Глава 2. Социалисты множества сортов

Глава 2. Социалисты множества сортов

Социализм быстро овладеет обществом и поведет его по новой дороге с непреодолимой силой.

Пьер Жозеф Прудон

Социалисты и в конце XIX века продолжают писать романы-утопии! Они даже имеют общественный резонанс, Американец Эдуард Беллами написал более трех десятков рассказов и три романа, но подлинную славу принесла ему книга «Взгляд назад». Ее главный герой засыпает летаргическим сном в 1887 г. и просыпается в 2000-м. Он видит социалистическое общество, где промышленность национализирована, рабочие объединены в индустриальные армии, и все люди стали очень активными патриотами. Роман выдержал массу изданий на всех европейских языках. На русском — под названиями «Взгляд на прошлое», «Золотой век», «В 2000 году» и др.). Она породила целую библиотеку подражаний. В США и других странах возникли политические и общественные движения, ставившие целью реализацию описанной в романе общественной системы. Это политическое движение просуществовало более пятидесяти лет. Возникшая в Нидерландах Партия Беллами оказалась самой долговечной — скончалась она только в 1947 г.

В США в 1933 г. Фанклин Д. Рузвельт написал книгу «Взгляд вперед» (о преодолении американцами Великой Депрессии), явно отталкиваясь от названия книги Беллами.

В 1892 г., на Дне Колумба (отмечающемся в США 12 октября), писатель предложил сопровождать подъем государственного флага США чем-то вроде молитвы — «торжественной клятвой верности»: «…я обещаю хранить преданность своему флагу и республике, которую он символизирует». А вместе с молитвой, то бишь с клятвой, Беллами предложил делать особый жест: правая рука поднимается вверх и направляется прямо на флаг. Жест тут же прозвали «салютом Беллами» и стали использовать в пионерских (простите, скаутских) лагерях. Так родилось приветствие, которое позаимствуют нацисты, из-за чего позже его назовут «фашистским».

Почти такой же резонанс имели романы австрийца Теодора Герцки, особенно «Земля свободных» (1890) и «Заброшенный в будущее». Последний роман написан в 1895 г., а Мировая революция в нем назначалась на 1918-й.

Эти романы-утопии тоже читали и обсуждали, они оказывали большое влияние на развитие общественной мысли. Но все же Беллами и Герцка сыграли заметно меньшую роль в истории, чем Мор или Сен-Симон.

Причин две:

1) Место отцов-основателей уже занято.

2) До 1840-х годов утопический социализм был отвлеченной теорией, не имевшей к реальной жизни никакого отношения. Теперь же он превращается в фактор реальной политики — лозунги социализма провозглашают различные политические партии. Они заявляют, что опираются на трудящиеся массы и ставят своей задачей защиту их интересов.

Поскольку у социализма есть уже и общественная практика, последние романы-утопии сравнительно мало востребованы.

Начиная с 1840-х годов в Европе появляется невероятное количество различных социалистических учений. В их числе много довольно-таки экзотических, по большей части — совершенно забытых.

Таков, например, катедер-социализм (кафедральный социализм) — термин предложил немецкий экономист Генрих Бернгард Оппенгейм (1819–1880). Члены Союза социальной политики (1872–1938) хотели вмешательства государства в экономику и постепенного перехода к государственному социализму. В числе кафедральных социалистов были такие известные деятели культуры и науки, как Адольф Вагнер и Вернер Зомбарт. Со временем Союз превратился в клуб, где либеральные профессора дискутировали с представителями промышленной буржуазии и бюрократии.

Немецкое общество социальных реформ, основанное в 1890 г. Зомбартом, было немного менее академичным. Оно предлагало провести реформы для улучшения положения рабочих, но к революциям относилось отрицательно.

В 1878 г. была основана Христианско-социальная рабочая партия, программа которой гласила: «…партия основывается на принципах христианской веры, любви к императору и отечеству. <…> Партия стремится к мирной организации рабочих для того, чтобы совместно с другими факторами государственной жизни проложить путь действительным практическим реформам». В реальности эти самые «практические реформы» полностью совпадали с тем, что предлагали социал-демократы.

Христианский социализм исходил из того, что христианство указывает путь не только к личному спасению, но и к благодатному социально-экономическому строю. И вообще Христос — первый социалист.

Очень быстро в рядах христианских социалистов выросло «правое» крыло под руководством пастора Адольфа Штёккера (1835–1909). С 1874 г. он стал священником при германском императорском дворе. В середине 1870-х гг. начал выступать на митингах с речами, в которых утверждал, что в Библии содержатся призывы к социальному равенству и поэтому «социалисты вовсе не должны быть в политическом отношении радикалами, а в религиозном — атеистами». Штёккер — один из основателей Христианско-социальной партии. Ни один ее депутат не прошел в рейхстаг, социалисты оставались маргиналами.

Вскоре в статьях и выступлениях Штёккер взялся утверждать, что евреи опасны немецкому государству, поскольку исповедуют враждебную христианству религию. Он полагал, будто евреи хотят «захватить в свои руки богатства нашего народа и с помощью продажной прессы подорвать благосостояние страны».

Эта пропаганда имела намного больший успех. В 1879 г. Штёккера избрали в парламент Пруссии, а в 1881 г. — в рейхстаг. Здесь сложилась целая фракция Христианско-социальной партии.

Причин, по которым в Германии социал-христианское течение стало антисемитским, две:

1) Уравнивание в правах евреев с христианами в Германии было проведено Наполеоном в годы оккупации (1805–1813). Дело к тому и шло, так что после изгнания французов евреям очень быстро дали единые с христианами гражданские права. Тем не менее получалось, что евреи — своего рода агентура внешнего врага. В условиях, когда они начали играть исключительную роль в экономике и политике, обвинение становилось политически заостренным и опасным. Германский антисемитизм превращался в фактор реальной политики.

2) Национализм — часть социализма в любой стране. Вопрос, какое место он занимает в социалистическом движении и в политической жизни государства в целом.

Франция и тем более Британия — страны, начавшие модернизацию. Германия — страна «догоняющей модернизации». Для Франции и Британии естественно считать себя настолько сильными и вырвавшимися вперед, что идеи национального объединения и национальной обороны против какого-то внутреннего или внешнего врага не актуальны. Образ злого китайца Фу Манчи — чисто теоретическая спекуляция, на уровне писаний Мора про золотые унитазы или превращения вод Мирового океана в лимонад по Фурье. Но творения социалистов на каком-то этапе перестали быть пустой болтовней и стали фактором политики Точно так же и образ внешнего врага, идея сплочения нации может стать политической идеей. В Германии это и произошло. Немцы боялись конкуренции французов и англичан и хотели сплочения против них.

В Британии антисемитские лозунги для политиков любого направления не характерны — потому что антисемитизм вообще не актуален. Немцы XIX века мотивированно боялись конкуренции более интеллектуальных, более активных и лучше адаптированных к рынку евреев. Потому вместо далекого и неактуального китайца Фу Манчи появился образ более чем реального еврея, которому в реальной жизни приписывались такие же гадости, что и Фу Манчи в фантастических романах и в кинофильмах.

А в социализме появилось и быстро росло национально-социалистическое направление.

В 1882 г. в Дрездене состоялся первый международный Антисемитский конгресс, который утвердил в качестве программного документа восемь тезисов Штёккера. В них говорилось, что необходимо создать международный антисемитский союз для борьбы с «господством евреев»; что эмансипация евреев должна быть отменена как противоречащая самому существу христианских идей; евреям следует запретить занимать любые руководящие посты и преподавать в христианских учебных заведениях. «Торжество евреев» объяснялось ослаблением «христианского духа в христианских народах». Одним из идеологов антисемитизма стал социалист Карл Евгений Дюринг^{92} (1833–1921). Одновременно Антисемитский конгресс требовал многих реформ в интересах рабочих, в том числе их социальной защищенности.

Сам Штёккер обижался, когда его называли антисемитом, и решительно выступал против расовой теории. Он заявлял, что является противником мнения о «наследственной предрасположенности» евреев ко вражде с христианами. Но и он требовал от евреев отойти от их традиционных занятий ко всем отраслям экономики «включая тяжелую физическую работу», а также перестать влиять на общественное мнение через журналистику. Он предлагал отменить право залога земли, пересмотреть систему ссуд в пользу заемщиков, уменьшить количество евреев-судей, удалить евреев-учителей из немецких школ.

Из-за этого в 1889 г.: противники Штёккера основали Германскую партию реформ, сторонники — Немецкую социально-антисемитскую партию. Германская партия реформ тоже требовала радикальных экономических преобразований. И — одновременно — более решительной борьбы с евреями, в том числе и путем организации погромов, настаивая на расовом обосновании антисемитизма. Сам Штёккер сошел с политической арены, поскольку вступил в конфликт с Бисмарком. Оказалось, что новый император, Вильгельм II (1888–1918) не разделяет его взглядов и поддерживает Бисмарка. В 1891 г. Штёккер вынужден подать в отставку с поста придворного священника. На выборах в рейхстаг в 1893 г. были избраны только трое представителей Германской социально-антисемитской партии, а вот Германская партия реформ провела в рейхстаг тринадцать своих представителей. Расизм, как видите, вовсе не препятствует социализму, а порой вполне гармонично с ним сочетается.

В 1896 г., оставаясь сторонником реформ и изменения статуса рабочих, пастор и политический деятель Фридрих Науман (1860–1919) откололся от христианских социалистов и основал «Национал-социальный союз» — фактически предтечу национальных социалистов.

А ведь разновидностей социализма было гораздо больше!

Сторонники феодального или консервативного социализма критиковали капитализм и видели выход в возвращении к феодально-патриархальным отношениям, общине и коллективизму.

К 1840-м годам община в Европе сохранялась разве что в Черногории да в горах острова Корсика. Общество, где король опирался бы не на дворянство и верхушку города, а непосредственно на крестьянство, существовало разве что в Норвегии и у южных славян. Поэтому феодальные социалисты — такие же революционеры и утописты, как все другие. Под своими консервативными лозунгами они предлагают строить общество, которого никогда не существовало.

В середине 1870-х годов в Германии возник так называемый государственный социализм. Он с самого начала приобрел чисто консервативную окраску, в чем его сходство с феодальным социализмом. Но тут на место крестьян встают рабочие — это с ними должен дружить монарх! Пусть монархия законодательно охраняет «четвертое сословие» — рабочих — путем социальных реформ. Тогда буржуазия будет знать свое место, а монархия сможет опереться на рабочий класс и очень окрепнет.

Этический социализм обосновывал социалистический идеал, исходя из нравственных принципов. Его сторонники утверждали, что переход к социализму должен осуществляться путем нравственной эволюции человечества. Они были убеждены, что «идеи социализма» органически присущи людям.

Во Франции в начале XIX века большинство революционеров составляли неоякобинцы. Они хотели «довести до конца» революцию 1789–1793 гг., но идеалом было не искусственное общество утопистов, а беспредельное расширение демократии. Видный неоякобинец Луи-Шарль Делеклюз (1809–1871) писал: «Социализм — не что иное, как республика в действии». Неоякобинцы не хотели ни обобществления собственности, ни жизни в фаланстерах и иных общинах. Революция — во имя демократии.

К концу XIX века большинство французских социалистов были сторонниками Луи Огюста Бланки (1805–1881).

Он родился в семье чиновника и по окончании гимназии преподавал в коммерческом училище, сотрудничая одновременно в газете «Курьер». Однако, будучи по убеждениям и по натуре клиническим революционером, уже в 1824 г. (т. е. в 19 лет) присоединился к обществу карбонариев, целью которого было объединение Италии. Напомню, что Франция поддерживала идеи объединения Италии. Пока что Бланки — почти не крамольник.

В 1827 г. он участвует в вооруженных выступлениях против решения правительства Франции выделить субсидию в миллиард франков для эмигрантов-аристократов, у которых в 1793 г. отняли имения и вообще всю собственность. В ходе боев на баррикадах он ранен пулей в шею.

В 1830 г. Бланки участвует в Июльской революции, заставившей сменить не только короля (Карла Х на Луи-Филиппа I), но и ввести более демократический строй. Сам же Бланки описывал революцию так: «В те дни, когда мы, опьяненные и оглушенные своей победой, с сердцем, переполненным счастьем, блуждали с ружьем на плече по разрытым мостовым улиц, по их баррикадам, мечтая о том, как побледнеют короли и как обрадуются народы, когда до их ушей долетит далекий шум нашей „Марсельезы“…»^{93}

Как видно, программа не демократизации общества, а радикальных преобразований. И очень, очень романтическое отношение ко всему происходящему. В редакции «буржуазной» газеты Бланки стучал в пол прикладом и кричал: «Смерть реакционерам!».

И после революции Бланки беспрерывно протестует. Он организует манифестацию студентов Сор бонны. Лионские ткачи ведут уличные бои с Национальной гвардией, убито, по разным данным, от восьмисот до двух-трех тысяч человек с обеих сторон. Бланки весело участвует в событиях.

За подстрекательство ко свержению правительства и создание революционного «Общества друзей народа» Бланки приговаривается к году тюрьмы и 200 франкам штрафа. По выходе из тюрьмы он опять арестовывается — за создание незаконных вооруженных сил и изготовление пороха. В 1836 г. получает два года тюрьмы и платит 3000 франков штрафа. В тюрьме он проводит восемь месяцев — вплоть до амнистии 1837 г., после чего следует ссылка.

Не успев выйти на свободу, Бланки создает организацию революционеров-заговорщиков — «Общество времен года». 12 мая 1839 г. это общество в составе 850 человек пытается захватить власть в Париже, овладевает ратушей. Бланки надеется на массовое восстание… Но никто не поддерживает кучку заговорщиков. Он бежит от правительственных войск. Его арестовывают только через полгода нелегальной жизни и вместе с другими лидерами организации приговаривают к смертной казни, замененной пожизненным заключением в замке Сен-Мишель. В тюрьме он заболевает, врачи признают болезнь Бланки неизлечимой, в связи с чем его переводят в госпиталь.

В январе 1844 г. Бланки был помилован, совсем как на карикатуре Гюстава Доре: «Этого можно выпустить на свободу: он уже не опасен». На карикатуре врач говорит это тюремщику у постели смертельно больного революционера, закованного в кандалы. Бланки отказывается от освобождения: он болен, ему некуда идти и нечего есть.

Но едва грянула революция 1848 г., он тут же выходит на свободу и прибывает в Париж. Там он основывает Центральное Республиканское Общество (ЦРО), объединяя революционеров всех мастей. Днем Бланки лихорадочно посещает рабочие предместья, агитируя за революцию, вечером пропагандирует то же самое в ЦРО. Там против Бланки выступает человек, с которым он организовывал «Общество времен года» — Барбес. Он сообщает, что Бланки давал показания полиции против партийных друзей. Правда ли это, неизвестно до сих пор: Бланки категорически отрицал двурушничество и обвинял Барбеса в сотрудничестве с полицией, многоженстве и вранье. «Полемика» на таком уровне продолжалась несколько месяцев.

15 мая 1848 г. Бланки, после демонстрации, во главе вооруженного отряда и возбужденных демонстрантов, врывается в Национальное собрание. С трибуны он обращается к народу и депутатам, требуя революции, демократии… Хорошо хоть, на этот раз не прокапывания каналов на Северный полюс и обобществления женщин. Никто его не поддерживает — ни депутатам, ни «народным массам» он не нужен. Бланки приговаривают к десяти годам тюрьмы, которые он отбывает в Бель-Иле. И в самой тюрьме, и в газетах продолжается борьба между сторонниками Бланки и Барбеса: выясняют, кто тут предатель, а кто истинный сын трудового народа.

Бланки безуспешно пытается бежать в 1853 г. Его амнистируют в 1859-м.

Вскоре он основывает тайную типографию, где печатает листовку против империи Наполеона III, за что в 1861 г. вновь арестован и приговорен к четырем годам тюрьмы.

В 1865 г. он бежит в Брюссель, где живет очень скромно на подачки сторонников и ведет переписку с другими революционерами. В 1866 г. он участвует в первом Конгрессе Интернационала. Затем опять создает новую революционную организацию.

В августе 1870 г. (идет Франко-прусская война!) Бланки с отрядом нападает на пожарные казармы — хочет отнять оружие и вооружить народ. Как и в 1839-м, и в 1848-м, никто не присоединяется к революционерам. Ему удалось бежать, но только чтобы попытаться поднять новое восстание 31 октября 1870 г. За этим последовали арест и пожизненное заключение.

Во время Парижской Коммуны 1871 г. Бланки, находившийся в тюрьме, был заочно избран членом Коммуны: бланкисты составили большинство в правительстве Коммуны, но попытки добиться у Версальского правительства его освобождения успеха не имели.

Из последнего заключения Бланки вышел только в 1879 г., в возрасте 74 лет, за два года до смерти. В общей сложности он провел в тюрьмах больше 34 лет. Последние годы он тоже вел революционную пропаганду и старался сплотить сторонников в единую партийную организацию, но популярностью уже не пользовался. О нем ходили слухи, что он носит черные перчатки, скрывая следы проказы, что глаза у него страшные, налиты желчью и кровью, что на нем — кровь десятков тысяч человек (уже не слух, а чистая правда).

К концу жизни Бланки полагал, что «…любой прогресс есть победа коммунизма, любой регресс есть его поражение, развитие коммунизма совпадает с развитием цивилизации. <…> Все улучшения налоговой системы, налог на табак и алкоголь, который пришел на смену феодальным налогам, почта — все эти меры есть коммунизм. Промышленные компании, торговые общества, страхования всех видов, армия, образовательные институты, тюрьма и казармы — все это коммунизм, детский, грубый но необходимый».

Получается, что прогресс — это и есть коммунизм.

Там же: «Коммунизму вменяется в вину то, что он жертвует индивидуумом; ему также вменяется отрицание свободы. Конечно же, если он родится прежде своего времени, этот безобразный ублюдок заставит нас убежать как можно скорее, и мы будем сожалеть об его рождении. Но если это сын науки, кто посмеет замахнуться на сына такой матери?»

В общем, подавлять свободу можно и нужно — лишь бы на научной основе и вовремя.

Отказ от демократии? Но «разве олигархия не называет себя демократией?». Вот-вот — и от демократии отказаться вполне можно, лишь бы был коммунизм.

С одной стороны, коммунизм — дитя просвещения. «Это последнее слово в общественной организации не будет сказано, пока большинство людей остаются невежественными. Скорее Луна упадет на Землю, чем коммунизм победит без своего необходимого элемента — просвещения. Для нас также тяжело дышать без кислорода, как для этой системы существовать без образования, которое есть его атмосфера и гид. Между просвещением и коммунизмом такая близкая связь, что одно не может сделать шаг без другого. В истории человечества они всегда идут вместе, в одной шеренге…»^{94}

С другой стороны, коммунизм не настанет без активной революционной организации. «Главная причина провала прошлых восстаний — в отсутствии организованности среди рабочих, в отсутствии признанных вождей и дисциплины. В результате каждый отряд действовал сам по себе, изолированно».^{95}

Значит, надо сплотиться, создать железную организацию, изучать военное дело, действовать вместе. Захватив власть, необходимо разоружить контрреволюционные классы, вооружить пролетариат и создать диктатуру пролетариата. А там уже и упразднять эксплуатацию, национализировать всю крупную собственность, а мелких собственников гнать в кооперативы.

Судьба бланкизма такова, что в СССР о ней предпочитали не распространяться. По мнению самих французов, «Бланки же, в свою очередь, можно считать отцом-основателем как фашизма, так и ленинизма». Ведь в 1890-е годы «произошел раскол среди французских бланкистов. Одна часть пришла к „протофашизму“, а другая предпочла „демократический социализм“».^{96} Сторонник и продолжатель Бланки, Эдм Мари Гюстав Тридон (1841–1871), был радикальным социалистом и революционером, а одновременно — мистиком неоязыческого толка, убежденным французским националистом… Бланкисты «боролись с религиозными предрассудками», а одновременно хотели вернуться к древним индоевропейским ритуалам. Например, они настаивали на кремации трупов: и вопреки учению церкви, назло «попам», и ближе к «арийским предкам».

Когда крайний националист и военный министр генерал Жорж Буланже (1837–1891) предлагал разогнать парламент и начать войну с Германией, его поддержала часть бланкистов.

В таких организациях, как «Аксьон Франсез» или «кружок Прудона», активно сотрудничали бланкисты, другие социал-демократы, анархисты, националисты. В середине двадцатых годов XX в. участник этих организаций Жорж Валуа создал первую французскую фашистскую организацию — «Фасции».

Что это доказывает? Ничего… Кроме того, что социализм и во Франции частенько становился национальным, приобретал мистический и расистский душок. Национал-социализм — одна из разновидностей социализма, а фашизм прямо вышел из социализма. В этом тоже нет ничего нового.