СОСЛОВИЯ СОВЕТСКОГО ОБЩЕСТВА

СОСЛОВИЯ СОВЕТСКОГО ОБЩЕСТВА

Во-первых, сохранялся огромный отряд бесправных работников — заключенных в лагерях, отсидевших в лагерях и их потомков. Численность зэков называют разную. А.И. Солженицын называет «8 % мужского населения страны». Самые крайние антикоммунисты в годы «перестройки» увеличивают эту цифру до «20 миллионов зэков» (что совершенно невероятно). Коммунистически настроенные авторы говорят о «всего» 1–2 миллионах человек. Это цифра тоже невероятная.

По официальной статистике, в СССР только с 1936 по 1939 г. было осуждено по суду около 5 млн чел., из них только четверть составляли проходившие по статье 58. Только в 1932 году среди зэков половина была «политическими»: в лагеря шли кулаки, как «каэры» — контрреволюционеры. Возможно, цифры можно удвоить: многие дела намеренно уничтожались.

Наиболее реальны цифры от 5 заключенных в 1932-м и порядка 3,6 млн в 1939 году. Это цифры зэков, которые находились в лагерях ОДНОВРЕМЕННО. Учитывая колоссальную смертность, общее число людей, прошедших через лагеря, намного выше.

Надо учесть, что заключенные по политическим мотивам, однажды попав под суд и получив срок, уже никогда не становились полноправными людьми. Даже отпущенные на свободу, они не получали права жить в центральных городах и столицах республик, занимать административные должности. Зэков и их детей не принимали в ВКП (б) и не пускали учиться в вузах. Их жены (мужья) и дети имели серьезные ограничения при определении места жительства, образования, выбора профессии, карьерного роста.

Уголовное законодательство в СССР позволяло отправлять на тюремные нары огромное число людей. До 5 лет давали за самую мелкую кражу. До 4 лет — за драку. Число зэков, сидевших за уголовные преступления, было всегда намного больше заключенных по политическим статьям.

Аресты и депортации приучали народ бояться. Но еще они стали частью советской экономики, создавая громадную систему принудительного бесплатного труда.

Осужденные часто отправлялись на строительство городов типа Комсомольска-на-Амуре или Новокузнецка и составляли до 50–60 % всего населения новых городов. Во многих провинциальных городах России, Казахстана и Сибири до 25–30 % мужского населения имели судимости.

Общее число всех зэков и их потомков учесть трудно — всякая статистика этого рода до сих пор «закрыта». Примерные оценки дают колоссальную «вилку»: 20–30 миллионов «зэков», членов их семей и их потомков.

Численность населения СССР тоже очень трудно оценить. Всесоюзная перепись населения СССР 1926 года показала численность населения СССР 147 млн человек.

6 января 1937 года была проведена вторая Всесоюзная перепись в СССР. Ее предварительные результаты давали численность населения СССР 162 млн человек. Эта цифра вызывала негодование властей, потому что отражала громадную убыль населения. Данные переписи 1937 года были засекречены, а руководившие ее проведением демографы — репрессированы. После чисток в статистическом ведомстве была проведена Всесоюзная перепись населения СССР 1939 года, которая показала численность населения в 170 млн человек.

Если исходить из примерной численности населения в 160–170 млн человек, то 20–30 миллионов из них составят 11–18 % всего населения.

В 1940 году в СССР жило 63,1 млн городского и 131,0 млн сельского населения[136]. 90 % селян, то есть 63–66 % всего населения СССР — колхозники. Это неравноправное население. После создания паспортной системы в 1932 году, постановлением ЦИК и СНК СССР «Об установлении единой паспортной системы по Союзу ССР и обязательной прописке паспортов».

В постановлении указываются причины паспортизации: «Установить по Союзу ССР единую паспортную систему на основании положения о паспортах» — «В целях лучшего учета населения городов, рабочих поселков и новостроек и разгрузки этих населенных мест от лиц, не связанных с производством и работой в учреждениях или школах и не занятых общественно полезным трудом (за исключением инвалидов и пенсионеров), а также в целях очистки этих населенных мест от укрывающихся кулацких, уголовных и иных антиобщественных элементов»[137].

Забота об учете и контроле, а также об «очистке» городов обернулось неравноправием колхозников. Они — неполноценные граждане, как по Конституциям 1918 и 1924 годов, так и по более поздним законам: даже после уравнивания их в правах с остальными по Конституции 1936 года. 17 марта 1937-го, сразу после Конституции 1936-го, в СССР приняли еще закон, запрещающий крестьянам покидать колхоз без согласия администрации. Чтобы конституция не помешала держать их в качестве крепостных.

У меня нет точных сведений о численности офицерского корпуса, унтер-офицеров, военных специалистов и кадровой армии в СССР. Цифры колеблются от 580 тысяч человек до 2 118 777 человек (подозрительно точная цифра). Вместе с членами семей — от 1,5 до 6 млн человек (1–4 % всего населения).

Офицеры и вообще все кадровые военные в СССР на 80 % жили не в городах, а в военных поселках. Они имели не паспорта, а военные билеты и подчинялись особому законодательству.

Правящий слой СССР составляли порядка 3,5 млн чиновников. Низовая их часть — обычные «совслужи», нанятые по трудовым книжкам. Но и они имели ряд привилегий, например, продуктовые и вещевые пайки даже в самые жестокие времена.

А верхушку правящего слоя составляли «ответственные работники», профессиональные функционеры ВКП(б). Положение таких работников всегда было привилегированным. В августе 1922 года на IX партконференции принимается документ: «О материальном положении активных партработников». Документ создавал особый слой, который Авторханов назвал «партократией»[138], а Вонсленский «номенклатурой»[139]. Второе название прижилось: функционеры входили в особые списки номенклатуры того или иного учреждения. Снятие с должности и исключение из списков означало для функционера то же, что революция для правящего класса.

Резолюция IX партконференции в 1922 году определило число номенклатуры: 15 325 человек. Они были разделены на 6 разрядов, по которым и получали деньги и спецпайки.

Позже много раз изменялась численность номенклатуры, способы ее оплаты, границы между группами. Неизменным оставался принцип, и к 1991 году СССР правило около 1 миллиона «номенклаторов».

Люди номенклатуры были бесправны в том смысле, что на них не распространялось советское трудовое законодательство — в целом очень лояльное к работнику. Судьба такого функционера полностью зависела от воли начальства.

С другой стороны, это очень привилегированный класс. Помимо зарплаты, функционеры получали еду и вещи из закрытых спецраспределителей, отдыхали в спецсанаториях на спецкурортах, лечились в спецлечебницах и жили в спецдомах. На положение функционеров не влияли ни война, ни голод, ни ситуация в экономике.

Почти вся власть в СССР находилась в руках у этого слоя. Такое управление через привилегированных рабов часто применялось в патриархальных обществах. Управляющие-тиуны у князей Древней Руси часто были рабами. Римляне управляли имениями через доверенных рабов. В мусульманском мире были целые дружины из рабов-мамелюков. Впрочем, и на Руси были «боевые холопы».

Видимо, для строительства тоталитарного государства винтиков такие привилегированные рабы подходили больше всего.