ЭЛЛИНИСТИЧЕСКАЯ КУЛЬТУРА

ЭЛЛИНИСТИЧЕСКАЯ КУЛЬТУРА

Культура эллинистического мира явилась результатом взаимодействия различных культурных традиций в рамках новой политической и социальной системы. Характер и степень этих взаимодействий варьировали от региона к региону, поэтому, может быть, более правильным будет говорить не о единой эллинистической культуре, а о ряде близкородственных культур, хотя несомненным является тот факт, что греческие культурные стандарты распространились по огромным пространствам от Эллады до Индии. Вместе с тем они накладывались на различные культурные субстраты, и восприятие греческих стандартов носителями последних могло иметь различный характер: от полного приятия до полного отрицания.

Иногда в рамках единого культурного пространства различные социальные слои резко различались в своем отношении к тому, что принесли греки. Например, в эллинистической Палестине самый верхний слой приветствовал эллинизацию, прекрасно понимая, что она открывает перед ним перспективу включения в общегосударственную элиту. В то же самое время «традиционалисты» горячо отстаивали «отеческий образ жизни», стремясь сохранить свою идентичность, которой угрожала эллинизация. По мнению некоторых исследователей, глубинной причиной знаменитых Маккавейских войн стал именно этот конфликт, в который Селевкиды включились позднее. Показателем отношения к эллинизации в ираноязычных странах стала оценка Александра Македонского. В сакральной традиции он воспринимался как безжалостный враг, убивавший магов и уничтожавший священные тексты Авесты, но в секулярной традиции Александр — сын персидского царя и тем самым законный владыка Ирана.

Агесандр, Полидор, Афинодор. Лаокоон с сыновьями. Фрагмент. Мрамор. Ок. 40 г. до н. э. Рим. Ватикан

Александр. Венера Милосская. Мрамор. Ок. 120 г. до н. э. Париж. Лувр.

Необходимо подчеркнуть, что Селевкиды (как и правители других государств на Востоке) никогда не ставили своей задачей собственно эллинизацию народов подчиненных им стран, как это еще недавно утверждалось многими исследователями. Эллинизация была естественным процессом, результатом греко-македонского политического преобладания.

Особую проблему представляет эллинистическая культура собственно Эллады. В отсутствие интеграции ни с одним из эллинистических государств в Греции, естественно, не сложилась почва для прямого взаимодействия греческих и восточных начал, но это не означает, что ее не коснулись некоторые веяния, шедшие с Востока. Особенно сильное влияние оттуда Эллада испытывала в религии и связанных с ней сферах. В ней широко распространяются культы ряда восточных божеств. Особой популярностью пользовалась египетская богиня Исида. Посвященные ей святилища зафиксированы в ряде городов Греции, особенно в тех, что поддерживали активные связи с Египтом. В это же время в Элладе становятся популярными астрологические концепции, пришедшие из Египта и особенно Вавилонии.

Самый мощный импульс для проникновения эллинской культуры на Восток дала проводимая Селевкидами политика урбанизации. Это не означало (как иногда утверждается), что в Азии (или, по крайней мере, в ряде ее областей) до македонян не имелось городов. Многие поселения насчитывали сотни, если не тысячи лет своего существования. Речь идет о строительстве городов греческого типа, возводимых в соответствии с «гипподамовой системой». Она означала не только регулярный план, но также и строгое районирование: выделение специальных зон для общественных зданий, жилой застройки, ремесленных кварталов, оптимальную фортификационную систему. При выборе места особое внимание уделялось наличию хороших источников воды, удобству связи с другими центрами и ряду других условий. В ряде городов наличествовали цитадели, в которых располагались гарнизоны царских войск, обеспечивавших как лояльность горожан, так и защиту их от внешних врагов. В крупнейших городах центральная улица иногда была снабжена колоннадами, протянувшимися от одних городских ворот до других. В пригородах часто создавались роскошные парки, как в Антиохии-на-Оронте (парк в Дафне). Обязательными элементами застройки являлись такие чисто греческие сооружения, как палестры и театры. Они были отмечены, например, в Вавилоне и даже в самом восточном из греческих эллинистических городов — городище Ай-Ханум (Северный Афганистан).

Греки, переселившиеся в глубины Азии, стремились полностью сохранить свою самобытность и, соответственно, свой привычный уклад жизни. В бактрийском греческом городе (городище Ай-Ханум) была найдена надпись, в которой сообщалось, что некий Клеанф (видимо, известный философ Клеанф из Сол) привез сюда скопированные им в Дельфах «максимы», т. е. житейские правила жизни.

Греческие города обладали определенной притягательной силой для верхушки местного общества, тем более что «путь наверх» требовал, по крайней мере, хорошего знания греческого языка. Поскольку вся документация велась на этом языке, то его знание постепенно распространялось и на сельское население, зависящее от городов.

Степень эллинизации местного населения была различна, но несомненно, что в течение эллинистической эпохи греческий язык широко распространился на западе Малой Азии, очень сильно эллинизовались приморские финикийские города, даже в таких традиционных и закрытых обществах, как вавилонские гражданско-храмовые общины появились люди, носящие вторые, греческие имена.

Пергамский алтарь. Мрамор. 180–160 гг. до н. э. Берлин. Гос. музей

Эллинизация усиливалась процессом постепенного превращения военных колоний в настоящие полисы, а также благодаря преобразованию некоторых восточных городов в полисы (даже Иерусалим в течение нескольких лет обладал этим статусом).

Архитектура в эту эпоху продолжала активно развиваться. Дома богатых горожан приобретали более импозантный характер, правилом стало использование перистильной системы планировки — с центральным двориком, окруженным колоннадой. Такие дома присутствуют не только в метрополии, но и на Востоке. Такими, например, были дома в Селевкии-на-Тигре. В декоре жилища активно начинают использоваться мозаики, в том числе и очень высоких художественных достоинств. Подобные мозаики мы видим, например, в македонской Пелле. Дворцы на Востоке строятся в соответствии с персидскими принципами. В Ай-Ханум царский дворец кроме собственно жилой части имел и залы для официальных целей. В едином комплексе с ними находились и помещения для работы чиновничества. Ко дворцу примыкала царская сокровищница. В Македонии и Пергаме, не столь затронутых стремлением к восточной роскоши, дворцы напоминают рядовые жилища, но, разумеется, много больших размеров и с изысканным декором.

Продолжают использоваться все три архитектурных ордера, но все большее предпочтение отдается коринфскому, как более нарядному. На Востоке греческая ордерная система перерабатывается, там элементы ордера используются, главным образом, только в декоре здания, а основные строительные конструкции выполняются в традиционной технике. Важную роль в городской среде играют различные памятные сооружения, самым ярким примером которых является знаменитый Пергамский алтарь. Что касается сакральной архитектуры, то здесь мы видим любопытную особенность: условной линией, разделяющей две зоны, является Евфрат. К западу от него господствует традиционная греческая храмовая архитектура (с небольшими исключениями, такими как храм в Иерусалиме), к востоку же почти исключительно местная, традиционная, даже в храмах, в которых поклонялись богам греческого пантеона.

Хотя традиции греческого искусства продолжали существовать и развиваться, в скульптуре и живописи, насколько мы можем судить, очень отчетливо проявились новые тенденции. Прежде всего, пышно расцвело ранее не известное направление — царский портрет. Родилось оно во время походов Александра Македонского и, естественно, продолжало существовать весь эллинистический период, породив, в конце концов, римский императорский портрет. Царей часто изображали в виде богов — в «героической» наготе, широко представлен был и «повествовательный» рельеф, передающий подвиги царя. Для всех этих портретов была характерна определенная степень идеализации и привнесение в создаваемый образ некоторых стилистических особенностей, роднящих их с изображениями Александра Македонского. Самым массовым видом царского портрета являлись изображения бюстов царей на монетах. При всей разнице в уровне исполнения прототипов для них, практически во всех изображениях видны черты идеализации, а также придания царскому портрету специфических признаков божества. Особенно часто царей в их портретах сближали с Дионисом. Ярче всего это просматривается в портретах Митридата VI Евпатора, царя Понта.

Огромная галерея портретов царей, их предков (как реальных, так и легендарных) мы видим в ряде династийных святилищ царей Коммагены (конец II–I в. до н. э.), особенно в Нимруд-даге. Цари здесь представлены, как равные партнеры богов, с которыми они обмениваются рукопожатиями — символом заключенного договора.

С другой стороны, искусство отходит от тех высоких идеалов прославления доблестного гражданина, которыми характеризовалась классическая эпоха. «Увядание» полиса приводило к утрате значения таких качеств гражданином и уходе этой тематики из репертуара искусства. Портрет, конечно, сохранялся, но представлены на нем отныне благодетели полиса, от иностранных царей до сограждан, выручивших родной город деньгами в трудную финансовую пору.

Все большее значение приобретают жанровые сцены и изображения простых людей в их повседневных занятиях: рыбак, пьяная старуха, педагог с ребенком и т. д. Сказанное еще более верно в отношении коропластики, замечательные образцы которой производились в различных мастерских, из которых наибольшей славой пользовались мастерские Мирины.

Пергамский алтарь. Деталь. Мрамор. 180–160 гг. до н. э. Берлин. Гос. музей

Эволюция религиозных верований в эллинистическую эпоху не поддается однозначному истолкованию. Одновременно фиксируется несколько процессов, взаимно переплетающихся и создающих тем самым очень сложную картину. На первый взгляд, ситуация в собственно греческом мире остается стабильной: в старых храмах по древним ритуалам совершаются поклонения традиционным полисным божествам. Однако изменения проявляются как в строительстве новых храмов, где поклоняются ранее не известным грекам божествам, так и в постепенном наполнении старых культов новым содержанием. В Греции достаточно активно укореняются пришедшие с Востока такие божества, как Исида, Кибела, Сарапис и т. д. Широчайшее распространение получил культ Тюхе («Судьбы»), хоть и не восточный, но ранее мало популярный в Греции. В этом проявлялась естественная реакция общества на постоянную нестабильность, зависимость судеб тысяч людей от решений, принимаемых далекими правителями по причинам, которые навсегда оставались неизвестными простым людям. Одновременно видоизменялись старые культы. Строгая функциональная ограниченность образа того или иного божества сменялась многофункциональностью. Например, культ Афродиты теперь не только характеризуется ее покровительством любви (в чисто плотском значении), но и распространяется на внутриполисные отношения, означая чувство взаимной привязанности членов одного гражданского коллектива. Наконец, Афродита с эпитетом «Судоводительница» становится покровительницей моряков. Хотя такое расширение функций наблюдается в культе многих божеств, в каждом отдельном случае такой набор их строго индивидуален. В конечном счете, хотя и слабо, но начинают прорастать тенденции к монотеизму. В связи с этим находится и факт появления приверженцев иудейского культа Яхве среди представителей различных групп населения и этносов.

Происходит постепенное отделение общегражданских культов от частных. В городах появляются небольшие общины приверженцев того или иного божества, не имеющего никакой связи с общегражданской религиозной практикой, но со своей жреческой иерархией, собственным ритуалом и собственными представлениями о богах.

Афродита Анадиомена. Статуэтка из Кирены. II–I вв. до н. э.

Ника Самофракийская. Мрамор. Ок. 190 г. до н. э. Париж. Лувр

Более сложные процессы наблюдаются на Востоке, где, естественно, более активно происходило взаимодействие греческой и местных религиозных систем. Одной из причин этого были сами религиозные представления греков: их политеизм предполагал, что у каждой земли есть свои собственные боги, и грекам, переселившимся на новые земли, необходимо их почитать. Не отказываясь от собственных богов, греки находили в местном пантеоне функционально близкие божества и постепенно создавали их синкретические образы: Зевс объединялся с иранским Ахура-Маздой или вавилонским Белом, Аполлон или Гелиос — с иранским Митрой, Геракл — с Веретрагной и т. д. Начальную стадию такого процесса мы можем видеть в Персиде, где археолог Р. Гиршман нашел традиционные для персов большие каменные платформы с алтарями, где совершались религиозные обряды, но эти платформы невысокой стенкой делились на две части: одна предназначалась для персов, а другая — для греков.

Принципиально новым явлением в религиозной жизни стали осуществлявшиеся государством реформы в этой сфере жизни. Одним из ярких примеров этого является создание в Египте культа Сараписа, который должен был объединить и греков, и египтян. Таким же искусственным был и культ царей — он также должен был объединить подданных в почитании их владыки. Начало этому культу положил еще Александр Македонский. Позднее царь Антиох I создал культ своего отца — основателя государства Селевка Никатора. Посмертный культ скоро дополняется культом живого правителя. Было найдено несколько надписей Антиоха III, в которых декретировался культ его жены, что, естественно, предполагает существование к этому времени уже и культа самого царя. На самых восточных рубежах эллинистического мира греки начали знакомство с буддизмом. Анализ переводов на греческий язык наскальных эдиктов царя Ашоки, найденных возле Кандагара, показывает, что переводчики были людьми весьма высокообразованными, хорошо понимавшими и буддийские этические принципы, и греческую философскую терминологию.

Эллинистическая эпоха знаменуется расхождением между философией и конкретной наукой, ранее неразрывно объединенными. Конкретные науки активно прогрессируют, но в то же самое время теряют связь с общефилософскими концепциями. Бурно развиваются математика и астрономия, обогащенные контактами с Востоком. Неизмеримо расширился географический горизонт греков и как следствие прогресс этой науки как в ее описательной функции, так и в теоретических основах. Благодаря деятельности «перипатетиков» научные начала внедрялись в ботанику (труды Теофраста), минералогию и в иные разделы наук.

В то же самое время философия отчасти утрачивает свое значение. На авансцену, потеснив Академию и Ликей, выходят стоики и эпикурейцы. Крупные общетеоретические проблемы в философии заменяются чисто этическими. При этом и стоики, и эпикурейцы, хотя и в разных формах, проповедуют уход в частную жизнь, отречение от участия в общественных делах, что отражало естественную реакцию на новое место полиса в обществе, когда он перестает быть реальным фокусом общественной жизни.

Аналогичные процессы наблюдаются и в литературе. Жанр трагедии с ее акцентом на самые животрепещущие вопросы жизни практически исчезает. В комедии на смену общественной сатире Аристофана приходят авторы типа Менандра, писатели очень талантливые, мастера театральной интриги, блещущие юмором, но описывающие чисто бытовые коллизии, никогда не поднимающие никаких серьезных проблем. Все большее значение приобретает придворная поэзия, обслуживающая власть имущих. Рождение филологии как особой науки придало литературе черты утонченности, игры терминами, даже эпос (как «Аргонавтика» Аполлония Родосского) скорее напоминает ученый этнографический трактат, нежели реальное эпическое произведение. Историография переживает последний всплеск активности. К сожалению, из эллинистической исторической литературы до нас не дошла основная масса произведений. Но труд Полибия (сохранившийся только частично) является подлинной вершиной античной историографии.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.