Глава 3. Свары англичан и деникинцев
Глава 3. Свары англичан и деникинцев
В начале 1919 г. англичане обзавелись гидроавиацией. Первая партия гидросамолетов под командованием Д. Норриса отправилась на грузовиках из Багдада 27 июля 1918 г. и прибыла в Энзели 6 августа. Далее людей и технику погрузили на флагманский корабль «Президент Крюгер». Вторая партия прибыла в Энзели в сентябре и проследовала тем же маршрутом в Петровск, где было решено организовать базу гидросамолетов. Подразделение для службы в России формировалось на базе 266-й эскадрильи 62-го крыла Королевских воздушных сил Великобритании и 437-го отряда. В дальнейшем для переброски самолетов англичане пользовались железной дорогой Батум — Баку.
В качестве носителей гидросамолетов (гидрокрейсеров) англичане приспособили товаро-пассажирские суда «Орленок» (вместимость 1406 брт, две 102-мм пушки) и «Аладир Усейнов» («Волга», данные приведены выше. Вооружение: одна 76-мм (12-фунтовая) английская пушка). На каждом судне базировалось по два гидросамолета.
В апреле 1919 г. начались пробные полеты гидросамолетов «Шорт». Сразу же возникла серьезная проблема. Оказалось, что пониженное содержание соли в водах Каспийского моря отрицательно влияет на плавучесть гидропланов — в более пресной воде поплавки «Шортов» погружались заметно глубже. Это, в свою очередь, пагубно сказывалось на взлетных характеристиках машин. Срочно на Мальту был послан заказ на новые воздушные винты с меньшим шагом, обеспечивающие большую тягу при более низких оборотах мотора «Маори». Лишь после установки таких винтов самолеты смогли нормально подниматься в воздух.
13 января 1919 г. из Петровска к острову Чечень вышли британские суда «Вентюр», «Слава» и «Алла Верды». На следующее утро отряд подошел к косе Брянской, где был замечен под берегом небольшой пароход. Вскоре от него отошла шлюпка с вооруженными людьми, которая быстро достигла берега, люди выскочили из шлюпки и бросились бежать. Оказалось, что это был пароход красных «Амассия», а бежавшие люди — его команда. За несколько недель до этого «Амассия» с разрешения английского командования вышла из Энзели в Астрахань с грузом провизии для астраханской персидской колонии. Но в Волгу она войти не смогла из-за льда и была захвачена красными, которые всю провизию реквизировали, а сам пароход стали использовать в своих целях.
На «Амассию» посадили британского офицера и пять матросов, которые довели ее в Петровск.
«Вентюр», «Слава» и «Алла Верды» простояли у острова Чечень до 17 января. Позже мичман Лишин вспоминал: «За это время с «Вентюра» и «Славы» отправили на остров небольшой десант, который осмотрел остров и ничего не нашел, кроме одного русского полковника с женой, и вернулся, забрав их с собой. Оказалось, что полковнику с женой удалось бежать от большевиков. Их впоследствии высадили в Петровске. На «Вентюр» пригреб на шлюпке с острова какой-то человек, которого тоже взяли с собой. Он оказался нашим шпионом, побывавшем в Астрахани и во многих районах расположения большевистских сил.
Во время этой якорной стоянки к нам на «Алла Верды» пришел на шлюпке доктор Коккайн с «Вентюра». Он рассказывал, что посылка «Амассии» из Энзели в Астрахань не была единичным случаем, но что еще до нее был послан пароход «Николай» тоже с провизией для персидской колонии в Астрахани и тоже с разрешения англичан. Этот пароход успел пройти к городу еще до льда и, конечно, немедленно был захвачен большевиками.
17-го утром мы снялись с якоря и прошли к Старо-Теречной. У пристани стояли две баржи и маленький волжский пароходик. Мы почему-то не обратили на них никакого внимания. Вид у берега был унылый и печальный благодаря развалинам разбитых и сожженных 29 декабря складов. В надвигающемся тумане мы ушли к Чечню, а вечером направились в Петровск.
На этот раз мы пробыли в Петровске довольно долго, до 25-го января, так что механики имели возможность повозиться с котлами, которые вновь стали причинять им заботы. Мне удалось поговорить с нашим шпионом, привезенным «Вентюром» с острова Чечень. Он рассказал, что большевики сильны и прекрасно снабжены боевыми материалами. Красноармейские части состоят главным образом из рабочих латышей и наемных китайцев, которым платят очень большие деньги. Дисциплина строгая. Большевикам доставляют неприятности матросы кораблей, прибывших из Балтики: отказываются участвовать в гражданской войне и не желают драться против союзников. Большевики не применяют к ним репрессий, надеясь, что с началом весенней кампании матросы перестанут артачиться…
…Особенно интересны были его сведения о ночи, предшествовавшей нашему бою 8-го декабря. Он был в это время на острове Чечень. Оказалось, что большевистские транспорты с войсками, придя ночью в район о. Чечень, стали на якорь невдалеке от «Зоро-астра», не неся никаких огней. Перед рассветом они произвели высадку войск у Старо-Теречной. Высадку не закончили, так как начавшийся бой между нами и их конвоирами заставил их отойти из опасения быть застигнутыми. Ночью к «Зороастру» приблизился один из двух миноносцев, но, решив, что военное судно никогда не станет стоять освещенным в районе возможной встречи с неприятелем, не пустил его ко дну, а отошел под берег и стал на якорь. Во время нашего боя на о. Чечень находился начальник большевистской морской контрразведки, матрос Черноморского флота. Очевидно, такой же блестящий зевака, как наш бравый комендант «Зороастра».{72}
27 января 1919 г. английские корабли перехватили близкую работу какой-то радиостанции (запеленговать ее англичане не додумались). Возникло предположение, что в море вышло хотя бы одно красное судно, хотя можно было догадаться, что это невозможно, поскольку в устье Волги стоит крепкий лед. Тем не менее в тот же день из Петровска вышли на перехват «Зороастр», «Вентюр» и «Алла Верды».
До 1 февраля они ходили по замерзающему Каспию, невзирая на шторма и снежную пургу. Проблуждав у острова Чечень, из-за непогоды и плотной сетки снега иногда теряя друг друга из виду, корабли не обнаружили ничего интересного и вернулись в Петровск, где простояли 12 дней.
Во время стоянки в Петровске русская часть команды «Зороастра» потребовала повысить им жалованье. Британское командование отказало, и тогда команда начала шуметь и скандалить. В конце концов все русские матросы «Зороастра» потребовали расчета, сошли на берег и направились на другие британские пароходы «снимать команду», однако ничего не добились, русские команды с других пароходов их попросту прогоняли. Потолкавшись некоторое время в городе, матросы с «Зороастра» уехали в Баку. Позже они просились обратно на «Зороастр», но их не взяли, так как пароход, выведенный на время из строя из-за некомплекта команды, был укомплектован исключительно английскими матросами.
12 февраля «Алла Верды» был послан на север. Лишин писал:
«Мы вышли из Петровска в 16 часов при довольно спокойной морозной погоде. К вечеру начало сильно задувать, и к ночи разыгрался свирепый шторм с северо-запада. Утром, при все усиливающемся шторме, подошли к кромке сплошного льда. Остров Чечень был весь во льду. Мы пошли вдоль льда. Волна у ледяного массива была мелкая, и нас не качало больше, но зато ветер был настолько силен, что мы шли под постоянным креном в 8 градусов. Наш русский капитан стан уверять Сноу, что идти дальше вдоль льда не имеет никакого смысла, так как лед всюду будет иметь один и тот же вид. Капитан уговаривал Сноу идти обратно в Петровск, пока шторм не достиг полной силы. Сноу заупрямился, и только днем, когда ветер достиг 11-ти баллов и рвал так, что надо было держаться за что-нибудь, чтобы не быть сбитым с ног, Сноу решил повернуть на Петровск. Отойдя от границы льда, мы вскоре попали в гигантскую волну, и несчастный «Алла Верды» стало бросать, как щепку. Нас заливало, и вода на палубе и повсюду, куда она попадала, немедленно замерзала. Через короткое время корабль обледенел совершенно, на палубе было свыше фута сплошного льда. При огромным размахах качки (на моей вахте крен достигал 32 градусов на борт), при сильнейших и внезапных бросках, которым подвергался корабль, передвижение по палубе было делом сложным, и благополучное достижение цели несколько проблематичным. В кают-компании и в каютах был сплошной хаос.
Вечером лопнул штуртрос, и нас поставило лагом. Стало намного хуже. Проработали в отчаянных условиях, заливаемые водой, обледенелые, ежеминутно рискуя сорваться, около часу. Работали, за одним исключением, только русские во главе с капитаном, показавшим чудеса бесстрашия. Из англичан помогал только один матрос, но помогал самоотверженно. Наконец, исправили штуртрос и совершенно изможденные сползли вниз по своим помещениям. Через пять минут штуртрос лопнул опять. Стемнело, и работать стало еще трудней. В это же время приполз на мостик старший механик и сообщил, что котлы сильно текут, кочегарки наполняются солью и невозможно держать удовлетворительное давление пара. Наше плавание превращалось в бедствование. Однако штуртрос исправили вторично, с котлами уже ничего, конечно, нельзя было поделать: оставалось надеяться, что дотянут…
С большим трудом вошли мы утром в Петровский порт. Корабль снаружи представлял из себя какое-то привидение: весь покрытый льдом, сидящий значительно глубже обычного, с разбитыми надстройками».{73}
Главной новостью дня в Петровске было известие о подчинении дагестанцев требованиям генерала Деникина, согласно которым Горская республика стала считаться районом действий Добровольческой армии, а местное правительство стало считаться временным, до созыва Российского Учредительного собрания.
Днем 15 февраля в Петровск пришел «Президент Крюгер» с коммодором Норрисом, принявшим на себя командование флотилией вместо Вашингтона, который временно остался при Норрисе. «Крюгер» перевооружили: теперь на нем были четыре английские морские 102-мм пушки нового типа Mk.9 и одна 75-мм пушка. Впоследствии выяснилось, что эти английские 102-мм пушки хуже русских 102/60-мм пушек.
«Алла Верды» был осмотрен комиссией, нашедшей, что корабль к плаванию не пригоден. Решили его разоружить и передать владельцам и исключили из списков флотилии.
В феврале 1919 г. Деникин назначил своим представителем в Баку генерала Эрдели{74}, поручив ему привести все русские силы к подчинению командованию Добровольческой армии.
В Баку Эрдели сразу же натолкнулся на сопротивление англичан. Генерал прибыл к Норрису на борт «Президента Крюгера» в сопровождении лейтенанта Булашевича — русского морского офицера Добровольческой армии. На этой встрече также присутствовали капитан Вашингтон, секретарь британского командования Пертви и лейтенант барон Нолькен. Лейтенант Булашевич был переводчиком.
Эрдели заявил Норрису, что согласно приказу Деникина русская Каспийская флотилия в полном составе («Карс», «Ардаган», «Астрабад», «Лейтенант Шмидт», «Орленок», «Центрокаспий» и «Геок Тепе») и все суда, бывшие в распоряжении генерала Бичерахова должны перейти в ведение Добровольческой армии. Эрдели уполномочен Деникиным принять суда в их теперешнем состоянии и с находящимися на них командами. Если же команды окажутся ненадежными, то Эрдели вправе их расформировать и заменить лояльными командами с других черноморских судов. В случае же нужды генералу Эрдели предоставлено право даже разоружить корабли.
Норрис с любезной и доброжелательной улыбкой выслушал генерала Эрдели и ответил, что команды Каспийской флотилии ненадежны и их следует уволить. При этом он заявил, что если у русских властей не хватит надежных людей для укомплектования команд флотилии, то английское командование согласно включить «Лейтенанта Шмидта»{75} в состав британской Каспийской флотилии. Эрдели ответил, что у него нет полномочий на передачу какого-либо имущества, принадлежащего России, английскому командованию и подобные вопросы может решать только генерал Деникин лично.
* * *
Затем перешли к обсуждению необходимых мер на случай, если флотилия откажется подчиниться генералу Эрдели. Решили, во-первых, приостановить выплату жалованья командам. Если экономические меры не помогут, то решили не останавливаться перед насильственным захватом кораблей генералом Эрдели. Норрис заверил Эрдели, что если в случае такого захвата среди некоторых слоев населения произойдут волнения, то это не тревожит английское командование. На этом первое свидание закончилось.
Тем временем в Баку стали прибывать немногочисленные части Добрармии, во главе которых стоял генерал Пржевальский, а «Президент Крюгер» ушел в Петровск.
После возвращения «Крюгера» в Баку состоялось второе свидание генерала Эрдели с коммодором Норрисом в присутствии тех же лиц. Эрдели сообщил, что согласно его распоряжению генерал Пржевальский потребовал от команд флотилии подчинения генералу Деникину. «Орленок» и «Центрокаспий» заявили о свом полном подчинении, а все остальные корабли отказались подчиниться.
Далее Эрдели заявил, что вопреки заверениям Норриса генерал Томсон опасается волнений в городе и просит Эрдели воздержаться от насильственного захвата кораблей. Поэтому Эрдели предложил следующий план: направить в Петровск «Лейтенанта Шмидта», там его захватить, вернуться на нем в Баку и с помощью «Орленка» и «Центрокаспия» заставить остальные корабли подчиниться. Эрдели заверил, что в Петровске имеется достаточно сил Добрармии, чтобы способствовать захвату «Шмидта», а сам захват должна произвести организация из двадцати морских офицеров во главе с лейтенантом князем Тумановым. Эрдели также высказал свою уверенность в том, что «Шмидт» обязательно пойдет в Петровск, поскольку его команда давно уже туда стремится.
Норрис же возразил, что «Шмидт» ни под каким видом не может быть отправлен в Петровск, и что генерал Томсон не будет возражать против проведения операции захвата в Баку.
Позже выяснилось, что по этому вопросу между Норрисом и Томсоном произошел довольно резкий обмен мнениями. Томсон действительно боялся осложнений с рабочими и вообще кровопролития, которое могло произойти при захвате, но Норрис настоял на своем и взял ответственность на себя. Последующие события показали, что Норрис действовал по определенному плану, одобренному свыше. Видимо, Норрис сообщил этот план Томсону и тем сломил его сопротивление.
Норрис настаивал, чтобы с захватом судов было покончено как можно скорее. К концу беседы коммодор заявил, что у него имеется категорическое предписание адмирала, командовавшего британскими морскими силами в Черном море, согласно которому захваченные суда не должны быть вновь укомплектованы. После этого заявления воцарилось тягостное молчание, которое прервал Эрдели, заявив, что подобное предписание ему совершенно не понятно, и что здесь, видимо, какое-то недоразумение, которое необходимо выяснить. Но чтобы не задерживать операцию по захвату судов, Эрдели выразил готовность взять все суда после их захвата под свою охрану впредь до выяснения. Норрис на это согласился, но с условием, что в таком случае на всех судах должны будут быть сняты замки у орудий и некоторые части машин. Эрдели пошел и на это. Затем Норрис стал настаивать, что команды кораблей должны быть списаны на берег и рассчитаны. Эрдели согласился с этим только в отношении нелояльных команд, а лояльные команды можно было рассчитать только «за ненадобностью», если таковая возникнет. Норрис не возражал.
Под конец собеседники обсудили подробности захвата, и Норрис пообещал снабдить офицерскую организацию двадцатью револьверами и ручными гранатами.
27 февраля состоялось третье свидание Норриса и Эрдели. На «Крюгер» также прибыли лейтенант Булашевич, капитан Вашингтон, секретарь, лейтенант барон Нолькен и командир «Орленка». Булашевич настаивал на необходимости отослать «Лейтенанта Шмидта» в Петровск, где его и захватить. Булашевич также сообщил, что слухи о готовящемся захвате судов уже распространились по Баку и дошли до команды «Шмидта», которая приняла соответствующие меры защиты, установив у трапов пулеметы и организовав круглосуточное дежурство. Поэтому захват «Шмидта» в Баку был невозможен. Норрис же упорно не соглашался отправить «Шмидта» в Петровск, объясняя это тем, что, во-первых, у Пржевальского вполне достаточно сил в Баку, чтобы осуществить захват судна, даже если команда его предупреждена и подготовилась, во-вторых, «Крюгер» стоит у стенки прямо напротив «Шмидта» и в случае необходимости поможет огнем своей артиллерии. Третьим же козырем Норриса было то, что захват судов в двух местах — в Петровске и в Баку — осуществить гораздо сложнее, чем только в одном Баку.
В тот же день, уже в приватной беседе в кают-компании «Крюгера», Норрис сказал, что допустить ухода «Шмидта» в Петровск он не мог, поскольку английских сил там недостаточно, а в Баку — достаточно.
После долгих переговоров и убеждений Норриса и Вашингтона Булашевич все-таки согласился произвести захват «Шмидта» в ту же ночь. Договорились, что офицеры, идущие на захват судна, вечером придут на «Крюгер» за обещанным оружием.
В тот же день Эрдели послал Норрису на «Крюгер» записку, извещавшую, что захват отложен на следующую ночь. После этого «Крюгер» неожиданно и без всякой видимой причины перешел к другой пристани, так что о помощи его артиллерии теперь не могло быть и речи.
Ранним утром 28 февраля коммодору Норрису доложили, что Русская Каспийская флотилия, за исключением «Орленка», «Центрокаспия» и «Астрабада», ушла из Баку. Ни на одном из ушедших кораблей не было командиров. Только на «Карее» остался его командир капитан 1-го ранга барон Майдель, видимо, не сумевший вовремя сойти на берег. Офицеры также почти все покинули корабли, причем многие, не успевшие вовремя сбежать, кидались в ледяную воду и вплавь добирались до берега.
В тот же день около 10 часов утра к «Крюгеру» подошли четыре английских торпедных катера с торпедами и один катер с глубинными бомбами. На всех катерах имелось по два пулемета «Льюис». В 12 ч. 30 мин. все пять торпедных катеров были посланы к острову Нарген. На одном из катеров находился уполномоченный полковника Воскресенского и лейтенант барон Нолькен. Построившись в кильватерную колонну, катера понеслись полным 37-уз-ловым ходом к Наргену, однако почти сразу строй нарушился, так как один из катеров начал отставать из-за забарахлившего мотора. Затем закапризничали моторы еще у двух катеров, и в итоге к острову подошли только два катера.
За Наргеном стояли на якоре «Карс», «Лейтенант Шмидт», «Геок Тепе» и «Астрабад», который все-таки около 12 часов покинул Баку и присоединился к остальным судам флотилии. «Ардагана» не было видно, вероятно, он куда-то ушел. Флагманский торпедный катер попытался подойти к борту «Карса», но сильное волнение помешало этому. Тогда остановили проходивший мимо буксир, на который пересели Нолькен и представитель Воскресенского. Буксир стал обходить по очереди все корабли — «Карс», «Геок Тепе», «Шмидт», «Астрабад». На всех судах представитель Воскресенского, собрав команду, сообщал, что Воскресенский получил ультиматум от генерала Томсона, согласно которому суда должны быть разоружены, и передавал словесное приказание Воскресенского сняться с якоря и идти в Баку. На раздумье командам давалось полчаса с момента ухода представителя и Нолькена с последнего корабля. Матросы же на кораблях выслушивали слова представителя без особого волнения и с видом полного безразличия или растерянности. Они отвечали, что не могут решить, что делать, так как все их предводители находятся в Баку, где должны вести переговоры с Томсоном, и просили подождать их возвращения. Только на «Лейтенанте Шмидте» кто-то буркнул: «…это мы еще поглядим, кто кого потопит…» К Нолькену матросы враждебности не проявляли и даже помогали ему садиться на буксир.
Около 15 часов из-за горизонта со стороны Красноводска показались мачты приближающегося «Ардагана». На «Карее» и «Ардагане» началось едва заметное движение, команды же других судов не подавали признаков жизни — на палубах не было видно ни одного человека, видимо, матросы митинговали в кубриках. Прошло еще 40 минут, но никаких попыток сниматься с якоря заметно не было. Тогда Робинсон, командир отряда торпедных катеров, сказал представителю Воскресенского, что у него есть приказание потопить суда в случае неповиновения. Представитель ответил: «Ваша воля, ваша милость…» — и заплакал.
Робинсон подал сигнал трем торпедным катерам, исправившим к этому времени моторы, и в 15 ч. 20 мин. пошел в атаку на «Лейтенанта Шмидта». Но механик от волнения слишком резко включил конус, и мотор заглох. Целых пять минут, ругаясь, заводили мотор, и, наконец, выстроившись в кильватерную колонну, три катера пошли в атаку, оставив четвертый катер в резерве.
Робинсон держал руку на рычаге торпедного аппарата и вдруг в последний момент вспомнил, что забыл вынуть у рычага предохранительную чеку. Судорожно ковыряясь, он, наконец, вынул чеку, и выпустил торпеду. Катер в этот момент находился в крайне неудобном для выстрела положении — от волны он сильно накренился и рыскал. Когда торпеда нырнула, стало ясно, что в «Шмидта» она не попадет. И действительно, торпеда прошла далеко впереди цели.
Робинсон круто развернулся и стал уходить, но успел отойти только на 3–4 кабельтовых, как мотор внезапно заглох, и катер беспомощно остановился.
Второй катер также выпустил торпеду по «Шмидту» и тоже промазал, а затем пошел к флагману, чтобы взять его на буксир. Тут заглох мотор и на втором катере.
Третий катер в свою очередь пошел в атаку на «Шмидта», но, пройдя полным ходом в его сторону, выстрела не сделал. Оказалось, что у него заело торпеду. Круто развернувшись, катер пошел к двум заглохшим катерам, чтобы взять их на буксир.
В это время подошел пятый катер, отставший еще в самом начале похода. Тут он внезапно и без всякой видимой причину уронил одну из своих глубинных бомб в воду. Произошел сильный подводный взрыв, не причинивший никому никакого вреда.
В это время четвертый катер, остававшийся в резерве, подошел к остальным, и катера сбились в беспорядочную кучу. «Лейтенант Шмидт» сразу же после атаки начал сниматься с якоря, и теперь медленно развернулся и пошел прямо на эту кучу. На катерах заволновались, а представитель Воскресенского закричал, что «Шмидт» сейчас откроет по ним огонь. Робинсон же рассудил, что скорее всего «Шмидт» просто их протаранит. В этот момент катер с неиспользованной торпедой, но зато с исправным мотором, резко сорвался с места и полным ходом пошел в Баку. Оставшимся двум катерам с исправными моторами все никак не удавалось взять заглохшие катера на буксир.
А в это время «Шмидт» медленно и неуклонно приближался… И вдруг, к неописуемой радости экипажей торпедных катеров, корабль слегка повернул и пошел в направлении на Баку. Тут к флотилии подошел «Ардаган», и все суда флотилии начали сниматься с якоря и двигаться вслед за «Шмидтом» в Баку.
В итоге все суда старой русской флотилии и «Лейтенант Шмидт» Бичерахова вернулись в Баку, где их и разоружили англичане. Команды судов были крайне ненадежными. Утверждать, что все они сочувствовали большевикам, будет явной натяжкой, но воевать под Андреевским флагом они также не желали.
5 марта 1919 г. в Баку начались рабочие демонстрации. Это дало повод английским оккупационным войскам предъявить ультимативное требование частям Добровольческой армии, находившимся в Баку и окрестностях, покинуть город и территорию Азербайджанской республики. Одновременно с этим на всех кораблях, входивших в состав английской флотилии, на которых развевались Андреевские флаги, последние были спущены и заменены британскими. Таким образом, корабли, составляющие русскую собственность, перестали быть ею и становились «кораблями Его Британского Величества» только на основании приказа британского командования, причем ничье согласие на это не требовалось.
Деникинцам ничего не оставалось делать, как ретироваться из Баку. В Азербайджане власть делили между собой англичане и мусаватисты.
Однако Деникин не отказался от желания создать на Каспии свой флот. 7 марта 1919 г. он назначил командующим флотилией 46-летнего капитана 1-го ранга Аполлинария Ивановича Сергеева, бывшего командира линкора «Императрица Екатерина Великая», а флаг-капитаном штаба — 42-летнего капитана 1-го ранга Константина Карловича Шуберта.
12 апреля эшелон с личным составом флотилии двинулся из Екатеринодара в Петровск. В эшелоне ехали 42 морских офицера (из них 30 офицеров флота, 11 инженеров-механиков и один корабельный инженер), 3 кондуктора флота, 40 старослужащих матросов разных специальностей и 5 волонтеров. В эшелоне также везлись снаряды (в основном для канонерок «Карс» и «Ардаган»), патроны, пулеметы, винтовки, ручные гранаты, ракеты, сигнальные флаги, обмундирование и консервы.
Поскольку горцы перерезали сообщение с Петровском, эшелон повернул на Куляр, но остановился в нескольких километрах от него у взорванного моста. В конце концов отряд «добровольцев» вышел на берег Каспийского моря у пристани Старо-Теречной.
Капитан 1-го ранга Шуберт с двумя мичманами на парусном баркасе кое-как добрался до Петровска. Там он поднялся на борт «Президента Крюгера» и приступил к переговорам с командором Норрисом. Шуберт рассказал, что русское командование нашло своевременным восстановить Каспийскую флотилию, чтобы прекратить большевикам доступ из дельты Волги в Каспий.
Диалог Шуберта и Норриса прекрасно показал планы англичан в отношении Кавказа и России в целом.
Норрис: — Адмирал Сеймур поставил меня в известность, что британское правительство признало существование Горской республики.
Шуберт: — Это тем более странно, что вам не может быть неизвестно, что командование Русской Армии относится к таким произвольным самообразованиям совершенно отрицательно. Во всяком случае, я позволю себе спросить, как думает английское командование согласовать помощь нам и горскому правительству, понимая, несомненно, что наши интересы взаимно противоположны».
Н.: — Это, конечно, очень трудно, но я здесь поделать ничего не могу, ибо таковы полученные мною инструкции.
Ш.: — Не будете ли вы, по крайней мере, так любезны объяснить мне, из кого состоит правительство этой чертовой республики, каковы ее границы и размеры?
Н.: — Я в этом еще не разобрался.
Ш.: — Во всяком случае, я не понимаю, каким образом наше стремление уничтожить большевиков мешало бы процветанию и благополучию кавказских народов.
Н.: — Горская республика претендует на владение городом Петровском и очень обеспокоена увеличением в этом городе количества русских войск.
Ш.: — В таком случае, я не вижу смысла пребывания в каспийских водах английской эскадры, которая, как мне говорят, находится здесь для содействия Русской Армии. Я полагаю, что вы не можете запретить нам работать над освобождением нашего отечества так, как мы считаем наиболее целесообразным, и ваша задача сводится к содействию нашим операциям, выработанным по определенному плану.
Н.: — Я желал бы знать ваш план.
Ш.: — Я рассчитываю по прибытии в Петровск приложить все усилия к скорейшему восстановлению Каспийской флотилии, с которой и двинуться вверх по Волжской дельте для занятия Астрахани. В дальнейшем нам предстояло бы двигаться вверх по Волге для поддержки наших сухопутных сил, которые в некоторых пунктах уже вышли к берегам реки. Для выполнения этой операции нам необходимо, конечно, ваше содействие.
Н.: — История не знает подобного прорыва вверх по реке.
Ш.: — Наоборот, я напомню вам о действиях адмирала Фаррагута во время междоусобной войны в Соединенных Штатах, когда он с полным успехом и при несравненно более тяжелых условиях прошел с боем вверх по Миссисипи гораздо большее расстояние.
Н.: — Откуда у вас такие сведения?
Ш.: — Я окончил курс в Морском кадетском корпусе в Петербурге.
Н.: — Англия поклялась, что не допустит появления вновь на Каспийском море Андреевского флага.
Ш.: — На это я вам отвечу, что я и мои друзья поклялись в противном, вы же вашим заявлением даете мне повод считать вас не союзниками, а врагами, о чем я безотлагательно уведомлю начальника Каспийской флотилии.{76}
В конце концов Шуберт и Норрис поостыли и взаимно извинились. А тем временем, 7 апреля, «добровольцы» захватили катер, принадлежавший «персидскоподданному», некоему Амирханову, и на нем перебрались в Петровск.
К этому времени в Петровске сложилась любопытная ситуация. Во главе деникинского гарнизона стоял генерал от инфантерии М. А. Пржевальский, недавно выгнанный англичанами из Баку. Он лично, его штаб и офицерский партизанский отряд носили погоны. Остальные же деникинцы и остатки войск Бичерахова были без погон, крайне недисциплинированны и напоминали своим внешним видом и поведением большевиков начального периода Гражданской войны. Комендантов в городе было два: один русский, а другой — азербайджанец, причем он называл себя комендантом города Шамиль-Кала (так Петровск назывался до присоединения Кавказа к России). Администрация города и милиция были азербайджанские. Связь русского гарнизона с армией имела случайный характер.
В гавани Петровска базировался отряд британских кораблей. Часть порта со всеми учреждениями была огорожена колючей проволокой и охранялась английскими гуркхами. На этой территории находилась и база английской гидроавиации.
Англичане в жизнь города не вмешивались, а горожане их побаивались и тоже не трогали.
Днем и ночью на улицах Петровска слышалась беспорядочная стрельба, были убийства, грабежи и кражи. Казенные склады охраняли караулы Бичерахова, они же сами зачастую и грабили эти склады.
Капитан 2-го ранга Пышнов попытался еще раз договориться с англичанами о передаче ему канонерских лодок и других судов бывшей русской военной флотилии и выехал в штатском платье в Баку. По возвращении он сообщил, что интернированные русские военные суда, по мнению английского командования, не могут быть предоставлены Деникину, равно как и Советской республике, и Азербайджану. Вопрос о поднятии Андреевского флага на Каспии требует разрешения Парижской конференции.
Также Пышнов передал, что состояние канонерских лодок по корпусу, механизмам, артиллерийскому и минному вооружению неудовлетворительно и канонерки требуют крупного ремонта.
Утром 7 апреля Пышнову доложили, что в гавань Петровска входит парусно-моторный катер без флага. Катер пристал к пристани вне английской зоны, и его экипаж по приказанию начальника эшелона был немедленно арестован. На катере прибыли бывший капитан 2-го ранга Ордовский-Танаевский и пятеро матросов. Все они под конвоем были отправлены в комендантское управление. Ордовский доложил, что он, бывший начальник подводного плавания красной Каспийской флотилии, бежал из Астрахани от большевиков.
Приказом начальника эшелона катер, названный «Успех», был укомплектован командой, на нем установили два пулемета и подняли русский флаг. Через два дня англичане попросили выслать «Успех» в море на розыски английского гидросамолета. Англичане по достоинству оценили русских моряков, вышедших в шторм на спасение экипажа самолета. Только на вторые сутки «Успех» вернулся в порт — с разорванными штормовыми парусами, наполовину залитый водой и с испорченным мотором.
В первых числах мая на катере «Успех» из Старо-Теречной в Петровск был доставлен начальник Каспийской флотилии капитан 1-го ранга Сергеев со вторым эшелоном. Сразу же по его прибытии Шуберт приказал поставить у выхода из гавани у стенки большой волжский колесный пароход с неисправной машиной, на котором взвился брандвахтенный флаг, и началась брандвахтенная служба.
Сергеев по договоренности с британским командованием взял под контроль порт. Теперь без разрешения и предварительного осмотра с брандвахты ни один корабль, ни одна шлюпка не могли ни днем, ни ночью войти или выйти из гавани. Исключение представляли лишь английские военные корабли, но и те заблаговременно извещали брандвахту о своих намерениях.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.