Кто вы (и где вы), Мартин Борман?

Кто вы (и где вы), Мартин Борман?

«Борман (Bormann) Мартин (1900–1945?), один из главных нацистских военных преступников» – так, многообещающе, с жирного знака вопроса, сопровождающего год его смерти, начинается статья о личном секретаре Гитлера в энциклопедии «Великая Отечественная война 1941–1945»(с. 108). От легенд о том, что произошло с Борманом в ночь с 1 на 2 мая 1945 года – когда он исчез из бункера рейхсканцелярии, честно говоря, захватывает дух. Но для начала коротко поговорим о жизненном пути этого человека – по выражению бывшего шофёра Гитлера Эриха Кемпки, «самой ненавидимой и деспотичной личности в ближайшем окружении Гитлера» («I was Hitler’s Chauffeur», здесь и далее перевод с английского мой, с. 37) и о его месте в нацистской иерархии. Мартин Борман родился 17 июня 1900 года в городе Хальберштадт в семье почтового служащего. У него было не очень счастливое детство: донимал чересчур религиозный отчим, что привело к побегу из дома в возрасте 15 лет. Возможно, именно из-за отчима-католика он и стал рьяным противником христианства. В возрасте 17 лет юный Мартин пошёл добровольцем в армию, но его артиллерийский полк так и не успел принять участия в боевых действиях. После поражения Германии в Первой Мировой войне Борман записался в ряды правой военизированной организации «Фрайкорп» и принимал участие в борьбе с большевиками на территории Латвии. В 1923 году был осуждён за помощь Рудольфу Гессу в убийстве школьного учителя последнего – тот якобы выдал французским оккупационным властям в Руре нацистского «мученика» Лео Шлагетера. После недолгой отсидки за «непредумышленное» убийство Мартин Борман вступил в нацистскую партию и штурмовые отряды СА. Уже в 1926 году он – представитель национал-социалистов по связям с прессой и одновременно заместитель начальника отрядов СА в Тюрингии. В 1928–1930 годах Борман входил в состав высшего руководства СА. В 1929 году «правильно» женился – на Герде Бух, дочери председателя партийного суда НСДАП, которого высоко ценил Гитлер. В 1932 году стал главой «Кассы взаимопомощи» (Sturmabteilung) СА, помогавшей семьям «павших борцов». «Творчески» использовал вверенные ему средства для помощи Гитлеру в приобретении имения в Оберзальцберге, ставшего впоследствии знаменитым Бергхофом. В 1933 году был выбран в рейхстаг. Принял активное участие в уничтожении вчерашних соратников по штурмовым отрядам. С 1933 по 1941 год Борман являлся правой рукой и личным секретарём заместителя фюрера Рудольфа Гесса. В этот период он фактически превратился в главного финансиста партии и личного «казначея» Адольфа Гитлера. С 1935 года Борман руководил организацией партийных съездов НСДАП.

После сенсационного полёта Рудольфа Гесса с «миссией мира» в Великобританию 10 мая 1941 года влияние Бормана возросло ещё больше: оставаясь главным контролёром денежных потоков и управляющим партийной собственностью, он стал начальником партийной канцелярии. В 1942 году он был назначен ответственным за кадровую политику нацистской партии, получив ранг рейхсминистра. С 1943 года – личный секретарь Гитлера. В этом качестве, получив немалые административные полномочия и взяв под свой контроль информацию, поступавшую к вождю, он умело оттёр от фюрера прочих партайгеноссен – Геринга, Гиммлера, Геббельса и Шпеера. В итоге Геринг попал в опалу, а доверие фюрера к Гиммлеру резко упало. С конца 30-х годов до самой смерти Гитлера Борман безусловно являлся одним из самых его доверенных подручных. Широко известно высказывание самого Гитлера на этот счёт: «мой самый преданный соратник». Фюрер был крёстным отцом Мартина Бормана-младшего. Последний, являющийся ныне католическим священником, в данном несколько лет назад интервью подтвердил, что религия в семье Борманов «была под запретом», а его отец «верил только в фюрера». Борман являлся свидетелем при бракосочетании фюрера и Евы Браун. «Фазенда» Бормана, располагавшаяся рядом с резиденцией Гитлера в Оберзальцберге, поставляла овощи и другие продукты к столу фашистского диктатора. Перед Второй Мировой войной и в ходе её Борман часто оказывал непосредственное влияние на то, кто имел прямой ежедневный доступ к Гитлеру: так, благодаря ему, были отстранены от должностей телохранитель фюрера И. Дитрих и адъютант В. Брюкнер. Его называли «тенью» Гитлера и «серым кардиналом». Именно Борман стал основным проводником политики геноцида евреев и других «недочеловеков»: его декрет от 1 июля 1943 г. предоставил Адольфу Эйхману и гестапо широчайшие полномочия по уничтожению евреев. В том числе и за это 1 октября 1946 года Нюрнбергский трибунал заочно приговорил его к смерти. Интересно отметить, что адвокат строил защиту на том простом факте, что его клиент мёртв и, соответственно, более неподсуден суду земному. Борман являлся свидетелем самоубийства Гитлера и четы Геббельсов, предварительно отравивших своих детей. Сам он, кстати, планировал поступить точно так же со своими многочисленными отпрысками (у него было десять детей), но тем повезло: доверенные лица рейхсляйтера предпочли проигнорировать переданный по радио приказ босса. Именно Борман выполнил инструкции Гитлера и послал адмиралу Деницу сообщение о том, что тот назначен преемником фюрера и последним главой Третьего рейха. В ночь с 1 на 2 мая 1941 года Борман покинул бункер рейхсканцелярии и... исчез.

Судя по воспоминаниям знавших его современников, Мартин Борман был, что называется, «редкой сволочью». Прежде всего, он являлся выдающимся лицемером, способным, по словам Эриха Кемпки, униженно лебезить перед теми, кого он, достигнув нужного, без колебаний предавал. После сенсационного полёта Гесса в Великобританию в мае 1941 года Борман не только приказал уничтожить все книги, упоминавшие бывшего любимца фюрера, он также поменял имя своего сына, названного Рудольфом в честь прежнего босса. Желая угодить Гитлеру, он притворялся вегетарианцем, но при случае не брезговал котлетами, бифштексами и копчёной колбаской. Мартин Борман являлся настоящим тираном для своей семьи и садистом-самодуром для непосредственных подчинённых. Мелочный и злопамятный завистник, систематически оттиравший от Гитлера всех, к кому тот относился с симпатией, – будь то Геббельс, Геринг или обыкновенный адъютант. Чрезвычайно амбициозный и властный, в последние годы жизни Гитлера Борман старался присутствовать практически на каждой встрече фюрера с тем или иным человеком и полностью контролировал «доступ к телу». Собеседники Гитлера часто жаловались, что он бесцеремонно влезал в разговор и заканчивал фразы за других. По признанию Эриха Кемпки, Бормана боялись даже самые высокопоставленные нацисты – рейхсляйтеры и гауляйтеры (эквивалент советских первых секретарей обкомов). Единственными чертами этой «дьявольской личности», вызывавшими уважение у посторонних, являлись поистине нечеловеческая работоспособность и умение выполнять любое распоряжение Гитлера – «без колебаний, наперекор любым препятствиям и в кратчайшие сроки» ( «I was Hitler’s Chauffeur», с. 45). «Влияние Бормана на Гитлера, – резюмирует Эрих Кемпка целую главу, посвящённую «серому кардиналу», – возможно, самая печальная глава в истории Третьего рейха. Говоря о падении Гитлера, нельзя забывать о Бормане. Вне всяких сомнений, он несёт огромную ответственность за общее развитие событий, трагически закончившихся 30 апреля 1945 года в берлинской рейхсканцелярии (прим. автора: имеется в виду самоубийство Гитлера) (там же, с. 46).

Впрочем, существовало и иное мнение. Его озвучила в своих мемуарах бывшая секретарша Гитлера Криста Шрёдер (она, подчеркну, отказалась от гонораров, а сами воспоминания были изданы уже после её смерти): «По моему мнению, – писала она, – многие слухи о Бормане не имеют под собой никаких оснований. Он не стремился к власти и не являлся «серым кардиналом» в окружении Гитлера. Как по мне, он был один из немногих национал-социалистов, который, если можно так сказать, имел «чистые руки». Он был неподкупным сам и всегда преследовал коррупцию везде, где её обнаруживал. Из-за жёсткого отношения к коррупции он нажил много врагов среди членов партии и во многих других кругах. Сегодня я придерживаюсь того мнения, что Борман был единственным в окружении Гитлера, кто мог справиться с возложенной на него работой» («He was my chief», здесь и далее перевод с английского мой, с. 9). Вот те на! Вместо «редкой сволочи» и «законченного лицемера» простая и честная девушка Шрёдер увидела кристально-чистого партийца, совершенно правильно гонявшего прогнивших «перерожденцев» (а заодно свою семью и бедных подчинённых). Получается, что огромные власть и влияние он собрал исключительно из-за (и благодаря) своей всепоглощающей любви к германской нации и её фюреру. Интересно, а где тогда этот нацистский Сольц нашёл немалые деньги на покупку «фазенды»? Той самой, что рядом с поместьем Гитлера в Оберзальцберге? Жена в приданое принесла?.. Почему-то вспоминается, как, попав на таможню, боролся с коррупцией гоголевский Чичиков. В общем, я осторожно отношусь к этой образцовой характеристике, данной Кристой Шрёдер: может, Борман ей шоколадки дарил и комплименты делал... Интересно, что Гиммлер – действительно известный своей принципиальной честностью во всём, что касалось партийных и государственных средств, – таких же добрых слов со стороны гитлеровской секретарши не заслужил. Обобщая все эти факты, характеризующие личность Бормана, я всё никак не мог отделаться от мысли, что он кого-то мне напоминает...

Когда я, наконец, понял, кого, то сильно удивился: дело в том, что по своим качествам «наци номер два» Мартин Борман во многом походил на главного большевика – И.В. Сталина. С тем, разумеется, отличием, что Иосиф Виссарионович гораздо меньше церемонился с советским «фюрером» – Лениным В.И. – в последние годы его жизни, достаточно быстро забрался по трупам соратников на вершину властной пирамиды и сумел усидеть на этой вершине в течение почти трёх десятилетий. Большую часть вышеуказанной информации о Бормане можно найти в Википедии и прочих широко доступных источниках (например, уже цитировавшихся мною мемуарах секретарши Гитлера Кристы Шрёдер и его шофёра Эриха Кемпки). Но кое-что в Википедию не попало...

«В биографии Мартина Бормана, – пишет Виктор Суворов в своей книге «Самоубийство», – было некое пятнышко, которое он старался не выпячивать. В 1919 году он воевал в Прибалтике против Красной Армии. И попал в плен, в спецлагерь в районе Осташкова. В то время лагерь-монастырь находился в подчинении Региструпра. Это учреждение, сменив несколько вывесок, в настоящее время известно под названием ГРУ. В начале 20-х годов главной задачей Региструпра и его начальника товарища Уншлихта была подготовка коммунистической революции в Германии. В Осташкове Региструпр держал пленных иностранцев. Там будущий заместитель Гитлера по партии мотал срок в 1920 и 1921 годах» (с. 98). По словам Суворова, из лагеря возмужавшего Бормана отпустили «с миром». «Причина проявленного гуманизма, – подчёркивает Резун-Суворов, – мне неизвестна». Правда, чуть позже он таки не удержался и назвал его «сталинским осведомителем» (там же). Упомянул он и о том, что «после войны шеф западногерманской разведки генерал Гелен считал и открыто заявлял, что Мартин Борман работал на Сталина» (там же). Надо сказать, что Владимир Богданович совершенно прав: Гелен, закончивший войну начальником отдела «Иностранных армий востока» Вермахта, ответственного за сбор развединформации о Красной Армии и СССР, действительно открыто выражал подобное мнение.

Я не поленился и прочитал мемуры Гелена. Вот соответствующая цитата (здесь и далее перевод с английского мой): «К этому времени (прим. автора: весна 1943 года) я пришёл к выводу, что русские располагали великолепно информированным источником в высшем германском командовании. Канарис и я абсолютно независимо друг от друга неоднократно замечали, что противник быстро получал детальную информацию о происшествиях и решениях на высшем уровне, принимаемых германской стороной. В один прекрасный день Канарис прибыл в мою штаб-квартиру в Ангербурге и в ходе продолжительной беседы дал понять, кого он подозревал в предательстве. Мне кажется, что, даже пойдя на этот шаг, он не сообщил мне всего, что знал. Подозреваемым оказался человек, в отношении которого я и сам долгое время испытывал сомнения. Русские так и не раскрыли эту тайну – ни сразу после войны, ни позже. Я и сам окончательно поверил в это лишь спустя много лет после войны. Когда я уже являлся начальником службы Гелена в Западной Германии, в моём распоряжении оказалась определённая информация. То, что рассказал мне Канарис, касалось той роковой роли, которую сыграл конфидант Гитлера Мартин Борман как в последние годы войны, так и после её окончания. Борман, являвшийся личным секретарём Гитлера с начала 1943 года и начальником канцелярии Нацистской партии после полёта Рудольфа Гесса в Шотландию в мае 1941 года, с самого начала войны с Россией был главным шпионом и советником Москвы. Нет никаких подтверждений время от времени появляющимся слухам о том, что Борман до сих пор (прим. автора: это писалось в начале 70-х) прекрасно себя чувствует и проживает под охраной до зубов вооружённых телохранителей где-то в непроходимых джунглях между Парагваем и Аргентиной. В мае 1945 года он перебежал к русским и был переправлен в Советский Союз. Я считаю, что на момент нашего разговора у Канариса не хватало доказательств. Наши подозрения во многом подтвердились, когда, независимо друг от друга, мы обнаружили, что Борман и его группа имели доступ к неподнадзорной сети радиопередатчиков и использовали её для посылки шифрованных сообщений в Москву. Когда об этом сообщила служба радиоперехвата ОКВ, Канарис потребовал проведения расследования. Но ему было сказано, что Гитлер лично и самым категорическим образом запретил любое вмешательство: он якобы был заранее проинформирован Борманом об этой «радиоигре» с использованием фальшивых сообщений и одобрил её. Это всё, что нам было известно к концу войны. Канарис и я прекрасно понимали, что о слежке за Борманом – самым могущественным после Гитлера человеком в нацистской иерархии – не могло быть и речи. Ни одному из нас не удалось бы выдвинуть обвинение против рейхсляйтераи добиться успеха. Неприятие, которое Гитлер выражал по поводу моих разведотчётов, какими бы достоверными они ни оказывались впоследствии, являлось одним из факторов. Другим фактором было становившееся всё более неустойчивым положение Канариса и Абвера. Малейшее неосторожное движение могло положить конец как нашим расследованиям, так и, весьма вероятно, нам самим. Канарис объяснил мне суть его подозрений в отношении Бормана и сообщил о своей теории касательно причин, вызвавших предательство последнего. Он не исключал возможности того, что Бормана шантажировали, но всё же склонялся к тому, что действительным мотивом являлись огромные и неутолённые амбиции рейхсляйтера. Того мучили комплексы, вызванные его сложным положением, а также не давало покоя стремление в один прекрасный день стать преемником Гитлера. Теперь мы, разумеется, знаем, как хитро Борман добился дискредитации в глазах Гитлера своих главных соперников – Геринга и Геббельса. Лишь в 1946 году – когда я возглавил свою собственную разведывательную организацию – мне удалось заняться выяснением деталей загадочного спасения Бормана из берлинского бункера Гитлера и его последовавшего исчезновения. Через некоторое время я получил исчерпывающие доказательства передвижений Бормана после войны. В 1950-х годах мне передали два независимых отчёта из-за «железного занавеса», которые свидетельствовали о том, что Борман являлся советским агентом и после войны проживал в Советском Союзе под отличным прикрытием в качестве советника Москвы. Там он и умер» («The Service», с. 71). Иными словами, Канарис и Гелен считали, что именно Борман мог быть тем самым «Вертером» – загадочным суперагентом Москвы. Впрочем, о самом Канарисе, и о том, почему он мог пытаться «свалить» Бормана, мы поговорим чуть позже...

Покопавшись в имеющихся у меня источниках, я, в частности, выяснил, что в сентябре 1971 года Гелен рассказал чиновнику магистратуры Франкфурта, расследовавшему дело об исчезновении Бормана, что в «в 1946 или 1947 году один из его контактов, находясь в ГДР, видел еженедельный новостной киножурнал Augenzeuge с описанием спортивного события в Москве. Камера, снимая лица болельщиков, зафиксировала и Бормана». Гелен, правда, отказался повторить сказанное под присягой (с. 154 приложения к «I was Hitler’s Chauffeur»). Означает ли последнее, что Гелен был не уверен в правдивости своих обвинений? Несмотря на то, что я пока не убеждён в его правоте, нельзя не отметить следующее. Во-первых, любой, прочитавший мемуары генерала Гелена, может убедиться в том, что этот человек дорожил своей репутацией и вряд ли стал бы делиться подобными сенсационными разоблачениями, не имея в руках весомых фактов. Да и за язык его никто не тянул: в конце концов, даже по мнению самого создателя БНД, Борман к тому времени был мёртв, и какие-либо обвинения в его адрес уже не могли иметь особого значения ни для бывшего рейхсляйтера, ни для его потомков, ни для Германии. Во-вторых, нежелание Гелена открывать свои настоящие источники представителям западногерманских властей абсолютно понятно: будучи ответственным человеком, он никогда не стал бы подвергать даже малейшей опасности своих бывших подчинённых, работающих за «железным занавесом». Впрочем, как уже было сказано выше, я не стал бы торопиться и с полным принятием обвинений Гелена на веру. Дело в том, что после войны бывшие руководители гитлеровских спецслужб неоднократно обвиняли друг друга в сотрудничестве с теми или иными странами, являвшимися членами антигерманской коалиции.

Так, Вальтер Шелленберг прямо обвинил шефа гестапо Генриха Мюллера в том, что ещё в ходе войны тот, используя «радиоигры» с советской разведкой, начал работать на Сталина. Якобы уже в начале 1943 года пьяный Мюллер признавался Шелленбергу в своём восхищении стойкостью расстрелянных членов «Красной капеллы», утверждал, что «Сталин стоит на правильном пути» и призывал «скорее пойти с ним на компромисс». После этого довольно невероятного для двух злейших врагов-конкурентов застольного разговора (попробуйте представить себе Меркулова, по пьяному делу признающегося Кобулову в симпатиях к фашизму и Гитлеру) Шелленбергу якобы «стало ясно, что Мюллер полностью изменил взгляды и больше не думает о победе Германии» («Мемуары», с. 346). Как будто он сам после Сталинграда об этой победе думал! Как бы то ни было, в 1950 году один из помощников Шелленберга – Вальтер Хаген – справедливо заметил, что «совершенно точно известно одно: после смерти Гитлера он (Мюллер) исчез из рейхсканцелярии вместе со своим близким другом Шольцем, и о них больше никогда не слышали» (с. 156 приложения к «I was Hitler’s Chauffeur»). Подался ли Мюллер в Москву или – как утверждают другие – проживал в США, сотрудничал с ЦРУ и был советником Трумэна (опубликованы даже его дневники той поры, в подлинность которых лично я не верю)? Кто знает...

Но известно также, что сам Шелленберг после выхода из тюрьмы, по всей видимости, сотрудничал с английской разведкой. А обвинитель Бормана и создатель западногерманской разведки БНД – генерал Райнхард Гелен – сознательно сдался со всеми архивами американцам и много лет работал на ЦРУ. Иными словами, сам факт того, что тот или иной гитлеровский шпион или контрразведчик после войны работал на Москву, Вашингтон или Лондон, совсем не означает, что это сотрудничество началось ещё до поражения Германии. А столь уважаемый Геленом шеф Абвера адмирал Канарис вообще являлся предателем в течение всей войны и передавал англичанам (и многим другим) важнейшие военные секреты Рейха – вроде точной даты начала операции «Гельб» – 10 мая 1940 года. Но Гелен решил не ворошить прошлое и не трогать прах замученного нацистами старого разведчика, поскольку тот (по имевшейся у него информации) предавал Германию «правильным людям» – в отличие от «неправильных» большевиков.

Интересно, что П. Судоплатов, читавший и даже цитировавший мемуары Гелена («Служба» в русском переводе), предпочёл проигнорировать свидетельство западногерманского генерала-разведчика. Зато старый диверсант написал по этому поводу следующее: «Среди устойчивых мифов о работе советской разведки в годы войны, в особенности после нашумевшего сериала «Семнадцать мгновений весны», широко распространена версия о сотрудничестве Бормана с советской разведкой. Не раз опровергались слухи о том, что Борман тайно был вывезен в Москву и захоронен на одном из московских кладбищ» («Спецоперации. Лубянка и Кремль. 1930–1950 годы», с. 193).

По-видимому, Судоплатов имел в виду версию историка Бориса Тартаковского, утверждавшего, что маршал Ерёменко перед смертью в 1970 году якобы поведал ему, что Мартин Борман – советский агент (партийный псевдоним «Карл»), завербованный ещё в конце 20-х годов по рекомендации Эрнста Тельмана и будто даже лично встречавшийся в Москве с И.В. Сталиным. По словам Тартаковского, 1 мая 1945 года Мартин Борман сообщил по радио советскому командованию о своём местонахождении, и в условленное время был встречен в районе охваченной огнём рейхсканцелярии отрядом тяжёлых танков во главе с начальником военной разведки СССР генералом И. Серовым. Есть информация и о том, что на Лефортовском кладбище в Москве существует могилка со скромной надписью: «Мартин Борман» 1900–1973». Впрочем, «московскую версию» послевоенного существования Бормана «продвигали» и западные авторы: например, Хуго Беер (Hugo Beer) и Д. Марке (J.O.E.O. Mahrke).

Лично я не верю в то, что Мартин Борман в ходе войны действительно работал на Сталина или кого-либо ещё (конечно, помимо Адольфа Гитлера и, разумеется, себя самого). Прямой шантаж фигуры такого масштаба, как мне кажется, дело практически невозможное. Пойти в такой ситуации к Гитлеру и покаяться имело бы гораздо больше смысла, чем многие годы рубить сук, на котором было вполне удобно сидеть. Что касается амбиций, то они, разумеется, у Бормана имелись. Но мог ли он серьёзно рассчитывать на то, чтобы занять место Гитлера? По-моему, он прекрасно видел то, что понимали и другие: «Партия и гауляйтеры, – писал по этому поводу личный помощник Гитлера Линге, – были у Бормана в кулаке. Но, исчезни Гитлер, Борман – человек, практически неизвестный широким массам – оказался бы абсолютно бессильным» («With Hitler to the end», здесь и далее перевод с английского мой, с. 114,). Собственно, когда Гитлер покончил с собой, Борман не только не попытался захватить власть (вернее, то, что от неё оставалось), но и в точности выполнил распоряжения фюрера относительно того, как и кому её передать. Напомню: телеграмму адмиралу Деницу о назначении того на высшую должность в государстве послал именно Борман. Да и прорывался-то он после смерти фюрера, по словам Кемпки, именно на север, во Фленсбург – к Деницу («I was Hitler’s Chauffeur», с. 149).

Но, как правильно пишет П. Судоплатов, «дыма без огня, как известно, не бывает». И... огорошил следующим откровением: «Хотя Борман никогда не сотрудничал с нами, он, так же как и шеф гестапо Мюллер, постоянно находились в сфере нашего внимания. Когда Борман был ещё никому не известным рядовым функционером нацистской партии и проживал в 1930 году в скромном пансионате под Веной, с ним поддерживал «полезное знакомство» крупный нелегал нашей разведки Борис Афанасьев. В сообщениях Афанасьева Центру давались развёрнутые характеристики и оценки личности Бормана, вносились предложения о его активной разработке. Но Афанасьев, к сожалению, «засветился» в ряде наших операций во второй половине 1930-х годов, и его попытки перед самой войной восстановить полезные знакомства и былые связи в Германии и Швейцарии успехом не увенчались. Все слухи о приезде Бормана в СССР в мае 1945 года – сплошные домыслы» (там же, с. 194).

Вполне возможно, что домыслы о проживании товарища «Карла» в Москве – такие же сказки, как и легенда о проживании Бормана в Лондоне. Но такая версия, выдвинутая бывшим английским разведчиком Кристофером Крейтоном (Christopher Creighton,), тоже существует. В своей книге «Op JB» он, в частности, утверждает, что Мартин Борман был похищен английской разведкой МИ-6 и переправлен в британскую столицу. Там ему якобы сделали пластическую операцию, и он прожил в Англии до 1956 года, после чего «наци номер два» переправили в Парагвай, где он и умер в 1959 году. По другим данным, Борман никуда из Англии не уезжал, а жил там вплоть до своей смерти в 1989 году. А многочисленные «встречи» с Борманом самых различных людей в Европе и Латинской Америке – это, мол, результат деятельности специально найденных британской разведкой двойников. Латиноамериканскую версию послевоенных приключений Бормана поддерживал и советский историк Лев Безыменский, считавший, что о бывшем нацисте заботился «империализм США». Как минимум одна из версий – «московская», «латиноамериканская» или «лондонская» – является, таким образом, полной выдумкой: если бы Борман и спасся, то никак не мог находиться в распоряжении трёх разведок одновременно. Более обширную информацию, касающуюся легенд о послевоенной жизни Мартина Бормана, можно найти в Интернете: например, по адресам http://www.hrono.ru/biograf/bio_b/borman.php и http://www.peoples.ru/military/fascism/borman/interview.html. Несмотря на весь мой скепсис в отношении легенд о послевоенных похождениях Мартина Бормана, я всё же решил провести свой личный короткий анализ имеющейся в моём распоряжении информации, касающейся обстоятельств его якобы имевшей место гибели при прорыве из горящей рейхсканцелярии. Признаться, результаты меня удивили...

Данный текст является ознакомительным фрагментом.