«БЫТЬ ИЛИ НЕ БЫТЬ?» (1976)

«БЫТЬ ИЛИ НЕ БЫТЬ?» (1976)

08.01.1976

«Галилей». Была Марина Влади с сестрой Татьяной. Марина спросила: «Как идут репетиции, а?.. Я знаю...» Ждут, как я с Гамлетом лажанусь.

20.01.1976

Торопят с «Гамлетом». Чего они хотят от меня? Вводят, вводят, есть предел силам-то?!

01.02.1976

Дописал Гамлета в книжицу. Любопытное, я бы сказал, заявление мне сделал Смехов на «Антимирах»:

— Валерий, я буду оттягивать репетиции. Я считаю это позорной, дурной педагогикой: одного бьет другим, и пользы от этого никому не будет...

Короче, он не верит в мой успех и прикрывается преданностью Вовке. Я и сам ему предан. И переживаю. Но отступать мне нельзя. И надо попробовать в конце концов использовать этот шанс, эту возможность. По крайней мере она дает мне форму и трамплин для другого дела.

02.02.1976

Ехали в машине с Высоцким с «Вишневого».

— Я уйду из театра. В день твоей премьеры я уйду из театра.

— Ее не будет, Володя! — почему-то вырвалось у меня.

Почему? Не потому, что я озабочен его огорчениями. Хотя и ими тоже... «Гамлет» — авторский спектакль. Петрович делит с ним успех фифти-фифти. Он играет сейчас грандиозно. Спектакль и пьесу, и роль, и ситуацию он обмял, натянул на себя, и тут — многое за него.

Все намекают, что я не должен был по-человечески соглашаться, нельзя потакать в себе низменным интересам.

08.02.1976

Отмена «Вишневого»: Высоцкий сломал ногу, вот еще беда-то...

По всему выходит, что Володя запил. Шеф требует форсировать Гамлета.

Настроение Володино в последнее время:

— приказы о вводах: «Я уйду из театра в день твоей премьеры, уйду в самый плохой театр...»;

— просмотр материала «Арапа»: «Я ничего не делаю. Как я и предполагал, это полгода, выброшенные из моего творчества».

Какая-то подавленность, долгие, болезненные разговоры о своих делах, об отношениях с Петровичем, вообще с театром — в общем, все шло к тому, что развязка неминуема. А тут еще болезнь Митты, остановка в съемках, юбилей Массальского[136] и пр.

22.02.1976

Сегодня выезд в Загорск. Снова нервы: надо успеть на «Антимиры», на которых не будет Высоцкого. Черт знает что.

Пришел Вовка на «Антимиры» («Орленев с гитарой», как сказала Галина), и спектакль прошел отлично. Венька лихо сострил: «Запишите в журнал: как сегодня прошел спектакль, пять спектаклей можно играть плохо».

27.02.1976

Высоцкий как-то холодно со мной вроде, а я как бы лезу к нему, чувствую вину, что ли? Почему?! Я пробую себя, что я могу. Мне нужен этот принц до зарезу, со всеми моими разговорами, сплетнями об «одинаковости», о «простецкости» и пр.

06.03.1976

Три дня не хожу в театр. Боюсь Гамлета. Надо что-то решать: быть или не быть?

13.03.1976

Я чувствую какую-то вину, неловкость перед Высоцким. Вчера на «Галилее» он зашел ко мне в гримерную. На столе лежал открытый «Гамлет»... Как будто он меня застал, захватил за занятием стыдным... И я заулыбался, залепетал, зашутил... Сказал, что предложил идею: вызвать его на два спектакля, когда будут смотреть югославы... для гастролей в сентябре.

18.03.1976

Вот так и надо поступать: приехал из Ленинграда поздним поездом, явился и сказал: «В 12.15 будем показывать Любимову». И все согласились, и все собрались, подтянулись — не ожидали. Но дальше оттягивать нельзя было, надо решать... И шеф пришел, больной и простуженный... Никто по театру не успел ни узнать, ни разнести.

Шеф сказал: «Все правильно, много верного... Ошибок нет... правильно, правильно работаете». Очень по-доброму отнесся. Хотя мы, можно сказать, до желтка не дошли, не успели: ему надо было идти на «Обмен». Ефим[137] нас поздравил с этапом. Я остался доволен собой. Можно было лучше, можно было хуже — вышла добрая середина, а главное, я был покоен, я не стал суетиться, нажимать — сколько было, столько было...

Шеф говорил много о христианстве Гамлета. Почему он не убивает в молитве короля? Почему не кончает сам жизнь самоубийством? Все просто, а исписаны тома исследований... Призывал к конкретизации, к конкретности, к высшему покою... «Его нынешнее положение дает ему право на этот покой... Он не боится умереть, он с наслаждением исследует человеческую природу...» и т. д.

Шеф дал добро, и можно вроде бы и напиться, но не надо. Поговаривают, что в этом сезоне надо будет играть. «Ну, что ж... В Англию, так в Англию...»

23.03.1976

Сегодня «Вишневый». Что будет с этим спектаклем? Володя уезжает, второго Лопахина нет.

26.03.1976

С утра поприсутствовал на репетиции «Гамлета» — новый Король, новый Лаэрт и т. д.

День закончился сегодня разговором с Высоцким: выяснением отношений и позиций, оттого, что Гамлет встал между нами. Завтра я запишу наш, в общем, хороший разговор.

27.03.1976

Разговор наш с Володей назревал и должен был состояться. Я решил посоветоваться с Ванькой Дыховичным, он сказал:

— Я не всегда и далеко не во всем согласен с Володей... Он как-то меня спросил о тебе, для проверки слуха... Я сказал, что Валерий работает, это его право. Что будет — посмотрим. Почему он не должен использовать такую возможность сыграть такую роль, когда надо использовать и малую... Он идет честным путем. Володя сказал: «Да-да...» — и весь удар и злость перевел на шефа, что тот неправильно поступил... Он, понимаешь, хочет и в Париж ездить, и играть все, и без него чтоб тут не играл, что ли, никто? Но... И потом, есть вещи, о которых не принято говорить, их надо понимать — и все. Но в вашей ситуации какие-то слова... о них надо подумать, чтоб не унизить себя и не обидеть его, уже обиженного... сказать на прощание обязательно надо...

Вот с этим решением — какие-то слова на прощание сказать надо — я и остался вчера до конца «Доброго».

— Володя! Мне надо тебе как-то все попытаться объяснить, что происходит, и мне это трудно сделать. Хочу я или не хочу, я чувствую за собой какую-то вину перед тобой...

— Нет, Валерий, не вину — неловкость.

— Ну, суть не в этом, как ни назови... Начну с того, что всю эту историю с моим назначением, со всеми моими вводами я воспринимал как воспитательный момент, не более. Не верил в себя, честно говоря, хотя попытаться не отказываюсь никогда — такова натура. В общем, я думал: это игра, и сыграю с шефом... Я всячески оттягивал репетиции, заболевал, Бог тому свидетель, хотел это дело замотать, сам понимаешь, болтать одному где-то на репетиционных задворках — не настолько я безрассуден, чтоб ложиться под этот поезд... Но... были назначены новые исполнители на все роли, приходит Ефим, все заинтересованы что-то сделать, выразить себя как-то и самоутвердиться в театре, и я уже попал в зависимость от партнеров, которые стали требовать решения вопроса, то есть показа Любимову... Я стал думать. Когда я... В тот день я приехал из Ленинграда и шел отказаться от этого дела, от роли Гамлета: «Устал, не могу...» и т. д. Но пока поднимался по лестнице, решил все наоборот: а почему нет, почему хотя бы не показать? И через час шеф уже нас смотрел... Он посмотрел несколько сцен и не досмотрел, что называется, до желтка, до того, собственно, где и должно было решиться — может БЫТЬ или НЕ может БЫТЬ Гамлета. Он сказал: «Все правильно, работайте», всех похвалил, чего никто не ожидал...

— Валерий! В своей жизни я больше всего ценил и ценю друзей... Больше жены, дома, детей, успеха, славы... денег — друзей. Я так живу. Понимаешь? И у меня досада и обида — на шефа, главным образом. Он все сводит со мной счеты, кто главнее: он или я, в том же Гамлете. А я — не свожу... И он мне хочет доказать: «Вот вас не будет, а Гамлет будет, и театр без вас проживет!» Да на здоровье... Но откуда, почему такая постановка? И самое главное, он пошел на хитрость: он выбрал тебя, моего друга, и вот, дескать, твой друг тебя заменит... Я не боюсь, что кто-то лучше сыграет, что скажут: «Высоцкий хреново играл, а вот как надо». Мне было бы наплевать, если бы он пригласил кого угодно: дьявола, черта... Смоктуновского... но он поставил тебя... зная, что ты не откажешься... зная твою дисциплинированность, работоспособность и т. д. И еще... как-то я тебе один раз говорил, что он мне предлагал Кузькина... и я было... а потом: «Нет, пусть Валерий сыграет, потом, если надо будет...» — отказался.

— Но тут другая ситуация: Гамлет сыгран, он идет четыре года, о нем все написано...

— Да, я наигрался, и я понимаю даже, что спектакль уже не тот... и тебе надо... и публика уже не та идет, и все валится, и партнеры вне игры...

— Я ведь не знаю свои силы, но думаю, что шеф, в воспитательных целях, может пойти даже на мой провал...

— Нет, Валерий, ты не провалишься... Золотухин — Гамлет, новая редакция — ажиотаж будет... Единственно скажу, может быть, неприятное для тебя... Будь у тебя такой спектакль, шеф бы ко мне с подобным предложением не обратился бы, зная меня и мою позицию в таких делах. Но... я уважаю твой принцип: ты всегда выполняешь приказ, играешь то, что дают... не просишь никогда... Надо — надо, и честь имею. Раз когда-то ты этот принцип застолбил, где-то ты его для себя сделал законом, и мне это твое качество нравится, ты так живешь...

— Ты даешь мне спасительную палочку, но действительно, это моя позиция: никогда я не участвовал в распределении, не просил, не подавал заявок... Один раз из-за кино я вышел из «Ремней». Чем бы ни закончился наш разговор, и какая дальше будет ситуация — неизвестно. Ведь ты вернешься 15 мая. Значит, нет ни у кого необходимости пороть горячку и бухаться в кипяток. Я хотел бы, чтоб ты поехал с легким сердцем, чтоб тебе там хорошо работалось и чтоб ты вернулся с перспективой работать тут, а не с мыслями — сыграл или не сыграл Золотухин, раз, мол, я сказал, что уйду из театра в день его премьеры. Сам говоришь, что шеф потеплел, взаимоотношения налажены...

01.04.1976

Смеялся Варшавер[138] жутко над моей этической проблемой: играть или не играть Гамлета, «пока он поедет в Париж петь на Монмартре».

— Вы оба в своем уме?! Как может один сомневаться, а другой вставать в позу? Это не по-дружески. «Вези десять бутылок „мартеля“, — скажите, — я подумаю, может, и не буду играть». Да вы что, товарищи? У каждого свой Гамлет, и ваш Гамлет никоим образом не может встать на пути его Гамлета.

Он не любит Высоцкого и считает его искусство — и песни, и сценическое — одноплановым... популярная грусть. Более того, считает жестоким, недуховным и... вредным.

— Нельзя размахивать над искусством гитарой... Он щекочет яйца. Но это ведь порочный способ получения удовольствия, когда есть женщина... баня, душ Шарко и пр. Нет, это интересно... я с любопытством большим смотрю, слушаю... Меня это завлекает. Но в этом нет души, что изначально стояло во главе всякого русского искусства. Он приводит меня в жеребячье состояние... мне хочется к цыганам, к морю... к коньяку, в конце концов, и автоматом поиграть-пошутить... Вот ведь что...

29.04.1976

Нет, я не могу сказать, что репетиция-показ «Гамлета» Любимову была неудачной. Она была нормальной, хотя он сказал, что мы по сравнению с прошлыми двумя пошли назад, речь идет обо мне. Он не мог на меня положительно смотреть после Пушкина. И все-таки Ефим и партнеры настояли на показе, и он состоялся, и слава Богу, все позади. Я думаю, с «Гамлетом» наступит затишье, хотя шеф сказал, что надо доводить до конца и т. д. А мое внимание было сосредоточено на борьбе с текстом и со своим состоянием. И все-таки я не жалею, что случилось.

30.04.1976

Ну, кажется, с «Гамлетом» наступил логический конец: «Обмен» затянулся, Ефим уезжает, на сцену Гамлет не выходит... «Надо работать, такую роль репетируют годами, вы быстро хотите в дамки все, он ненадежный человек, я ему не верю, тебе верю все меньше, а ему не верю... Тебе играть надо, надо репетировать...»

31.05.1976

Вчера играли «Вишневый», уж и не знаю как... Грубил, по-моему, сцену с Высоцким вообще испохабил, ушла теплота, дуэт распался.

30.06.1976

Ездили с Дупаком, Высоцким на завод, в пос. Видное — шефское выступление. Завод делает нам какие-то металлоконструкции. Я вернулся в Москву, а они еще на один завод в Электросталь поехали.

27.05.1976

— Валерий! Почему вы роль не взяли?

— Какую?

— Гильденстерна.

— А почему я должен это делать?

— А кто? Я вас спрашиваю как члена худсовета. Петров не едет, Вилькин не едет, на него бумага из милиции пришла, их не пускают...

— А я при чем? Я что — попка? За каждого вводиться... Я в отпуске. А если бы меня не было в Москве?

— Это мой приказ.

— Я не выполню ваш приказ. Делайте так, чтоб кто-нибудь из них поехал...

— Надо выручить театр...

— Да я только и делаю, что бесконечно выручаю. А театр меня выручает? Госкино документы на звание подало — театр поддержал перед райкомом? Никто и не чихнул, кроме Елизаветы Иннокентьевны[139]. Как я могу за такой срок ввестись? Труппа смеется надо мной. В «10 днях» — цыган... Играл Шаповалов, нет, надо ввести Золотухина, зачем?! Испытание на прочность? Хватит со мной как с мальчиком... 11 сентября спектакль, как я выучу за это время?! Репетировал Гамлета — сыграл Гильденстерна... Нет, на фиг, на фиг...

20.09.1976. Югославия

Я почему-то чувствую себя в опале. Почему я не в той же гостинице, что и Высоцкий, и Любимов? Нет, это хорошо, что нет лишнего глаза... Любимов со мной холоден... и я с ним. После «10 дней» 16-го сделал мне замечание по «Ходокам», я огрызнулся и началось...

— А мне показалось, что игра пошла...

— А мне не показалось...

Он дружит с Володей, приглашает его обедать и по разным приемам, и это логично. Володя — герой фестиваля[140], много играет, везет огромный воз и достоин уважения, но я помню, что шеф высказывал нам обоим перед выездом...

Ревность?! Может быть, обида, но ведь на себя, милый, и чуть-чуть на судьбу...

10.10.1976. Венгрия

Любимов почти со всеми переговорил о «Преступлении», со мной — ни слова. Перед отпуском он мне сказал: «Учи роль Гамлета, я тебя обязательно введу на будущий сезон». Я даю интервью, заявляю корреспондентам об этом... а он — ни слова, не вспоминает... Ну хоть бы взял свои слова обратно. Он ждет, чтобы я сам об этом заговорил?! Это будет заявление.

12.10.1976

Ненавижу. Всех ненавижу. Ненавижу Любимова, который что-то почувствовал звериным своим чутьем. Решил приблизить меня. Напомнил мне о Гамлете.

— Надо делать. Текст выучил? Вот видишь, не выучил.

— А если я скажу, что выучил, что изменится?

Пауза, заминка.

— В свободные вечера... будем работать.

Снова о Боге в «Гамлете» — чашу эту мимо пронеси... Господи.

— Это к Богу. Господь — Христос.

— Ну да, к Богу. Я Библию знаю, не лови меня... Ты много раз выручал... (Опять «выручал» — это уже как оскорбление. Заменитель. Как вы не понимаете, что даже сто гектаров лучшего заменителя никогда не станут клочком кожи величиной с пятак?!) Но ты и сачок хороший... Кузькин... Нет, я не к тому, у каждого из нас свои недостатки. Надо работать в театре. Запущено много работ, выбери себе роль...

И снова о Раскольникове ни слова.

— В «Гамлете» у меня была шлея, хотя бы видимость... Теперь и она отпала, производственной необходимости нет.

— Нет, почему? Этот спектакль мы будем играть долго. Я боюсь одного, что вдруг возникнет необходимость, а ты будешь не готов.

Вот и разгадка!! Вот к чему вся бодяга с Гамлетом. Что же я — самостоятельный отрывок готовлю?!

19.10.1976

Вечером, 13-го, собрались у Чиркова[141]. В посольстве я отметился и ушел, после того как пришли опоздавшие Володя с Мариной и шеф. Посол нервничал, назвал высоких гостей от венгров, а виновника нет. «Ну и бандит ваш хозяин. Не только в Москве с ним трудно работать... но даже и за границей...» Но, кажется, все обошлось хорошо.

10.12.1976

Свидригайлов — Высоцкий, и сразу тон хороший.