3

3

Раньше чем мы приступим к систематическому изложению периода нашествия 1708–1709 гг., коснемся событий, происходивших в самом начале шведского вторжения и развивавшихся независимо от действий главной королевской армии в Литве, в Белоруссии и на Украине. Мы имеем в виду, во-первых, шведское нападение на русское Поморье на далеком севере, и во-вторых, затеянный с определенно диверсионной целью поход генерала Любекера на Петербург.

У нас есть ряд документов, сообщающих о нападениях шведов на русские селения далекого севера в самом начале 1708 г. Было ли это началом осуществления крупной диверсии, мы не знаем. Во всяком случае дело ограничилось жестокостями, грабительством и издевательством над беззащитным населением разбросанных по пустынному далекому краю русских деревень. Кольский край, Соловецкий монастырь были под прямым ударом.

В ночь на 23 января 1708 г. "неприятельские шведские люди" числом 300 ворвались, уничтожив караулы, в Лендерскую четь, "многие дворы выжгли, а людей замучили и посекли, а иных в полон с пожитками их поймали и разорили". Шведам тем удобнее было это сделать, что крестьяне там "живут одиночеством, от деревни до деревни верст по сорок и пятьдесят". Под ударом были и "всякой шкоды и разорения" себе ждали все вотчины Соловецкого монастыря. О самом монастыре беспокоиться не приходилось, шведы его взять никак не могли, но окрестные деревни были в такой же опасности, как и весь Кольский край в своих поморских частях.[173]

Шведы совершенно правильно расценивали серьезнейшее значение Архангельска для всей русской экономики вообще и для финансового хозяйства России в частности. Сначала речь шла о завоевании Архангельска нападением с суши, через северо-восточную часть Финляндии. Затем некоторое время носились (в 1701 г.) с планом генерал-майора Стюарта: он предлагал посадить отряд в 12 тыс. человек на суда и провезти их по Неве и Ладоге, а оттуда по Свири и Онежскому озеру в Повенец. Из Повенца отряд должен был пройти к Архангельску и, расположившись лагерем недалеко от города, подождать прибытия шведской эскадры с десантом, после чего и предпринять штурм города. Очень характерны и вполне подтверждают только что высказанное выше мнение о сравнительно большей осторожности Карла в первые годы войны те причины, которые заставили тогда короля отказаться от плана Стюарта: решено было, что слишком опасно вести шведский отряд от Повенца до Архангельска вследствие неминуемых "нападений со стороны русских крестьян".[174] Русских крестьян шведы пока видели только между Псковом и южным берегом Чудского озера и все-таки уже начали их остерегаться. Карл на свою беду забыл эту осторожность в 1708 и 1709 гг. Но, отвергнув план Стюарта, Карл вовсе не отказался от нападения на Архангельск. Решено было действовать исключительно морскими силами и, следовательно, не завоевывать город, а разорить и сжечь его. В марте 1701 г. Карл подписал приказ о снаряжении экспедиции из восьми военных судов против Архангельска. Эскадра должна была отплыть из Швеции, и ей повелевалось: "Сжечь город, суда, верфи и склады припасов, после того как высаженное войско, согласно военному обычаю, все ограбит, возьмет пленных, уничтожит или разрушит все, что может быть способно к сопротивлению. Эта задача, надо надеяться, с божьей помощью будет выполнена". "Без бога — ни до порога" — всегда было лозунгом благочестивого короля Карла, особенно когда он отдавал подобные распоряжения.

Но на сей раз божья помощь сильно запоздала. И затеянная таким образом серьезная диверсия потерпела полную неудачу.

Вторая диверсия в 1708 г. оказалась столь же неудачной.

Англичане продолжали и в 1708 г. вести торговлю с Архангельском, но, конечно, им приходилось избегать встречи с шведскими судами. Так, 15 июля 1708 г. в Архангельск пришли английские суда, сообщившие архангельскому воеводе князю П. А. Голицыну, что за ними гнались два военных корабля из эскадры в шесть судов, которые они усмотрели в море. Торговля, по-видимому, была по-прежнему очень оживленной, потому что воевода Голицын даже вел переговоры с «корабельщиками» разных государств относительно того, не могут ли их люди (т. е. матросы и служащие) включиться в подготовку обороны города Архангельска. Эта просьба не могла показаться странной представителям торгового мореплавания стран, наживавшихся на сношениях с Архангельском. И они представили только одно возражение (очевидно, речь шла об англичанах): их государство с шведом в войне не состоит, и поэтому они не могут принять участие в военных действиях, но если с шведами будут и французы (союзники шведов), тогда, "ежели с ними, шведами, будут в приходе французы, (то) они над ними военного случая искать готовы".

Весь Поморский край ждал шведского нападения и усиленно готовился: строилась в Архангельске новая крепость, к защите призывались в Холмогорах, у Пудожского устья, в Двинском уезде посадские люди и крестьяне; бурмистрам велено было вооружать людей, чтобы у них были: "у всякого ружье, копья, и рогатины, и бердыши, и пищали, и фузеи, и пистолеты или у кого какое есть". Гражданское население играло громадную роль в этом крае, где войск было ничтожное количество: "Холмогорцы посацкие люди в службе по Холмогорскому городу вместо солдатов в воротах стоят по караулам, а архангелогородцы посацкие люди и уездные крестьяне в работе на судах возят землю и засыпают и крепят устья, а из уезду стрелцы, которые стреляют птицу и зверя охотники взяты к Архангельскому городу, а достальным посацким людям и уездным крестьянам сказано, чтоб они имели всякое опасение и осторожность и были бы во всякой готовности и никуды без указу из домов своих не разбежались".[175]

По указу Петра от 28 июля 1708 г., присланному архангельскому воеводе князю Голицыну, велено крепить оборону и ждать шведов, укреплять Архангельск и "новопостроенные крепости". На Пудожском устье, "где чаяно неприятельского приходу", поставлены были при реке, на берегу батареи и заготовлены брандеры, а на Двине устроен мост (плавучий) "с железной толстой цепью". Но «малолюдство» делало оборону трудной, люди разбросаны по необъятной территории малыми кучками, нет солдат, нет рабочих, нужно строить укрепления и по устьям рек, и на Мурмане, и в Архангельске, и в Холмогорах, а "за малолюдством рабочих людей чинится великая мешкота".

На взморье выезжали русские суда высматривать шведский флот, о прибытии которого носились упорные слухи. За границей тоже считали, что нападение на Архангельск и на все Поморье очень возможно.

28 ноября 1708 г. шведский отряд в 200 человек конницы в пехоты вторично напал на Ребальские погосты в Лендерской чети и разорил дотла, а потом сжег пять деревень, жителей же, которые не успели бежать, шведы перебили всех. Сообщая об этом, жители Ребальских погостов предупреждали, что шведы собираются напасть на Кольский острог, на Кемский городок и другие места.

Любопытно, что один крестьянин с Ребальских погостов совершил опаснейшее дело: "ходил за Свойский рубеж для проведывания вестей", узнал и высмотрел много. Он видел обучение шведских солдат "с ружьем триста человек", и из собранных им сведений можно было извлечь полезные данные о ближайших неприятельских намерениях.[176] О том, что шведы сделали бы с русским лазутчиком, пробравшимся в Швецию, если бы он попался, об утонченных и долгих пытках, ожидавших его перед казнью, ему, конечно, было хорошо известно, когда он шел на свой добровольный опасный подвиг…

С большой заботой ждали на Поморье открытия навигации и наступления лета. Но 27-го числа первого летнего месяца 1709 г. под Полтавой произошло великое событие, крайне снизившее военную предприимчивость шведов, и навигационный сезон этого года прошел для поморян вполне благополучно.