Глава 9. Контрудар и агония

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 9.

Контрудар и агония

Прошло только два часа с тех пор, как Уэйд Макклуски повел в бой пикирующие бомбардировщики "Энтерпрайза", однако они показались вечностью для всех оставшихся на авианосце. Все понимали, что Макклуски сильно запаздывал. Он должен был выйти на японцев в 9.20, теперь же было 10.00, а от Макклуски еще не было ни слова. Радиоприем был отвратительный - сплошные помехи. К тому же какой-то дурак с Алеутских островов постоянно забивал каналы связи своими бессвязными сообщениями, а штаб командующего флотом в Перл-Харборе почему-то считал нужным ретранслировать эту чепуху на "Энтерпрайз".

В 10.05 долгое ожидание кончилось. Через треск помех пришло сообщение от Макклуски, докладывавшего о контакте с противником. Сообщение было настолько тихим и невнятным, что радисты хотели еще запросить у Макклуски подтверждение. Однако неугомонный Майлс Браунинг выхватил у радиста микрофон и в 10.08 бешено проорал сквозь треск помех: "Атакуйте! Немедленно атакуйте!"

На эсминце "Бэлч" сообщение о контакте не было принято вообще. Первый намек на то, что Макклуски обнаружил противника, был в веселом американском голосе, внезапно закричавшем по радио: "Ребята, смотрите, какой мы устроили пожар!"

В радиорубке крейсера "Астория" радисты слушали пикирующие бомбардировщики Макса Лесли с "Йорктауна". Никаких сообщений о контакте принято не было, но через помехи прорвался ликующий крик: "Смотри, как мы им врезали, Джо!"

Снова полетели минуты томительного ожидания. Затем около 11.00 какие-то черточки появились в западной части неба. Они оказались возвращающимися истребителями Джима Грея. Злой и разочарованный, Грей не мог сказать ничего нового о результатах атаки пикирующих бомбардировщиков.

Наконец около 11.50 начали возвращаться бомбардировщики Макклуски. Пикировщики шли без всякого строя: по трое, по двое, по одному... Капитан 3-го ранга Макклуски был среди них, с трудом дотягивая машину до авианосца: во-первых, он был ранен, а во-вторых, "Энтерпрайз" оказался на 60 миль дальше той точки, где его надеялись обнаружить. Теперь Макклуски шел на посадку, имея в бензобаках всего 5 галлонов бензина.

С трудом совершив посадку, Макклуски поднялся на мостик авианосца и доложил о результатах атаки адмиралу Спрюэнсу: три авианосца получили прямые попадания и горят, четвертый - остался неповрежденным. Неожиданно доклад Макклуски был прерван криком старшего офицера авианосца капитана 2-го ранга Буна: "Боже мой, Мак, вы ранены!" В горячке Макклуски забыл об этом, но кровь, просочившись через его куртку, начала капать на палубу. В лазарете, куда командир авиагруппы был немедленно направлен, насчитали у него 5 ран на плече и в левой руке. В суматохе доклад Макклуски о четвертом авианосце был как-то упущен из вида. Так же было и с подробным рапортом Дика Беста, который, совершив посадку пятью минутами позже, докладывал о результатах атаки капитану 1-го ранга Браунингу.

На палубах встревоженными взглядами пересчитывали самолеты в эскадрильях, когда они возвращались на "Энтерпрайз". Занятие было не из веселых. Кроме ужасающих потерь в 6-й эскадрилье торпедоносцев, огромный урон понесли и пикирующие бомбардировщики - 18 из 32. Такие большие потери у пикирующих бомбардировщиков отчасти объяснялись тем, что у многих пилотов не хватило горючего дотянуть до авианосца и им пришлось садиться на воду. Некоторые из них были подобраны только через сутки.

На "Хорнете" царила еще более мрачная атмосфера. Стен Ринг привел на авианосец после безрезультатного поиска на юге 8-ю разведывательную эскадрилью и один бомбардировщик из 8-й бомбардировочной. Не вернулись все остальные самолеты 8-й бомбардировочной, а также ни одного самолета из 8-й торпедоносной и 8-й истребительной эскадрилий. 39 самолетов исчезли без следа. Немного позднее появился истребитель с "Йорктауна", тяжело поврежденный в бою с "Зеро". Он пошел на посадку на первый увиденный им авианосец. Когда он тяжело плюхнулся на полетную палубу, его пулеметы случайно дали длинную очередь, против островную надстройку и убив несколько человек. Это тоже не способствовало поднятию настроения.

А техсостав 8-й торпедоносной эскадрильи все еще продолжал на что-то надеяться. Адъютант эскадрильи Джордж Флин хорошо знал, что торпедоносцы могли держаться в воздухе 5 часов 20 минут, но еще долго по истечении этого времени он продолжал обшаривать взглядом небо, надеясь, что какое-нибудь чудо поможет торпедоносцам Вальдрона вернуться назад. И когда не оставалось уже никакой надежды, он все еще продолжал хранить ужин 8-й эскадрильи, оставленный в расход.

На "Йорктауне" обстановка была спокойнее. Его самолеты вылетели на час позже и, не считая одного истребителя, совершившего вынужденную посадку на "Хорнет", все остальные самолеты без труда вернулись на авианосец, который оказался точно в том месте, где он и обещал быть перед вылетом.

В 11.15 пикирующие бомбардировщики Макса Лесли были уже над "Йорктауном", но в последний момент было решено пропустить первыми на посадку истребители Тэча, поскольку у них кончалось горючее. Бомбардировщики продолжали кружиться над авианосцем, но хорошие новости невозможно долго держать при себе. Один из "Донтлесов" просигналил фонарем Элдайса о потоплении ими авианосца противника. Аплодисменты и крики восторга загремели на всех кораблях 17-го оперативного соединения. Тут же с молниеносной быстротой корабли обошел совершенно фантастический слух: японские летчики после гибели своего авианосца совершили посадку на Мидуэе и сдались в плен.

Адмирал Флетчер, однако, не разделял общего ликования. Он все еще знал только о двух японских авианосцах, а в течение 5 часов от летающих лодок не поступило больше ни одного сообщения. Адмиралу так и не удалось до сих пор составить ясную картину разворачивающегося боя. В 11.20 адмирал решил послать на северо-запад еще 10 из 17 пикирующих бомбардировщиков, которые он держал в резерве все утро.

В 11.45, после некоторой задержки, вызванной сменой боевого воздушного патруля, начали посадку истребители Тача. Посадив самолет, Тэч поспешил на флагманский мостик, доложив Флетчеру, что три японских авианосца определенно выведены из строя и ход боя, по-видимому, складывается "в нашу пользу". Теперь Флетчер знал, по крайней мере, о трех авианосцах противника. Но был ли среди них четвертый? Тэч не мог этого сказать. Он видел только три, и все они горели. Был ли там еще один, комэск сказать не мог.

В этот момент на "Йорктауне" прозвучал сигнал воздушной тревоги. С радарной станции доложили, что большое количество неизвестных самолетов приближаются с запада. Теперь Флетчеру стало ясно, что где-то поблизости действует и четвертый авианосец противника. В 11.52 с радарного поста доложили, что неизвестные самолеты находятся уже на расстоянии 32 миль от авианосца. Они шли на такой высоте, что становилось совершенно ясно, что это пикирующие бомбардировщики противника, а поскольку "Йоркта-ун" был первым на линии их движения, он и должен был стать их целью.

Эскадренные миноносцы охранения придвинулись ближе, крейсеры "Астория" и "Портленд" встали с правого борта, заняв позицию между авианосцем и надвигающейся атакой. "Йорктаун" повернул на юго-восток, подставив самолетам противника корму Авианосец увеличил скорость с 25 до 30,5 узлов.

"Йорктаун" был полностью готов к бою. Из трубопроводов выкачали топливо и заполнили их углекислым газом. Небольшая передвижная цистерна с горючим, находившаяся на полетной палубе, была выброшена за борт. Расчеты зенитных орудий и пулеметов заняли свои места, следя за западным направлением. Аварийные команды разбежались по своим боевым постам. На пунктах первой помощи в полной готовности находились врачи и санитары.

Первой линией обороны "Йорктауна" был его боевой воздушный патруль. Как только раздался сигнал тревоги, капитан 3-го ранга Педерсон сразу же повел свои 12 истребителей на перехват бомбардировщиков противника.

Лейтенант Сигемацу не смог побороть искушения. Шесть его "Зеро" должны были прикрыть пикирующие бомбардировщики Кабаяси, но далеко внизу лейтенант заметил группу американских бомбардировщиков, которые возвращались домой после атаки. Сигемацу решил расправиться с ними, а затем вернуться к своим бомбардировщикам. "Зеро" спикировали на идущие внизу "Донтлесы", но не только не смогли их сбить, но сами получили настолько сильные повреждения, что два истребителя вынуждены были вернуться на "Хирю". Сигемацу догнал свои бомбардировщики, но теперь он имел четыре истребителя вместо шести.

Пикирующие бомбардировщики лейтенанта Кабаяси продолжали полет. Гидросамолетам No 4 и 5 с тя желого крейсера "Тикума" было приказано указать им дорогу, но Кабаяси, пристроившись к одной группе, следовал за ней.

Незадолго до полудня, в 30 милях по курсу, лейтенант Кабаяси увидел то, к чему стремился. Там, в разрыве облаков, окруженный ощетинившимися крейсерами и эсминцами, шел огромный авианосец. Кабаяси включил передатчик и приказал своим 18 пикирующим бомбардировщикам построиться для атаки.

Затем откуда-то сверху - совершенно внезапно - на небольшую группу Кабаяси обрушилась дюжина американских истребителей, расколов японский строй и почти одновременно уничтожив шесть бомбардировщиков.

Лейтенант Гринбеккер, наблюдавший за воздушным боем с поста управления авиацией на "Йорктауне", был уверен, что ни одному японцу не удастся уцелеть, но восемь самолетов противника каким-то чудом прорвались через цепь истребителей. Они шли к "Йорктауну", вытянувшись широкой дугой, один за другим.

Командир авианосца капитан 1-го ранга Букмастер находился на ходовом мостике, а адмирал Флетчер во флагманской рубке продолжал работать со своими картами. Штабной офицер, подойдя к командующему, вежливо доложил:

- Противник приближается, сэр.

- Что же я могу поделать, - ответил адмирал, - только надеть каску.

Кружащиеся в ожидании разрешения на посадку пикирующие бомбардировщики Макса Лесли вообще ничего не знали о приближении японских самолетов. Когда сам Лесли начал заходить на посадку, то следовавший за ним лейтенант Хоммберг увидел, как командир эскадрильи получил запрещающую отмашку. Это удивило Хоммберга, потому что Лесли всегда садился с первой попытки. Хоммберг пошел на посадку сам и тоже получил отмашку. Недоумевая, лейтенант прошел близко вдоль левого борта авианосца, высунувшись из кабины, стараясь понять, что случилось. Неожиданно он вздрогнул от грохота 5 зенитных орудий авианосца. Стремительно набирая высоту, Хоммберг стал удаляться от "Йорктауна", когда радио корабля передало на бомбардировщики запоздалое предупреждение: "Уходите - нас атакуют!"

Разрывы зенитных снарядов усеяли небо, но японские самолеты продолжали приближаться. Вскоре их можно было видеть даже без бинокля. Взрыв зенитного снаряда настиг одного из них - самолет вспыхнул и упал, но остальные семь продолжали полет. Теперь они были почти над "Йорктауном".

Сигнальщик Уильям Мартин наблюдал за приближением японцев с прожекторной площадки на дымовой трубе авианосца. Когда ведущий самолет, упав на крыло, начал пикирование, Мартин направил на него луч прожектора, надеясь ослепить пилота.

Захлебываясь, вели огонь все зенитные орудия и пулеметы корабля. Ливень снарядов и пуль разорвал японский бомбардировщик на две части. Но когда он уже разваливался, от него оторвалась бомба и стала падать прямо на "Йорктаун". Угодив в полетную палубу позади островной надстройки, бомба взорвалась в яркой вспышке красно-желтого пламени. Ее осколки вымели все вокруг, убив 34 человека из числа расчетов зенитных орудий. На ангарной палубе взрывом подожгло три самолета, на одном из которых была подвешена 1000-фунтовая бомба. Однако спринклерная система орошения быстро сбила пламя. Все обратили внимание, что японские пикировщики действуют гораздо острее американских. В то время как бомбардировщики американской морской авиации обычно сбрасывали бомбы с высоты 2000 футов, японцы делали это с 1000 футов и, выходя из пикирования, едва не задевали верхушки мачт.

Второй японский пикировщик, прорвавшись через шквальный заградительный огонь, сбросил бомбу, которая наискосок прошла через полетную палубу... через ангарную палубу... через вторую палубу... и, наконец, взорвалась в шахте дымовой трубы, глубоко внутри корабля. Эта бомба, действительно, наделала дел. Дым и пламя были повсюду: в котельном отделении, в канцелярии старшего помощника, в фотолаборатории, в строевом отделе, в прачечной, в лаборатории исследования воды и топлива, в офицерском камбузе, в кают-компании, в радиолокационной рубке. Взрывом была разбита и покорежена на большой площади дымовая труба.

Сигнальщик Мартин был сброшен со своей прожекторной площадки, смонтированной на дымовой трубе. У него было какое-то странное ощущение, что он плавно парит в воздухе над всеми кораблями оперативного соединения. Он был уверен, что уже мертв, но секундой позже пришел в себя, вися на поручнях другой платформы, которая находилась под его прожекторным постом. Невероятно, но у него не было даже царапины.

Далеко не так повезло старшему матросу Вэйсу, которого подбросило так высоко в воздух, что, как острили позднее, он мог схватить за крыло выходящий из пикирования японский бомбардировщик. Вэйс упал на палубу без сознания, с проломленным черепом.

Тяжелые клубы черного дыма поднялись над "Йорктауном", скорость авианосца упала почти до 6 узлов. Но это было еще не все. Еще одна бомба настигла авианосец и, пройдя через носовой самолетоподъемник, взорвалась в помещении хранения ветоши. Возник сильный пожар, что было очень опасно, поскольку вблизи находились погреба 5-дм снарядов.

Когда японские бомбардировщики, выйдя из пикирования, стали уходить, прижимаясь к воде, крейсера и эскадренные миноносцы охранения, развернувшиеся вокруг "Йорктауна", встретили их морем огня. Один бомбардировщик противника повернул прямо на крейсер "Астория", летя почти на уровне мостика. Зенитные автоматы крейсера вели непрерывный огонь самолет стал разваливаться и, с ревом пройдя вдоль правого борта крейсера, упал у него за кормой.

Примерно в 20 милях к юго-востоку с кораблей 16-го оперативного соединения внимательно всматривались вдаль, пытаясь угадать, как проходит бой.

Видно было немного - главным образом, черные шапки зенитных разрывов. Затем появилось тяжелое грязно-черное пятно. Оно не сносилось ветром: подобно зенитным разрывам, оно висело над горизонтом, устойчивое и зловещее. Адмирал Спрюэнс понял, что "Йорктаун" получил попадание.

Спрюэнс приказал крейсерам "Пенсакола" и "Винсенсенс" с двумя эсминцами идти на помощь 17-му оперативному соединению, отдавая дань общему недовольству, что "Йорктаун" ведет бой, а они ему ничем не помогают. Особенно недовольны были летчики-истребители, кружившиеся в воздушном патрулировании над "Энтерпрайзом" и "Хорнетом".

Когда японские бомбардировщики прорвались через истребительное прикрытие "Йорктауна", лейтенант Роже Меле запросил разрешения вести свои 12 истребителей на помощь "Йорктауну". Ему было приказано оставаться на месте и выполнять свои обязанности по прикрытию "Энтерпрайза". Вынужденный подчиниться приказу, Меле тем не менее постоянно увеличивал круг барражирования, неуклонно приближаясь к месту боя. Также поступили и истребители "Хорнета". Однако, когда они приблизились к месту боя, было уже поздно - им удалось сбить только один японский бомбардировщик, выходивший из атаки.

Неожиданно наступила тишина. Люди протирали глаза, вертели головами, не в силах поверить наступившей тишине. Огненный шквал, казалось, длился вечность, хотя было только 12.16 - прошло всего 11 минут с того момента, когда орудия кораблей открыли? огонь. Адмирал Флетчер и его штаб стояли на палубе, изгнанные из флагманской рубки пожаром, бушевавшим в островной надстройке. Рядом с ними невозмутимо, как всегда, стоял английский наблюдатель, капитан 1-го ранга Королевского флота Лэйнг, размышляя о результатах атаки.

Лишь семи из 18 японских бомбардировщиков удалось выйти в атаку, и три из них добились попаданий - поразительный результат для такого небольшого количества машин. Свою дань собрали даже близкие промахи. Одна бомба упала прямо за кормой, убив и ранив много матросов, стоящих на корме. Другая прошла так близко, что заставила спикировать в поисках укрытия самого адмирала Флетчера.

Он ударился обо что-то головой и продолжал работать, окропив кровью свои карты.

Корабль понес большие потери, но и отплатил за это. По мнению матросов авианосца, ни одному из атакующих самолетов не удалось уйти.

"Авианосец противника горит!" - радировал в 12.45 на "Хирю" один из летчиков ударной группы. Его бомбардировщик шел теперь к месту сбора, надеясь соединиться там с остальными, уцелевшими после атаки.

Это сообщение несколько подняло настроение на "Хирю", но одновременно породило и чувство досады. Сообщение исходило не от лейтенанта Кабаяси и даже не от командиров дивизионов, а от какого-то унтер-офицера, фамилию которого никто даже не мог вспомнить. А это означало, что все пилоты-офицеры погибли в этой атаке. Цена оказалась слишком дорогой.

Так оно и было, но все-таки не все самолеты погибли, как полагали американцы. Пять пикировщиков и один истребитель вернулись на "Хирю", на котором в бешеном темпе готовили торпедную атаку на американский авианосец. Теперь уже на палубе в полной готовности стояли 9 торпедоносцев с "Хирю" и один (успевший перелететь) с пылающего "Акаги" - всего 10. Их должны были сопровождать 5 истребителей - четыре с "Хирю" и один, перелетевший с горящего "Кага". Подготовка других оставшихся машин требовала времени, а адмирал Ямагучи не мог себе этого позволить. Хотя самолет-разведчик сообщил только об одном американском авианосце, адмирал сейчас очень сильно в этом сомневался. Один авианосец не мог сделать все то, что было сделано с "Акаги", "Кага" и "Сорю". Где-то должен быть второй американский авианосец. Один уже выведен из строя - значит, силы уравнялись.

Капитан 2-го ранга Кларенс Элдрич, казалось, одновременно был повсюду. Как командир дивизиона живучести "Йорктауна" он имел достаточно работы три попадания в различных местах и четыре серьезных пожара. Особенно беспокоил пожар в помещении для хранения ветоши вблизи от цистерн с топливом и погребов боезапаса. Элдрич распорядился затопить погреба, а цистерны заполнить углекислым газом.

Другая партия боролась с огнем в островной надстройке, а аварийная команда заделывала дыры в полетной палубе. Самая большая пробоина шириной 12 футов требовала сверхизобретательности. Поперек нее были положены деревянные балки, на них четвертьдюймовая стальная плита, а сверху - новые стальные плиты, которые своим весом прижали и закрепили всю конструкцию. Через 20 минут "Йоркта-ун" снова имел полетную палубу, пригодную к приему и выпуску самолетов. Но корабль не имел хода. Бомба, взорвавшаяся в дымовой трубе, разбила два котла и погасила огонь в других. Тяжелый черный дым наполнил кочегарно-котельные отделения. Люди задыхались, делая все возможное, чтобы скорее вернуть авианосцу ход.

Но адмирал Флетчер не мог больше ждать. Он руководил боем, а корабль, неподвижно покачивающийся на волнах, не был лучшим местом для этого.

Кроме того, радио авианосца вышло из строя, а дым от пожаров затруднял флажную и прожекторную сигнализацию. Примерно в 12.30 с "Йорктауна" передали приказ на крейсер "Астория" приготовиться принять адмирала. В 13.00 вельбот с "Астории" подошел к борту авианосца. С полетной палубы "Йорктауна" на вельбот были сброшены концы с узлами, и штабные офицеры Флетчера быстро спустились вниз. Адмирал хотел последовать за ними, но в последний момент передумал. В конце концов ему было 56 лет. Тогда матросы связали беседку и опустили командующего на вельбот, который отвалил от авианосца в 13.13. Эти минуты казались вечностью для экипажа крейсера. Плавающие вокруг пустые гильзы от 5-дм снарядов напоминали перископы подводных лодок, а "Астория" стояла без хода в самом центре Тихого океана. Когда в 13.24 Флетчер поднялся на борт и крейсер дал ход, все облегченно вздохнули.

Самолеты "Йорктауна" получили приказ сесть на другие авианосцы, дозаправиться горючим и ждать дальнейших распоряжений. До этого 17 пикирующих бомбардировщиков Макса Лесли, кружившиеся неподалеку, обстреливались и своими, и чужими. Один японский пилот, выходя из атаки на "Йорктаун", потел прямо на "Донтлесы", ведя огонь из пулеметов. Откуда-то появившийся американский истребитель сбил его, а затем атаковал "Донтлесы". Истребитель отвернул в сторону в последнюю секунду, когда кто-то пронзительно заорал по радио: "Ты, безмозглый ублюдок! Разве не видишь белые звезды?!"

Воздушная мешанина была ужасной, так что ошибка американского истребителя была вполне объяснима. Самолеты с одного авианосца садились на другой, боевые воздушные патрули лезли в чужие сектора, истребители отзывались на посадку и взлетали снова. Эфир был переполнен радиосообщениями, беспорядочными приказами, запросами и ответами, передаваемыми на сочном летном жаргоне. Один из японских летчиков, настроившись на частоту станции наведения истребителей "Энтерпрайза", услышал, как капитан 3-го ранга Доу вызывает на авианосец трехсамолетный дивизион истребителей, чтобы те дозаправились топливом. Это, по-видимому, подало японцу мысль: а почему бы вообще не очистить небо от американских истребителей? Включив передатчик, японец сказал по-английски:

- Всем истребителям вернуться на авианосец, всем истребителям вернуться на авианосец!

- Не выполняйте этот приказ, - истошно кричал в микрофон Доу. - Это японец работает на нашей частоте! Оставайтесь в воздухе!

Японец повторил свой ложный приказ.

- Этот ублюдок использует нашу частоту, ребята! - орал Доу. - Слушайте меня, я перехожу на нецензурщину!

Доу начал отдавать команды, используя сочные нецензурные выражения, которые японец, изучавший английский язык в каком-нибудь университете, конечно, не мог знать. Это был первый случай в ходе войны на Тихом океане, когда японцы пытались применить радиообман.

Между тем пикирующие бомбардировщики Макса Лесли стали садиться на "Энтерпрайз" и "Хорнет". Сам капитан 3-го ранга Лесли хотел уже заходить на посадку, когда его стрелок Билл Галлахер увидел что-то странное внизу. Они полетели разузнать, что это такое, а Хоммберг послушно повел свой самолет за машиной командира. Пролетев миль 10, они обнаружили внизу тонущий американский торпедоносец, экипаж которого дрейфовал неподалеку на резиновом плоту. Лесли сообщил об этом на эсминец "Хэммэн" и повернул обратно к авианосцам. Но горючее уже подходило к концу, и было ясно, что до "Энтерпрайза" не дотянуть. Лесли решил сесть на воду у крейсера "Астория".

Летчики 3-й бомбардировочной эскадрильи, вспоминая Лесли, утверждают, что это был самый лучший и самый педантичный пилот в мире. Эскадрильская легенда гласит, что он посадил бомбардировщик так близко к "Астории", что просто шагнул с крыла на трап крейсера. В действительности, Лесли посадил самолет в 50 ярдах от крейсера. Когда Билл Галлахер вылез из кабины и сбросил в воду надувную лодку, он заметил, что командир еще находится на своем месте. Думая, что Лесли был оглушен при посадке на воду, Галлахер вскарабкался в кабину, чтобы вытащить своего командира. Но в этом не было необходимости. Педантичный Лесли задержался, потому что прежде, чем покинуть свой тонущий "Донтлес", ставил все переключатели и тумблеры в положение "выключено".

Лейтенант Райт Огава бесцельно кружился над горящим "Акаги". Летая в боевом воздушном патруле, он израсходовал уже почти все горючее, а места для посадки не было. Три авианосца внизу горели, а "Хирю" был слишком далеко. Огава взглянул на расходомер горючего - пять галлонов. Еще несколько минут - и он свалится в океан. Лейтенант направился к крейсеру "Тикума", идущему полным ходом на север вслед за "Хирю". Два других самолета дивизиона Огавы последовали за своим командиром - они находились в таком же положении. Снижаясь, Огава покачиванием крыльев дал понять на крейсер, что садится на воду. С "Тикумы" просигналили:

"Имеем важное задание - не можем вас подобрать". Но крейсер все-таки повернул под ветер, создавая спокойную полосу воды для посадки. В 11.50 лейтенант Огава со свойственным ему мастерством легко и спокойно посадил свой "Зеро" на воду. Также поступили и два других пилота его звена. Они выбрались из тонущих самолетов и присоединились к другим, ищущим спасение в волнах.

Масса людей боролась за жизнь в воде около горящего "Сорю". Некоторые были сброшены за борт взрывами, другие прыгнули сами, спасаясь от огня. Неожиданно над ними, на семафорной площадке правого крыла мостика, появился командир авианосца капитан 1-го ранга Янагимото. Он громко поблагодарил плававших внизу людей и крикнул: "Да здравствует Император!" Около 30 человек, плававших прямо под мостиком, прокричали в ответ здравицу в честь Императора, и Янагимото вновь исчез в огне и дыму.

Многие моряки из экипажа "Сорю" столпились на полубаке, который был еще свободен от огня. Некоторые бросали концы матросам, находящимся в воде, и вытаскивали их назад на этот небольшой безопасный участок палубы. Среди вытащенных назад был и страдающий от ожогов старший помощник командира капитан 2-го ранга Охара. В полубессознательном состоянии он лежал на палубе, уже мало заботясь о том, что произойдет дальше. Как будто сквозь сон, Охара слышал, как артиллерийский офицер приказал сигнальщику передать семафором на "Акаги": "Командир погиб, старпом без сознания. Что делать дальше?"

С флагманского корабля ничего не ответили - там было достаточно своих забот. После того, как Нагумо покинул корабль, капитан 1-го ранга Аоки и несколько его офицеров оставались на мостике до 11.20, но затем нестерпимая жара заставила их опуститься на полетную палубу и пробраться в нос, на подветренный борт корабля. Они стояли там, не зная, что делать дальше. Хотелось курить, но у них было только две сигареты на всех. В конце концов офицеры пустили сигарету по кругу. Капитану 2-го ранга Миура это напомнило слова из популярной песни "Боевые товарищи": "Мы с тобой разделим одну сигарету..." Миура процитировал эти слова, что вызвало короткую вспышку мрачного смеха.

Около 11.35 пламя достигло погребов хранения бомб и торпед. Страшный взрыв, казалось, расколол авианосец пополам. Пламя забушевало еще пуще, и капитан 1-го ранга Аоки со своими офицерами перебрался на полубак, где собралось уже много уцелевших моряков, отступивших из различных помещений корабля. В 12.03 совершенно неожиданно начали снова работать машины авианосца, и огромный корабль стал разворачиваться вправо. Никто не мог представить себе, как это могло случиться, - ведь вся машинная команда погибла на своих боевых постах, задохнувшись газами. Младший лейтенант Акияма был послан попытаться выяснить, что случилось с машинами, но он не вернулся, и никто так ничего и не узнал. К 13.38 обстановка настолько ухудшилась, что пришлось предпринять самый тяжелый шаг - висевший в кают-компании портрет Императора был передан на эсминец "Новаки".

Также поступили и на "Kaгa", на котором все утро шла безнадежная борьба с пожарами. Лейтенанту Кунисада, руководившему тушением пожара на ангарной палубе, начало в какой-то момент казаться, что огонь затихает. Но тут загорелась краска, распространяя вокруг густой маслянистый дым, который чуть не задушил всех. Кунисада распорядился открыть жалюзи бортовых портов ангарной палубы, но начавшийся сквозняк еще более усилил пламя. Жалюзи закрыли, но вскоре их пришлось открыть снова, поскольку дышать было уже совсем нечем. Пламя охватило практически всю ангарную палубу, и людям оставалось только одно - покинуть корабль. Все проходы были уже блокированы огнем, но, когда снова открыли жалюзи бортовых портов, семь человек включая лейтенанта Кунисада вылезли на узкий привальный брус, который шел вдоль борта авианосца примерно в 20 футах над водой. Этот брус был шириной всего в фут и на половине своей ширины плавно закруглялся вниз, но на нем можно было стоять, прижавшись спиной к борту. Конечно, с бруса легко было сорваться в воду, что и произошло с несколькими матросами, напуганными выстрелами зенитных орудий одного из эсминцев охранения, открывшего огонь по какой-то воображаемой цели. Однако вскоре на брусе собралось человек 20. Лейтенант Кунисада успел прихватить с собой блок сигарет и теперь раздал их матросам, надеясь, что курение поднимет настроение этих измученных и напуганных людей.

- Торпеда справа, 45°, - неожиданно пронзительно закричал кто-то из стоявших на брусе.

И, действительно, примерно в 1 000 ярдах от корабля шла торпеда, оставляя за собой белый след. Она прошла под носом авианосца. Небольшой интервал - и все увидели новую торпеду, которая на этот раз прошла под кормой "Kaгa". Еще интервал - и снова белый след - третья торпеда шла прямо в борт авианосца.

Капитан 3-го ранга Билл Брокман приказал уходить на глубину. Было 14.05, и американская подводная лодка "Наутилус" только что выпустила третью торпеду в поврежденный японский авианосец, находившийся в 2 700 ярдах. Для Билла Брокмана и его 92 подчиненных это было концом почти семичасового подкрадывания к цели.

Все началось еще 28 мая, когда "Наутилус" занял свое место в веерообразной завесе подводных лодок к западу от Мидуэя. Первые дни прошли в полном безделье, экипаж привыкал к обстановке. Перед рассветом 4 июня "Наутилус" находился на своей позиции, идя на перископной глубине. Радио лодки было настроено на волну летающих лодок, и в 5.44 четко и ясно прозвучало сообщение, переданное открытым текстом: "Много самолетов идет к Мидуэю". Лодка немедленно направилась к месту, указанному "Каталинами".

В 7.10 прильнувший к перископу Брокман заметил на горизонте дым и разрывы зенитных снарядов. Он изменил курс, и "Наутилус" направился к месту боя. В 7.55 прямо по курсу появились верхушки мачт. Вскоре лодка наткнулась на японское охранение, была обстреляна истребителем и забросана глубинными бомбами. Брокман ушел на глубину, а затем снова всплыл под перископ, чтобы оглядеться.

На этот раз он подвсплыл прямо в центре японского ордера и был немедленно обнаружен. Брокман увидел, как на линейном корабле взвился флажной сигнал, после чего линкор открыл огонь по тому месту, где находился "Наутилус". В 8.25 Брокман выпустил две торпеды в линкор или, по крайней мере, считал, что выпустил, поскольку почти сразу обнаружилось, что торпедный аппарат No 1 поврежден и торпеда из него не вышла.

От второй торпеды линкор увернулся, а крейсер начал преследование "Наутилуса", загнав его на глубину 150 футов. Хуже всего, что поврежденный торпедный аппарат пропускал воздух. А это означало, что над лодкой на поверхности поднимаются пузырьки воздуха, выдавая ее позицию и давая возможность крейсеру прицельно сбрасывать глубинные бомбы.

Атака продолжалась долго, бомбы рвались вокруг, сотрясая лодку, и только в 10.26 Брокману удалось вновь подвсплыть под перископ и оглядеться. Корабли противника исчезли - вдалеке виднелось лишь несколько мачт, но из-за горизонта поднимались клубы серого, дыма. Брокман направился туда и в 11.45 с расстояния примерно 8 миль ясно опознал горящий авианосец. Сближение с целью было мучительно долгим. Идя средним ходом в подводном положении, "Наутилус" мог дать только 4 узла - скорость идущего пешком человека. А это была жаркая восьмимильная прогулка. Для уменьшения шума была выключена система вентиляции воздуха в отсеках. В 12.53 они были уже достаточно близко, чтобы разглядеть некоторые подробности. Два "крейсера" (в действительности, эсминцы) держались поблизости от авианосца, на котором, казалось, уже ликвидировали пожар. Брокман видел, как матросы авианосца работают на полубаке. Ему показалось, что они заводят буксирный конец. Вместе со своим помощником лейтенантом Бенсоном Брокман стал листать справочник, чтобы определить тип авианосца. Они решили, что это "Сорю".

В 13.59 Брокман выпустил первую торпеду... затем вторую и, наконец, в 14.05 - третью. Брокман и все 5 офицеров, находящихся в центральном посту, были уверены, что все торпеды попали в корабль. Лодка быстро ушла на глубину, готовясь уклоняться от новой атаки глубинными бомбами, которую подводники считали неизбежной.

- Прыгайте в воду! - закричал лейтенант Кунисада, когда к авианосцу "Kaгa" устремилась третья американская торпеда.

Но матросы, стоящие вместе с ним на привальном брусе горящего авианосца, не могли даже пошевелиться от ужаса и оцепенения. Тогда Кунисада прыгнул сам, и за ним попрыгали все, отчаянно пытаясь отплыть как можно дальше от корабля. Кто-то крикнул, что торпеда попала, и Кунисада весь напрягся в ожидании взрыва, но ничего не произошло. Чудо-торпеда не взорвалась. Когда она ударилась о борт "Кага", ее боевая часть отломалась от корпуса и затонула. Корпус же торпеды всплыл на поверхность недалеко от Кунисада. Матросы с авианосца подплыли к торпеде. Несколько человек пытались использовать остатки торпеды как плот, но большинство, придя в ярость, стали бить по торпеде кулаками, рыча страшные проклятия. Американская торпеда послужила своего рода материальным воплощением причины всех их бед.

Находящийся в нескольких милях севернее авианосец "Хирю" продолжал вести бой. В полдень его пикирующие бомбардировщики нанесли удар по противнику, а к 12.45 десять оставшихся торпедоносцев уже были приведены в полную боевую готовность. Они должны были вылететь двумя группами - по 5 самолетов в каждой: одна под командованием лейтенанта Томонага, вторая .лейтенанта Хасимото. Обычно оба лейтенанта летали вместе, но теперь их, имеющих офицерское звание, осталось только двое, и считалось, что они, добьются большего, ведя каждый свою группу.

Выйдя на полетную палубу, Томонага обнаружил, что механики еще не починили левый бензобак его машины, поврежденный во время бомбардировки Мидуэя. "Не беспокойтесь, - остановил их Томонага, - заправьте правый бак. Этого будет достаточно". Хасимото побледнел. С одним баком Томонага уже не мог вернуться на авианосец. Он начал уговаривать своего друга сменить машину, но все было бесполезно - Томонага уже принял решение. Лейтенанты поднялись на мостик и были ошеломлены новостью, которой с ними поделился адмирал Ямагути. Недавно возвратившийся специальный скоростной разведывательный самолет, посланный с "Сорю" рано утром, сообщил о наличии в районе боя не одного и не двух, а трех американских авианосцев. Кроме того авианосца, по которому нанесли удар пикирующие бомбардировщики, поблизости находятся два других. Пилот с "Сорю" обнаружил авианосцы противника в 11.30, но у него вышло из строя радио. Спешно вернувшись назад, летчик увидел, что его корабль объят пламенем и лишь в 12.50 отыскал "Хирю". Он только что сбросил пакет с донесением. В 13.00 было получено подтверждение этого сообщения.

Дал показания сбитый пилот с "Йорктауна", поднятый из воды на японский эсминец. Командир 4-й флотилии эскадренных миноносцев капитан 1-го ранга Арита радировал на "Хирю": "По показаниям пленного соединение противника состоит из авианосцев: "Йорктаун", "Энтерпрайз" и "Хорнет". Охранение: 6 крейсеров и около 10 эсминцев. "Йорктаун" действует отдельно с двумя крейсерами и тремя эсминцами охранения". Это меняло дело. До сих пор адмирал Ямагути полагал, что после вывода из строя одного американского авианосца "Хирю" ведет бой один на один с другим. Теперь выяснилось, что соотношение сил - два к одному. Что еще хуже - "Хирю" отправлял в бой последние самолеты. "Необходимо, - подчеркнул адмирал, инструктируя Томонага и Хасимото, - нанести удар по тем авианосцам противника, которые еще не получили повреждений".

Снова пилоты построились на полетной палубе под мостиком и снова адмирал Ямагути обратился к ним: они - последняя надежда - должны сделать все, что в их силах во имя Японии. Затем адмирал спустился вниз и обнял лейтенанта Томонага. Как и все на авианосце, адмирал знал, что Томонага вылетает на самолете, которому уже не суждено вернуться назад. Обняв офицера, Ямагути поблагодарил его за все, что тот сделал, и, пожимая ему руку, сказал:

"Я с радостью последую за вами!"

Пилоты заняли свои места, торпедоносцы стояли на палубе, прогревая моторы. В этот момент вернулись пикирующие бомбардировщики. Они не могли сесть, пока не взлетят торпедоносцы, но один из них сбросил на палубу вымпел с донесением. В донесении указывалась новая позиция американского соединения - несколько южнее, чем предполагалось. Зная, что Хасимото обычно был штурманом у Томонага, и, забыв, что на этот раз они летели в разных самолетах, капитан 2-го ранга Кавагучи передал полученную информацию Хасимото. Прежде чем Кавагучи вспомнил, что Томонага летит в другом самолете, торпедоносцы начали взлет с палубы "Хирю".

В 13.31 торпедоносцы уже были в воздухе: Томонага - ведущий, Хасимото - замыкающий. Когда они развернулись и направились на восток, адмирал Ямагути молча следил за ними, стоя без движения, погруженный в свои мысли.