Первый бой

Первый бой

29 апреля дивизия принимает боевое крещение в районе села Спасская Полисть. Дивизии была поставлена задача: прорвать долговременную и сильно укрепленную оборону противника с целью помочь отдельным частям (около 30 тысяч человек) 2-й ударной армии генерала Власова выйти из окружения.

Операция проходила в условиях весенней распутицы и полнейшего бездорожья в болотисто-лесистой местности. Шоссейная дорога Селищи — Спасская Полисть просматривалась противником. Наша дивизия не располагала приданными авиацией, танками и артиллерией. Предшественники оставили нам лишь одну артиллерийскую батарею почти без снарядов и одну установку реактивной артиллерии («катюша») с запасом снарядов на два залпа. Боеприпасы для них носили артиллеристы 164-го артполка, со снарядом на плече они проходили в один конец более 9 км. Собственная, как полковая, так и дивизионная, артиллерия из-за сплошного бездорожья не смогла занять боевые позиции на линии фронта. Лошади буквально тонули в грязи, были видны лишь их головы и спины.

Экипировка личного состава также оставляла желать лучшего, многие были одеты в полушубки и валенки, хотя весеннее солнце уже растопило весь снег. Продукты доставляли верхом на лошадях, на лошадь навьючивали по два мешка с крупой. Рацион питания личного состава быя ничтожным: одна кружка пшенной каши, иногда только раз в сутки. И так продолжалось все 13 суток операции.

Расчет командования основывался на внезапности и распутице. Полагали, что немцы завязнут в грязи, но это была ошибка. Исходя из предположения, что мы будем продвигаться чуть ли не маршем, выстраивалась и концепция проводной связи, которую предложил начальник штаба дивизии подполковник Дикий. Во все полки прокладывалась лишь одна линия, даже коммутатор не был установлен. Понятно, что при такой схеме оперативная работа штаба дивизии обеспечивалась слабо. Все абоненты слышали друг друга, режим секретности полностью нарушался, такие сообщения, как «прибыло 30 станковых пулеметов», передавались открыто.

Только благодаря внезапности нашего удара, быстрому продвижению вперед противник не смог перехватить наших переговоров. За первые шесть дней дивизия продвинулась вперед на 6–8 км. Это был поистине массовый героизм всей дивизии.

Все время операции наши войска находилось под постоянным воздействием авиации и артиллерии немцев. Вражеская авиация буквально висела над нами, бросая в бой до 30 бомбардировщиков. Мне и самому пришлось познакомиться с очередной новинкой противника. На второй день боев мы с красноармейцем пересекали открытое пространство, как вдруг из-за леса появился фашистский самолет. Мы бросились в грязь между кочек и затаились. Немцы, видимо, нас заметили, но не знали точно, где мы залегли, поэтому решили поиграть на нервах, и сбросили кусок железнодорожного рельса. Падая, рельс кувыркался и страшно выл, только выдержка и спасла нас.

В результате тринадцатидневных наступательных боев в сложных условиях наша дивизия понесла большие потери и была обескровлена. 14 мая по приказу командования наступление было прекращено, хотя мы и не достигли поставленных целей. Командующий 59-й армией Коровников И.Т. санкционировал отход на исходные позиции.

Ко всему сказанному необходимо добавить еще несколько слов о том, что мне было известно лично из наблюдений и услышанных разговоров.

Отход ли это был в действительности? Об этом было много разговоров, но так как командир дивизии Лукьянов был человек необщительный, и, видимо, во многом был сам виноват, он на эту тему особо не распространялся, а мы еще плохо знали друг друга, чтобы откровенно обсуждать любые вопросы. Разговоры вскоре прекратились.

Однако поражает то, что 2-я стрелковая дивизия была брошена в бой с одними винтовками, хотя уже тогда было ясно, что при наступлении решающую роль играет обеспечение войск огневыми средствами и исключительное значение имеет артподготовка. В нашем же случае артиллерия, минометы и станковые пулеметы остались на складах, в силу чего дивизия была небоеспособна.

Как планировалась и разрабатывалась эта операция? Кто был вдохновителем самой идеи прорыва? Нет ответа. Как нет ответа и на вопрос, почему никто не ответил за гибель почти всей дивизии. Почему командующий 59-й армией генерал Коровников И.Т. и командир дивизии Лукьянов остались на своих должностях? Куда девался начальник штаба 2-й стрелковой дивизии Дикий, который говорил по-русски чуть ли не с немецким акцентом?

В связи с бесследным исчезновением начальника штаба Дикого ходили самые разные разговоры. Одни утверждали, что на 10-й день боев начштаба Дикий вместе с ординарцем покинули расположение штаба, и оба пропали. Другие говорили, что начштаба перешел линию фронта, сдался фашистам и досконально обрисовал им наше исключительно тяжелое положение. Немцы воспользовались полученной информацией и как бы случайно оставили в полосе наступления наших частей много небольших складов с хлебом, консервами и большим количеством спиртного. Расчет был на то, что голодные люди набросятся на еду и вино, утратят боевой порыв и потеряют бдительность. Меня самого связисты угощали немецким хлебом, изготовленным в 1936 г. Несмотря на столь солидный возраст, серый пшеничный хлеб в батонах оставался мягким и приятным на вкус. После этого фашисты рассчитывали ударить по флангам дивизии и зажать нас в клещи.

Однако реализовать свой план полностью немцам не удалось. Они смогли обойти с фланга и окружить 13-й стрелковый полк, но уничтожить его не сумели. С большими потерями полк вырвался из окружения. Когда немцы стали оказывать сильное давление на наши фланги, находящиеся в полках связисты 43-го батальона связи сержанты Паникаровский С. И. и Зернов К. В. (впоследствии он погиб) предупредили командование о наступлении немцев. В это время я как раз был дежурным по связи штаба дивизии и принял эти сообщения. Едва успел доложить об этом командиру дивизии Лукьянову, который находился в 30–40 шагах от меня, как невдалеке от него разорвался снаряд. Осколком комдива ранило в ногу, ординарец стянул с него сапог, но прежде чем он успел сделать перевязку, Лукьянов подбежал к телефону, переговорил с командирами полков и тут же доложил обстановку командующему 59-й армией. После этого из штаба армии поступил приказ об отходе.

Неудавшаяся операция стоила дивизии больших потерь в живой силе и технике. Батальон связи потерял 65 человек (35 % личного состава), в том числе четырех ординарцев и двух командиров рот. Выбывших офицеров заменили командиры отделений коммунисты Паникаровский СИ., Зернов К.В. и Беликов И.И. Они с честью справились с возложенными на них обязанностями, и одними из первых в дивизии были удостоены государственных наград.

Такова была реальность первых лет войны, и можно ли обвинять командование 2-й стрелковой дивизии и 59-й армии в гибели дивизии? К сожалению, такие факты тогда были не единичны. Маршал Рокоссовский К.К. вспоминал, что 58-я танковая дивизия прибыла в его распоряжение почти совсем без боевой техники. А командующий Волховским фронтом маршал Мерецков К.А. писал о 59-й армии, что ее артиллерия не имела оптических приборов, средств связи, а в некоторых батареях отсутствовали даже орудийные передки…командиры и штабы не умели осуществлять управление частями и организовывать взаимодействие между ними… наша пехота из-за отсутствия танковой и авиационной поддержки вынуждена была ломать оборону противника штыком и гранатой, неся при этом большие потери…новая техника сразу же поступала в подразделения, части и соединения.

У меня до сих пор нет ясности, кто командовал 59-й армией в период с 25 апреля по 15 мая 1942 г., т. е. в то время, когда 2-я стрелковая дивизия "пыталась деблокировать часть сил 2-й ударной армии. Был ли это генерал-майор Галанин И.В. или генерал Коровников И.Т. Как пишет Мерецков, к 25 апреля 59-я армия была упразднена и переподчинена в качестве группы войск Ленинградскому фронту.

Командующим группой войск бывшего Волховского фронта был утвержден бывший командующий Ленинградским фронтом Хозин М.С. Мерецков отбыл в ставку, но впоследствии Волховский фронт был восстановлен, и его командующим снова назначили Мерецкова К.А.