Каждому по потребностям

Каждому по потребностям

В современной истории использование мирных жителей для нападения на наступающую или оккупирующую армию началось во время Франко-прусской войны 1870 года. Это было возведено в ранг искусства коммунистами при построении их империи и в 1948 году стало предметом некоторого интереса США, чьи разведывательные агентства учитывали использование таких же методов против коммунистов в Европе на случай советского нападения. Вьетнам, Афганистан и различные «горячие точки» в Центральной Америке были еще в будущем.

С. Наше управление особенно не касалось партизанского движения, тем не менее вы имеете некоторое представление об этом?

М. Именно некоторое. Во Франции и Греции у меня был кое-какой опыт и меньший, возможно, в Италии. Остальная Европа была относительно спокойна, но я не рассматриваю Балканы как часть Европы.

С. В случае, если русские начали бы военное продвижение в Европу, мы знаем, они нашли бы широкую поддержку своей агентуры в этих регионах.

М. Естественно. Они имеют во всех странах, включая вашу, кадры, которые ждут приказов из Москвы по поводу того, когда и где бастовать. Пожалуйста, заметьте, что все приказы бандам большевистских приверженцев приходят только из Москвы. Местному командованию не предоставляется никакой свободы. Сталин никогда не разрешал независимых действий.

С. Вы имеете представление об этих скрытых группах?

М. Это было затруднительно, пока они не начали поднимать головы. Во Франции, например, мы знали, что было несколько коммунистических групп, но, пока мы не напали на Сталина в 1941 году, у нас с ними не было никаких проблем. Даже напротив. Французским коммунистам было приказано сотрудничать с нами, и они подчинялись. После июня 1941 года они стали нашими врагами и спровоцировали нас предпринять акции против всего французского населения, но немецкие оккупационные войска имели приказ вести себя сдержанно с гражданским населением и исполняли его.

С. Французское Сопротивление было довольно мощным, не так ли?

М. Чепуха. И наши контрразведывательные управления, и французская полиция имели мало проблем с ним. Там было, в конце концов, всего несколько тысяч человек, и они были не слишком эффективны. Я читал в послевоенных книгах о грандиозных битвах» но я могу сказать вам, что все это чушь. Так называемое движение Сопротивления было разделено между голлистами и коммунистами, и они доносили друг на друга немцам или французам.

С. Вы разгромили их в конце концов. Я читал, что 50.000 французов были казнены за участие в Сопротивлении…

М. Какие глупости! Не более нескольких сотен в лучшем случае. Я должен был прочитывать тысячи отчетов от моих людей и от людей СД, и я могу уверить вас, что количество казненных было не более 300. Число смертей на их стороне, их собственное взаимоистребление заметно превосходило эту цифру и после войны…

С. О да, я знаю об этом. Каждый доносил на любого другого, и была большая бойня, когда германцы ушли.

М. Как и чехи, в конце концов. О, теперь они рассказывают великую историю о грандиозном сопротивлении нам, но, поверьте, они были кроткими и опустили оружие перед германцами все до последнего. Когда Гейдрих был убит в 1942 году, это сделало не чешское подполье, а британские убийцы.

С. Я вспоминаю Лидице.

М. Я также. Я участвовал в этой акции, поверьте мне. Это всплыло во время обысков, проводимых нашими людьми из службы безопасности, по многим указаниям самих чехов о том, что агенты прятались в Лидице. У одного из них был родственник в городе, и мы нашли потайную, комнату в амбаре с британским оружием, документами, взрывчаткой и радио. Это был конец гнезда шпионов, могу вам сказать. На встрече с Гиммлером я доложил ему о наказании покровителей убийц. Я должен сказать, что я неоднократно настаивал на том, что мы должны провести показательную акцию для таких нелюдей и расстрелять большинство из них. Не женщин и детей, но всех остальных. Наши информаторы в городе говорили, что будто каждый знает об этом, и мы слышали подобные истории от полдюжины чехов, так что Лидице был уничтожен.

Нет, у нас были некоторые неприятности с чехами, а французы были слишком заняты грабежом и убийством друг друга, чтобы нанести большой ущерб. Мы имели полный контроль за датским подпольем; датчане были шутниками-пацифистами.

Я думаю, только поляки обладали минимальной храбростью. Я считаю, как и говорил ранее, что поляки – тупые варвары, но они продолжали бороться с нами. Конечно, и мы противостояли им. Вы помните Варшавское восстание 1944 года? Они боролись с нами, позвольте мне сказать, так же, как и евреи. Штроп, командовавший тогда СС, сказал, что они действительно удивили его. Я полагаю, вы знаете, что польская полиция отреагировала быстро, как только известие о восстании в гетто стало им известно, и полицейские жаждали воспользоваться случаем, чтобы уничтожить как можно больше евреев. Поляки не были хорошими. Вы говорили мне об их полиции, уничтожавшей больных евреев в Аушвице после того, как мы оставили этот лагерь под их наблюдением.

Конечно, евреи сейчас ненавидят нас страстно, но я могу сказать, что они столь же страстно ненавидят и поляков. Я полагаю, что сейчас, когда они имеют собственную страну, они начнут с того, что поместят арабов в концентрационные лагеря. Люди столь предсказуемы, не так ли? И позвольте не касаться больше еврейского вопроса. Вы хотите знать о коммунистах и их организациях.

С. Генерал, иногда я нахожу ваши попытки избежать ответственности за действия ваших людей весьма непривлекательными.

M. Наши действия? Вы читали историю? Позвольте мне кое-что вам напомнить… рассказать вам небольшую историю. Европейская страна оккупирована войсками соседней страны. Граждане этой страны, естественно, возмущены оккупацией и желают освободиться. Оккупационные власти используют местную полицию, чтобы сохранить порядок, но в конце концов жители восстают и пытаются изгнать своих врагов. А те очень жестоки в расправе с безоружными жителями, проявляют насилие, заключают в тюрьму без суда и следствия и, в конце концов, расстреливают на улицах. И тогда партизаны начинают нападать на оккупантов, небольшая суматоха вначале, но помощь из вашей страны создает серьезные проблемы для правителей и оккупантов.

Это звучит похоже на то, о чем мы говорили, не так ли? Власти оккупантов усиливают контроль и посылают армию наемников, которые совершают ужасные зверства против мирного населения, например налеты на дома, оккупантов то и дело убивают, грабят и поджигают, когда они пьяны. Партизанская война разворачивается, и страшные зверства совершаются уже с обеих сторон до тех пор, пока отряды оккупантов несут значительные потери, большие, чем их враги. Вы скажите, это похоже на ситуацию в России после нашего вторжения? Балканы?

С. Я должен сказать, что это было довольно типично для образа германской агрессии и жестокости во время войны. Да, несомненно в России, но, по моему собственному опыту, в Италии также.

М. Возможно, вы правы. Я имел в виду Ирландию с 1916 по 1922 год.

С. О, ради бога…

М. Но это правда, вы понимаете. Я знал многих ирландцев, некоторые из них работали для армии, пока мы не приняли руководство над их разведывательными секциями. О да, я говорю по-английски, насколько вам известно, и я слышал много подобных историй. Британцы не выпустили Белую книгу о своих делишках, но я полагаю, если вы подумаете об этом, вы поймете, что я абсолютно прав. Обычно я абсолютно прав, не так ли?

С. Не всегда.

М. Всегда. Я не открываю рта, пока не уверен. Однажды я решил, что был не прав, но обнаружил позже, что произошла ошибка. Приглядитесь. Не германцы, мой друг, но ваши друзья и союзники.

С. Оправдание…

М. Я не нуждаюсь в оправданиях, и вы знаете это. Раньше мне приходилось иметь дело с политическими убийцами и профессиональными коммунистами. Если я могу использовать кого-либо или я могу от них получить информацию, все хорошо и прекрасно, но если нет, жди неприятностей сейчас же.

Гитлер однажды сказал, что террор может быть сломлен только контртеррором. Он был прав, и хотя я не всегда соглашался с ним, в этом вопросе мы были в полном согласии. Если такое начнется в Европе, вы сами сделаете то, о чем я только что говорил. Вы бы сперва изумились, что овца вдруг начала кусаться, и закончили бы большим количеством баранины на столе.

Вы собираетесь ждать, пока Иван навалится на Европу, и тогда вы искорените предателей и партизан. Почему бы не уберечь всех нас от неприятностей и не сделать это сейчас? Русские верят в политику выжженной земли, так почему не поучиться у них и не двинуться первыми? Мир станет гораздо лучше, когда несколько сотен активных партизанских лидеров будут под землей в буквальном смысле. Лучше наступить на ядовитую змею в момент, когда она появляется из яйца, нежели позволить ей подрасти и стать смертельно опасной. Раздави ее сейчас, а не потом.

Конечно, здесь есть несколько моментов, которые стоит учесть. В первую очередь, я сильно сомневаюсь, что Советы собираются нападать на Европу. Вы слышали мои аргументы по этому поводу ранее, и вы без сомнения, услышите их снова. Если они не будут вторгаться и вы будете иметь достаточно предупреждений об этом, тогда было бы политически нецелесообразно резать горло всем подряд, особенно таким, как Мальро.

С другой стороны, у нас была программа, названная «Мрак и Туман», когда мы просто хватали таких людей, после чего они навсегда исчезали. Это имело свои преимущества. Кровавые политические убийства должны послужить публичным и безотлагательным предупреждением каждому, кто мог бы поставить ногу на тропу подрывной деятельности и государственной измены.

В нашей стране и в вашей была громадная «пятая колонна», состоявшая из членов профсоюзов, профессоров университетов, студентов, псевдоинтеллектуалов и тому подобных, только и ждущих призыва Кремля сделать грязную работу. Даже при наличии пакта с Советами я ни на миг не забывал, кто наши истинные враги, и никогда не прекращал свою работу, был всегда в действии. Уверен, что и Гитлер знал: это будет очень короткий союз. Сталин, я уверен, действительно думал, что одурачил нас этим пактом… Вы знаете, что они даже сдавали нам некоторых сочувствующих им в различных странах как знак их доброй воли? О да. И даже своих агентов. Тех, кого они решили ликвидировать нашими руками, так как Сталин стал недоволен ими.

Антибандитские боевые действия – это действительно очень просто, если вы понимаете менталитет коммунистов. В оккупированной стране, или в вашей собственной стране в данном случае, всегда есть элементы, которые потенциально могут создавать проблемы. Вы не можете, как хочет мистер Визнер, просто послать вооруженные подразделения, чтобы арестовать и казнить всех этих людей. Не считаясь с вашими взглядами на Германию, мы, по существу, – страна законов, и подобное поведение, хотя совершенно оправданное, должно стать причиной большого волнения среди других. Они хотели бы знать, мне кажется, будут ли они следующими, и такие люди могут стать очень беспокойными. Почитайте, как Жозеф Фуше ускорил падение Робеспьера. Фуше был человек, почти не имеющий силы против фактического диктатора Франции, а ведь тот учредил террор – все его боялись и подчинялись ему. Фуше использовал этот террор против самого разжигателя, нашептывая делегатам Конвента, что их имена значатся в одном из списков Робеспьера, и, пугая их, втягивал в совместные действия против него. В течение нескольких часов монстр пал от ножа своей собственной гильотины. Вы хорошо сделаете, если почитаете о Фуше.

С. Я почитаю, и я знаю, о чем вы говорите, но, как вы сказали раньше, массовые аресты и казни невозможны, по крайней мере в настоящее время.

М. Кто знает, что готовит нам будущее? Ваша страна, несмотря на громко обсуждаемую демократию, вполне способна на такое, об этом свидетельствует ваша недавняя история. Ваш министр юстиции начал полицейскую облаву против радикалов после войны 1914 года?

С. Палмер. Да, конечно, Вильсон был болен после инсульта, и Палмер мог делать, что хотел. Между прочим, Гувер был одним из его ближайших помощников в те дни.

М. Видите, вы должны заставить Гувера и его людей сделать это, если Гувер – антикоммунист…

С. В большой степени.

М. Мы говорим о том, что могло бы случиться. Это правильно для всех нас помнить, что то, что сейчас в прошлом, было когда-то будущим, верно?

С. Я изучал это в университете.

М. Не считаю это утверждение оригинальным. И сомневаюсь, что вообще существует много оригинальных мыслей. Мы убеждены, что выдвигаем новую идею только до тех пор, пока не обнаружим, что какой-то греческий философ высказал эту самую мысль в 200-м году до Рождества Христова. Но то, что я сказал, правда. Мы можем беспокоиться о будущем весьма сильно, но, только когда оно становится прошлым, мы в состоянии понять его, и должно минуть сто лет, чтобы страсти улеглись.

С. Наша Гражданская война – случай, подтверждающий эту точку зрения. Прошло менее ста лет с тех пор, как она закончилась, и рациональный, уравновешенный взгляд на это все еще не сформировался.

М. И раз уж мы оба интересуемся изобразительным искусством, заметьте, что художник, живущий и работающий в наши дни, живет и умирает в совершенной безвестности. Столетием или двумя позже его работы принесут громадные деньги, в то же время некоторые знаменитые художники заканчивают свой век в мусорной куче. Все меняется и, скорее всего, является иллюзией. Это был наш сегодняшний урок философии, и мы можем вернуться к обсуждению более близких предметов. И я уверен, это была партизанская война.

За исключением кампаний против британцев во время вашей революции, ваша страна не имела опыта подобных форм боевых действий. Чего нельзя сказать о нашей, и это тот опыт, который дает партизану все преимущества. Британцы имели опыт восстаний в их империи, но в Индии, к примеру, они развили такую сокрушительную активность и с такой ужасающей беспощадностью, что заставили других следить за тем, что они говорят и делают. Они решили вторгнуться в земли вооруженных одними копьями зулусов, полагая, что поднялись против горстки черных только для того, чтобы понести тяжелое военное поражение от рук этих самых дикарей. Можно себе представить ярость английского правительства и ужасные расправы, ожидающие этих черных позднее. Это животное опасно: когда на него нападают, оно защищает себя. Но мы говорим здесь не о тех, кто совершает вторжение, а о мятежных саботажниках внутри страны, поощряемых, направляемых и снабжаемых извне.

Теперь, когда Рузвельт мертв, коммунисты в вашей стране лишились головы, но они отрастят новую. Может быть, Уоллес еще станет президентом. Кто знает? И если это так – убейте его поскорее. Лучше всего завербовать сумасшедшего левого, чтобы он сделал это. Это методика Сталина при планировании исполнения политических убийств. Никогда не используйте левых для того, чтобы делать подобные вещи. Найдите кого-нибудь из правых, чтобы сделать это, и укажите обвиняющим перстом в другом направлении. У вас не будет никаких проблем, чтобы найти идиота, который направит оружие на того, кого вы собирались убрать. Я лично предпочитаю сердечный приступ или автомобильную катастрофу для политического убийства. Что-то в молоке, какие-то микробы, и человек мертв от болезни печени в течение двух месяцев. После смерти обнаруживается, что его печень не выдержала, и делу конец. Вина микробов. И это имеет дополнительные преимущества – нет живого убийцы, чтобы задать ему вопросы и, возможно, побудить его выступить публично с неудобными откровениями.

Бежать в бюро найма политических киллеров – это не то, что нужно здесь, ясно? У меня не было проблем, когда я разрабатывал программы борьбы с профессиональными партизанами, ни разу. И с этими вы должны обращаться иначе, нежели с интеллектуальными идиотами. Первые из них должны быть тихо убиты частным образом, и тогда вы сможете следить за остальными. Если они станут слишком опасными, арестуйте их из-за налоговых проблем или по причине отвратительного сексуального поведения с животными на ферме. Это фактически погубит их репутацию, и общество от них отвернется. Представьте, что в свое время выяснилось бы, что В. И. Ленин сожительствует с овцой! Люди стали бы смеяться над ним, и никто не обращал бы на него внимания. Есть много способов справиться с этими людьми, убийство было бы наименее желательно.

С. Я думаю, начала проявляться ваша настоящая натура, генерал.

М. Моя настоящая натура? Скажите мне, что это такое. Дома или с друзьями я один, а в официальной обстановке и на службе – совсем другой. Я оставляю мой мундир и фуражку перед дверью, поверьте мне.

С. Перед дверью вашего кабинета?

М. Нет, моего дома, и я должен сказать вам, что сегодня я получил картины Каналетто и буду рад показать их вам. Это будет приятно отличаться от наших разговоров здесь, как вы думаете?