4 КОРОЛЕВСТВО иерусалимское и египетская реакция

4

КОРОЛЕВСТВО иерусалимское и египетская реакция

Гильом Тирский и средневековая география

Акра: Этот город возвышается на берегу моря, на земле, которая зовется Финикия. У него есть гавань, весьма надежная и защищенная крепостными стенами, но корабли могут в полной безопасности бросить якорь и вне стен. Город находится между горой и морем. Земли там плодородные, хорошо обработанные, на них произрастает превосходная пшеница. Там течет река под названием Бель.

Книга 10, 25

Бейрут: Это город, стоящий на берегу моря между Сидоном и Джебайлом. Он находится в ведении архиепископа Тирского. Когда римляне владели всем миром, они покровительствовали городу, признав за ним привилегии и освободив от пошлин; по крайней мере, так написано в книге законов, называемой Дигестами… Возле этого города есть прекрасный сосновый лес, который зовут Пинуа.

Книга 11, 13

Сидон: Он лежит на морском берегу между Бейрутом и Тиром в провинции Финикия. Это весьма красивый и древний город. Основал его Сидон, сын Ханаана, и в латинском языке город носит его имя. Подчиняется он архиепископу Тирскому. Старые тексты много о нем рассказывают, там родилась царица, основавшая Карфаген.

Книга 11, 14

Крестоносцы освободили Иерусалим от владычества Фатимидского халифата. Вспомним, что египтяне захватили город благодаря франкскому вторжению в Левант и последовавшему за этим разгрому турок; Палестина была присоединена к Империи в своих традиционных географических рамках: от Газы до реки Собаки (Нахр эль-Кельб). Но они ограничились тем, что оставили гарнизоны лишь в крупных городах, обойдя вниманием небольшие поселения и всю сельскую местность. Для историков такой подход не является чем-то неожиданным, ибо в египетской политике от Рамзеса II до султанов-мамлюков и от Мухаммеда Али до представителей «Колониального управления» Палестина всегда считалась защитной зоной на границе с долиной Нила. Естественно, Фатимиды не могли допустить, чтобы христиане захватили центр их палестинских владений. Всего лишь через несколько недель после взятия Иерусалима крестоносцами большое египетское войско выступило из Аскалона. Франки оказали яростное сопротивление и отбили нападение, но из-за раздоров между военачальниками им не удалось овладеть ни Аскалоном, ни Арсуфом, которые, кстати сказать, были готовы сами сдаться. Несколько месяцев спустя вышедшие от храма Гроба Господня войска долго будут осаждать Арсуф, который выдержит все их атаки. Франкам явно не хватало военного флота, они не могли захватить порты палестинского побережья.

Рассмотрим теперь ту сложную ситуацию, в которой оказались франки, волею судеб обосновавшиеся на иудейском плато. Основной их задачей было расширить занимаемую территорию: Танкред обратил взоры к Галилее, а Готфрид — к землям вокруг Иерусалима. Турки из Дамаска оказывали им слабое сопротивление, а местные бедуины или крестьяне были не в состоянии противостоять таким искушенным воинам, какими были франки. Дорога из Иерусалима до Яффы проходила через Лидду и Рамлу и была единственным путем сообщения, соединявшим Святой град с морем; франки должны были очистить окрестности от разбойников-бедуинов, которые подстерегали процессии паломников, и обеспечить безопасность продвижения. Чтобы латинский флот, доставляющий подкрепление, провизию и людей, мог легко подойти к берегу, им необходимо было расширить контролируемую прибрежную полосу. Такое постепенное наступление на фатимидские владения неизбежно должно было вызвать резкую реакцию египтян.

Неудачная осада Арсуфа привела к тому, что захватить порты без участия латинского флота стало практически невозможно; поэтому, как только последний прибыл, уже ничто на свете не могло остановить осаду ни одной крепости на фатимидском побережье. Появление венецианской эскадры летом 1100 г. дало латинянам возможность перейти в наступление, и даже смерть защитника Гроба Господня отсрочила атаку всего на несколько дней, поскольку 20 августа союзники уже заняли Хайфу (Caiffas). Египетский гарнизон, находящийся в этой крепости, отчаянно пытался оказать сопротивление, население — по большей части еврейское — помогало ему, всячески поддерживая и воодушевляя. Увлеченные исследователи долго изучали эту жестокую битву. Была выдвинута следующая гипотеза: сражение было якобы спровоцировано евреями, бежавшими с юга Франции; они прибыли в Левант, чтобы скрыться от притеснений, вызванных яростным антисемитизмом, появившимся в то же время, что и идея священной войны. Вопрос остается открытым, поскольку большинство хронистов, как мусульманских, так и латинских, ни слова не говорят о сопротивлении и резне в Хайфе. Завоеванный город достался Танкреду, князю Галилейскому, но венецианцы получили то, о чем упоминалось в соглашении: четверть завоеванного города и рынки в городах, уже принадлежавших христианам.

С восшествием на трон Балдуина, графа Эдесского, программа лотарингской династии продолжала неукоснительно выполняться, но борьба получила новый импульс: сильный характер короля обратил на себя внимание не только палестинских франков, но и местных мусульман, которые совершили невозможное, чтобы взять его в плен, когда он направлялся из Эдессы в Иерусалим. Имея лишь небольшой отряд, брат Готфрида нанес поражение войску турецкого мелика (правителя), в пятьдесят раз превышавшему его собственное. Решительность Балдуина I (коронованного в Рождество 1100 г. в церкви Девы Марии в Вифлееме), разумеется, свидетельствовала о том, что теократические помыслы Даимберта будут в скором времени сведены на нет.

В 1101 г. к берегам Леванта прибыл большой генуэзский флот; король принял их необычайно благосклонно, привез команду в Иерусалим, чтобы отпраздновать Пасху, а затем поспешил приставить всех к делу, начав осаду фатимидского порта. Генуэзцы, уже привыкшие к совместным военным операциям, потребовали отдать им треть добычи, как в движимом имуществе, так и в деньгах, и передать в полную их собственность торговую улицу с торговыми рядами.

Арсуф первым испытал на себе право союзников. Прежде чем началась атака, испуганные горожане пожелали капитулировать. Балдуин позволил им вместе с семьями уйти в Аскалон, взяв все, что они могли унести. Королевские войска сопровождали беглецов до аскалонских владений, защищая их от банд, состоявших из дезертиров и искателей приключений, отбросов всевозможных армий, колесивших в то время по Палестине.

В самом начале мая франкская армия подошла к Цезарее и тотчас же начала осаду крепости, также находившейся во власти фатимидского халифа. Как мы уже говорили, генуэзские капитаны прекрасно владели искусством сооружения осадных орудий: поэтому в дело пошли камнеметы и катапульты: «Наши возвели деревянный замок, возвышавшийся над стенами и башнями города. Осаждавшие, поднявшись на вершину этого сооружения, могли сколько угодно стрелять из лука или арбалета по любой цели, находящейся внутри стен» (Гильом Тирский).

После 15 дней жестокой осады город был взят с первого же приступа при помощи лестниц. Простые воины, надежды которых получить большую добычу в Арсуфе не оправдались, на этот раз рассчитывали взять все своими собственными руками. Посему город стал свидетелем необычайно зверских, кровавых и варварских сцен. Некоторые современные историки пытаются смягчить их, дабы сохранить ореол святости крестового похода; другие (особенно французы) вменяют это в вину итальянским морякам, которых влекла жажда наживы, третьи проводят границу между рыцарями и народным ополчением, перекладывая ответственность за произошедшее на «простолюдинов». Как бы то ни было, подобное избиение, сравнимое лишь с битвой за Харам аль-Шариф, стирает черты, присущие священной войне, свидетельствуя о ведении колониального завоевания. «Нападающие спустились в город, затем открыли ворота перед королевской конницей, которая на всем скаку ворвалась в Цезарею. Паломники обшарили все части города, убивая мусульман, встречавшихся им на пути, не разбирая ни возраста, ни пола. Они вламывались в дома, убивали жителей и их семьи… Они ломали двери и перегородки, исследовали стены, чтобы найти замурованные в них сокровища; действительно, последних было неисчислимое множество. Некоторые жители думали, что им удалось избегнуть гибели: чтобы спасти жалкие крохи богатства, они глотали золотые безанты и драгоценные камни. Когда христиане узнали об этой хитрости, они безжалостно убили всех мусульман, вспарывая им животы и вытаскивая сокровища из кишок».

И славный прелат Гильом Тирский заключает: «Из-за этой хитрости погибло много горожан. Но тем, кто не пытался спрятать сокровища, была сохранена жизнь».

Жители города, подвергшиеся нападению, собирались толпами на площадях и в местах, где, как им казалось, они могут избежать смерти. В одной части города находился храм, некогда построенный царем Иродом в честь императора Цезаря Августа. В этом здании было полно драгоценностей, стены его были сплошь мозаичные, покрытые золотыми листами. Во время осады в алтаре укрылось множество людей, искавших убежища; они думали, что там они находятся в полной безопасности, ибо это принадлежащее их религии здание считалось священным. «Наши пехотинцы сломали двери и ворвались внутрь. Избиение прекратилось только тогда, когда не осталось ни одной жертвы. Крови было столько, что она доходила до колена. Под ногами, затрудняя проход, валялись трупы. Сие зрелище было невыносимо даже для закаленных воинов. Когда грабили этот храм, нашли вазу необычайной красоты, вырезанную из светло-зеленого камня и обработанную как снаружи, так и изнутри. Генуэзцы посчитали, и так считают до сих пор, что это огромный изумруд. Они взяли ее в свою часть добычи, увезли в Геную и передали в собор, где она находится по сей день. Также были убиты все жители города. Пощадили только юных невинных девушек и маленьких детей. Король приказал вынести всю добычу на берег. Генуэзцы получили третью часть; король определил свою долю, но простым солдатам и бедным паломникам тоже досталось много сокровищ. Оба городских бальи[9] были приведены к королю: первый отвечал за охрану города и ведение военных дел, на их языке мусульмане называли его «эмиром», второй ведал административными делами, вершил суд и разрешал тяжбы: его звали „кади". Король потребовал за них большой выкуп, поэтому приказал заковать их в цепи и строго охранять» (Гильом Тирский).

Египтяне не могли не отреагировать на потерю двух владений в Палестине, тем более что их изгнание из опорных пунктов на побережье могло отразиться на всех возможных завоеваниях в будущем. Чтобы заставить франков ослабить блокаду Цезареи, они сформировали большой диверсионный отряд, выступивший из Аскалона. Когда он дошел до равнины Рамлы, Цезарея пала; тогда отряд вернулся обратно, чтобы переждать сильную жару.

Июнь, июль и август прошли в ожидании. Король следил за фатимидскими гарнизонами с равнины Яффы. В середине августа египтяне ускорили приготовления. 5 сентября франки тоже стали готовиться к выступлению, чтобы стать лагерем в окрестностях Рамлы, откуда им было бы удобно наблюдать за дорогами на Яффу и Иерусалим. Сражение было назначено на 6-е число. 290 рыцарей и 900 пехотинцев выглядели довольно жалко по сравнению с многочисленными фатимидскими войсками, но их боевой дух был непоколебим; за короткой клятвой последовало общее отпущение грехов и короткое королевское напутствие: «Если будете убиты, вас ждет венец мучеников. Если победите — вечная слава. Если же кто-то попытается бежать — Франция слишком далеко!» (Фульхерий Шартрский).

Балдуин разделил войска на пять корпусов: если три первых были почти полностью уничтожены в схватке с врагами, то два последних, которые возглавлял лично король и перед которыми шел, неся хоругвь «Животворящего Креста», епископ Жерар, смяли цепь атакующих египтян и захватили вражеский лагерь; Балдуин под страхом смертной казни запретил останавливаться в нем ради грабежа. Преследование прекратилось только тогда, когда показались стены Аскалона. Победа франков была полной! Следующие дни были посвящены поиску беглецов и сбору большой добычи.

Могущественный визирь Египта Аль-Афдал был решительно настроен приложить все силы к освобождению Палестины. В мае 1102 г., спустя всего лишь семь месяцев после падения Рамлы, новая египетская армия вышла из Аскалона, она состояла из двадцати тысяч египтян и суданцев. Как и во время предыдущей кампании наступающие войска дошли до равнины Рамлы. Король, не имея достаточно сведений, решил, что речь идет всего лишь о небольшом нападении; он вышел навстречу с одним-единственным гарнизоном Святого города, не дожидаясь ни войск Самарии, ни Галилеи, ни отрядов паломников, находящихся в Яффе. Следует сказать в его оправдание, что он не мог даже предположить, как Аль-Афдал мог за столь короткий срок собрать новую армию.

Франков застали врасплох. Даже бегство не представлялось возможным: если бы они повернулись спиной к неприятелю, арабы непременно окружили бы и зарубили их. Небольшое христианское войско пошло в атаку прямо на врага: это была настоящая бойня старых рыцарей, верных соратников герцога Готфрида. У тех, кому удалось избежать смерти, не было иного выхода, как искать спасения в башне Рамлы. Эта башня только-только была построена по королевскому приказу; она обеспечивала надежное укрытие от мародеров, но не могла выстоять под напором целой армии! Положение было безнадежным. Поэтому когда настала ночь, король в сопровождении нескольких оруженосцев решил рискнуть. Его спутников догнали. Лишь он один сумел добраться до гор, где скитался несколько дней, остерегаясь фатимидских отрядов, обходивших окрестности. Башня Рамлы была захвачена на следующее утро, а тех, кто находился внутри, убили или взяли в плен; но королевство не было уничтожено, потому что король оставался невредим.

Вот мусульманское объяснение произошедших событий: «Египетские армии вышли из Египта, чтобы оказать помощь правителям прибрежных крепостей в борьбе против нападавших на них франкских отрядов. Когда Балдуин, граф Иерусалимский [арабы долго не будут признавать правителя Иерусалима королем], узнал об их появлении, он выступил навстречу с франкской армией, состоящей из семисот рыцарей и пехотинцев, которых он выбрал сам. С ними он напал на египетскую армию, но Бог даровал ей победу над противником, который полностью был разбит. Египтяне убили большинство рыцарей и пехотинцев, а Балдуин укрылся в Рамле. Его преследовали и окружили, но он, переодевшись, выбрался из города не будучи замеченным и, ускользнув от преследователей, добрался до Яффы. Его спутники были преданы мечу, а солдаты и воины, захваченные в Рамле, были убиты или обращены в рабство и уведены в Египет» (Ибн аль-Каланиси).

После двух суток утомительной езды король, наконец, добрался до Арсуфа. То, что он выбрал маленький порт, было несомненной удачей: фатимидская армия, занятая осадой Яффы, отправила туда маленький отряд, который принялся грабить богатые фруктовые сады в его окрестностях; однако попытаться проникнуть в город было бы крайне рискованно. С военной точки зрения Яффа могла удерживать натиск, но смерть короля, в которой никто не сомневался, подорвала боевой дух осажденных. В Иерусалиме появлялись явные признаки деморализации: несколько франков призывали всех отступить к побережью, где в случае, если положение станет слишком тяжелым, каждый из них рассчитывал найти себе место на корабле.

Чтобы добраться до Яффы, Король взошел на борт небольшой лодки, принадлежащей английскому пирату, который приехал попытать счастья в Леванте. С неслыханной отвагой последний повел свое судно в самую гущу фатимидской эскадры, борющейся со встречным ветром, и, насмехаясь над громоздкими судами осаждающих, доставил Балдуина целым и невредимым к причалу порта!

С его появлением оборона возобновилась, тем более, что стало прибывать подкрепление: войска Галилеи и Самарии, арьербан Иерусалима, спешили на помощь своему сеньору; постоянно приплывали новые пилигримы. 27 мая Балдуин с новыми силами перешел в наступление. Уверенные в своем численном и техническом превосходстве, осаждающие позволили христианам построиться и продвинуться вперед: вопреки всем ожиданиям победа осталась за франками, а фатимидские войска в беспорядке со всех ног кинулись в Аскалон.

Эта победа еще раз доказала, что фатимидский Египет был не в состоянии вернуть себе Палестину; несмотря на то, что его человеческие, материальные и денежные ресурсы были неисчерпаемы, династия была ослаблена дворцовыми интригами, а человек, удерживающий реальную власть, великий визирь Аль-Афдал, имеющий армянские корни, вел джихад не так, как подобает истинному правоверному… Некоторые историки с богатой фантазией будут говорить о его «зове христианской крови»; мы же просто считаем, что этого сделавшего карьеру выскочку в основном заботило сохранение его власти над Египтом, а непримиримая борьба против франков в Сиро-Палестине не могла послужить к увеличению его личной славы. Неожиданная победа при Яффе все же не внесла определенности, поскольку египтяне крепко удерживали Аскалон. Единственный результат военного триумфа нашел свое выражение в строчках, вышедших из-под пера Тирского: «Lors fu li roiames empais entor set mois» (затем королевство жило в мире примерно семь месяцев).

Но мир этот был крайне неустойчивым, ибо корабли, находящиеся в фатимидских портах, только и ждали подходящей возможности напасть на христианские суда, что и произошло зимой 1102 г., когда внезапная буря прибила к берегу Леванта несколько кораблей, везущих паломников на Восток. Жители Сидона, Акры и Аскалона уничтожили всех. Пока христиане не могли контролировать все побережье, таких происшествий вполне можно было ожидать. Король, сделавший свои выводы из этой трагедии, попытался весной следующего 1103 г. осадить Акру. Отсутствие флота вынудило его отступить, как только город получил продовольствие и подкрепление, доставленные эскадрами Тира и Сидона. Возможность возобновить осаду представилась ему через год, когда генуэзский флот, тот самый, что помог Раймунду Сен-Жилльскому овладеть Джебайлом, отправился на юг, чтобы совершить паломничество. Балдуин нанял его на службу, заключив самую выгодную по сравнению со всеми предыдущими сделку: в случае победы граждане лигурийской республики получали третью часть из доходов от таможни Акры, треть сборов с товаров, прибывающих по морю, торговую улицу, где они имели право своего суда, наконец, свою церковь. За несколько лет произошли значительные изменения: торговые республики стали умерять свои притязания (просят одну улицу вместо трети города, полученной ими два года назад), но взамен получили крупные денежные выплаты. Это легко понять, ибо ограниченные демографические ресурсы торговых республик не позволяли им занимать большие кварталы, дарованные в побежденных городах. Им вполне хватало улицы, на которой располагались торговцы, менялы и склады для больших товаров; к тому же чаще всего эти анклавы обладали всеми правами, касающимися экстерриториальности, С другой стороны, рента, выплачиваемая серебром или золотыми монетами, была необходима, чтобы финансировать торговые операции экспансии в Леванте. В Александрии и Константинополе за покупку расплачивались монетами высокой пробы. «Также в том месяце стало известно, что Балдуин, король франков и властитель Иерусалима, решил осадить прибрежную крепость Акру, напав на нее с земли и с моря, в чем ему помогли генуэзцы со своими кораблями; это они с помощью девяти сотен кораблей завладели прибрежным городом Джебайл (Жибле). Они осадили город, окружив ее со всех сторон, и тотчас же завязалась битва, длившаяся до тех пор, пока правитель города и его воины уже не имели более сил сопротивляться, а жители были слишком слабы, чтобы продолжать сражение; тогда город был взят приступом. Правитель, эмир Захр ад-Дула Бина аль-Джуайуши, бежал из крепости, поскольку был не в состоянии оборонять ее и обеспечить ее защиту» (Ибн аль-Каланиси).

Разумеется, великий визирь Аль-Афдал должен был нанести ответный удар: в августе 1105 г. он собрал в Аскалоне новую армию. Внушительный флот, один из самых красивых, что когда-либо выходили из фатимидских военных портов, должен был упрочить его превосходство на море, а многочисленное войско турецких лучников из Дамаска придавало движению размах «исламского фронта». На этот раз у франков было время приготовиться, и столкновение снова имело место в окрестностях Рамлы. 27 августа 1105 г. после продолжительного сражения, шедшего с переменным успехом, турецкая и египетская конница обратилась в бегство, а пехота была уничтожена на месте, Узнав о поражении сухопутных войск, египетский флот поспешил укрыться в тех палестинских портах, которые все еще находились во власти Фатимидов.

Это выступление против крестового похода в 1105 г. станет последней серьезной попыткой Фатимидов изгнать франков из Палестины. Египетский халифат показал свое богатство и свою слабость: вскоре франки нападут на Египет. Много позднее, когда египетские армии вновь направятся в Палестину, во главе их будет стоять курдский султан [Саладин], безусловно, удачливый полководец, но помимо этого еще и борец за «истинную веру», и его единодушно поддержит весь исламский мир. Но не будем забегать вперед, в настоящее время первый король Иерусалима стремится уничтожить одно за другим пиратские логова, каковыми являлись фатимидские порты Бейрут, Сидон, Тир и Аскалон.

Как мы уже видели, Триполи пал в 1109 г.; Бейрут с помощью смешанной генуэзской и пизанской эскадры был взят в 1110 г. Египетский флот не смог вовремя прийти на помощь ни к одной из этих крепостей; его попытка вернуть Бейрут позорно провалилась, как провалилась и молниеносная атака «диверсионного отряда», выступившего из Аскалона на Иерусалим в надежде застать воинов Святого города врасплох.

Год 1110-й также ознаменовался падением Сидона. Латинян связывала с этим городом старая вражда: во время прохода первой экспедиции серьезное столкновение породило ненависть между жителями города и крестоносцами. К тому же в его порту находили убежище пираты, нанесшие очень большой ущерб западным флотилиям. Наконец, в сидонский гарнизон стекались дезертиры: например, бывшие солдаты Раймунда Сен-Жилльского, обратившиеся к этому способу в надежде пополнить свой кошелек в Леванте. Как настоящие отступники, они перегнули палку, возводя хулу на Деву Марию и Христа и оскверняя выливаемыми помоями хоругвь «Животворящего Креста», во главе с которой королевские войска обходили в торжественной процессии стены вражеского города (во время первой осады Сидона в 1108 г.).

Вот рассказ о взятии Сидона, написанный жителем Дамаска Ибн аль-Каланиси: «Объявили, что некий франкский король пришел с моря, приведя более шестидесяти кораблей с воинами, чтобы завершить паломничество и начать войну с Исламом. Так как он направлялся к Иерусалиму, Балдуин вышел ему навстречу и они решили вместе напасть на мусульманские страны. Вернувшись в Иерусалим, они начали осаду прибрежной крепости Сидон 3-го Раби II 504 (19 октября 1110 г.) и окружили его с суши и с моря. Египетский флот стоял на якоре возле Тира, но он не смог прийти на помощь Си-дону. Франки построили башню и с ее помощью атаковали город; она была обвязана виноградной лозой, покрыта коврами и свежими бычьими шкурами, защищавшими ее от камней и смолы; обеспечив таким образом ее защиту, они принялись с перерывами в несколько дней передвигать ее с помощью колес, на которых она стояла.

Общий план средневекового Сидона

Когда наступил день сражения и когда башню придвинули к крепостной стене, франки воспользовались ею, чтобы начать атаку; они поместили туда воду и уксус на случай пожара, как и все, необходимое для сражения. Когда жители Сидона увидели их приготовления, их решимость ослабла. Они отправили к франкам своего кади и старейшин города, чтобы те просили Балдуина сохранить всем жизнь. Он внял их просьбам… Осада длилась сорок семь дней».

В следующем 1111 г. Балдуин напал на Тир и Аскалон, два последних фатимидских порта в Сиро-Палестине. Египетский правитель был далеко не блестящим полководцем. «Он вступил с ним в переговоры, и они порешили, что король, получив денежный выкуп, отступит, не нанеся никакого вреда городу. Он больше был склонен к торговле, чем к войне, и поддался соблазну заключить перемирие и обеспечить безопасность путей сообщения» (Ибн аль-Каланиси). Аскалон признал над собой франкский протекторат, в то время как Тир, расположенный на полуострове и верный античной традиции, готовился к ведению войны.

Настойчивость, с которой проводилась королевская политика, принесла свои плоды: прибрежная полоса оказалась в руках христиан; гарнизоны двух последних фатимидских крепостей были заперты в своих стенах, эскадры не решались напасть со стороны моря, где безраздельно царили латинские эскадры.

Утрата превосходства на море нанесла тяжелый удар не только по престижу египетской политики, но и по мусульманской торговле в восточном Средиземноморье: «В этом году стало известно, что группа странствующих торговцев покинула Тиннис, Дамьетту и Старый Каир, взяв с собой множество товаров и денег, ибо тяготились пребыванием в Египте и спешили уехать. Поскольку военный египетский флот не мог выйти в море, они попытались уплыть сами, но столкнулись с франкскими судами, которые обыскали их корабли и забрали деньги и товары, стоившие более ста тысяч динаров. Торговцев взяли в плен и принудили заплатить выкуп из того имущества, которое оставалось у них в Дамаске и других городах» (Ибн аль-Каланиси). Экономический застой, последовавший за франкским нашествием, сильно ударил по деловым мусульманским кругам. От Александрии до Алеппо и от Каира до Багдада торговцы с базаров, погонщики верблюдов, ремесленники и менялы будут клясть некомпетентность и беспечность своих политических руководителей, проявленные при ведении войны против франков.

Священная война, целью которой было отвоевание потерянных земель, станет единственным возможным средством на какой-то срок избавиться от безработицы. Чтобы вложить в души людей желание начать ее, деловым кругам следовало заручиться поддержкой религиозных деятелей. Когда последние были найдены, новые союзники объединили усилия, чтобы вынудить князей мусульманского города поддержать программу завоевания.