КИТАЙЦЫ И ТИБЕТЦЫ

КИТАЙЦЫ И ТИБЕТЦЫ

Казалось бы, после победы при реке Фэй южные китайцы могли наконец перейти в широкое наступление на север, тем более что затянувшийся поединок между табгачами и муюнами облегчал им задачу освобождения земель, захваченных «варварами». Но империя Восточная Цзинь тоже не была монолитной: ее раздирало соперничество северных аристократов, бежавших на юг от победоносных хуннов еще в начале IV века, и южных, местных вельмож. А против тех и других вместе были настроены крестьяне, руководимые отважными вождями даосского направления. Традиции «желтых повязок» на юге еще не угасли. Поэтому китайцы использовали передышку не для накапливания сил, а для разрешения внутренних противоречий в своей стране.

При принятом нами аспекте исследования нецелесообразно отвлекать внимание читателей на подробное описание восстаний и мятежей, погубивших династию Цзинь. Достаточно отметить, что с 385 г. власть в империи Цзинь попала в руки родственника императора Сяо У-ди, Сыма Дао-цзы, который правил Южным Китаем как завоеванной страной. Бесчинства, лихоимство и казни вызывали негодование всех слоев населения. В 396 г. Сяо У-ди был задушен одной из своих жен, а против его сына, Ань-ди, вступившего на престол в 397 г., вспыхнули сразу мятеж местных вооруженных сил под предводительством Ван Гуна[239] и крестьянское восстание, руководимое Сунь Таем, последователем учения «пяти доу риса», т. е. даосизма. После гибели Сунь Тая в 398 г. повстанцев возглавил его племянник Сунь Энь, укрывавшийся некоторое время на прибрежных островах и потому названный официальной китайской историографией «пиратом».

Мы не будем прослеживать перипетии этой кровавой трехлетней войны, относящейся к истории Китая, а не кочевников. Отметим лишь, что до 404 г. Китай был не способен ни к наступательной, ни к оборонительной войне. Этим положением воспользовался тибетец Яо Син, оккупировавший Лоян и все земли до реки Хуай[240]. Этой акцией он восстановил империю своих предшественников Ши Ху и Фу Цзяня II, но, подобно им, сделал это на свою беду.

До тех пор пока тибетцы сидели в Шэньси, они не вызывали особого интереса у могучего хана Тоба Гуя. Но как только владения обеих империй сомкнулись, стала необходимой нормализация отношений. Тоба Гуй предложил Яо Сину отдать дочь в жены табгачскому хану (т. е. себе). Тот, зная, что императрицей назначена царевна из фамилии Муюн, сообразил, что его дочь будет просто наложницей, а это поставило бы его и его царство, по понятиям того времени, в подчиненное положение. Он отказался, и в 402 г. между табгачами и тибетцами вспыхнула война, в которой тибетцы потерпели поражение[241]. Табгачам не удалось развить успех, так как снова выступили жужани, заключившие союз с Яо Сином. Тоба Гуй оттянул войска на север и отразил жужаней, но тем самым потерял инициативу в войне на юге. Это спасло тибетскую империю Цинь.

Однако умный Яо Син понял, что не всякое приобретение территории усиливает государство, и в 405 г. добровольно уступил Южному Китаю двенадцать провинций с китайским населением[242]. Равным образом он решил обезопасить себя с севера, использовав для этого заклятых врагов табгачей — уцелевших хуннов.