Россия и покоренные народы. Антиколониальная империя  

Россия и покоренные народы.

Антиколониальная империя 

Скобелев считал, что британский метод «имени генерала Робертса» с публичным повешением главарей порождает только ненависть, а не страх, который дблжно внушать врагу. Кстати, европейские протесты по поводу резни «невинных туркмен» дали русскому правительству предлог отправить Скобелева в Минск командующим округом — практически на пенсию. Конечно, неуправляемость Скобелева и его опасные амбиции сыграли роль, но главное — его позиция (во многом схожая с позицией лучших генералов чеченской войны) противоречила политике российского правительства, которое воспринимало население Средней Азии не как врагов, а как подданных империи.

«Если русские стараются проникнуться духом побежденного народа, чтобы его ассимилировать, то англичане всегда сохраняют свою европейскую культуру и навязывают себя покоренному населению»[120].

Г.Де Лакост, 1908 год

Тут можно заметить, что Михаил Скобелев, как Ермолов и Бакланов на Кавказе или, например, не менее блестящий Владимир Шаманов, как раз прониклись духом побежденного народа, используя в качестве элемента военной тактики органично присущие этим народам понятия. Политика культурной ассимиляции мусульманских народов была официальной доктриной российской власти. Доходило до того, что мусульманам платили деньги, чтобы они отдавали детей в русские школы. На создание русско-туземных школ, например при Кауфмане, делался особый упор.

«Туземцы скорее сближаются через это с русскими своими товарищами и осваиваются с разговорным русским языком; русские ученики школы также сближаются с туземцами и привыкают смотреть на них без предрассудков; те и другие забывают племенную рознь и перестают не доверять друг другу… Узкий, исключительно племенной горизонт тех и других расширяется»[121].

И. Остроумов

Кстати, у нас даже модно было одно время сравнивать чеченскую войну с войной в Алжире, которую Франция вела на рубеже пятидесятых и шестидесятых годов прошлого уже века. Жак Аттали, бывший глава Европейского банка, человек из ближнего круга президента Франсуа Миттерана:

«Я родился в Алжире. Коренное население там не имело избирательных прав. Это был апартеид. Я провел детство в Алжире. В моем классе никогда не было алжирских детей. Предполагалось дать им права, но во Франции этого никто не хотел. Это не Алжир потребовал независимости, а это Франция от него избавилась».

Характерны и российские стенания по поводу «бремени» неэквивалентной торговли, которое Россия несет в Средней Азии, не прекращавшиеся, между прочим, до развала СССР.

«Бухара, Хива, Коканд больше ввозят в Россию, нежели получают из нее, выручая разницу наличным золотом… Торговля с Персией тоже заключается большей частью в пользу иранцев… Какая уж тут борьба с Англией, когда мы с киргизами и бухарцами справиться не можем»[122].

Сергей Южаков, 1885 год

Тут, надо признать, Россия неоригинальна. В английской публицистике эта тема звучит столь же постоянно. Классик британского «либерального империализма» Джон Роберт Сили, предвозвестник нашего друга Фергюссона:

«Индия не является для Англии доходной статьей, и англичанам было бы стыдно, если бы, управляя ею, они каким-либо образом жертвовали ее интересами в пользу своих собственных»[123]

Эту британскую стыдливость с некоторым усилием можно было бы распространить на Индию, но уж точно не на Персию и, тем более, на Афганистан.