47. Аполлоний-Христос отказывается от мысли о бегстве и собирается явиться на суд римского правителя
47. Аполлоний-Христос отказывается от мысли о бегстве и собирается явиться на суд римского правителя
Пройдемся теперь по второй половине рассказа Филострата «о бегстве Аполлония», имея в виду, что сейчас мы уже вступаем в события последних дней императора Андроника-Христа, когда он сознательно идет навстречу испытаниям, отвергая бегство. Здесь римский тиран Домициан соответствует, скорее всего, не только царю Ироду II, но и римскому прокуратору Понтию Пилату.
Разворачивается беседа Аполлония-Христа с Дамидом-Матфеем и Деметрием-Марией. Деметрий умоляет Аполлония БЕЖАТЬ от тирана: «Спасение рядом, ты только глянь, сколько тут кораблей: иные отправляются в Ливию, иные в Египет, иные в Финикию и на Кипр…
ВЗОЙДИ НА ЛЮБОЙ И ПЛЫВИ, КУДА ПОЖЕЛАЕШЬ, ТАК БУДЕТ ЛУЧШЕ ВСЕГО!..
Вполне убежденный речью Деметрия Дамид воскликнул: „Ты верный друг, и очень хорошо для Аполлония, что ты тут! Когда я советую НЕ КИДАТЬСЯ ГРУДЬЮ НА ОСТРЫЙ МЕЧ и не переть против тирана, грозней которого свет не видывал, то от моих разговоров толку выходит немного“…
Аполлоний отвечал так: „Дамид судит о нынешних обстоятельствах с опаскою, однако же робость его достойна сочувствия — все-таки ОН АССИРИЯНИН и жил в соседстве с мидянами, а в тех местах тиранам покорствуют и о свободе не слишком мечтают. Но что до тебя, Деметрий… ТЫ ОХВАЧЕН СТРАХОМ, и будь даже этот страх основателен, надлежало тебе его преодолеть, а ты, напротив, СТАРАЕШЬСЯ УВЛЕЧЬ СВОИМИ СТРАХАМИ МЕНЯ, КОТОРОГО И НАСТОЯЩИМ-ТО СТРАХОМ НЕ ЗАПУГАТЬ!.. ЖИЗНИ МОЕЙ НИЧТО НЕ ГРОЗИТ, И СМЕРТИ ОТ ТИРАНА Я НЕ ПРИМУ, ДАЖЕ ЕСЛИ БЫ САМ ТОГО ПОЖЕЛАЛ“» [876:2a], с. 151.
По-видимому, здесь прозвучала тема будущего Воскресения Христа: «смерти Я не приму».
Далее возникает мотив ПРЕДСТОЯЩЕГО СУДА НАД АПОЛЛОНИЕМ-ХРИСТОМ. Как мы понимаем, суда Пилата.
Аполлоний предсказывает: «Тираны бывают двух родов: одни убивают без суда, другие — после судебного дознания… Более жестоко создавать ВИДИМОСТЬ СУДА и казнить человека словно бы по закону… Нынешний тиран, как я вижу, сейчас следует именно такому образцу, однако же кончит он, по-моему, беззаконием…
Вот сейчас от меня зависит участь столь знатных мужей, а я сбегу от опасного всем нам суда — да найдется ли на земле место, где сумел бы я избавиться от бесчестия? Положим, что ты все сказал верно, и я послушался, А ИЗГНАННИКОВ ПРИРЕЗАЛИ, — неужто и тогда пожелает мне хоть кто-нибудь доброго плавания? К какому берегу мне править? Куда деваться? Боюсь, впору мне тогда вовсе покинуть Римскую державу и искать гостеприимства у таких друзей, которые живут подальше…
Ну, каково тебе, Деметрий, это слушать? ТЫ ВРОДЕ БЫ ПОКРАСНЕЛ? А вообрази-ка, что бежал я в Индию и явился к Фраотру, — как я ему в глаза погляжу? Как объясню свое бегство?…
Я знаю, Деметрий, как хорошо умеешь ты ловить на слове, и уже готов к такому, например, твоему возражению: „А ты и не ходи к ним, иди к незнакомым, и тогда БЕГСТВО ТВОЕ БУДЕТ УСПЕШНЫМ, ибо куда проще затаиться среди чужих“. Что ж, обсудим, стоит ли доверять подобному мнению» [876:2a], с. 151–152.
Далее Аполлоний разбивает доводы Деметрия и говорит, что никуда бежать он не собирается, а явится на суд правителя. То есть, как мы теперь понимаем, на суд Пилата.
«Дамид, по собственным его словам, был столь увлечен вышеприведенной речью, что вновь взбодрился и осмелел, да и Деметрий бросил увещевать Аполлония, но напротив, сочувственно похвалив сказанное, сопроводив добрыми напутствиями как опасное предприятие, так и самое философию, ради коей ЯВИЛАСЬ СТОЛЬ ВЕЛИКАЯ ОТВАГА» [876:2a], с. 153.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.