Глава 20 КТО ЕСТЬ КТО В НАЧАЛЕ НАШЕЙ ЭРЫ?

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 20

КТО ЕСТЬ КТО В НАЧАЛЕ НАШЕЙ ЭРЫ?

В течение нескольких веков пространства Восточном Европы оказались для истории натуральной "терра инкогнита". После галльского и нескольких сарматских нашествий, перевернувших вверх дном эти края, интерес к ним значительно снизился и они выпали из поля зрения античных авторов. Лишь с I в. н. э., когда Причерноморье вошло в систему внутренних связей Рима, снова начинают появляться описания этих краев, из которых мы можем узнать, какие же народы здесь жили. Но, к сожалению, до Геро-дота таким описаниям далеко. Римляне были более практичным народом, чем древние эллины, и основное их внимание было при-ковано к странам, входящим в сферу «интересов» империи пар-фянской, германской границам. А Черное море оказалось "глухим углом" их державы, и они подробно излагали только сведения о его берегах, поскольку это могло быть важно для судоходства и торговли. Да и здесь мы не встретим рассказов о происхождении народов и их обычаях — лишь этнонимы. А племена, живущие в глубине территории, с которыми римляне не сталкивались и ко-торые до поры до времени не представляли для них ни выгоды, ни угрозы, их вообще не интересовали. Данные о них, если и встречаются, весьма отрывочны и носят самый общий характер.

Ярким примером традиционных «римоцентризма» и нелюбо-знательности ко всему чужому может послужить Овидий, со-сланный Августом в Томы (Констанца) и проживший там десять лет. В его элегиях и письмах оттуда преобладают ностальгические воспоминания о прошлой римской жизни и бесконечные жалобы на ее утрату. И ни единой новой и живой детали об окружающей его стране! Все отрывочные упоминания о ней, как уже подмечено исследователями, содержат лишь заведомо известные в Риме и повторяемые из более ранних работ факты о суровости здешних зим и «дикости» местных «варваров». Овидий даже гордился тем, что в течение долгих лет сумел остаться "настоящим римлянином" и не выучил ни одного «варварского» слова! Отчего, мол, и подвергался насмешкам коренных жителей.

Но и в тех случаях, когда более менее подробные описания дальних краев все же возникали, разобраться в них бывает не так просто, поскольку они обладают еще одним серьезным недостат-ком. Сами авторы, составлявшие их, в такие отдаленные от центра и глухие провинции забирались редко. Если и забирались, то как Арриан, по службе, поэтому и излагали только ту информацию, которая казалась важной для государственных и военных целей. А римско-греческие авторы фундаментальных исторических и гео-графических работ данной эпохи чаще пользовались чужими све-дениями и вдобавок компиллировали информацию из более ран-них источников. Причем обобщали все известные им источники, начиная с Гомера и Геродота. И лишь отдельные писатели, подоб-но Страбону, позволяли себе перерабатывать эти сведения крити-чески. Впрочем, он и в других отношениях выделяется в лучшую сторону, хотя бы тем, что получал достоверную информацию от своих родственников, неоднократно бывавших в Причерноморье, и, наконец, он единственный, кто честно признается, что о наро-дах, живущих севернее роксоланов, ничего толком не знает.

Большинство же авторов механически суммировали все источ-ники, то ли не считая себя вправе опровергать более древние ав-торитеты, то ли показывая таким образом свою «ученость», опи-рающуюся на максимальное количество классиков. И если мы по-пытаемся составить карту Восточной Европы, например, только по работам Помпония Мелы или Плиния Младшего, то картина полу-чится просто фантастическая. Потому что в расположение реаль-ных народов своего времени они правдами и неправдами постара-лись втиснуть и все те, о которых вычитали у Геродота, т. е. жив-шие на 600 лет раньше. То есть, даже зная время жизни тех или иных авторов и время написания ими своих работ, отследить по ним в динамике изменения этнической картины «Сарматин» прак-тически невозможно упоминание разных народов и их локали-зация могли соответствовать и более раннему периоду.

Собиралась "до кучи" и вся прочая доступная информация са-мого разнокалиберного свойства. Поэтому из таких трудов мы можем узнать, например, о странах «гиппоподов» с лошадиными ногами, "пануатиев, у которых длинные висячие уши, прикрываю-щие собой все тело, служат одеянием для наготы", о стране "Абаримон, в которой живут лесные люди с вывернутыми назад ступнями, отличающиеся чрезвычайной быстротой", о стране "с весьма богатой почвой, но необитаемой, потому что грифы, сви-репые и упрямые животные, очень любят и очень ревностно сте-регут извлеченное из земли золото", а "аримаспы, отличающиеся одним глазом посредине лба, постоянно воюют из-за рудников с грифами". Сообщаются и другие подобные сведения: что "савроматы, живущие на 13 дней выше Борисфена, постоянно принима-ют пищу через два дня на третий", а в "Албании родятся люди, с детства седые и видящие ночью лучше, чем днем". Но все же пу-тем сопоставления и анализа различных работ можно выделить слой более менее достоверной информации и представить некое обобщенное, пусть даже приблизительное описание Восточной Европы в 1-11 вв. нашей эры.

Сначала пройдемся вдоль Черноморских берегов, данные о ко-торых куда более полные, чем о «глубинке». В низовьях Дуная проживали бастарны. Далее на север — геты и народ истриан. На Днестре — тирагеты. Вслед за ними различные авторы называют исиаков, асиаков, аксиаков. Вероятно, это один и тот же народ. Они же жили по Южному Бугу, кроме низовий, занятых каллипидами. Между Южным Бугом и Днепром упоминаются кробигги, в лесах низовий Днепра — энкадии.

Что же это за народы? Попробуем разобраться, кто есть кто. Бастарнов некоторые авторы причисляли к кельтам, а Страбон называет кельто-скифами. Видимо, это были племена, осевшие здесь со времен галльского нашествия и смешавшиеся с местным населением, в том числе и с частью скифов, отступивших в Добруджу. Геты — древнее население Фракии. «Истриане» переводится как «дунайцы». То есть, они были каким-то местным народом, расселившимся от Дуная в северном направлении. Вполне возможно, речь идет об иллирийском племени петров, давших древ-нее название этой реке, или о какой-то его части, вытесненной севернее кельтами или фракийцами. «Тирагеты» — это "геты, жи-вущие на Тире", т. е. на Днестре. Но Страбон и Плиний отделяют их от собственно гетов (фракийцев). Не исключено, что речь идет все о тех же «агатирсах» Геродота — в их нравах он тоже находил много общего с фракийцами, и этноним остался схожим. Конечно, они утеряли былое могущество времен Великой Скифии, но какая-то их часть, вероятно, осталась в родных местах.

Этноним «аксиаков», по утверждениям латинских авторов, то-же происходил от одноименной реки. Может быть, это созвучная «аксиаку» река Эксампей, фигурирующая у Геродота, она же со-временная р. Синюха, приток Южного Буга? Тогда «аксиаков» можно отнести к потомкам ализонов и «скифов-пахарей» — ариев; как раз по Эксампею проходила граница расселения данных пле-мен. Во всяком случае, такой признак, как племенные этнонимы по названиям рек, явно относит и истриан, и тирагетов, и аксиаков к оседлым народам, давно освоивших эти края подобный прин-цип наименования наблюдался и в праславянской части Скифии, а впоследствии и у славянских племен. В латинских описаниях гово-рится, что у истриан и аксиаков были свои пристани где-то вблизи нынешней Одессы. То есть они в какой-то мере участвовали в черноморской торговле и знали мореходство, возможно, занима-ясь и рыбной ловлей. Каллипиды в низовьях Южного Буга также встречаются у Геродота — так он называл население, произошед-шее от смешения греков со скифами и селившееся вблизи эллин-ской Ольвии. Но о «кробиггах» и «энкадиях» не известно ничего. Кем они были — тоже какими-то смешанными племенами, оскол-ками Скифии, сарматами иди фракийцами? Но упоминаются те и другие лишь единожды, то есть, скорее всего, это были какие-то мелкие племенные единицы, либо входившие в более крупный народ с другим этнонимом, либо впоследствии ассимилированные.

В степях Северной Таврии жили скифы-сарды и сираки, где-то здесь же упоминаются навары, хотя четкая их локализация затруд-нительна — то ли они жили на левобережье Нижнего Днепра, то ли у моря. Возможно, навары — это какая-то часть невров, мигри-ровавшая на юг под защиту Скифского царства. Сираки упомина-ются еще у Геродота, только не в Причерноморье, а где-то далеко на востоке, в Казахстане или в Средней Азии. Следовательно, они продвинулись сюда с какой-то из волн сарматских переселений, А сарды — одно из племенных названий скифов. Их царство зани-мало также степную часть Крыма, где упоминаются и другие пле-менные этнонимы — таффрии, сатавки, сатархи. Все они входили в состав Скифии, которая стала довольно развитым государством. Латинские авторы упоминают многочисленные города этого цар-ства: Тафры на Перекопе, Навар, Каркена, Оргокины, Харакены, Ассираны, Стактары, Акисалиты, Калиороды, Хаб. Самым богатым и цветущим из этих городов была столица Неаполь Скифский вблизи Симферополя. К сожалению, до сих пор археологи удосу-жились раскопать лишь небольшую его часть, хотя даже то, что уже открылось, поражает воображение уровнем здешней цивили-зации. Раскопки обнаружили остатки мощных крепостных стен, дворцов, храмов, густо застроенных жилых кварталов, бань, мас-терских и базаров. Выяснилось, что город был развитым центром ремесленного производства и торговли, что в Скифии процветало земледелие и садоводство. Судя по найденным предметам, здесь существовали прочные торговые связи с Афинами, Родосом, Егип-том, Пергамом, Синодом. Не этот ли город отождествлялся потом у славян с легендарным «Сурожем»? Кстати, мы даже не знаем его настоящего названия, ведь «Неаполь» — греческое слово, озна-чающее просто "новый город".

Кроме этого царства в Крыму располагались владения Херсонеса и Боспора, а на южном берегу продолжали жить тавры, также названные еще Геродотом. Но в римских описаниях они уже силь-но отличаются от тех дикарей и разбойников, каковыми предста-вил их "отец истории". Упоминается их укрепленный город Плакея, многочисленные порты и гавани. Видимо, тавры зависели от Скифии, хотя и сохраняли свое внутреннее самоуправление.

В Приазовье жили оседлые меотские племена, хотя состав их, по-видимому, сильно изменился. Так, римские авторы подчерки-вают, что здешние оседлые жители не менее воинственны, чем кочевники. Видимо, местное население стало смешанным, вобрав в себя меотские, скифские, праславянские и сарматские корни остатков различных народов, спасшихся в приазовских болотах от всех войн и нашествий. О смешанном характере здешних жителей говорит и Страбон, упоминая какое-то племя, жившее в дельте Дона (который имел тогда дельту с большими островами). У дру-гих авторов в этих краях упоминаются некие бораны, на северо-западном побережье — свардены, на восточном — тарпеты. В по-следующих хрониках в Приазовье локализуются герулы, которых тоже называют «скифским», т. е. местным племенем. Вероятно, их этноним произошел тоже от реки Герра, ныне Молочная, вблизи Мелитополя. Судя по этому признаку и по тому, что в последую-щих войнах они выставляли пехоту, можно сделать вывод, что они были оседлыми жителями. Впрочем, в III–IV вв., когда они стали широко известны, этноним «герулы» мог применяться и обобщен-но к союзу племен Приазовья. Не исключено также, что свардены и герулы имели общие корни с упоминавшимися в прошлой главе свардонами и гиррами, попавшими в ходе переселении далеко на запад. Народы Приазовья зависели частично от скифских, частич-но от сарматских и боспорских царей, а занимались рыболовством и земледелием. Квинт Курциний Руф писал, что "места, обращен-ные к Танаису, достаточно высоко культивированы".

Земледелье процветало также на Тамани и в низовьях Кубани, где жили древние синды, которых обошли стороной разрушитель-ные волны завоевателей. И археологические раскопки, и письмен-ные источники показывают высокий уровень развития здешней культуры, постепенно смешивающейся с греческой. У синдов суще-ствовали развитые города, какая-то своя религия — неоднократно упоминаются их богатые храмы, посвященные женскому божеству или божествам, которых греки называли Афродитой Апатурой и Артемидой Агротерой. Южнее, на северокавказском и кавказском побережье, обитали ахеи, гениохи, зиги и керкеты. Из них четкой идентификации поддаются лишь зиги с керкетами — это предки черкесов. Но и соседи, судя по всему, от них отличались немно-гим. Согласно римским авторам, все они были прекрасными море-ходами и отчаянно промышляли пиратством, "для чего имеют не-большие, узкие и легкие ладьи, вмещающие около 25 человек" и называющиеся «камары». Причем этому пиратству исподтишка оказывали покровительство цари Бослора, снабжая их всем необ-ходимым и скупая награбленное. Впрочем, отмечалось, что разбой северокавказских моряков шел не из кровожадности, а чисто ради заработка, и они охотно отпускают пленных за выкуп.

На Кавказе проживало множество народов, из которых далеко не все можно идентифицировать, так как многие из них обозна-чаются явными прозвищами, например «макропогоны» — «длинно-бородые» или «фтейрофаги» — «вшееды». Самыми сильными счи-тались сваны — где-то на рубеже нашей эры, как сообщает Страбон, их царство могло выставить двухсоттысячную армию. Но затем оно, видимо, пришло в упадок, и во II в. Арриан называет сванов уже данниками римлян. Их вассалами стали и другие народы Кав-каза и Закавказья: колхи, лазы, апсилы, абаски, сапиги — их царей назначал или утверждал римский император.

Что же касается глубинных районов Восточной Европы, то сведений о их населении гораздо меньше. На север от Дуная жили геты-фракийцы и даки. Как уже отмечалось, даки, видимо, были сарматским народом, вытесненным во Фракию следующими вол-нами переселенцев. Сходство даков с парфянами-дахами, обитав-шими в Приаралье, отмечали персы. О том же писали Страбон и Дионисий Периегет. Согласно античным авторам, как раз в облас-ти расселения даков Дунай менял свое название — в нижнем тече-нии, где жили геты, его называли по-иллирийски Истр, а у даков — Данувий. Напомним, что «дан» — это река в староиранских языках, на которых говорили скифы и сарматы. И наконец, рядом с даками, как ранее отмечалось, осело племя каспиан, вероятно, родст-венных каспиям, тоже жившим в Средней Азии.

За "пустыней гетов" по Днестру жили тирагеты, о которых уже говорилось, видимо, праславянский народ. А дальше на север и восток — "языги-сарматы, так называемые царские, и урги". Урги — это, видимо, уроги, угорское племя, ставшее союзниками языгов. Ну а языги в этот период были одним из самых могущественных народов Причерноморья. Их царство контролировало обширную территорию от Днепра до Паннонии, включая в себя долины Юж-ного Буга, Днестра, и через карпатские перевалы захватывая до-лину Тисы. По-видимому, их данниками были и жители Поднепровья. Выше по течению этой реки римские авторы упоминают «борусков» или "племя, носящее то же название, что река Борис-фен". Ясно, что «боруски» — это все те же борусичи, они же «борисфениты», они же поляне или предки полян. То есть и они частично остались в родных краях после гибели Скифии, хотя их хозяйство претерпело значительный упадок по сравнению с про-шлыми временами.

Сами "царские языги", занявшие в новом государстве положе-ние "царских скифов", были кочевниками. Согласно римским ис-точникам, они не строили постоянных домов и жили в передвиж-ных войлочных кибитках. Эти же кибитки в случае опасности сдвигались в круг и становились крепостью для племени или рода. Хотя, возможно, у них и существовали какие-то постоянные насе-ленные пункты для зимовок скота. У языгов было отличное воо-ружение "сарматского типа" — главной их силой была тяжелая конница, защищенная доспехами, то есть где-то должны были существовать и кузницы, и ремесленные мастерские. В погребени-ях обнаруживают богатые и красивые наборы разнообразных жен-ских украшений: ожерелий, застежек, браслетов, ушных колец, произведения искусства в "зверином стиле", но уже заметно отли-чавшемся от скифского. У сарматских народов он стал более ус-ловным, переходя от живописной передачи натуры в орнамент. Эти изображения становятся полихромными, богато инкрустиру-ются драгоценными и полудрагоценными камнями.

Однако от скифского отличался не только стиль искусства, но и стиль государства языгов. Скифы объединили вокруг себя окре-стные народы и инкорпорировали их в состав своего царства, ко-торое стало если и не совсем равноправным, то, во всяком случае, взаимовыгодным союзом нескольких племен, отнюдь не считав-ших себя ущемленными и даже называвших сами себя «скифами». Языги же своих соседей просто подавили оружием и облагали данью — их подданные «языгами» не стали. К таким выводам при-водит и археология. Например, даже академик Рыбаков, ярый сто-ронник разделения скифов и праславян, признал, что в XI–III ве-ках до н. э. существовала единая «лужицко-скифская» культура от Балтики до Причерноморья, причем на востоке культура славян плавно сливалась со скифской — они как бы переходят одна в дру-гую. В сарматский период славянам принадлежала "пшеворско-зарубинецкая" культура. В ней ни о каком слиянии с культурой степных соседей нет и речи. А крупные поселения-городища с развитым ремеслом, земледелием, скотоводством сохранялись лишь на западе, на территории Польши.

В Поднепровье и на юго-западе Украины, в самых плодородных областях, некогда бывших житницей Скифии, прежнее высоко-развитое земледелие при языгах не возродилось. Тут существова-ли лишь мелкие селения, как бы прячущиеся в лесах, с небольши-ми участками обрабатываемой земли, да и скота, по-видимому, содержалось мало — словом, было сведено к минимуму все, что может быть отнято и что нужно бросать, если вдруг придется спа-саться бегством и укрываться в лесных чащах. А образовавшийся из-за этого дефицит продуктов питания компенсировался охотой и рыболовством. Арриан во II в. писал о бывших краях «пахарей» и «земледельцев», что здешние жители "прежде питались хлебом и занимались земледелием, но после поражения, нанесенного им фракийцами, изменили образ жизни и поклялись великой клятвой никогда впредь не строить домов, не бороздить землю плугом, не основывать городов, не приобретать драгоценного имущества, а скота держать не более, чем сколько можно переводить из одной страны в другую". В этой весьма образной картине неточны лишь отдельные детали — никакой клятвы праславяне, разумеется, не давали, а просто приспособились к новым условиям существова-ния. И произошло это не после нашествия фракийцев (в I в.), а гораздо раньше — в III–II вв. до н. э., после нашествия из Фракии галлов, а вслед за тем — нескольких волн сарматских племен.

И хотя Страбон пишет, что в его время кочевники брали дань тоже умеренную, а войной шли лишь на тех соседей, которые прекращали ее платить, но ведь и прочного мира, каковой обес-печивала Великая Скифия, в Восточной Европе больше не было. Кроме языгов, рядом жили и другие сарматские племена, враждо-вавшие между собой, были угорские народы, так что система сбо-ра дани одних наверняка дополнялась набегами других. Характер-но и то, что в кладах, обнаруженных в глубине восточноевропей-ской территории, почти не попадаются римские и греческие монеты I в. до н. э, — I в. н. э. (в отличие от монет скифского пе-риода). Следовательно, в черноморской торговле здешние жите-ли больше не участвовали. Впрочем, и посевные участки у них уже не соответствовали нуждам товарного производства. А поскольку известно, что языги торговлю с греками все же вели, то какая-то продукция оседлого населения попадала к ним, видимо, бесплат-но, в виде дани или добычи.

На восток от языгов, от Днепра до Дона, лежало другое сар-матское царство — роксоланов, пришедших в Причерноморье в конце II в. до н. э., в третьей волне переселенцев или вместе с языгами. Известно, что до середины I в. они неоднократно высту-пали союзниками, но затем по какой-то причине рассорились и начали крупно враждовать. Страбон сообщает, что их воины но-сили шлемы и панцири из воловьей кожи, щиты, сплетенные из ивовых прутьев, а вооружены были копьями, луками и длинными мечами. Как свидетельствуют другие источники и археологиче-ские данные, на кожаные доспехи часто нашивались металличе-ские пластины. Летом они кочевали по степям, а на зиму уходили куда-то в низовья Дона. То есть в данном случае мы имеем под-тверждение, что зимовья у них имелись постоянные, где наверня-ка оставалось население и летом, заготавливая сено для скота, и располагались эти зимовья там же, где много столетий спустя го-родки половцев, а потом и казаков. Характерны сведения римских авторов, что плавания вверх по Дону для чужеземцев сарматы не допускают, а торг ведут только в городе Танаисе, на Азовском по-бережье. Судя по всему, в отличие от языгов, у роксоланов сло-жились неплохие отношения с соседями и подданными — с крым-ской Скифией и приазовскими племенами. Как уже упоминалось, народы эти процветали и чувствовали себя достаточно уверенно.

На Северском Донце жили «саргатии» — это сарагуры, еще од-но угорское племя, предки болгар. А за Доном и до Кавказских гор латинские авторы помещали племена исседонов, иксаматов, аорсов и сираков. Об иксаматах сообщается, что женщины у них сра-жаются наравне с мужчинами, но предпочитают действовать не рубящим и колющим оружием, а лихо захлестывают противника арканами. Поскольку эта информация встречается только у Помпония Мелы, то, возможно, она относится к одному из племен савроматов, давным-давно покинувших эти места. Но равноправие женщин упоминается и у исседонов, так что иксаматы могли быть родственны и им. В середине I тысячелетия до н. э. исседоны, сираки и аорсы локализовывались за Уралом и в Средней Азии, следовательно, пришли сюда вслед за роксоланами. Сообщается, что некоторые из этих племен кочуют, другие занимаются земле-делием — видимо, соблазнившись примером богатых поселений синдов на Кубани.

Но затем ситуация в этих местах изменилась. Где-то в I в. сюда из закаспийских степей двинулись новые сильные пришельцы — аланы, создавшие здесь еще одно сарматское царство. Народ это был энергичный и воинственный и вскоре подчинил всех соседей, добровольно или силой вобрав их в состав своей этнической общ-ности. Поэтому по мере даты написания историко-географических работ аорсы, исседоны, сираки, иксаматы в них исчезают, и вместо всех этих этнонимов остается лишь один — аланы. Аммиан Марцеллин писал: "Своими повторяющимися победами они постепенно сломили народы, которые встречали, и подобно персам инкорпори-ровали их под своим национальным именем". Он характеризует их, как людей мужественных, суровых и крайне воинственных: "То наслаждение, которое добродушные и миролюбивые люди полу-чают от ученого досуга, они обретают в опасностях и войне. Выс-шим счастьем в их глазах является смерть на поле боя; умереть от старости или несчастного случая для них позорно и является при-знаком трусости, обвинение в котором крайне оскорбительно". Упоминает он и некоторые их обычаи, похожие на скифские: скальпирование врагов, ритуал поклонения мечу, как символу бо-жества войны.

Впрочем, хотя Аммиана Марцеллина принято считать одним из самых добросовестных римских историков, в отношении аланов далеко не всем его характеристикам можно доверять. Судя по всему, под «аланами» он обобщенно подразумевал все скифо-сарматские народы. Он говорит, например, что их земли прости-раются на восток вплоть до Индии (которую в его время захвати-ли среднеазиатские саки) и рисует их типичными кочевниками:

"Они не имеют домов и не пользуются плугом, но они питаются мясом и обильно имеющимся молоком, живут в повозках, которые они покрывают закругленными тентами из коры, и едут по бес-крайним пустошам". Но как раз аланы в этом отношении сущест-венно отличались от других родственных племен и, видимо, во многом переняли культуру Парфии. О сильном царстве Алания, восточные границы которого доходили до Урала, а может быть, захватывали и часть территории современного Казахстана, упоми-нают даже китайские хроники, причем называя их оседлым наро-дом. Это подтверждают и археологические раскопки, обнару-жившие в предгорьях Кавказа мощные аланские крепости. Более мощным и совершенным по сравнению с языгами и роксоланами было их вооружение, богаче погребения, более развито ремесло и ювелирное искусство. Правда, это не мешало аланам оставаться в первую очередь воинами. Едва их царство набрало силу за счет присоединения ближних соседей, как это тут же почувствовали на себе соседи дальние. Набеги начались на всех без разбора. Вторга-лись они и в Закавказье, и в Парфию, а вскоре и римляне испыта-ли удары аланской панцирной конницы, когда те добрались до их провинций в Каппадокии.

А на восток от аланов, на берегах Каспия, персидские и армян-ские хроники во II веке называют еще два народа — хазар и барсилов. Хазары были древним оседлым населением Прикаспийской низменности и долины Терека, а барсилы угорский народ, ставший впоследствии, как и упоминавшиеся уроги с сарагурами, одними из предков болгар.

Где-то в лесах на север от сарматских степей латинские авторы помещают еще целый ряд племен. Там называются какие-то гамаксобии, периербиты, гиппомолги, карбоны, бельки, идракибы, остурны и др. Но идентифицировать из них, пожалуй, можно только галиндов, балтское племя, жившее в районе Немана или Западной Двины, и впоследствии распространившееся на восток. А насчет остальных остается только развести руками, особенно учитывая признание Страбона о том, что никаких достоверных сведений о северных народах у римлян нет. И, следовательно, недостоверность должна была резко возрастать пропорционально расстояниям.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.