9 Кон-Тики
9
Кон-Тики
В аэропорту Лимы мы пересели с международного авиалайнера на местный самолет перуанской авиакомпании «Фаусетт». В этой второй экспедиции у нас не было времени опять трястись в джипе тысячу километров по исторической горной дороге. Авиакомпания «Фаусетт» первой ввела рейсы через Анды, когда пассажирам выдавались кислородные маски. Но теперь нам предстоял комфортабельный полет в кабине с нормальным давлением; в долину Куско мы явимся, как легендарный инка Айар Качи, «по воздуху на огромных крыльях».
По первоначальному плану нас во дворце правительства собирался принять президент Перу: нам предстояло рассказать о наших исследованиях инкского фольклора и перуанской старины, а также ответить на его вопросы. Но в промежутке между первой и второй экспедициями президент был низложен, и в стране было введено чрезвычайное положение: всюду, в том числе и в зале пересадки транзитных пассажиров, можно было увидеть темно-зеленые мундиры, стальные каски и автоматы. Однако наши планы научного исследования археологического наследия великого и загадочного прошлого Перу, важного не только для этой страны, не связанного с временным и преходящим, остались без изменений. Наш проект изучения древнего величия Перу был внеполитическим, чисто научным, археологическим.
К большому моему изумлению, я увидел, что пассажиры, прибывшие из Нью-Йорка, сидят рядами в зале ожидания и растерянно смотрят на офицеров. У каждого пассажира изо рта торчал термометр. В Соединенных Штатах свирепствовал гонконгский грипп, и это был медицинский контроль для выявления носителей инфекции. Их пребывание в Перу должно было закончиться, не успев начаться. Я перепугался. Моя работа была расписана по дням и по часам, а еще за три дня до отлета я лежал в постели с гриппом. Нет. рисковать нельзя: когда ртутный столбик дойдет до нормальной температуры 98,6° по Фаренгейту, я незаметно вытащу термометр. Я скосил глаза на шкалу. Тьфу ты, черт! Она оказалась стоградусной. Я так устал, что никак не мог высчитать, какая температура будет нормальной по этой шкале: 98,6 минус 32, умножить на 9, разделить на 5….[39] Тем временем ртутный столбик беспрепятственно полз вверх и остановился, только-только не добравшись до 37°. Меня признали здоровым.
Куско, старейший из городов Южной Америки, с воздуха кажется гроздью крыш из красной испанской черепицы. Этот цвет хорошо сочетается со скалами и сочной зеленью горной долины. Рыжевато-коричневый собор времен Возрождения, построенный в 1560 г. на развалинах инкских зданий. Крутые склоны, все в террасах, обложенных старинной каменной кладкой, которая удерживает на месте землю полей и фруктовых садов. Из века в век эти клочки плодородной почвы приносят одни и те же неизменные урожаи. Каменные плотины позволяют регулировать горные потоки. Акведуки несут в город воду высокогорных ключей. И некоторым из этих древних выложенных камнем труб струится кристально чистая вода каких-то далеких, забытых, не прослеженных вновь источников. Вверх по склонам змеятся тропы, и в крутых обрывах вырублены ступеньки.
В 1550 г. Сьеса де Леон расспрашивал знатных инков о происхождении Куско. По сути это было чуть ли не первое в мире исследование по социальной антропологии, хотя он сам называл свой труд «занятием, спасающим от пороков, кои порождаются бездеятельностью».
«Манко Капак (первый великий Инка)… возвел глаза к небу и с глубоким смирением воззвал к Солнцу, моля его о милости и помощи при основании нового селения. Затем, обратив глаза к горе Уаиакаури, с той же мольбой он обратился к своему брату (Айару Качи), которого почитал теперь как бога (после того как лишил его жизни, замуровав его пещере. – Дж. X.). Затем начал он следить за полетом птиц, знамениями звезд и другими знаками… Во имя Тикси Виракочи, и Солнца, и других богов заложил он этот новый город».
Итак, основание Куско было, несомненно, связано с астрономией и с Солнцем, определено самим небом. Правители инков, подобно египетским фараонам, объявляли себя потомками Солнца. Расширение империи инков, простиравшейся более чем на полторы тысячи километров, от экватора вблизи Кито до современного Чили, осуществлялось как крестовый поход, распространявший культ Солнца в качестве верховного божества.
Строительство каменных сооружений без помощи машин в разреженном воздухе Куско поразительно уже само по себе. Этот город расположен на высоте 3450 м над уровнем моря, всего лишь на сотню-другую метров ниже верхней границы агрикультурной зоны, выше которой невозможно разведение никаких сельскохозяйственных культур. Требуется три недели, чтобы привыкнуть к такой высоте – чтобы кровь начала снабжать организм кислородом в необходимых для жизни количествах. А в ожидании этого приезжим рекомендуется почаще отдыхать и избе гать любых физических усилий.
В отеле «Куско» висят объявления, предупреждающие туристов о симптомах горной болезни. У портье можно получить кислородную подушку. Однако в обычной спешке и опасениях, как бы чего не упустить, туристы – и особенно те, что прилетают в Куско на реактивном лайнере, чтобы осмотреть город за один день, – нередко замечают эти объявления слишком поздно. Человек выходит из самолета на заре, завтракает, лезет на гору осматривать крепость Саксакуамана, съедает обед из пяти блюд, бежит покупать ковры из шкуры ламы, которые в Лиме стоят на 10 % дешевле, и вот уже его жена звонит из вестибюля: «Доктор, пожалуйста, поскорее. Мне кажется, у него что-то с сердцем».
Нам вовсе не хотелось подхватить la seroche – горную болезнь, которая несет с собой мучительную мигрень, сердцебиение, тошноту и потерю сознания. Джеймс Глейшер в полной мере ознакомился с этими симптомами, когда он в 1862 г. поднялся на воздушном шаре над Вулвергемптонским газовым заводом на высоту 8700 м, сыграв роль подопытной морской свинки. И первый день мы провели в неторопливых разговорах с индейцами Куско, общаясь с ними на ломаном испанском и на кечуа – с помощью переводчика.
И тем не менее голова у меня была тяжелой, я испытывал страшную усталость, и земля при каждом шаге словно сама устремлялась навстречу моим подошвам. Я чувствовал, что мне нужно чего-нибудь выпить, чего-нибудь покрепче перуанского освежающего напитка, именуемого «инка-кола». Коридорный в отеле рекомендовал мне местное лекарство. Я выпил горячий, почти бесцветный чай, заваренный из длинных темных листьев на английский манер. Отлично!
– А как это называется?
Оказалось – кокаин! Листья Erythrozyten cocae – кокаинового куста. Местные индейцы с незапамятных времен жевали эти листья вопреки всем запретам испанских завоевателей, а позже и национального правительства. Небольшие дозы его вызывают приятные галлюцинации, возбуждают человека и физически и интеллектуально, а также оказывают обезболивающее действие на желудок. При злоупотреблении им развиваются параноические психозы, истощение, судороги. Но исторически употребление кокаина в верхних Андах имеет свое объяснение и оправдание: гнет испанских колонизаторов, суровый климат и постоянные муки голода.
Я не делаю фетиша из стерильных целлофановых пакетов. Я с удовольствием ем местные блюда в маленьких закусочных, пью местные вина. Но заболеть по собственной вине во время экспедиции – значит потерять напрасно драгоценное время, проявить непростительное для ученого легкомыслие. А потому я строго выдерживал полевую диету: пиво, хлеб, очищенные фрукты и тушеное мясо, хорошенько прокипевшее и протомившееся. Ну, и следить за своим весом мне не приходится – за время каждой экспедиции я, как правило, теряю килограммов пять. Однажды мне довелось наблюдать в вестибюле отеля в Мехико, как стонал и корчился турист, пораженный «проклятием Монтесумы», а в Испании турист точно так же корчился от «желудочных колик Торквемады». Но иностранные микробы тут ни при чем. «Сеньор! – заявил управляющий отелем в Мехико, кивая на туриста. – Это не вина моей кухни. Он приехал вчера. И что же? Высота нашего города над уровнем моря три километра, а он требует завтрак из трех блюд, пьет кофе, коньяк, потом второй завтрак – груда оладий, коньяк, вино, красный перец! Матерь божья! Это и я бы заболел, а ведь я мексиканец!»
Центр Куско остался почти таким же, каким был в колониальные времена. На окраинах правительство построило школы, жилые дома и аэропорт, но главная площадь города сохраняет свой древний облик. Крутая, мощенная булыжником улица все еще называется «Дорогой конкистадоров»: народные сказания подтверждают, что Писарро и его солдаты вошли в город именно по ней. Нижняя часть стен, как правило, сложена из известняковых и гранитных плит, точно пригнанных друг к другу и ничем не скрепленных. Одна такая плита имеет двенадцать граней и углов, и одиннадцать ее граней прямо-таки притерты к одиннадцати соседним камням. Это кладка инков. Завоеватели, разрушив город, возводили свои дома на старых фундаментах.
Этол Джойс, специалист по истории Южной Америки, считает инков и их неведомых прародителей лучшими каменщиками доисторического периода. Они обтесывали твердые глыбы с такой точностью, словно создавали трехмерные головоломки-мозаики. Каждый камень готовился для одной определенной позиции. Благодаря такому уникальному способу соединения здание выдерживало самые сильные ураганы и землетрясения. А в распоряжении строителей были одни лишь каменные инструменты и орудия; ни железа, ни стали, ни других твердых металлов перуанские каменщики не знали. И никаких измерительных инструментов, никаких чертежей; подготовка проводилась на глаз и на ощупь.
В области архитектурного искусства строители овладели прямым углом, эллипсом и кругом. Храмовая архитектура отличалась классической простотой, без каких-либо вычурных украшений. Истинная арка известна не была, а потому окна и двери накрывались поперечно уложенными плитами, как в Стоунхендже.
Испанские хронисты считали своим долгом ничего языческого по возможности не хвалить, а потому объявляли великолепное мастерство инкских каменщиков колдовством: по их словам, перуанцы умели чарами размягчать камень так, что его можно было резать словно сыр. А как же вес камней, иной раз достигавший ста тонн? Может быть, подобно герою уэллсовских «Первых людей на Луне», инки располагали антигравитационными приспособлениями, которые на какие-то мгновения сводили земное тяготение к нулю?
Большая Площадь производит сильное впечатление. Я стоял там, где некогда император появлялся в дни религиозных празднеств, там, где пели и танцевали, где совершался обряд инициации, где напитком была местная водка чича. Эти празднества наступали в положенный срок, определявшийся по жреческому календарю, который подчинялся Солнцу, Луне, а может быть, и звездам. Каждый день в момент восхода Солнца зажигался священный огонь. Ярко пылали покрытые резьбой, пропитанные благовониями поленья, и в пламя кидали всяческую пищу под песнопения: «Вкуси все это, о владыка Солнце, и воззри на своих детей!» В первый день месяца перед императором и его двором гоняли по кругу сотню лам, а затем животные распределялись по группам для будущих жертвоприношений – 30 групп, по одной на каждый день. Хронисты излагают систему отсчета времени у инков довольно путано и неясно. В году, по их словам, было 12 месяцев, и каждый месяц начинался в новолунье. Сельскохозяйственные работы и другие сезонно происходящие события были зарегистрированы в соответствующих местах календаря. Однако 12 лунных месяцев, в среднем равных 29,53 суток, не составляют тропического года, который содержит 365,2422 суток. В результате возникает нехватка почти в 11 суток. Правильный учет этого расхождения требует немалого труда. Необходимо в соответствии с установленным календарным циклом вводить добавочные месяцы. Вавилонский цикл охватывает период свыше 19 лет; на его основе развился еврейский календарь. Старинный китайский календарь также опирался на 19-летний цикл. Успешному созданию лунно-солнечного календаря должны предшествовать многие столетия наблюдений, которые позволяют выявить правильные соотношения различных периодов. Как раз в те дни, когда хронисты старательно замалчивали достижения инков в создании календаря, папа Григорий XIII учреждал коллегию для исправления ошибок старого юлианского календаря, которые уже вышли за все допустимые пределы. В 1582 г. был введен современный григорианский календарь. Его год отличается от фактического солнечного года всего лишь на 26 секунд, но с Луной он не связан вовсе.
Хранители календаря инков были «орехоне» («длинноухие») – особая каста вельмож-жрецов, которая, как и императорский род, вела свое происхождение от Манко Капака. Как раз в то время, когда в Перу явился Писарро, император Уаскар был убит вместе со всеми своими восемьюдесятью детьми, женами и братьями. Убили их по приказанию верховного Инки Атауальпы, которого испанцы затем приговорили к сожжению, а, когда он окрестился, ограничились тем, что удавили его. Последний представитель династии, Тупак Амару, был обезглавлен на Большой Площади в 1572 г. Возможно, нам так никогда и не удастся установить, какие знания были накоплены инками; разве что узлы кипу содержат какие-то сведения о календаре и их удастся расшифровать.
Об их праздниках миссионеры сообщают очень мало. Самый важный праздник приходился на день, когда Солнце достигает своего крайнего южного положения, склонения – 23,5°, что в южном полушарии соответствует летнему солнцестоянию. Это происходило в месяце Канака Райми, который приходился на декабрь в григорианском календаре. К этому времени приурочивались инициации мальчиков из знатных родов, атлетические состязания и театрализованные сражения. Церемония в июне, отмечавшая зимнее солнцестояние, утверждала поклонение Солнцу – устраивались празднества для простого народа, приносились жертвы, и торжественно зажигался новый огонь.
Я перевел взгляд с Большой Площади на зубчатую линию горизонта. Восемь башен Пачакутека исчезли, и не осталось никаких археологических следов, которые могли бы подсказать, где именно они стояли. Историки сообщают, что одна из башен этого девятого императора указывала место восхода Солнца в день зимнего солнцестояния, а другая – в день летнего солнцестояния. Согласно одной из легенд, Пачакутек построил эти башни, чтобы исправить 12-месячный календарь, введенный восьмым императором Виракочей Инкой, но за столь короткий срок было бы невозможно ввести и выверить лунно-солнечный календарь, так что башни и система отсчета времени скорее всего существовали задолго до Пачакутека и Виракочи.
Можно было бы рассчитать направление на точку горизонта, в которой восходило Солнце при наблюдении с площади, и таким образом установить, где находились эти башни. Это была бы, так сказать, астроархеология наизнанку. В таком случае можно было бы определить азимутальную ошибку в их размещении, узнать, велось ли наблюдение по центру диска или по его краю, но все эти сведения мало что дали бы для решения главной нашей задачи. По ним нельзя судить об уровне научных знаний перуанцев в доколумбову эпоху. Куда важнее были бы остальные шесть башен – те, которые не отмечали солнцестояний. Может быть, они отмечали точку равноденствия? Олден Мейсон, филадельфийский специалист по инкской цивилизации, в этом сомневается. Или – хотя это маловероятно – они как-то связаны с направлением линий в Наске? Тут нам приходится ожидать, что скажет археологическая лопата.
Я прошел через площадь к тому месту, где Манко Канак построил первое жилище для себя и своей жены-сестры и где затем был воздвигнут великий Храм Солнца («Кориканча», что значит «Золотой круг»). В этом храме три тысячи жрецов и жриц совершали ритуалы в честь «инти» (титул солнечного бога на языке кечуа). Зал Солнца, по оценке американиста Джона Роу, имел 28 м в длину и 14 м в ширину, что вполне сопоставимо с размерами сарсенового кольца Стоунхенджа. Внешний периметр составлял 360 м, что сопоставимо с длиной внешней границы Стоунхенджа. Зал был богато украшен, в частности там находился гигантский золотой диск, изображавший Солнце, который бесследно исчез еще до того, как Писарро успел наложить на него руку. Искатели кладов перерыли в поисках его все окрестные горы, но ничего не нашли. Этот диск можно, пожалуй, сравнить с календарным камнем ацтеков, хотя у инков не было развитой иероглифической системы. В этом же зале хранились завернутые в пелену мумифицированные тела императоров, которые в торжественные дни выносились на солнечный свет.
В пределах храмовой территории находились помещения и особые здания для храмовых служителей – астрологов, судей, ткачей и пекарей. Императорские ткани были тонкими, узорчатыми, лучшими в Перу, а следовательно, и во всем мире. Лекари умели производить пересадку костей, ампутации и трепанацию черепа, пользуясь анестезией (кокаином из листьев кокаинового куста) и послеоперационными обезболивающими средствами. Имелись помещения для храмовых женщин – мама-куна (девственниц, посвященных богу) и «избранных», как их называли, от которых не требовалось соблюдения чистоты. Девушек, предназначенных для этой почетной роли, свозили в Куско из всех пределов империи. Они удивительно походили друг на друга чертами лица и телосложением, что поразило испанцев и свидетельствовало как о красоте индейских женщин, так и том, какое огромное значение придавалось отбору этих девушек.
Этот храм был центром империи. Воображаемые (или реальные?) линии вели от него во все стороны к вака, обиталищам духов, к горам и башням. Но теперь невозможно решить, заключалась ли в планировке храма какая-либо информация о конкретных астрономически значимых направлениях. От него осталось слишком мало. Монахи позаботились заново освятить священное место инков. Собор и монастырь Санто-Доминго погребли под собой древний храм. Только кое-где сохранились отдельные части его стен, и в частности изогнутая стена с западной стороны. Можно предположить, что там находилась площадка для наблюдений.
В Писаке, на горе неподалеку от Куско, имеется круглая площадка. На ней сохраняются обломки обтесанного камня «интиуатана» («солнечной коновязи» на языке кечуа). Жрецы инков измеряли тень центрального гномона. Наблюдения эти велись вплоть до эпохи завоевания. Они были крайне важны для религии инков, и такие каменные инструменты устанавливались во всех храмах империи. Испанцы времен Возрождения не питали ни интереса, ни уважения к языческой «науке». И все наши сведения о храмовой астрономии исчерпываются краткой фразой Монтесиноса: «все они тщательно изучали солнцестояния». Но завоеватели отдавали себе отчет в важности ритуала: они разбили камень в Писаке и методично, беспощадно уничтожили все остальные интиуатаны – все, за исключением камня в Мачу-Пикчу.
Где-то в джунглях существовало тайное убежище, надежно укрытый город инков, Шангри-Ла Нового Света. Во всяком случае, такие ходили слухи. Хайрем Бингхем, археолог из Йельского университета, поверил им и загорелся надеждой. Он начал упорные поиски у восточных границ Перу, где окутанные душными испарениями реки текут к Амазонке. Если удастся отыскать этот древний город, не окажется ли он обитаемым? И уж во всяком случае он обещает много интереснейших археологических находок. Может быть, даже там спрятан золотой солнечный диск.
В июле 1911 г., после многих разочарований, он отправился с индейцем-проводником вверх по крутой тропке у самой опушки дождевого леса. На вершине горы, в 2400 м над уровнем моря, его поиски завершились. Он бродил по заросшим травой террасам, проходил через каменные ворота, поднимался по широким ступеням. Он смотрел на обвалившиеся строения, укрытые цветущей пуансетией, на башню, сложенную из белых гранитных блоков, на высокий храм. Он нашел Мачу-Пикчу.
Если и правда существует семь чудес света, Мачу-Пикчу, несомненно, входит в их число. Красотой это место не уступает африканскому водопаду Виктория, греческим островам или горам Гранд-Титон в штате Вайоминг. Эта высокая вершина находится словно на дне чаши из других, более высоких гор, зеленеющих лесами, в которых нет ни дорог, ни селений. Небо ослепительно синее, как всюду в тропиках, но жары на такой высоте не бывает, и воздух тут мягкий и бодрящий. Человеку было бы не так-то просто осквернить это место. Если пелена смога когда-нибудь доберется до Мачу-Пикчу, это будет означать, что он окутал всю землю.
Инки выбрали место, где природа очень щедра. Широкие террасы с плодородной почвой обильно орошались внезапными ливнями на манер флоридских. Имелся и источник питьевой воды, а также водосборные цистерны. В джунглях у начала ущелья можно было собирать всевозможные плоды. Стада лам и вигоней давали шерсть для одежды. Лес ниже по склону обеспечивал топливо.
Сейчас маленький тепловозик водит поезд вниз от Куско по долине реки Урубамбы. На станции пассажиров ждет джип, в котором они отправляются дальше по узкой немощеной дороге, крутыми извивами поднимающейся по западному склону ущелья. Снизу из ущелья древний город не виден, его надежно укрывают почти вертикальные лесистые склоны.
Археологические раскопки позволили установить полную протяженность селения. Это был не город, а храмовый комплекс, возведенный для религиозных, культовых целей. Важнейшим его пунктом была пирамида на западном краю обрыва. Вероятнее всего, она была естественного происхождения – утес, которому была придана правильная форма при помощи каменных террас, так как в отличие от майя и ацтеков инки пирамид не строили.
Я пересек площадь и поднялся по лестнице наверх. Тут действительно находилась интиуатана; она сохранилась в целости. Я обследовал и измерил это приспособление. Верхушка вертикального гномона – каменного столбика высотой 0,3 м – была скошена. Восточная грань столбика была прорезана наклонными и горизонтальными плоскостями с прямыми краями, которые расходились в разных направлениях. Насколько можно было судить без раскопок, этот камень представлял собой скалу, обтесанную на месте. Вне всяких сомнений, это был доисторический научный инструмент. Тень, отбрасываемая Солнцем или Луной, могла определяться с точностью до полусантиметра, что соответствует угловой ошибке для самой длинной тени примерно в четверть градуса. Он позволял наблюдать солнцестояния, равноденствия и перемещения Луны. На такой высоте тень отбрасывает и Венера.
А как бы проделали это мы? Как бы мы провели измерения теней? Вопрос не слишком уместный, поскольку интиуатана опирается на принципы, чуждые современной науке. Мы провели бы меридиан север – юг и радиальные линии, расходящиеся от гномона, точно спицы в колесе. Мы расчертили бы эллиптические кривые, симметричные относительно меридиана. Но камень инков не симметричен. Прямая север – юг проходит через его вершину по диагонали от угла до небольшой грани. Я проделал измерения и составил программу анализа. Для расчета многочисленных направлений трехмерной тени необходима ЭВМ. В Стоунхендже основные направления очевидны благодаря его архитектурным особенностям, но обнаружение этих направлений у интиуатаны – задача сложная и неопределенная.
Почему селение Мачу-Пикчу перестало существовать? Причину не стоит искать в войне, голоде или эпидемии. Почти все могилы в Мачу-Пикчу женские. А немногие мужчины, вероятнее всего, были евнухами. Храм был уединенной обителью одних лишь дев Солнца. Я слышал, как проводник объяснял это группе французских туристов: «Таким образом, оно погибло от… как это у вас говорится… от нулевой рождаемости».
Мы пересекали высокое пустынное плоскогорье в Андах – крышу мира, Альтиплано… Высота 3900 м, 4200 м и выше… выше… Когда мы добрались до деревни, каждое движение давалось мне с трудом, словно какая-то сила прижимала меня к земле. На дощечке значилось: «5230 м над уровнем моря». Но в этой высокогорной деревушке жизнь шла своим чередом. Особые условия оказали свое воздействие на человеческий организм. Врачи указывают, что у жителей высокогорья особенно велик объем легких. Количество крови у человека там на литр больше нормального, гемоглобина в ней не 5 миллионов, а 8 миллионов, биение сердца замедлено. Я стоял каменным столбом, точно инка Айар Качи, а на каменном уступе над деревней ребятишки гоняли футбольный мяч.
В климате Альтиплано невозможно заниматься сельским хозяйством – там, кроме картофеля, не приживаются никакие культурные растения. Научно-исследовательская группа была убеждена, что местные жители должны серьезно страдать от постоянного недоедания. В их диете не хватало кальция, и по всем законам питания им полагалось быть безволосыми, со слабыми костями и биться в судорогах. Группа следила, как они едят: бесконечные жидкие каши, картофель и т. д. Потом один индеец без всяких видимых причин растолок обломок безвкусного известняка и посыпал полученным порошком кашу. Это был давний обычай Альтиплано. Известняк не делал пищу ни ароматнее, ни острее, но он восполнял нехватку в ней кальция.
Да, мы видели, как четырехлетние дети пасут лам на унылых пастбищах, видели семьи, где только хозяин дома мог позволить себе такую роскошь, как сандалии, но тем не менее мы не могли согласиться с этнографом, который написал: «Их смуглые терпеливые лица с грубыми чертами неизменно хранят угрюмое выражение, в их глазах безропотная покорность, словно всех исконных жителей этих мест гнетет неизбывное горе». Не поверили мы и утверждению, будто Альтиплано – это гетто и закон запрещает увозить местных жителей вниз, в города и на побережье.
Титикака, высочайшее из судоходных озер мира, было центром доисторического культа Солнца. На это указывают легенды (место рождения Солнца, страна, где было сотворено все сущее), и это же подтверждают археологические изыскания. Здесь, на острове Солнца, находился важный храм, а на острове Коати – дворец жрецов. Мегалитические постройки Тиауанако возводились на самом берегу озера, но теперь его уровень понизился.
Кто-то назвал сооружение в Тиауанако «прямоугольным Стоунхенджем».[40] И действительно, сходство между ними есть. Глыбы весом до 100 т перевозились к священному месту, камни соединялись по системе гнездо – шип, словно деревянные балки, а главный прямоугольник – 134 м на 128 м – размечен вертикально установленными камнями. Но есть и отличия. Мегалиты обработаны – по большей части им придана форма человеческих фигур, и они не опоясаны рвом. Входом в прямоугольник служат знаменитые Врата Солнца. Эта пробитая в глыбе арка покрыта резьбой – богоподобная фигура в центре и 48 символов, по 24 с каждой стороны. По поводу Тиауанако высказывались самые немыслимые гипотезы: что некогда это был остров, ушедший наподобие Атлантиды на дно Тихого океана, а затем в целости и сохранности вновь поднявшийся за Андами. А в 48 символах видели существование года из 48 месяцев в те времена, когда Луна обращалась вокруг Земли за 7,5 суток. Но это безусловно не так. Действительно, в далеком прошлом Луна могла находиться ближе к Земле, и тогда период ее обращения был равен примерно 10 суткам, но вычисления, опирающиеся на законы небесной механики, показывают, что это могло иметь место миллиард лет назад или еще больше.
Было бы интересно изучить положение монолитов вокруг прямоугольника и проверить возможные направления на Солнце, Луну и звезды. Впрочем, Дж. Олден Мейсон считает, что монолиты – всего лишь остатки стены.
Хотя инки и утверждали, что они совершенно новая раса, сотворенная Солнцем, на самом деле они скорее всего были потомками создателей культуры Тиауанако, расцвет которой приходился на период между 200 и 600 гг. и. э., лет за 700 до того, как инки достигли вершины своего могущества. Культура Тиауанако, вероятно, либо развилась из насканской, либо испытала сильное ее влияние. Связь эта не была официально признана в специальной литературе, но все данные свидетельствуют в ее пользу. Тиауанакская керамика, так же как и насканская, украшена многоцветными узорами. Стиль ее более смел и энергичен, как это и должно было быть при естественном развитии стилей Наска 2, 3, 4, которые существовали на несколько столетий раньше. В большинстве перуанских археологических раскопок в слоях 700 г. и. э. обнаруживается влияние Тиауанако. Ее культурная линза распространилась от озера Титикака очень далеко и охватывает пустынные области между океаном и горами.
Там, где кончается наука, начинается воображение. В том, что касается древних цивилизаций Перу, археология нашла пока слишком мало нитей, чтобы из них можно было сплести теорию. Мы не знаем, что лежит в основе легенд, как развивалась культура. «Археология, – сказал сэр Сирил Фокс, – не способна иметь дело с мифами».
Тур Хейердал сидел под тропическими пальмами Фату-Хива, одного из Маркизских островов. Как-то на пляже в звездную ночь он слушал шум невидимого прибоя, который поднимала зыбь, гонимая через Тихий океан восточным пассатом. Над рдеющими углями костра наклонялся дряхлый старик с темно-коричневой задубевшей кожей. Его голос гармонично вплетался в песню волн. Он рассказывал, как много поколений назад солнечный бог Тики привел его предков на райские острова из далекой земли.
И воображение Хейердала заработало. Он сопоставил Тики с доинкским солнечным богом Кон-Тики, он мысленно объединил изображения людей на островах Пасхи и Маркизских со статуями Тиауанако, а пирамиды на Таити и Самоа – с пирамидами Перу. Ему представилось, как великий вождь покидает озеро Титикака, спускается к сухому и пыльному побережью, сооружает бальсовый плот и отправляется, уносимый ветром и течением, на запад, к островам Южных морей. Так родилась его теория заселения Полинезии.
Он превратил фантазию в реальность. На плоту, точной копии древних перуанских плотов, он с пятью спутниками доплыл от Кальяо до архипелага Туамоту. Но Хейердал первый признал, что это смелое плавание не доказало его теории (как и теория Стоунхенджа, она еще ждала признания, а не подводящего итоги «что и требовалось доказать»). Он продемонстрировал, что бальсовый плот может доплыть из Перу в Полинезию, но и только.
Я не этнограф и не хочу вступать в спор относительно теории Хейердала о миграции через Тихий океан на запад, с которой было связано распространение солнечного культа. Другие теории выдвигают прямо обратную идею – заселения Южной Америки из Полинезии через Чили (южная ветвь великого кругового Гумбольдтовского течения направлена с запада на восток) или же по суше из Китая через перемычку, соединявшую тогда Сибирь и Аляску, через всю Северную Америку и Панамский перешеек. Однако существует ряд несомненных фактов, которые дают пищу для размышлений.
Во-первых: полинезийцы пользуются для фиксации сведений узлами на веревках, сходных с кипу инков.
Во-вторых: обратный отсчет генеалогий, запечатленных в этих кипу, считая в среднем по 25 лет на поколение, дает дату начала некоторых полинезийских генеалогий где-то около 500 г. и. э. А это примерно период наивысшего расцвета исчезнувшей культуры Тиауанако (и на несколько веков позже насканских линий).
В-третьих: на острове Пасхи посреди Тихого океана имеются большие каменные статуи безногих длинноухих людей (орехоне?), установленные на дерпе или на плоских платформах у берега. Платформы сложены из каменных блоков, обтесанных и пригнанных друг к другу без известки с большой точностью и мастерством. Ближайшее место, где встречалась сходная обработка камня, – это Куско, стены инков, в которых камни обтесывались, «словно они были из сыра».
В-четвертых: коллеги Хейердала определили ориентацию 90-метровой платформы в Винапу. Стена и статуи, которые были прежде на ней установлены, в пределах ошпбкп измерения были ориентированы на точку равноденствия.
В-пятых: вблизи Оронго находится священная деревня, романтично прилепившаяся к узкому уступу, с которого открывается широкий вид на синий океан. Сорок восемь капищ, единственных в своем роде для Полинезии, были украшены разноцветными фигурами и узорами. В стене вулканического кратера высоко над деревней были обнаружены выдолбленные в лаве глубокие и узкие ямки. Когда в центральную ямку вставили палку, выяснилось, что тень от нее в дни летнего и зимнего солнцестояния падает на метки, сделанные в скале. (Однако несколько лет спустя другому этнографу не удалось обнаружить в обсерватории Оронго этих деталей.)
Задолго до того, как адмирал Якоб Роггевен открыл этот остров в пасхальное воскресенье 1722 г., его обитатели уже изготовляли фетиши, веря в их магическую силу. Фетишами были фигурки из камня и глиняные сосуды. Хейердалу показали эти аку, часть которых была для надежности спрятана в пещере. Как и перуанские ваку, аку были обиталищами духа. Как инкские вавки, аку-аку был духом-хранителем, добрым защитником, совестью. Тур Хейердал был настолько захвачен этой идеей, что сам перенесся в иную культуру. В одну бессонную ночь на острове Пасхи ему почудилось, что он слышит голос своего собственного аку, доносящийся из глубин его древнего подсознания. Аку беседовал с ним, обсуждал его теорию миграции через Тихий океан и высвободил самые дерзкие его мысли!
Происхождение полинезийской расы, как я уже говорил, остается предметом спора: теории циркулируют вместе с великим течением Гумбольдта с востока на запад и с запада на восток, идеи проносятся от одной школы мысли к другой, точно пассаты. Но этнография этнографией, а общий для всего Тихого океана и всей Америки культ Солнца, безусловно, мог существовать. На островах уже проводятся астроархеологические исследования. И когда после экономического спада научные исследования вновь начнут щедро субсидировать, тут могли бы сказать свое веское слово и физические приборы и инструменты.
В 1968 г. я получил научное сообщение от Тауфа-Ахау Тубоу IV, короля островов Тонга. Его величество писал об исследовании каменного трилита – доисторического, возраст которого не установлен, – на одном из островов архипелага. Внимательные наблюдения показали, что две борозды на поперечном камне указывают на точки горизонта, в которых восходит Солнце в дни зимнего и летнего солнцестояний. Средняя полоса, определявшая наступление весны и осени, оказалась менее точной, но, как заметил король, доисторические люди могли без труда отсчитать 91 день от солнцестояния.
Древние памятники Тихого океана и Южной Америки еще ждут астроархеологических исследований, а мы пока закончим словами Кристобаля де Молина из Куско: «И в тот миг, когда Солнце собиралось взойти, как человек, сияющий в пышном великолепии, оно обратилось к инкам и к Манко Капаку и сказало: «Ты и твои потомки будете владыками и покорите много народов. Узрите же во мне своего отца, а вы – мои дети…».
Инки действительно покорили много народов и получили вместе с ними богатую культуру фольклора и знания. И сами были сметены, «как прохожий сбивает головку подсолнуха».