Глава тридцать первая

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава тридцать первая

Антипатра выдает Бафилл. Тот, ничего не подозревая, возвращается из Рима. – Ирод привлекает его к суду

1. Все предыдущие доказательства были еще подкреплены Бафиллом, свидетельство которого имело решающее значение. Он, вольноотпущенник Антипатра, предъявил другое смертельное средство – змеиный яд и соки других пресмыкающихся, которыми Ферора и его жена должны были вооружиться против царя на тот случай, если первый яд окажется слишком слабым. Вместе с тем, как бы в дополнение к отцеубийственным планам, он представил еще письма, сочиненные Антипатром с целью погубить своих братьев[1008]. Сыновья царя, Архелай и Филипп[1009], оба уже в юношеском возрасте и полные благородных стремлений, находились в Риме для получения образования. Чтобы заблаговременно избавиться от этих юношей, стоявших ему поперек дороги, Антипатр частью сам сочинял ложные письма от имени своих друзей в Риме, частью подкупал других писать такие письма, в коих сообщалось, что юноши часто поносят отца, совершенно открыто оплакивают Александра и Аристобула и очень недовольны вызовом их обратно на родину. (Отец их только что вызывал из Рима, что очень беспокоило Антипатра.)

2. Подобные письма, впрочем, он за деньги заказывал в Риме еще до своего отъезда из Иудеи; но тогда его ни в чем нельзя было подозревать, так как перед отцом он разыгрывал роль защитника братьев, объявляя одни обвинения против них ложными доносами и оправдывая другие ошибками молодости. Так как он затрачивал большие суммы денег на подкуп авторов этих доносов, то он старался скрыть их под разными другими легальными расходами. С этой целью он закупил дорогие материи, пестрые ковры, серебряную и золотую утварь и многие другие драгоценности, дабы преувеличенными затратами на эти предметы прикрыть издержки на вознаграждение фальсификаторов писем. Итог его расходов простирался, таким образом, на 200 талантов, большую часть которых он отнес на счет процесса с Силлаем. Так как совокупные показания свидетелей, допрошенных под пыткой, до очевидности выяснили план отцеубийства, а письма обличали попытку на вторичное братоубийство, то все злодеяния Антипатра, начиная от легких до самых тяжких, были вполне раскрыты. При всем том никто из приезжавших в Рим не сообщил ему о перемене вещей в Иудее, несмотря на то что от расследования дела до его возвращения из Рима протекло семь месяцев. Так велика и всеобща была ненависть к нему. Быть может, и духи умерщвленных братьев замыкали рты тем, которые хотели открыть ему положение вещей. Так, он сообщил в письме о своем скором возвращении из Рима и какие торжественные проводы устроил ему император.

3. Царь, сгорая нетерпением иметь уже в своих руках изменника и боясь, чтобы он как-нибудь не узнал о происшедшем и не стал бы принимать меры предосторожности, разыгрывал также лицемера в письмах, говорил ему учтивости и напоминал ему в особенности о необходимости поторопиться приездом; если он ускорит свое прибытие, то он, царь, будет иметь также возможность сложить обвинение с его матери. Изгнание матери не осталось для него безызвестным. Еще до этого в Таренте Антипатр получил также известие о смерти Фероры, по которому он устроил великий траур; многие приняли это за признак любви к дяде и очень хвалили, хотя, как кажется, скорбь его относилась к неудачному исходу заговора, а оплакивал он в Фероре собственно только орудие убийства. Уже его начала мучить мысль, как бы там не открыли яда; но получив в Киликии упомянутое письмо отца, он поспешно продолжал свой путь. Вскоре он высадился в Келендерисе, где мысль о несчастье своей матери заставила его вновь встревожиться, не предвещая ему лично ничего хорошего. Более осторожные из его друзей советовали ему не являться к отцу до тех пор, пока он не узнает достоверно о причинах удаления его матери; они предвидели, что и он может быть замешан в обвинениях против нее. Но менее рассудительные, которые, впрочем, не столько пеклись о благе Антипатра, сколько сами стремились к своему домашнему очагу, гнали его вперед. «Он не должен, – говорили они, – своей медлительностью дать повод своему отцу к подозрению и развязать языки клеветникам; если до сих пор что-нибудь уже затеяно против него, так и это было вызвано только его отсутствием. Было бы неблагоразумно из-за сомнительного подозрения лишить себя верного блага и не спешить в объятия отца, чтобы тем скорее перенять корону, которая в его отсутствии уже колеблется на голове Ирода». Он последовал последнему совету. Его злой гений внушил ему это. Переплыв море, он вступил в кесарийскую гавань Себасту.

4. Против всякого своего ожидания, он увидел себя здесь одиноким и покинутым. Все и каждый сторонились него и никто не осмелился приблизиться к нему. Ибо он был одинаково презираем всеми, а тогда презрение могло уже открыто заявлять о себе. Многие избегали его также из боязни перед царем, так как весь город был уже полон зловещих слухов об Антипатре. Никогда ни один человек не был торжественнее провожаем, чем он при своем отъезде в Рим, и никогда кто-либо не был встречаем с меньшим радушием, чем он. Уже он чуял несчастье, которое ожидает его дома; но он был достаточно тверд для того, чтобы скрыть свои чувства. Еле живой от страха, он силился принять вид гордой самоуверенности. Бежать или вырваться из окружавшей его сети было невозможно; к тому же он и здесь не узнал ничего положительного о том, что происходило у него дома, ибо царь строго запретил сообщение ему каких-либо сведений. Только одна надежда ободряла его: быть может, ничего еще не раскрыто, или же если кое-что и обнаружено, то он наглостью своей и обманом сумеет рассеять подозрения. Это были его единственные средства спасения.

5. Опираясь на них, он прибыл во дворец, однако, без своих друзей, так как последние еще у первых ворот с презрительными насмешками были оттолкнуты назад. Во внутренних покоях находился как раз сирийский наместник Вар. Антипатр вошел к отцу и, собравши все свое бесстыдство, приблизился к нему, чтобы заключить его в свои объятия. Но Ирод простирает руки вперед, отворачивает голову и кричит: «Это совершенно похоже на отцеубийцу! Меня обнять, когда имеешь на совести такую вину! Провались сквозь землю, злодей! Не прикасайся ко мне, пока ты не очистился от вины! Я даю тебе суд и судью в лице Вара, прибывшего как раз кстати. Прочь отсюда и обдумай твою защиту до завтра; я хочу еще дать тебе время для твоих уверток!» Обеспамятев от страха, Антипатр безмолвно попятился назад. Мать и жена, находившиеся у него, ознакомили его со многими показаниями. Пришедши опять в себя, он начал обдумывать свою защиту.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.