в котором держали песок для зажигательных бомб, и тщательно проверил, чтобы в нем не осталось зубов или каких-нибудь других частиц.

С. Не слишком приятное занятие для вас, я думаю.

М. Ну и напрасно. Вопрос о том, куда девать пепел, был неожиданно решен одним из технических сотрудников, который спросил у директора крематория, где находится умывальная комната. Я сразу сообразил, как следует поступить с останками, и просто высыпал содержимое ведра в унитаз и дернул за цепочку. Думаю, для полного завершения дела мне пришлось слить воду дважды или трижды. Только после этого я позволил тому человеку воспользоваться удобствами. Поверьте, это достойно увенчало их судьбу. Ведро я взял с собой и выкинул его в реку. Так что можете передать семье, чтобы они не слишком усердствовали в поисках бедного Клауса. Я бы сказал, что он распался на первоэлементы. Однажды я рассказал об этом Герингу, и он довольно долго смеялся, а потом прислал мне коробку отличных сигар и ящик превосходного вина.

С. Не думаю, что сам стану повторять что-либо из этого разговора. По крайней мере, вне стен нашей организации. Мы вовсе не видим в Штауффенберге героя, но мы знаем о нем кое-что, и не только от вас.

М. Будь он до сих пор жив, нам следовало бы сделать все то же самое.