Глава 5. Социалисты–империалисты

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 5. Социалисты–империалисты

Изгои всякого общества сохраняют идеи этого общества.

М. Сперанский

ПРОЕКТИРОВЩИКИ ГРЯДУЩЕГО

К ХХ веку стало слишком очевидно, что Российская империя уже не может существовать просто так, естественно. Что–то иссякло, нет какого–то важного «фактора Х». Сама Россия, имперский центр, оказывается на переломе. Революции ждут… можно сказать, что ждут все. Ждут ее с очень разными чувствами и ожиданиями, но это уже второй вопрос.

Множество партий и группировок осмысливают и даже прямо проектируют грядущее. В сущности, все проблемы решаемы… кроме одной, самой главной. «Если рассмотреть ситуацию в Российской империи накануне Первой мировой войны, то можно считать, что у царского режима были серьезные шансы справиться с социальными проблемами, с проблемой революционной интеллигенции, с проблемой экономического развития, но не было ни малейшего шанса решить национальный вопрос. Он перекрывает все пути эволюции режима, поскольку либеральная, демократическая прогрессивная альтернатива, представляющая собой возможное решение прочих проблем, не дает решения национального вопроса и в результате приводит к распаду империю) [88, с. 69].

Действительно — но при самой передовой идеологии ни одна политическая сила не предполагает отпустить завоеванные народы на свободу.

Не будем говорить о так называемых «правых», о черной сотне и Союзе Михаила Архангела. Для таких организаций вообще всякий разговор об империи — жидовская выдумка и чуть ли не государственная измена.

Но и либералы, и социалисты оказываются на поверку чудовищными империалистами. Проектируя будущее, кадеты и октябристы попросту не замечают империи и не занимаются ею. Так, туманно отзываются о «решении национального вопроса путем всеобщей эмансипации», то есть путем уравнения всех в правах. Но народы империи вовсе не страдают от отсутствия либеральных прав и свобод. Они не хотят оставаться в империи, потому что уже получили от нее все, что могли. И находиться в ней потеряло для них всякий смысл.

Анархисты игнорируют империю точно так же, как и либералы. Ах, они заняты совсем иным!

Социал–демократы из РСДРП полагали, что должно состояться «самоопределение не народов и наций, а пролетариата в каждой национальности» — «отдельные требования демократии, в том числе самоопределение, не абсолют, а частичка общедемократического (ныне общесоциалистического) мирового движения. Возможно, что в отдельных конкретных случаях частичка противоречит общему, тогда надо отвергнуть ее» [89, с. 257–258].

Говоря попросту — одной рукой давая право на самоопределение, социал–демократы, и в том числе Ленин, готовы отнять это право в любой момент. Как только частичка начнет противоречить общему.

Право на самоопределение народов России признавали социалисты- революционеры, причем в еще более бескомпромиссном варианте, чем большевики. «Революционная Россия» в № 18 за 1903 год писала, что партия эсеров стоит на позиции «полного и безусловного признания на самоопределение».

Народам, которые после революции захотят остаться в составе России, эсеры предлагали свободную федерацию, причем без малейших требований к политическому строю входящих в федерацию стран и народов.

Звучит замечательно, но есть тут маленькая закавыка… Суть ее состоит в том, что народовольцы были самыми страшными и самыми агрессивными антисемитами. Что и не удивительно.

Вообще–то, в головах людей прочно утвердилась примерно такая формула: «Крайние реакционные группы думают противодействовать революции, разжигая низменные инстинкты толпы и провоцируя, местами, еврейские погромы, не без попустительства полиции» [80, с. 83].

Если так — в число «крайних реакционеров» придется включить и народовольцев. Ткачев приветствовал из эмиграции погромы 1881 года. И разъяснял, что сами по себе погромы — это плохо; но ведь надо же быть с народом… Надо поддерживать народ …

Многие представители «Народной воли» не только агитировали «за», но и сами лично участвовали в погромах: «предполагалось, что погромы приучают народ к революционным выступлениям» [90, с. 618].

Не все они были врагами евреев, но видели в погромах «движение, которое легче всего было направить против евреев, в дальнейшем развитии обрушится на дворян и чиновников. В соответствии с этим были написаны прокламации, призывавшие к нападению на евреев» [91, с. 218].

Известно немало листовок, которые распространялись разными организациями, от «Черного передела» до Южно–русского рабочего союза. Исполнительный комитет «Народной воли»:

«Х то забрав у свoi pукi землi,· лiса та корчми? — Жиди. — у кого мужик, часом скрiзь слезы, просить доступить до своего лану? — У жидiв. — Куда не гянешь, до чого нi приступиш, жиди усюди».

И завершается призывом: «Пiдимайтесь же, честнi робочi люде!».

В листке «Народной воли» (уже в 1883 году): «Погромы — начало всенародного движения …».

Листок «Зерно» «Черного передела»: «Невтерпеж стало рабочему люду еврейское обирательство. Куда не пойдет он, почти всюду наталкивается на еврея–кулака».

Что за дикое представление, будто социализм противоречит национализму и империализму?! Что «прогрессивные» идеи мешают теснить и грабить инородцев?! Самую страшную резню в Ирландии устроил прогрессивный Оливер Кромвель, страшный враг отсталости и феодализма. Королевское правительство в Испании сохраняло автономию для басков, а коммунисты и анархисты устроили в Басконии резню. Турецкие султаны теснили армян налогами — но массовое истребление армян, убийство до двух миллионов человек — на совести партии младотурков, прогрессивных до социализма. Славяне в Австрии вынуждены были поддерживать правительство, потому что их резали «прогрессивные» революционеры.

В своей знаменитой книге, вышедшей впервые еще в 1943 году, Ф. А. Хайек убедительно показал социалистические корни нацизма [92, с. 185]. Действительно: «между социализмом и национализмом в Германии всегда существовала сильная связь. Показательно, что все крупнейшие предшественники националсоциализма — Фихте, Родбертус и Лассаль — являются в то же время общепризнанными творцами социализма» [92, с. 186--187].

В дальнейшем же к власти приходит не какая–нибудь, а Немецкая социал–демократическая рабочая партия, а Геринг стал главой Управления пятилетнего плана. А что? Социалисты как социалисты, ничем не хуже эсеров.

Эсеры — бескомпромиссные революционеры? Несомненно. Очень быстро «в партии социалистов–революционеров зарождается движение «максималистов», требующее сплошного «аграрного» террора: убийства помещиков, чиновников, захвата помещичьих земель (Лозинский, Соколов) [80, с. 83].

Очень может статься, что, придя к власти, они проведут широкие и радикальные реформы. Но это вовсе не означает, что правительство эсеров непременно окажется враждебно к идее империи и тут же отпустит все плененные империей народы.

Между прочим, и на национальных окраинах Российской империи местные социалисты — империалисты ничуть не меньшие. По мнению Ткачева, украинские националисты на самом деле хотят воспользоваться принципом социальной революции для того, чтобы утвердить национальный принцип. «Такова их сокровенная, тайная цель» [93, с. 422].

Сам–то Ткачев полагал, что «принцип национальности несовместим с принципом социальной революции, и он должен быть принесен в жертву последнему», но кто сказал, что украинцы готовы этому следовать?

В самом конце века и в начале ХХ идеи украинского национализма сольются с идеями «революционного преобразования общества» и социал–демократии. Родились социалисты–федералисты; социалисты–самостийники — Украинская социал–демократическая рабочая партия (УСДРП); Украинская партия социал — революционеров (УПСР).

Практика этих широких «народных» движений прекрасно показана у Михаила Булгакова к .. человека в разорванном пальто, с лицом синим и красным в потеках крови волокли по снегу два хлопца, а пан куренной бежал с ними рядом и бил его шомполом по голове» [85, с. 287].

Сейчас на Украине раздаются голоса за реабилитацию Петлюры — мол, и умный был, и справедливый, и не виноват, что его идеи так превратно поняли. Но именно Симон Васильевич Петлюра, член Революционной украинской партии с 1900 года, воевал с Польшей за Львов и с красной Москвой за Киев и за восток Украины. Именно его в Париже в 1926 году убил еврейский эмигрант Шварбард — из мести за реки еврейской крови, пролитой под руководством Петлюры. При том, что Тарас Шевченко был у петлюровцев ритуально обожаемым поэтом, а социалистическая фразеология для них так же типична, как погромы.

По–видимому, Петлюра — прекрасный пример того, как человек без особенного образования может понять идеи интеллектуалов. Пример того, во что легко могут превратиться идеи интеллектуалов, «овладевая народными массами». И во что превращается человек, сознанием которого овладела соответствующая идея.

Что это доказывает? Только одно: что национальный. социализм совсем недалек от интернационального. Два очень похожих стволика растут из единого корня.

Еще один стереотип — чтo национальное освобождение непременно ведет к культурному подъему. Но «ирландцы обособились от англичан и затем превратили свою страну в самое отсталое и самое обскурантистское государство в Европе… Безусловно, нация имеет право на возрождение своего прошлого; но нет гарантии, что осуществление этого права автоматически вызовет революционный динамизм. Этот динамизм требует, чтобы культурное освобождение было созидательным, чтобы оно сопровождалось политической реформой и экономическим прогрессом» [94, с. 82].

Легко заметить, что русские революционеры и социалисты еще говорят о политических реформах и экономическом прогрессе… А на местах национальные революционеры довольно просто понимают политическую реформу — как захват власти своими. Экономический рост понимается ими еще проще — как возвращение к формам жизни, которые были до русских, или как опора на самое отсталое, самое грубое, что есть в народной жизни — на общину, на корпорацию, на непререкаемую власть сельских старейшин.

Таковы и мусульманские, и украинские, и татарские, и латышские, и армянские социалисты.

Воистину «наиболее реакционным из всех возможных в третьем мире союзов, вероятно, может стать союз социализма и прошлого. В своем сочетании он увековечит экономическую стагнацию, оправдывая политическую диктатуру» [94, с. 83].

В общем, социалистические эксперименты несут себе мало хорошего: как эксперименты «сверху», со стороны имперского народа, так и «снизу», со стороны «завоеванных». Ничего хорошего не светит.

А что делать с империей, попросту не знает никто.