Глава четвертая

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава четвертая

1. Понимая, с каким расчетом были посланы эти депутаты, Клавдий, однако, в данную минуту под влиянием их слов был готов идти на некоторые уступки. Впрочем, он уже успел оправиться от страха за свою личную безопасность, с одной стороны, потому что ему придавало мужества наличность войск, а с другой, царь Агриппа советовал ему не выпускать из рук такую явившуюся к нему сама собою власть. Между прочим, Агриппа поступил и относительно Гая так, как мог поступить человек, которого тот столь любил. Дело в том, что он взял и снес труп Гая на его ложе, покрыл его там одеялами, а затем отправился к отряду телохранителей и объявил им, что хотя Гай еще жив, однако сильно страдает от полученных ран и требует медицинской помощи. Когда же Агриппа услыхал, что солдаты увели Клавдия, он побежал к нему и застал его в ту самую минуту, когда тот был в полном смущении и уже намеревался уступить требованиям сената. Он ободрил Клавдия и советовал ему не упускать власти. Затем он отправился к себе домой. Когда из сената прислали за ним, он умастил себе волосы, как будто бы только что явился с пира, пришел в собрание и спросил сенаторов, что поделывает Клавдий. Сенаторы сообщили ему о положении дел и спросили его мнения насчет этого. Тогда Агриппа ответил, что он сам охотно готов умереть за сенат, но что нужно иметь в виду [общую] пользу и отрешиться от всего, что могло бы быть полезно отдельным личностям. Он сказал, что, если сенаторы хотят удержать власть в своих руках, им нужно будет подумать об оружии и войске, которое могло бы оградить их, чтобы им неожиданно не попасть впросак неподготовленными. Когда же сенат возразил, что у него в распоряжении масса оружия и будет много денег, что у них уже имеется некоторая часть войска и что они уже согласились освободить с этой целью рабов, Агриппа воскликнул: «Да будет вам, сенаторы, удача во всем сообразно вашему желанию! Я должен теперь без обиняков высказать свое мнение, касающееся общего блага. Знайте, что войско, которое готово сражаться за Клавдия, испытано долголетнею службою. Наша же рать будет состоять из разного сброда и случайно освобожденных рабов, а это скверно. Нам придется сражаться с испытанными воинами и выставить против них людей, навряд ли знающих, как извлечь меч из ножен. Поэтому мне сдается, что следует послать теперь же к Клавдию депутатов с предложением отказаться от власти, и я сам готов принять на себя это поручение».

2. Так сказал Агриппа. С ним согласились, и он был вместе с другими послан к Клавдию. Говоря с ним наедине, он советовал ему отвечать потверже, как достойно будущего императора, и опираться при этом на могущество своей будущей власти. Поэтому Клавдий отвечал, что он нисколько не удивится, если сенат неохотно подчинится чужой власти, так как он уже столько выстрадал от жестокости прежних правителей; теперь же настали более благоприятные времена, сенаторы испытают его, Клавдия, мягкость, так как он лишь по имени будет правителем, на деле же готов с ними делиться этой властью. Ввиду того что он на глазах их вел столько разных дел, они навряд ли не поверят ему. С такими данными депутаты были отправлены назад. Затем Клавдий потребовал от собравшихся воинов присяги на верность и подарил каждому из телохранителей по пяти тысяч драхм; начальствующим лицам он сделал соответственно большие подарки и обещал всем частям войск, где бы они ни были расположены, подобное же вознаграждение.

3. Между тем консулы, несмотря на поздний ночной час, созвали сенат на совещание в храм Юпитера-Победоносца. Однако при известии об ответе Клавдия одни испугались и спрятались в городе, другие поспешили уехать в свои поместья, предвидя, к какому печальному концу придет все дело, и потому они отказались от мысли о свободе и предпочитали в безопасном подчинении вести бездеятельный образ жизни, чем сохранить за собой власть и положение своих предков и постоянно дрожать за свое личное спокойствие. И все-таки собравшихся было сто человек[1453]. Пока они совещались относительно положения вещей, бывшее в их распоряжении войско внезапно подняло крик, требуя, чтобы сенат выбрал кого-нибудь одного императором и не ослаблял власти, разделив ее между многими лицами. Войска высказывались в том смысле, что власть следует предоставить не всем [сенаторам], но одному лицу, и требовали, чтобы им, солдатам, было предоставлено выбрать того, кто, по их мнению, является наиболее достойным ее. Теперь положение сената стало особенно затруднительным, потому что, с одной стороны, приходилось отказаться от свободы, а с другой, следовало опасаться Клавдия. Между тем среди сенаторов были люди, которые рассчитывали сами быть избранными, как вследствие своей родовитости, так и вследствие родства с императорским домом. Таким претендентом, например, являлся Марк Виниций, который происходил из очень знатного рода и, кроме того, был женат на сестре Гая, Юлии. Когда он объявил себя кандидатом на императорский престол, консулы стали, однако, приводить против его кандидатуры всевозможного рода возражения. Валерия Азиатика, который также подумывал об этом, удержал Минуциан, один из убийц Гая. Если бы кандидаты на престол получили удовлетворение, то при неизбежной борьбе их с Клавдием произошла бы крайне кровопролитная резня. Тем временем и гладиаторы (которых в городе было довольно значительное количество), и ночная городская стража, и гребцы направились к [преторианским] казармам, так что лица, домогавшиеся [первоначально] власти, теперь отказались от своего намерения, отчасти чтобы оградить и пощадить город, отчасти из опасения за свою личную безопасность.

4. На самом рассвете Херея и его товарищи отправились к войскам, имея в виду обратиться к ним с речью. Когда же масса солдат увидела, как они делали знаки рукой, чтобы вызвать тишину и начать свою речь, она закричала, что не даст им говорить, а настаивает на том, чтобы им был дан единовластный правитель. Они требовали императора, так как им надоело ждать. Тем временем сенат находился в большом затруднении, не зная, каким образом разрешить вопрос о форме правления: солдаты не хотели признавать компетентности сената, а убийцы Гая не допускали вмешательства войска в это дело. При таком положении вещей Херея не мог удержаться, чтобы не выразить своего гнева по поводу требования ими императора, и обещал дать им такового, если кто-либо из солдат принесет ему удостоверение от Евтиха. Евтих этот был одним из возниц партии зеленых[1454] и был особенно предан Гаю, что наглядно выразилось в его отношениях к солдатам во время постройки царских конюшен. Тут Евтих обременял воинов всевозможными позорными для них работами. На последние теперь иронически намекал Херея, равно как осыпал воинов насмешками в том же роде и говорил, что принесет [им] голову Клавдия. При этом он указывал, что будет ужасно, если они после сумасшедшего передадут власть слабоумному[1455]. Однако солдаты не смущались его речами, но извлекли мечи и, подняв знамена, отправились к Клавдию, чтобы присоединиться к тем, которые уже принесли присягу. Таким образом, сенат остался без защитников, и консулы обратились в частных лиц. Всюду наступили смущение и уныние, так как никто не знал, что предпринять и как оградить себя от гнева Клавдия; люди стали укорять друг друга и все раскаивались в своей горячности. Тогда Сабин, один из убийц Гая, выступил вперед и объявил, что он скорее сам убьет себя, чем согласится на избрание Клавдия и допустит восстановление рабства. Затем он стал укорять Херею в трусости, если он, который первый пошел на Гая, теперь готов остаться в живых, когда он своим поступком не смог вернуть отечеству свободы. Херея ответил на это, что он ни минуты не задумается умереть, но сперва желал бы узнать о настроении Клавдия.

5. Пока дела были в таком положении, все воины отовсюду стали стекаться к Клавдию, чтобы выразить ему свою преданность. При этом они обвиняли одного из консулов, именно Квинта Помпония[1456], в том, что он особенно возбуждал сенаторов к отстаиванию свободы. Солдаты даже извлекли мечи и, устремившись на Консула, покончили бы с ним, если бы их вовремя не остановил Клавдий. Освободив его таким образом от опасности, Клавдий посадил затем Помпония рядом с собою. Однако те сенаторы, которые были тут вместе с Квинтом, не удостоились со стороны Клавдия подобного почета. Некоторые из них подверглись даже побоям, так как их насильно не хотели допустить к Клавдию; Апоний должен был удалиться, совершенно израненный, и все вообще сенаторы подверглись крайней опасности. Тогда царь Агриппа приблизился к Клавдию и просил его оградить сенаторов и обойтись с ними помягче, потому что если они подвергнутся истреблению, ему некому будет показать свою власть. Клавдий внял этому совету и предложил сенаторам собраться в Палатинском дворце, куда он затем велел снести себя в носилках через весь город, причем войско сопровождало его и по пути позволяло себе совершать различные насилия над народом. Тогда вышли на улицу также убийцы Гая, Херея и Сабин, хотя это им было запрещено Поллионом, которого незадолго перед тем Клавдий назначил начальником отряда телохранителей. Когда Клавдий прибыл во дворец, он собрал приближенных и предложил им решить участь Хереи. Хотя те и признали в поступке последнего много благородства, однако вместе с этим они обвиняли его также в известном вероломстве (по отношению к Гаю) и решили подвергнуть его смертной казни, как пример на будущее время. Таким образом, Херея был поведен на казнь и вместе с ним Луп и еще целый ряд римлян. Говорят, что Херея мужественно отнесся к постигшему его несчастью и не только не изменился при этом в лице, но и осыпал упреками разрыдавшегося Лупа. Когда же последний снял одежду и стал жаловаться на холод, Херея заметил ему, что холод ведь привычен волку[1457]. Масса народа шла за осужденными, чтобы присутствовать при казни. Когда они пришли к месту казни, Херея спросил солдата (который должен был исполнить обязанность палача), ловко ли он делает свое дело или же ему впервые приходится действовать мечом. Затем он просил принести меч, которым он сам убил Гая.

Херея умер, не дрогнув, под первым же ударом меча. Луп, вследствие своего отчаяния, не так счастливо окончил жизнь свою; ему пришлось нанести повторный удар, так как он недостаточно спокойно подставил свою голову.

6. Несколько дней спустя наступил праздник поминовения усопших, когда римский народ приносит жертвы в память своих покойников[1458]. Тогда же римляне почтили и память Херея, бросив в честь его лепешки в огонь и умоляя его быть милостивым к ним и не воздавать злом на народную неблагодарность.

Таков был конец Хереи. Сабин же, которому Клавдий не только простил его вину, но которого он даже утвердил в его прежней должности, счел бесчестным отречься таким образом от прежних своих товарищей по заговору и сам покончил с собой, бросившись на меч, который вонзился в его тело вплоть до самой рукоятки.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.