Глава 9 БАНИ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 9

БАНИ

Бани Сераля

Баня — неотъемлемая часть жизни любого жителя Турции — не важно, мужчина это или женщина, представитель знати или бедняк. Именно поэтому мы не можем ограничиться только упоминанием о том, что сегодня не осталось почти ничего от некогда многочисленных бань Сераля.

Эта тема заслуживает отдельного разговора. И для того, чтобы понять, что собой представляли большие бани, которые посещали пажи и невольницы гарема, нам следует отправиться в городские общественные бани и увидеть все своими глазами. Несомненно, некоторые бани Сераля отличались совершенством отделки и особой роскошью, но по существу разница была небольшая.

Больше нам повезло с личными банями — в двух смежных банях, известных как бани султана и султанши, сохранились искусно выполненная драпировка, диваны-софы, подушки и другие характерные элементы интерьера.

Ниже я подробно опишу их. К сожалению, кроме этих бань, никаких других в сколько-нибудь удовлетворительном виде не сохранилось. Некоторые позднее использовались не по назначению, и узнать их можно только по куполам с характерными отверстиями или по общей конфигурации здания.

Бань и ванных комнат в Серале всегда было много, что и понятно, — ведь кроме султана и султан-валиде каждая кадина в своих покоях обязательно имела баню. Кроме того, во всех отдельных блоках селямлика и двора Дивана также были бани. Их количество со временем менялось, но в среднем было около тридцати. В помещения горячая вода подавалась под полами по помпейской системе или подводилась к стенным фонтанам, установленным по периметру комнат. Паровые котлы, как правило, изготавливали из меди — их образцы можно увидеть во дворце Альгамбра в Гранаде. Бойлерные размещались на одном уровне с баней, а если не хватало места, их устраивали в подвале, где хранился и большой запас дров.

В некоторых случаях здания настолько разрушены, что понять их назначение можно только обнаружив характерные куски мрамора, фрагмент или деталь фонтана.

Для того чтобы выяснить, что сохранилось до наших дней, нам следует обойти весь Сераль целиком, двор за двором. И, только проведя осмотр и познакомившись с дошедшими до нас немногочисленными свидетельствами современников прошлого, мы сможем представить былую пышность убранства, декора, обстановки, красоту и роскошь комнат отдыха.

На территории Первого двора, сразу направо при выходе из Ворот империи, находились бани больницы. Здание давно и полностью разрушено, хотя вряд ли они, входившие в состав комплекса зданий внешней службы, могли бы вызвать у нас особый интерес. Поэтому мы перейдем непосредственно во Второй двор. С левой стороны расположено то, что раньше являлось баней Бешир-аги. Справа, на месте кухни, среди развалин можно обнаружить несколько фонтанов и кранов для воды, однако признаки бань, которыми бы пользовался персонал кухни, отсутствуют. Стенные фонтаны необходимы для совершения омовения перед молитвой, и поэтому с высокой степенью вероятности можно пред- ную ванну, которая тянется вдоль всей центральной части стены; по краям ванны — сиденья, обращенные к входу, с высокими спинками и одним подлокотником. Отделка помещения — уже знакомые нам панели из белого мрамора. Перед ванной — передвижная мраморная ступенька с углублением. В каждом углу комнаты, по сторонам ванны, размещены великолепные пристенные фонтаны, окруженные четырьмя высокими колоннами, как во второй комнате. А ближайший к центру помещения фонтан стоит отдельно.

Слева от входа находится главный пристенный фонтан, где проводилась наиболее интимная стадия омовения. Он приподнят на полукруглой платформе и отделен от остального помещения золоченой перегородкой со сквозным орнаментом и дверью посередине. Небольшое окно справа, обрамленное четырьмя колоннами, выходит на левый угол фонтанной комнаты. На противоположной стороне расположен еще один пристенный фонтан, похожий по форме и размеру на главный. У него нет перегородки, а окно выходит на тепидарий.

Таким образом, мы видим, что в селямлике султана, как и в обычных общественных банях, практически в точности повторяется принцип ее деления на три помещения. Самая горячая вода поступает в ванную, а температура воды в фонтанах регулируется в зависимости от назначения. Во втором зале вода значительно прохладнее — чтобы поры кожи закрылись перед самой приятной банной процедурой— релаксацией в комнате отдыха с успокаивающим наргиле, присыпанными льдом дольками дыни, дымящимся черным кофе в украшенном драгоценными камнями финджане, хрустальным стаканом ароматного шербета и всем остальным, чего только может пожелать царствующая особа.

Помещения бани султанши расположен^ параллельно и настолько похожи на султанские, что вряд ли заслуживают отдельного описания. Вход туда не из Банного коридора, а из узкого прохода, идущего со стороны гарема. Обстановка первого помещения довольно проста, так как практически лишена роскошного декора и диванов, некогда указывавших на высокий статус хозяйки. В отличие от комнаты отдыха султана здесь есть небольшое окно, выходящее в коридор. В левом углу при входе маленькая уборная.

Второй зал напоминает аналогичное помещение в бане султана. Здесь имеется мраморный пристенный фонтан и маленькое окно в третье помещение. Сразу отмечаешь, что ванна, несколько более широкая, чем у султана, но без боковых сидений, находится не посередине противоположной от входа стены, а вдоль всей правой стороны. Имеется только один фонтан слева от ванны. В остальном зал такой же, как и в бане султана: есть и кованая железная перегородка с позолотой, и пристенные фонтаны.

Вполне возможно, что в разрушенной ныне части селямлика за библиотекой Ахмеда I (см. план, поз. 88) находились и другие бани, однако ни следов, ни письменных свидетельств о них до нас не дошло. Известно, что во время правления Мурада III (1574–1595) существовало здание, по крайней мере, с двумя банями, но, кроме упоминания о том, что строились они греческими мастерами, никакими другими сведениями мы не располагаем.

Теперь я хотел бы рассказать еще об одной, и последней, бане Сераля, так называемой бане Селима II, расположенной в правой части Третьего двора. Как видно на плане (поз. 103–104), здесь представлены несколько помещений различной конфигурации и размера. Главная комната с четырнадцатью массивными каменными пилонами использовалась в качестве одного из помещений дворцовой школы и называлась залом Кампаний. Пажам этого зала доверяли стирать постельное белье султана. Из этой комнаты попадаешь во вторую, такой же длины, но более узкую, именуемую сегодня «комнатой отдыха бани Селима II», в смежной помещались большие медные котлы. Далее, по правую руку, две квадратные комнаты одинакового размера и похожие. Массивная каменная кладка и высокий свод свидетельствуют о том, что некогда они входили в большой и тщательно проработанный в конструктивном отношении банный комплекс, или по-турецки — хамам. Тем не менее со времени Селима I (1512–1520) дальняя из двух комнат использовалась для хранения казны, а другая называлась «комнатой отдыха бани Селима II». Сегодня в ней хранятся серебро и хрусталь дворца. Другие перестроены с учетом нынешнего назначения — демонстрации знаменитой коллекции фарфора.

Определение первоначальных функций этих помещений, то есть как одной из составных частей бань дворцовой школы, после прочтения отрывка из книги Тавернье — главы «Бани Сераля», возможно, будет вызывать меньше сложностей. В любом случае это позволит читателю сделать собственное заключение: «Теперь я оказался в главной бане, примыкающей к комнате хаманджи-баши, главного смотрителя бани. Комната является частью апартаментов сеферлиса,[48] ответственного за прачечную Великого синьора. Раздевалка — просторное помещение из легко обрабатываемого песчаника с достаточно высоким потолком — это одно из самых примечательных мест в Серале. Пол покрыт великолепными мраморными плитками квадратной формы. Из двух огромных окон, напоминающих скорее балконы, выходящих в сады, открывается великолепный вид на два моря. В центре, непосредственно под куполом, расположен фонтан, из которого вода поступает в две ванны. Первая, меньшая по размеру, из цельного куска белого мрамора с прожилками красного и черного цвета установлена выше второй. Из нее вода по шести медным трубам малого диаметра поступает во вторую ванну, также из мрамора, но уже из нескольких фрагментов камня разных цветов… С одной стороны фонтана находится вход в баню, а рядом коридор, где раздеваются в зимнее время. С левой стороны — короткая галерея, ведущая в помещения, где любой может облегчиться, причем каждое место снабжено небольшим краном для соответствующего омовения… В конце галереи — дверь, через которую вы попадаете в три зала с большим количеством ванн для челяди Великого синьора. Смежное с третьим залом просторное помещение с мраморным полом разных расцветок, выложенным в шахматном порядке, предназначено для пажей. В центре — небольшое возвышение, полого сходящее на нет по всему периметру; оно сделано для того, чтобы стекала вода, которой цирюльники моют им голову и бороду, и пол всегда был чистым. По обеим сторонам расположены массивные краны с двумя вентилями для холодной и горячей воды, поступающей в ванну или бассейн из белого мрамора таких размеров, что в ней свободно могут мыться три или четыре человека, не доставляя неудобства друг другу. В конце находится небольшое помещение, отделанное белым и черным мрамором, в котором цирюльники-профессионалы хранят все необходимое для работы: бритвы, точила, металлические инструменты для стрижки ногтей, массажные принадлежности. Напротив зала Цирюльников — еще три помещения, отделанные мрамором. Самое просторное из них отличается необычайной красотой отделки. Пол выложен белым и черным мрамором, а стены — квадратными плитками белого и голубого, причем каждая украшена изящным рельефом цветка; создается впечатление, что это эмаль. Углы плиток крепятся золотыми пластинами столь искусно, что в целом помещение выглядит очень приятно и необычно. В потолке имеется несколько отверстий диаметром около 15 сантиметров, прикрытых небольшими стеклами в форме колокольчиков; эти стекла сделаны по принципу венециан- ских зеркал, чтобы ни у кого из любопытства не возникло желания забраться на крышу, лечь животом вниз и посмотреть, что происходит внизу. Свет в помещение поступает именно из этих отверстий и только тогда, когда в нем кто-то есть. Когда процесс заканчивается, дверь плотно закрывается, чтобы не выхолаживать помещение и не позволить посторонним увидеть выходящих, что было бы возможно, если бы, как принято у нас, вместо отверстий на потолке были окна внизу. Все остальные бани устроены по тому же принципу: свет поступает из отверстий в потолке, а попасть в помещение можно только через дверь, изначально закрытую, для сохранения тепла и конфиденциальности. Второе помещение — это тоже баня, но по красоте отделки оно уступает двум другим. Третье примечательно своим полом, выложенным небольшими камнями, чтобы при выходе не поскользнуться даже на мокром полу. Последнее помещение целиком отделано квадратами цветочной мозаики, покрытыми золотом и ляпис-лазурью. Именно сюда, выходя из бани, попадает Великий синьор; он всегда приходит сюда непременно один, чтобы побрить те места, о которых не принято говорить вслух».

Этот интересный, хотя и несколько путаный рассказ был написан около 1666 года на основании информации, полученной Тавернье в ходе его шестого путешествия, и дает нам представление о банях Сераля в период правления Мухаммеда IV (1648–1687). Короче, но гораздо четче повествует о банях Эвлия-эфенди (1623–1640), побывавший в личных покоях Мурада IV в 1635 году: «Однажды вечером, когда я читал Коран, мне посчастливилось увидеть императорскую баню, с которой не сравнится ни одна баня в мире. Места вдоль четырех стен предназначены для пажей, а в центре, отгороженная, находится ванна самого императора. Со всех сторон из фонтанов и бассейнов по золотым и серебряным трубам струится вода, причем бассейны тоже отделаны благородными металлами. В некоторые из них по одной трубе, смешиваясь, поступают одновременно и горячая и холодная вода. Мозаичный пол, выложенный разноцветными каменьями, ослепляет блеском и великолепием. Стены распространяют аромат роз, мускуса, амбры, в курильницах постоянно горит алоэ. От сияния богато украшенных окон в помещении становится еще светлее. Стены сухие, воздух умеренно горяч, а все ванны сделаны из великолепного белого мрамора. В раздевалках сиденья из золота и серебра. Величественный купол первой раздевалки из яркого мрамора можно сравнить только с куполом в Каире. Эта баня, находясь на возвышении, оставляет ощущение устремленности в небеса. Окна выходят на море, на районы Скутари и Кази-кой. Справа от двери комнаты отдыха расположена комната для музыкантов, а слева — купол помещения казны».

Нам придется удовольствоваться лишь этими описаниями бань султана и его пажей. Очевидно, что конструкционные изменения зависели от личных пристрастий султана: могли достраивать новые комнаты, а просторные залы делить на несколько помещений. Лишь позднее, когда селямлик стал все больше приближаться к гарему, баню султана стали строить рядом с баней султанши.

Прочие бани султана в городе

К началу XIX века Сераль как основная резиденция уже наскучил султанам, и они все больше стали обращать свой взор на побережье Босфора. Наиболее живописные места отбирали для строительства дворцов, самых разнообразных по архитектурному решению и размерам, в зависимости от желаний султана. Естественно, в каждом дворце присутствовали большие бани с дорогостоящей отделкой. При этом со временем тенденция строительства бани из трех помещений уступила место европейскому варианту бани из одного зала с мраморной отделкой в стиле рококо. В свою очередь, установка огромных зеркал требовала плоских, а не резных поверхностей стен.

Материал, которым отделана баня во дворце Долма-бахче, — это исключительно египетский алебастр с прожилками: из него выполнены узоры, группы колонн, массивные карнизы и стенные панели. Венчает помещение купол из цветного стекла, а проникающий сверху свет подчеркивает великолепие полированного пола и серебряных деталей отделки комнаты. Схожие помещения, хотя и не столь изысканные, появились в период между 1853-м и 1874 годами во дворцах Бейлербей, Чи-раган и Йылдыз. Дворец Бейлербей был построен Аб-дул-Азизом в 1865 году на месте дворца, воздвигнутого Махмудом II (1808–1839), в котором еще сохранился традиционный вариант бани из трех комнат. Его можно считать связующим звеном между двумя типами бань. К счастью, у нас есть описание этой бани, вышедшее из-под легкого пера мисс Парду: «Через дверь темно-красного цвета, увенчанную золоченым карнизом в форме полумесяца, вы попадаете в небольшое помещение с чашей из чудного белого мрамора, в прозрачной воде которой «резвится» пара мраморных лебедей. Вода из этого прекрасного фонтана по системе скрытых от взора труб попадает собственно в ванны моющихся. Это полутемная комната, так как свет поступает сюда, пробиваясь сквозь звезды и полумесяцы из цветного стекла, подобно драгоценным камням, рассыпанным по мраморной крыше. Комната отдыха отделана украшенными вышивкой шелковыми драпировками. Одна из стен от основания дивана полностью занята огромным зеркалом в искусно выполненной раме из золота и глазури, верхнюю часть которой украшает оттоманское оружие. Яркий атлас драпировки дивана настолько плотно покрыт шелковой вышивкой, что напоминает скорее кровать, устланную цветами. Многочисленные диванные подушки отделаны таким же красивым и дорогим материалом. Собственно баня — это просторное помещение идеальных пропорций, стены, крыша и пол которого сплошь из мрамора, а фонтаны необычайно причудливы. Освещается баня так же, как и комната отдыха. Каждый шаг здесь отдается долгим приглушенным эхом, нарушая глубокую, полную мечтаний, тишину».

Общественные бани

До сих пор мы изучали только индивидуальные бани, предназначенные для личного пользования султана, его домочадцев или служителей дворца. Однако, не познакомившись с общественными банями, мы рискуем упустить из виду множество деталей, способных пролить свет на то, как большинство так называемого обслуживающего персонала дворца проводило здесь значительную по времени и по существу часть своей жизни. Учитывая, что данная работа главным образом посвящена гарему, основное внимание будет уделено женским баням, детальное описание которых практически полностью мы черпаем из отчетов путешественниц XIX века. В этом, собственно, нет ничего плохого, учитывая, во-первых, то, что такие последовательницы леди Мэри Уортли Монтегю, как мисс Парду и миссис Харви, оказались исключительно наблюдательными рассказчицами, и, во-вторых, то, что общественные бани мало изменились за прошедшие столетия. Традиции сохранились, и описание бани Бассано да Зары около 1520 года вполне соответствует тому, что я сам увидел в 1934 году. И на самом деле, как время может изменить поведение сотни обнаженных женщин, которые наслаждаются буквально каждым мгновением временной свободы, предаваясь пустой болтовне и обсуждению скандальных слухов!

Перед тем как мы перейдем собственно к описанию, следует заметить, что бани, как и вообще очень многое в Турции, не исконно турецкие, а византийские, но приспособленные или перестроенные на новый лад. А те, в свою очередь, были скопированы с еще более ранних греческих или римских оригиналов. Тема чрезвычайно интересна еще и потому, что история «турецких» бань — это история взаимопроникновения Востока и Запада. Как справедливо заметил Уркхарт, «Риму мы обязаны и мечом завоевателя мира, и массажной щеткой». Непременный атрибут повседневной жизни миллионов стал отражением развития не только искусства и архитектуры, манер, обычаев, причуд и капризов простых горожан, но и подъемов и падений народов, взлета и упадка целых империй.

Возьмем, например, наиболее известные древние бани Константинополя — знаменитые бани Зевксип-па. Они расположены рядом с общественными садами между храмом Святой Софии и мечетью Ахмеда, рядом с ипподромом. Само название овеяно романтизмом. Именно здесь Геракл усмирил свирепых кобылиц фракийского царя Диомеда, а в ближайшей роще возвел алтарь в честь Юпитера. Есть и другие толкования названия бань, но этимологически это ничуть не хуже, зато насколько поэтично! Как бы там ни было, именно это место выбрал Септимий Север для строительства самых величественных бань, когда-либо возводившихся за пределами Рима. Это был знак примирения во искупление безжалостного уничтожения Византия в 196 году. Размеры здания были огромны, а коллекция бронзовых статуй не имела равных. Гиллий дает нам список, включавший большую часть из них, попутно рассказывая о том времени. Постепенно бани пришли в запустение, но были заново отстроены при Константине, восстановлены Юстинианом после восстания 532 года в Никее и стали еще красивее. Позже, когда уже Мехмед II вступал в разрушенный город, они лежали в руинах, но материал — разнообразные мраморы, граниты, колонны из порфира, отбитые капители и так далее — был настолько хорош, что султан приказал все это использовать для строительства мечети в свою честь на вершине Четвертого холма.

Однако если легендарный Геракл имел отношение к вполне реальным баням Зевксиппа, то по этой части у него есть серьезный соперник, да не кто-нибудь, а сама Венера! Агафий описывает некогда знаменитые бани, в которых она не просто почиталась как богиня-покровительница, а бывала в качестве обычной посетительницы! Гиллий рассказывает нам также о банях Дидимум, которые совместно посещали и мужчины и женщины, как во времена расцвета императорского Рима.

Среди не менее знаменитых в свое время бань, тоже так или иначе связанных с историей, следует назвать бани Анастасии, Ахилла, Аркадия, Блашерме, Карозия и Константина. Избежать разрушения удалось только последней, известной после реставрации при Мехмеде II как Чукур хамами, или Нижние бани. Существует два объяснения этого названия: во-первых, бани расположены в понижении склона Четвертого холма, неподалеку от церкви Святых Апостолов, во-вторых, считается, что они построены на месте цистерн Аркадия. Любопытна и история бань Константина. Со временем место, где стояли бани, застроили, и только в 1833 году М. Тексье вновь обнаружил их. Проведя тщательное исследование, он представил детальное описание всего найденного в своем труде «Византийская архитектура». Однако возрождение оказалось недолгим: в 1889 году это место вновь застроили и теперь, вероятно, навсегда/Очевидно, последним бани Константина видел Е.А. Гросвенор, так рассказавший об этом в своей замечательной книге «Константинополь»: «В августе 1889 года я оказался в единственном помещении, в которое еще можно было попасть. Спустившись по веревке, вместо лестницы, вниз, я увидел сводчатую комнату шагов 12 в длину, в которой не осталось и следа от былых украшений. А через неделю и оно было опечатано». И это достойно сожаления как с архитектурной, так и с археологической точек зрения: бани Константина — старейшие бани в городе, причем построены практически в полном соответствии с планами, выполненными самим Витрувием для бань Рима.

Завоевав византийский Константинополь, с банями турки поступили так же, как и с другими учреждениями покоренной империи: фундаменты и строительный материал разрушенных зданий использовали для возведения новых строений. В XVII веке, по словам Эв-лии-эфенди, в городе насчитывалось 300 общественных и 4536 частных бань, а к концу XIX века осталось лишь около 130 общественных бань. Учитывая, что почти каждый путешественник считал своим долгом рассказать о личных впечатлениях от посещения турецких бань, думаю, будет полезным привести отрывок из самого раннего дошедшего до нас свидетельства, принадлежащего Бассано да Заре, и затем мы остановимся на интересующих нас деталях. А для того чтобы вы представили, как они выглядят в наши дни, я поделюсь и своими ощущениями от посещения горячих бань в Бурсе.

Находясь на службе в Серале, Бассано бывал в разных частях Турции и посещал множество бань, имея, таким образом, возможность сравнивать их размеры и внутреннюю планировку. Для детального описания он выбрал большую баню, вероятнее всего находившуюся в Константинополе: «По внешнему виду, в особенности это касается куполов, бани являются копией терм Диоклетиана в Риме, хотя и гораздо меньше их по размеру. Рядом с входом находится комната, по форме напоминающая церковь, только круглая, с куполом, покрытым свинцом. Она большая и просторная, почти как римская ротонда. В середине сооружен роскошный бассейн из прекрасного мрамора с фонтаном, из которого бьют четыре струи воды. Вокруг фонтана устроены кирпичные сиденья в три локтя длиной и так высоко, что, сидя на них, не достаешь ногой пола. Свод комнаты выполнен мраморными плитами. Все сиденья разделены стенкой в локоть высотой или деревянной перегородкой, достаточной для того, чтобы можно было облокотиться. Они шириной в четыре локтя, и желающие искупаться могут здесь раздеться. На сиденье кладется циновка, которую накрывают, ковром или гобеленом. Прежде чем войти в баню, необходимо обратиться к одному из смотрителей, которые располагаются вдоль стен, а затем к кассиру, сидящему в углу на табурете, совсем как наши адвокаты. После этого вы можете раздеться, обращая особое внимание на то, чтобы не оставить открытыми неприличные места своего тела: бесстыдника поколотят и вышвырнут из бани вон. Раздевшись, вы соберете вещи в узелок, сверху положите шляпу, шапочку или тюрбан, в зависимости от того, что носите на голове, и оставите на одном из сидений. К вещам необходимо приставить слугу, потому что сами смотрители могут украсть ваш кошелек или что-нибудь еще.[49] Перед тем как снять рубашку, вы получите большое полотенце, чтобы завернуться в него (если у вас нет своего), и еще одно, поменьше, для вытирания. Прикрыв полотенцем причинное место, вы входите в первое помещение бани, в котором в зависимости от ее размера находятся до 15 слуг, по указанию начальника занимающихся каждый своей процедурой: бритьем, массажем или мытьем посетителя. Далее вы переходите в ряд помещений с повышающейся температурой; все они отделаны великолепным мрамором и порфиром. В каждой имеется две трубы с горячей и холодной водой, поступающей в мраморный бассейн. Лишняя вода исчезает через отверстия в полу. Наконец, вы входите в главное помещение бани, оно обычно очень просторное, а мраморный пол настолько гладок, что трудно удержать равновесие. Как и в других помещениях, потолок здесь в виде купола, снаружи покрытого свинцовыми листами, с плотно закрытыми стеклянными окнами. В середине комнаты купольный свод очень высокий. Зимой баню начинают топить в полночь (летом все моются прохладной водой), поэтому расходуется огромное количество дров. Топят баню сосновыми поленьями четырех-пяти локтей длиной, толщиной с бедро человека, добавляя немного дубовых дров. В центре этого помещения, именуемого «сердцем бани», на четырех мраморных шарах на высоте двух ладоней от поверхности расположена квадратная плита из мрамора, порфира и великолепного змеевика толщиной в ладонь и длиной больше человеческого роста. Каждому вошедшему слуги предлагают лечь на плиту лицом вниз, а сами начинают ходить по его спине, при этом особым образом выворачивая ему руки. Признаюсь, я так никогда и не согласился на эту процедуру, хотя меня не раз уговаривали.

Когда, по мнению слуг, вас хорошенько размяли и промассировали, вас переворачивают на спину и начинают выворачивать вам руки, до тех пор пока вы не поймете, что это была демонстрация силы Геракла. Закончив с массажем, вы по своему усмотрению отправляетесь в одну из свободных комнат. В одних от жары вы даже потеете, в других сами можете устанавливать нужную вам температуру воды: в «сердце бани» есть много маленьких комнаток-клеток, хорошо отделанных и украшенных, с мраморным бассейном, куда подведены трубы с холодной и горячей водой. Смешав воду, вы закрываете краны, ложитесь рядом с бассейном, а слуги моют вас и поливают этой водой из кувшина. Один из слуг закрывает проем комнаты полотенцем. Если все слуги заняты, вам придется проделать все это самому. В особенности это касается бедняков, так как в надежде получить на чай слуги стараются прислуживать богатым посетителям. Вас растирают чем-то похожим на мешок из грубой темной ткайи, причем мыло вы должны приносить с собой.

В том случае, если вы хотите подстричься, побрить бороду или сбрить волосы в иных частях тела, вами займется другой специалист. Если же вы пожелаете удалить волосяной покров без использования бритвы, в отдельном помещении вам предложат специальную пасту. Турки активно пользуются пастой, так как считают грехом иметь волосяной покров в интимных местах. Так что вы не встретите ни одного турка или турчанку с волосами в этих местах. Женщины гораздо суевернее мужчин и, увидев только пробивающийся волосок, тут же отправляются в баню.

Помывшись, вы меняете полотенце, которое носили в бане, его называют фута, на сухое, а слуга вновь омоет вам ноги. После этого вы возвращаетесь в первое помещение, где оставили свои вещи. Здесь очень влажно от постоянных потоков воды, но всегда, особенно зимой, в очаге горит уголь, чтобы просушить сразу несколько рубашек и полотенец. Вы садитесь, и слуга вновь моет вам ноги, а вы в знак признательности и благодарности кладете правую руку на его голову, а затем подносите ее к своим губам, точно так, как делаем мы, вручая письмо. Одевшись, вы сами решаете, как отблагодарить слугу, и отправляетесь к кассиру, чтобы заплатить. Фиксированной платы не существует, кто-то дает один аспер, кто-то два или три, но большинство платят четыре аспера».

Приведенный рассказ довольно подробен и не требует особого комментария. Однако можно остановиться на двух деталях, не упомянутых выше, а именно — на деревянных башмаках и традиции брить тело.

Почти с полной уверенностью можно сказать, что во времена Бассано деревянными башмаками в банях не пользовались, тем более что о них не упоминают ни Грело, ни Тевено. Вероятно, они появились в Константинополе под влиянием Венеции, где были известны в течение столетий. Вряд ли Бассано просто забыл о них. Во-первых, он пишет о том, как тяжело было держать равновесие на мраморном полу, во-вторых, упоминает мокрый пол в раздевалке, где слуга в очередной раз мыл ноги посетителю. А башмаки как раз и использовались для того, чтобы в отапливаемых снизу банях люди не обжигали ноги о горячий мрамор и не скользили на мокром полу. Когда я сам попробовал обойти мраморный бассейн в одной из бань в Бурсе, то понял, насколько это нелегко и даже опасно. А в деревянных башмаках это можно сделать совершенно свободно. И наконец, в них вы оказываетесь гораздо выше потоков воды и нечистот, время от времени загрязняющих поверхность пола. В последнем я лично убедился, когда в турецкой уборной моего «отеля» в Бурсе мне под ноги неожиданно хлынули нечистоты из других комнат здания. К счастью, я был обут в эти высокие башмаки!

К XVII веку мастерские по изготовлению деревянных башмаков (налин) стали обычным явлением. Делали их из ореха или самшита, прибивая с каждой стороны кожаные ленты. На изготовление более дорогих шла древесина красных тропических пород, черного сандалового дерева; гвозди были серебряные, а цветная кожа расшивалась золотом. В гареме султана обувь была еще роскошнее: ее инкрустировали перламутром и черепаховым панцирем, а ленты украшали жемчужинами и бирюзой. В использовании высоких башмаков было и своеобразное кокетство — ведь в XVII веке венецианские котурны в высоту иногда доходили до полуметра. В XVI–XVII веках в Неаполе их носили все, о чем мы знаем из литературных произведений того времени. В Англии мастера этого ремесла упоминаются уже в 1400 году, а в 1469 году они организовали собствен ное цеховое братство. Практически до XVII века отсутствие мощеных дорог делало башмаки просто незаменимой дамской обувью, и мы можем предположить, что в Константинополь они пришли именно с Запада, так как обычные арабские или персидские башмаки на деревянной подошве были недостаточно высоки, чтобы носить их в бане.

Что касается удаления волосяного покрова с тела, то более подробное и примечательное описание мы найдем у Тевено (1656): «После того как вам выбрили подбородок и подмышки, вы получаете лезвие для самостоятельного продолжения процедуры. Вы удаляетесь в маленькую кабинку, вешаете в проеме простыню, чтобы все знали, что она занята, и спокойно приступаете к бритью. Если вы боитесь пораниться лезвием, то просите дать вам пасту, изготовленную из минерала, именуемого русма. Его измельчают до состояния порошка и, добавляя известь и воду, получают пасту. Паста накладывается на волосяной покров, и менее чем через четверть часа волосы покидают тело вместе с пастой, смоченной горячей водой. Для определения времени смыва необходимо самому проверять, удаляются волосы свободно или нет. Если опоздать, то после волос паста примется за вашу кожу. Русма — это минерал, напоминающий окалину или ржавчину железа. В Турции она применяется постоянно, что позволяет султану получать приличный доход. На Мальте русму заменяет орпимент, который для тех же целей смешивают с известью».

Скорее всего, русма — это сирийская доува и египетский нурах, о которых упоминают Бертон, а также Э. Лейн в своем замечательном описании каирской бани. Судя по замечанию о необходимости осторожного обращения с пастой, способной разъедать кожу, в состав русмы входит мышьяк. В Европе наших дней практически полностью отказались от использования де-пиляторов на основе сульфида мышьяка, учитывая его опасные свойства, и заменили их сульфидами кальция, стронция и бария. Преимущество депилятора перед лезвием бритвы очевидно, так как паста удаляет волос у основания волосяного мешочка, а бритва лишь срезает его вровень с поверхностью эпидермиса, после чего волосы начинают отрастать даже быстрее, чем прежде.

Использование щипчиков — дело более хлопотное и болезненное — было распространено, например, среди женщин Персии. У Тавернье мы читаем: «Невзирая на запрет Магомета, дамы прибегали к услугам своих рабынь, которые пинцетами и щипчиками (точно такими, какими мы избавляемся от усов) удаляли им волосы. Пусть это было не так быстро и безболезненно, зато безопаснее, чем при наложении русмы. Наши султанши еще пока слишком утонченны, чтобы следовать примеру персиянок. Да и турецкие мужчины не спешат испытывать боль тогда, когда лезвие бритвы способно без проблем решить этот вопрос».

Удаление волосяного покрова наружных половых органов у мусульманок считалось абсолютно необходимым делом, причем более необходимым, чем бритье подмышечных впадин среди наших современников. Более того, волосы удалять было принято везде: даже в ноздрях и ушах. Таким образом, тщательное обследование тела госпожи регулярно проводилось рабыней или, возможно, подругой, которая, в свою очередь, предоставляла собственное тело для аналогичного осмотра. Естественно, что столь интимные взаимоотношения давали почву для обвинений в лесбийской связи, которые зачастую оказывались справедливы.

Авторы непрестанно уверяют нас, что мужья, желавшие видеть своих жен одновременно и чистыми и целомудренными, никогда бы не отпускали их в общественные бани (когда средства не позволяли им устраивать баню в собственном доме), если бы не религиозные каноны и санитарные нормы. Интересно обратиться к описанию женской бани Бассано да Зары, сделанному им в самом начале XVI века: «Большинство женщин отправляются в баню группой человек по двадцать и по-дружески моют друг друга: соседка — соседку, сестра — сестру. Причем общеизвестно, что в результате столь фамильярного совместного мытья и массажа женщины влюбляются друг в друга, причем совсем так же, как это происходит между мужчиной и женщиной. Я знал гречанок и турчанок, которые, завидев красивую девушку, искали случая помыться вместе с ней, только для того, чтобы увидеть ее обнаженной и поласкать. Именно поэтому женщины отправляются в баню, расположенную подальше от собственного дома, хотя принято посещать это заведение в своем районе. Причина подобных бессовестных поступков именно в мытье женщин в бане. Часто, придя в баню рано утром, они остаются там до обеда или до самого вечера, если оказались там сразу после обеда. Следует обязательно упомянуть, что благовоспитанные женщины не ходят в общественные бани, так как в их домах есть собственные великолепные бани.

Теперь я расскажу о том, как часто и как именно женщины среднего достатка ходят в баню. Большинство женщин посещают баню три-четыре раза в неделю, но обязательно не реже одного раза в неделю, иначе ее сочтут лишенной утонченного вкуса или просто грязнулей. Есть и по-настоящему серьезные причины, по которым женщина никогда не пропустит похода в баню. Во-первых, не совершив омовения, нельзя войти в мечеть. Во-вторых, это единственный повод, по которому женщине разрешено покидать дом. Так что, используя баню как удобный предлог, женщина на самом деле может отправиться куда угодно.

У турчанок принято иметь двух-трех рабынь-христианок или христианок, принявших ислам. Выйдя из дома, одна из них на голове обычно несет медный котелок, не очень большой, но довольно высокий и широкий, как ночной горшок. В него кладут хлопчатобумажную сорочку длиной до земли. В зависимости от качества ткани такая сорочка может стоить 4–6 скуди. Примечательно, что сразу после выхода из бани и мужчины пользуются ими — они хорошо впитывают влагу, и после такой рубашки можно сразу одеваться.

С собой также берут белое платье-рубашку, чистые длинные носки и массу полотенец. Наконец, котелок оборачивают льняным полотном с вышитым шелками и золотом лиственным орнаментом. Непременные атрибуты — красивый ковер и прекрасная подушка. В бане первым делом на общественном ковре расстилают свой и снимают шелковые одежды. В одну из маленьких кабинок с возвышением для госпожи ставят котелок с вещами. Когда госпожа готова, она садится, и рабыни, обступив ее со всех сторон, принимаются за мытье. Почувствовав, что уже достаточно, она удаляется в одно из довольно теплых помещений, а рабыни моют друг друга. Проведя в бане столько времени, сколько было нужно, рабыни укладывают пожитки в котелок, и все отправляются домой. Плата для женщин и мужчин одинакова. Кое-кто из женщин приносит с собой солидный запас еды, что и понятно — в бане разыгрывается хороший аппетит».

Должно быть, Бассано пользовался надежными источниками, так как рассказы женщин XVIII и XIX века мало что могут добавить к этому, разве что придать описанию больше яркости и красок благодаря их непосредственному участию в описываемом событии, а также живости пера.

Вот что пишет в 1717 году леди Мэри Уортли Монтегю: «В первом ряду на диванах, покрытых богатыми коврами и подушками, сидели госпожи, а за ними, во втором, расположились их рабыни. По одежде положение женщин в обществе различить было невозможно — все они находились в своем естественном состоянии, а проще говоря, были совершенно раздеты. Во всей красе, при всех изъянах. При этом ни у кого на лице не было и тени чувственной улыбки, никто не позволял себе непристойный жест. Они прохаживались с той величавой грацией, о которой поведал нам Мильтон, описывая нашу общую прародительницу. Многие были столь ладно скроены, что пропорциями тела напоминали богинь с полотен Гвидо или Тициана. Их кожа была ослепительной, и спадающие на плечи волосы, заплетенные во множество косичек, украшенных лентой или жемчугом, только подчеркивали ее белизну, давая исчерпывающее представление о красоте античных граций.

Здесь я утвердилась в своем предположении, нередко и раньше приходившем на ум, что и в том случае, если бы было принято ходить раздетыми, вряд ли бы можно было видеть лица этих женщин. Я почувствовала, что и они сами, с прекрасной кожей и великолепными формами, разделяют мое восхищение, хотя их собственные лица иногда уступали по красоте лицам тех, кто их сопровождал. Признаюсь в греховной мысли: как я хотела, чтобы господин Джервис [Чарльз Джервис, ирландский портретист и писатель] мог попасть сюда и остаться незамеченным. Представляю, насколько возросло бы его мастерство, если бы он увидел воочию так много обнаженных красавиц, причем в самых разнообразных позах: беседующих, за работой, пьющих кофе или шербет, а в основном — небрежно откинувшихся на диванных подушках, пока рабыни (хорошенькие девушки лет семнадцати—восемнадцати) самым причудливым образом убирают им волосы. Короче говоря, баня — это женская кофейня, где рождаются скандалы, обсуждаются новости и т. п.».

Спустя сто двадцать лет мисс Парду дает сходное описание, откуда и взят этот чудесный отрывок: «Поначалу я остолбенела: тяжелый, плотный зеленовато-желтый пар окутывал все пространство так, что я чуть было не задохнулась. Дикие, пронзительные крики рабынь эхом прокатывались под сводами банных залов, казалось, вот-вот — и от шума оживет даже мрамор. На этом фоне еле слышны приглушенный хохот и шепоток их хозяек. Здесь было не меньше трехсот лишь частично прикрытых женщин — их простыни были настолько пропитаны влагой, что под ними легко угадывались очертания фигуры. Туда-сюда озабоченно сновали обнаженные по пояс рабыни, руками прикрывая грудь, балансируя со стопками вышитых и украшенных бахромой салфеток на голове вокруг группы красивых девушек — они смеются, щебечут, лакомятся цукатами, шербетом и лимонадом. Здесь же играли дети, которые, в отличие от меня, похоже, чувствовали себя прекрасно в столь тяжелой, насыщенной влагой атмосфере. И, венчая картину, неожиданно грянул многоголосый хор в сопровождении такой немыслимой и резкой турецкой мелодии, какую только можно вообразить. Она эхом прокатилась по огромному залу, сравнимая, наверное, лишь с шумом вакханалии демонов, дополняя общую атмосферу фантасмагории, да так, что я засомневалась: происходящее — это наяву или видение помутневшего рассудка.

Закончив омовение, женщина-хозяйка направлялась во внешний зал и оказывалась на диване, где предупредительные рабыни укутывали ее в теплые одежды, поливая волосы духами. Еще мокрые волосы сворачивали и, не вытирая, покрывали роскошным платком из украшенного вышивкой муслина. Лицо и руки освежали туалетной водой, после чего, утомленная, она погружалась в дремоту, укрытая атласным или стеганым пуховым одеялом.

А в это время по залу, как на базаре, сновали старухи-торговки с шербетом, цукатами и фруктами, неусыпно оберегая свой товар. Негритянки разносили обед и чубуки своим хозяйкам. Здесь шепотом, чтобы никто не услышал, делились секретами. И все вместе это выглядело так странно, ново и привлекательно, что, без сомнения, любой европеец будет приятно удивлен и заинтересован посещением турецких бань — хамам».

Еще одно свидетельство мы находим в работе миссис Харви «Турецкие гаремы и жилища черкесов». Однако все главное уже сказано, и мы достаточно полно можем себе представить, как выглядела заполненная посетительницами женская баня.

Правда, стоит еще рассказать о бане невесты. Это церемония с участием процессии обнаженных девственниц и главной девственницы, которой судьбой предназначено разделить ложе с султаном. Она должна пройти ритуал, несколько отличающийся от того, за которым лично наблюдала леди Мэри Уортли Монтегка: «Замужние и вдовы расположились на мраморных диванах по периметру комнаты. Девственницы торопливо скинули свои одежды, и единственное, что прикрывало их наготу, были длинные волосы, украшенные жемчугом или лентой. Две из них в дверях встречали невесту, сопровождаемую матерью и близкой родственницей. Это была красавица лет семнадцати в дорогих одеждах и сиянии драгоценностей, но сейчас она предстала перед всеми в своем естественном облике. Две другие девушки наполнили серебряные с позолотой сосуды духами и возглавили процессию. Остальные последовали за ними парами. Всего их было тридцать. Ведущая пара пела эпиталаму— свадебную песнь, им вторил хор процессии, а замыкающие вели прекрасную невесту. Она не поднимала глаз от пола, что только подчеркивало ее скромность. В таком порядке они проследовали через три помещения бани. Трудно передать красоту увиденного: почти все девушки великолепно сложены, а частое посещение бани буквально отполировало их белую кожу. Проделав весь путь, невесту вновь подвели к каждой матроне. Они приветствовали ее и одаривали подарками: драгоценными камнями, украшениями, носовыми платками, другими галантерейными мелочами. Невеста, целуя им руки, выражала свою благодарность».

Интимные подробности этой прелестной церемонии, например депиляция, в этом рассказе опущены, однако мы можем восполнить пробел дневниковыми записями некоего Джона Ричардса, ныне хранящимися в Британском музее: «По торжественным случаям, к коим относится и подготовка девственницы к вступлению на ложе супруга, устраивается празднество в бане, куда приглашаются и друзья. Здесь девушка впервые удаляет со своего тела все волосы, что потом будет делать регулярно, как это и принято в жарких странах. Насколько благопристойна данная процедура, я сказать не могу, но мне говорили, что стоит это очень дорого».

Судя по описанию леди Мэри Уортли Монтегю, женщины мылись в бане полностью или почти полностью обнаженными, и это было привычным делом. А если мы поверим художникам, пытавшимся представить на наш суд «баню гарема», то в этом не останется и доли сомнения. Однако вопрос остается открытым, а узнать ответ было бы очень интересно: ведь находиться пол- ностью раздетым было против всех существовавших в Турции правил, причем не только в бане общественной, но и в личной, если в ней мылись одновременно несколько человек. И относится это равно как к женщинам, так и к мужчинам. В этой связи любопытен рассказ о Махмуде I (1730–1754), который получал удовольствие от своего гарема самыми причудливыми способами. Согласно сообщению Флаше, среди его забав была и такая. Султан прятался у потайного окна и ждал появления в бане девушек, которым по традиции выдавались длинные сорочки. Вся штука заключалась в том, что хитрец султан приказал удалить на одежде все нитки из швов, тщательно их проклеив. После того как девушки оказывались в бане, двери запирали, и султану оставалось только наблюдать за тем, как высокая температура и влажность делали свое дело. Реакция была разная: кто-то с удивлением смеялся, рассматривая, как платье разваливается на лоскутки, кто-то сердился. Возможно, это правдивая история — ведь Флаше услышал ее от своего друга, начальника черных евнухов, с которым султан, без сомнения, делился столь забавным опытом. Правда, следует помнить, что в гареме находились женщины самых разных национальностей, а их подготовка была исключительно жесткой — с полным соблюдением всех турецких обычаев и правил. В то же время предполагаемая скромность характера, подкрепленная неизменным фактором соперничества, могла стать препятствием к полному обнажению перед теми, кто был лишь соперницами в борьбе за первенство в глазах господина.

Что касается произведений художников, следует помнить, что изображенное на холсте вполне может оказаться плодом авторского воображения.