История крупнейших русских келлий
История крупнейших русских келлий
Келлья Свт. Иоанна Златоуста Хиландарского монастыря
На уединенном холме близ дороги, ведущей из Руссика в Карею и Ватопед, расположена келлья Свт. Иоанна Златоуста. Как и многие другие афонские келльи, она была основана в глубокой древности, предположительно при св. Савве Сербском. В древности эта келлья была одним из 150 маленьких монастырей, наполнявших Сад Богородицы. С начала XVIII в. она навсегда стала общежительной, так что обвинения о. Кирилла в нововведениях безосновательны. При разборке старой церкви была найдена мраморная плита, на которой был указан год построения церкви – 1702. Известны имена русских старцев, населявших в XVIII в. эту келлью: иеромонахи Матфей, Нектарий и Анфим, монахи Никифор и Рафаил. В келлье спасались русские иноки вместе с сербами и болгарами. До переселения в 1883 г. в обитель иеросхимонаха Кирилла в ней никого не было в течение 18 лет. Когда келлью заняли русские, то пришедшая в запустение обитель могла вместить только 25 человек, и помещения скоро оказались слишком малы для умножающегося русского братства. О. Кириллу удалось устроить в этом глухом месте обитель с 90 насельниками. В обители было 9 иеромонахов и 6 иеродиаконов.
В начале XX в. там было два чтимых образа: Божией Матери Испанской и свт. Иоанна Златоуста. При о. Кирилле прославился своими чудесами образ «Утоли моя печали». Был странноприимный дом для паломников на 150 мест. С разрешения Хиландарской Лавры о. Кирилл всего за три года выстроил великолепный двухэтажный храм во имя свт. Иоанна Златоуста с приделами Александра Невского и Марии Магдалины, в память чудесного спасения царской семьи в Борках по своему проекту, ставший украшением Святой Горы. Освящен храм был 13 января 1894 г. архиепископом Елиферопольским Агафангелом, а лично знавший о. Кирилла и посещавший келлью митрополит Сербский Михаил прислал настоятелю письмо, где выразил сожаление, что не смог принять участие в освящении. Митрополит ранее приезжал на Афон, причем специально, чтобы посетить почитаемого им старца Кирилла. В 1890 г. в Константинополе было устроено подворье для паломников, следующих на Святую Гору. А в 1902 г. там же было освящено здание русского училища для детей младшего возраста. Создание этого училища было согласовано с российским послом Зиновьевым. В келлье имелись иконописная мастерская и фотомастерская. Славилась келлья и своей маслобойней, в которой производилось регальное, шалфейное, лавровое, мелиссовое и самое важное – оливковое (деревянное) масло. Дело в том, что это масло употреблялось не только в пищу, но и как лампадное. Организация собственного производства масла была важна еще и потому, что сначала в Константинополе, а потом и в России нечистые на руку дельцы под видом натурального благовонного масла стали торговать маслом, смешанным со значительным количеством керосина, бензина, спирта. Производство безукоризненно чистого натурального масла стало главным средством обеспечения обители.
За короткий срок своего существования обитель получила в свою библиотеку несколько редких рукописей, среди которых служебник, написанный преп. Феодосием Мироточивым, – и, трудно поверить, несколько эфиопских книг на пергаменте.
Настоятель – иеросхимонах Кирилл, в миру Капитон, родился 26 февраля 1845 г. в станице Мелиховской области Войска Донского в семье урядника Илариона Абрамова. Образование получил в Новочеркасском окружном училище, полный курс которого блестяще окончил в 1860 году. С детства он был воспитан в христианском благочестии своим глубоко религиозным родителем. Больше всего интересовался он чтением житий святых, Пролога и, конечно, книг Святогорца, которые немало русских юношей привели на Афон. И Капитон уже с детства мечтал быть монахом, и мечта его скоро осуществилась: в пятнадцатилетнем возрасте он вместе со своим отцом прибыл на Афон. Прежде всего отец и сын обошли все обители афонские: не только монастыри и скиты, но и келльи, каливы и даже пещеры. Капитона, как и всякого юношу, горящего любовью к Богу, влекла пустынническая жизнь, многие лишения которой укрепляли братскую любовь и не оставляли места для межплеменной ненависти. Но уже юношей о. Кирилл имел дар рассуждения и понял, что вести такую суровую жизнь опасно для новоначального, тем более молодого монаха. И оба – отец и сын, – послушавшись совета опытных подвижников и уразумев великую пользу общежития, поступили в Русский Пантелеймонов монастырь под надежную защиту многоопытного духовника Иеронима. Великий русский духовник определил Капитона, помимо прочих послушаний, на клирос, а Илариона – на хозяйственное послушание. Но из-за притеснений греков в монастыре скоро сложилась невыносимая обстановка, и две души, чающие покоя и молитвы, с благословения духовника переходят в келлью Василия Великого, где подвизается другой ученик великого Арсения и духовный собрат пантелеймоновского старца Иеронима – о. Митрофан. Многоопытный келлиот Митрофан отговаривает отца и сына покидать монастырь, открывая им все трудности пустынножительства. Но ни труды, ни опасности не пугают новых келлиотов. И скоро Капитон становится о. Кириллом, а Иларион – о. Иринархом. С большим усердием проходили они послушание у опытного старца, причем последний, прозревая великие дарования молодого монаха, уделял особое внимание его духовному воспитанию. 30 июня 1865 г. о. Кирилла рукополагают во иереи. Отец же его по плоти стремится к большему уединению и усиленно подвизается в молитве. О. Иринарх прославился кротостью и снискал среди братства любовь за свое смирение. Боясь похвал, весьма опасных для подвижников, он уходит в уединенную маленькую и тесную келлью поблизости и хранит молчание около 20 лет. Отошел к Господу о. Иринарх в 1880 г.
В 1882 г. почил престарелый настоятель келльи о. Митрофан, и иеромонах Кирилл занял его место. Для молодого настоятеля наступила пора искушений. В то время пантократоровцы поссорились с монахами Ильинского скита и дали волю своей ненависти к русским. В связи с этим братству келльи приходится переселиться в келлью Свт. Иоанна Златоуста, принадлежащую Хиландарскому монастырю. Примечательно, каким оружием пытался защищаться прославленный русский келлиот от своих ожесточившихся преследователей: «…о. Кирилл, помня советы своих богомудрых старцев, смиренно преклонился пред коварными ухищрениями властелинов, терпел и молился, причем пытался и убеждать их; но они оставались в своем ожесточении»[221]. И по воле Божией о. Кирилл вместе с братством численностью в 12 человек изгоняется из келльи. Причем монастырь не вернул ему покупной цены за келлью и, тем более, не возместил расходов на постройки и на насаждение виноградников. Убыток составил 53000 руб. Русское братство переселяется в келлью Свт. Иоанна Златоуста на территории Хиландарского монастыря. Здесь ему приходится пережить немалые искушения, исходящие уже от соотечественников. В России в конце XIX в., как мы помним, была развернута беспрецедентная кампания по борьбе с русскими афонскими келлиотами. Их изображали жуликами, грабящими свой народ. К сожалению, на поводу этих клеветников пошло и правительство. О. Кирилл, как самая заметная личность среди русских келлиотов, был поставлен первым в списке неблагонадежных лиц. Но страшнее всего, что и среди братии нашлись завистники, которые немало пытались повредить своему настоятелю. «„Вблизи своих ищи врагов”, – говорит мудрость народная; так было и с о. Кириллом. Не издалека он нашел завистников и нарекателей, но среди насельников, а чрез них уже и извне», – так скупо говорит нам об этих невзгодах книга, посвященная златоустовской обители[222].
Один паломник, посетивший келлью, подчеркивает торжественность и благообразность богослужения. На Литургии прочитываются синодики, во время субботней панихиды, которую совершал сам настоятель, поминались все ктиторы келльи и вновь прочитывались все синодики. Так что нелепы обвинения, что келлиоты будто бы только собирают пожертвования, а богослужения редки и благодетелей никто не поминает. Возможно, такие случаи и были, но никак нельзя это назвать системой. «Среднего роста, стройный, он стоял неподвижно во всем величии своего иеромонашеского облачения, с сияющим крестом на груди (30 лет в священноиночестве, имеет набедренник, крест и палицу) и с молитвою на устах; глубокий пламенный взор его устремлен был на святой алтарь. Вокруг него в благоговейном порядке стояли иеромонахи, иеродиаконы и певчие – монахи, будучи похожи скорее на ангелов, нежели на людей».
Келлья о. Кирилла названа в «Церковном Вестнике» «памятником русского патриотизма на Св. Горе. Обладая хорошо организованной школой иконописания, она во множестве распространяет плоды своего труда по России и, близко приняв к сердцу потребность Сибири в благоустроении ее церковной жизни по линии великого железнодорожного пути, пожертвовала несколько ценных икон для устрояющихся там церквей и школ, за что получила высочайшую благодарность чрез посредство сибирского комитета…»[223]
Келлья Свт. Иоанна Златоуста Хиландарского монастыря. Фотография начала XX в.
Отцы обители получили высочайшую благодарность за поздравление братией келльи Свт. Иоанна Златоуста их величеств по случаю годовщины св. коронования. «Государь император повелел благодарить „Братство русской обители” и Вас [о. Кирилла] за выраженные по случаю коронования благопожелания», – было передано из России о. Кириллу.
Но теперь слово одному из паломников: «Златоустовская киновия по благоустройству своему и числу братства (около 50 иноков) только не достает наименования скита. И лишь только по неуступчивости и несогласию греков, кои неосновательно подозревают русских в намерении заселить Св. Гору славянскими племенами, она носит название Пустынной келльи. Не свободна она и от разного рода нареканий и, по-видимому, за то только, что эта келлья оказывает видное и довольно сильное влияние на другие обители – лучше сравнительно с нею обставленные, которые перенимают ее порядки и руководящие ее начала, что может относиться, конечно, только к ее похвале и чести». Вот причина особенно недружелюбного отношения к келлье: она стала своего рода русским центром на Афоне. Но и это еще не все.
Внутренний вид храма келльи Свт. Иоанна Златоуста Хиландарского монастыря. современный вид
Келлиоты активно занимаются и проблемами славянского единства. Одна из причин избрания о. Кирилла на должность председателя «Братства» – то, что он – «самый деятельный и убежденный сторонник необходимости братского соединения афонских монахов всех славянских национальностей, который горячо верит в благотворность этого начинания»[224].
Российская церковная печать писала еще в 1899 г. о том, что Синод Сербской Церкви готовил проект для подачи в Скупщину о передаче Райновацкого монастыря русским келлиотам из келльи Свт. Иоанна Златоуста. В монастыре предполагалось ввести типик св. Саввы Сербского[225]. Хиландарский монастырь в то время занимали болгары и македонцы, и не было возможности решить этот вопрос внутренними силами. На помощь пришли русские монахи. Неизвестно, было ли принято тогда это решение. Но мы знаем о занятии русскими монахами Дечанского монастыря. Сербский митрополит Михаил[226] вновь посещает его афонскую обитель и делает ему предложение взять под свою опеку знаменитую Высоко-Дечанскую Лавру. Митрополит Михаил был известным русофилом, по преданию именно он хоронил героя Турецкой кампании – полковника Раевского, павшего смертью храбрых около г. Алексинаца в августе 1876 года и ставшего прототипом Вронского, героя романа Л. Толстого «Анна Каренина». Митрополит Михаил понимал, что только русское афонское братство, переживавшее невиданный расцвет, способно возродить знаменитую сербскую Лавру. Высоко-Дечанская Лавра Св. Стефана находится в Старой Сербии и в те времена пришла в запустение из-за непрестанных нападений разбойников-арнаутов, которых ныне принято именовать албанцами, а часть земель, принадлежавших Лавре, была уже отобрана враждебно настроенным местным населением. Для о. Кирилла настало время на деле показать силу славянского единства, и он принял это нелегкое послушание. Предполагалось установить в Лавре общежительный афонский устав, действующий в Златоустовской келлье, и населить сербский монастырь русской братией. Сербский митрополит получил согласие на переселение русского посланника в Константинополе, и 14 января 1903 года митрополит Рашке-Призренский Никифор и иеросхимонах Кирилл выполнили все необходимые формальности по передаче Дечанской Лавры. Новое братство монастыря какое-то время возглавлял сам о. Кирилл. Затем в Лавру отправился наместник Златоустовской келльи иеромонах Арсений с двадцатью восемью представителями афонской братии. Конечно же, профессор Дмитриевский, непримиримый критик о. Кирилла, пишет о недовольстве и сопротивлении со стороны местного населения. Но на Афоне в эти годы было мало монахов-сербов, Хиландарский монастырь был фактически болгарским, и возрождать сербские обители было просто некому[227]. В Лавре проживало 2–3 человека. Чтобы возродить этот древний монастырь, сербское правительство решило установить в нем общежительный афонский устав и для этого при участии российского посольства пригласила в Лавру игумена Кирилла. В 1903 г., выполнив все формальности, братство русской келльи Иоанна Златоуста вступило во владение Лаврой.
Восстановление Лавры шло за счет афонской обители. По мнению некоторых исследователей Афона, именно возрождение Дечанской Лавры привело иеросхимонаха Кирилла к мысли о необходимости монашеской школы в Константинополе. Школа должна была готовить богословски грамотных монахов и для Сербии[228].
В XX в. начинается национальное возрождение в Сербии, и у сербского митрополита находится много оппонентов, которые ругают его «за сделку». Даже Сербский Патриарх Гавриил (Дожич) (1937–1950), в отличие от своего предшественника – выпускника Петербургской духовной академии Патриарха Варнавы (Росича) (1930–1937) – относившийся к русским достаточно сдержанно, разделял подобные мнения. Но надо отдать должное опытному русскому братству: через короткое время монастырь начал процветать. Усилиями игумена Арсения был построен новый корпус келлий, названный «руски конак». Но вот новый поворот истории: начинается Первая мировая война, и после отступления сербских войск на остров Корфу австрийские власти интернируют всех русских монахов монастыря. После окончания войны и образования Королевства Сербов, Хорватов и Словенцев, вернувшихся из плена монахов рассылают по разным монастырям. Так оканчивается краткая история русского правления в Дечанах, но русским монахам предстоит еще раз спасти Высоко-Дечанскую Лавру от упадка и даже уничтожения.
К началу Второй мировой войны в монастыре проживало в общей сложности до двухсот монахов, из них – тридцать пять в священном сане. Кроме того, тогда в Лавре размещалась семинария, в которой обучалось сто двадцать человек. А возглавлял эту семинарию перешедший в Сербскую Церковь русский епископ Митрофан[229].
После смерти митрополита Антония (Храповицкого) в монастыре находит убежище архимандрит Феодосий (Мельник), долгие годы бывший келейником митрополита. Родился будущий архимандрит 8 февраля 1890 года на юге России в благочестивой семье. Уже в юности поступил в Киево-Печерскую Лавру. Но послушник не успел принять постриг – началась Первая мировая война. За исключительную храбрость он был награжден Георгиевскими крестами второй, третьей и четвертой степени и георгиевскими медалями. После войны вернулся обратно в Лавру, а когда митрополит Антоний (Храповицкий) был назначен в Киев, о. Феодосий стал его келейником и с тех пор сопровождал митрополита во всех его скитаниях, которые закончились в Сербии.
С апреля 1941 г. монастырь стал убежищем для многочисленных жителей окрестных сел, которые спасаются в древней обители от бесчинств албанских разбойников. На Пасху мимо монастыря без остановки проходит большой немецкий отряд, в монастыре же ожидали прибытия итальянских войск, что должно было обеспечить обители безопасность.
Но ожидание затянулось, а шайки албанцев стали угрожать монастырю. На всем Косовом поле в то время воцарился хаос. Семинаристы вместе со своим ректором и большая часть монахов покинули Дечаны. Осталось всего несколько монахов и среди них двое русских: архимандрит Феодосий и престарелый инок Герасим. Казалось, что монахи обречены на гибель, ведь монастырь осаждало несколько сотен разбойников, а все вооруженные силы древней Лавры представляли собой отряд в 18 человек защитников-добровольцев. Но одному из монахов чудом удалось пробраться в соседний населенный пункт, находившийся в 18 км от монастыря, где разместился итальянский отряд карабинеров. И в тот момент, когда разбойники уже ворвались в монастырь и всем монахам и защитникам, казалось, уже грозила неизбежная гибель, вдруг раздался шум моторов и на территорию Лавры ворвался итальянский отряд, который обратил албанцев в бегство. Но и после освобождения положение монастыря оставалось шатким. Итальянская военная администрация вознамерилась передать всю гражданскую власть албанским активистам, добивавшимся уничтожения главных сербских монастырей, первым в списке которых шла Высоко-Дечанская Лавра. Албанские активисты регулярно доносили на монахов, что те помогают партизанам и укрывают их. После этого карабинеры, разумеется, отправлялись в монастырь, где их встречал русский архимандрит, умевший убедить, как могло показаться, любого человека.
Однажды Лавру посетил вице-король Албании Джакомини. Высокий итальянский сановник прибыл в сопровождении многочисленной свиты. Будучи католиком, вице-король терпеливо выстоял долгий монастырский молебен, после чего был приглашен в трапезную, стены которой украшали портреты русских первоиерархов и очень большого размера портрет св. прав. Иоанна Кронштадтского. Ясно, что после этого визита должна была решиться судьба Лавры. Джакомини провел некоторое время в Петербурге в качестве офицера военной миссии своей страны и знал русский язык. О. Феодосий не упустил возможности познакомить итальянца не только с историей монастыря, но и с историей Косова, конечно, упомянув и о том, что истинными хозяевами этой земли являются сербы и только во времена турецкого владычества началось заселение турками и албанцами. Выслушав все внимательно, расчувствовавшийся вице-король сказал: «Вот где не ожидал я встретить русских! Верю вам и во всем этом вижу промысел Божий. Косовские святыни были в большой опасности, но теперь не беспокойтесь и живите спокойно. Если же местные албанцы посягнут на ваше имущество или жизни, я прикажу карабинерам выжечь все их окрестные села!»
На смену итальянцам пришли солдаты вермахта, которые скоро были выбиты титовскими партизанами. Увы, эти партизаны хоть и не разрушили Лавры, но уже тогда вели себя вызывающе. С горечью сказал о. Феодосий: «Монастырь этот я спас от итальянцев, албанцев, немцев, но от вас, сербов и черногорцев, истинных хозяев земли этой и древней святыни, этого сделать не могу, но и не хочу». Один из монахов, переживший оккупацию вместе с о. Феодосием, архидиакон Гавриил, погиб в титовском застенке, другой монах эмигрировал в США, третий монах, пробравшийся во время осады монастыря через кольцо албанцев, архимандрит Макарий, отсидев три года в тюрьме, вернулся в разоренный монастырь и стал его игуменом. О. Феодосий же был настоятелем монастыря до самой своей смерти в 1957 г. По его завещанию он был похоронен в Белграде в гробнице Иверской часовни рядом со своим учителем – митрополитом Антонием (Храповицким)[230].
Ныне обе эти обители – и на Афоне, и в Косово – пришли в запустение. С началом Первой мировой войны начались трудные времена для афонской келльи. Строитель келльи иеросхимонах Кирилл умер 15 января 1915 г., и в обители пошли распри. После войны началось тихое умирание обители. В докладе собору епископов РПЦЗ в 1962 г. архиепископ Аверкий (Таушев) сообщил, что в обители Св. Иоанна Златоуста на тот момент проживал один «иеромонах 72 лет, еще могущий служить». Ныне келлья Свт. Иоанна Златоуста находится в удручающем состоянии. Обитель, расположенную рядом со старой Ватопедской дорогой, ныне даже нелегко заметить, несмотря на то, что ее храм был весьма внушительных размеров. Вся местность вокруг келльи сильно заросла за последние годы, и кроны афонского леса стыдливо скрыли униженное положение некогда славной афонской обители. Не сохранилось ни одной иконы, ни одной принадлежности храма, не осталось ни одной оконной рамы и ни одной двери. Лестница трехэтажного здания храма уже утратила ступеньки и готова обвалиться. Первый этаж здания какое-то время был прибежищем для мулов, о чем сохранились досадные отметины. Только с полок костницы строго смотрят пустыми глазницами черепа – останки русских монахов. Кажется, что эти немые сторожа удивляются нынешнему запустению обители и ждут общего Воскресения, чтобы свидетельствовать о нашем безразличии к святыне. Пол храма устлан полусгнившими останками русских книг. Вывозить с Афона их категорически запрещено, но гнить им, очевидно, дозволяется. Хотелось бы, чтобы в этом разрушенном храме когда-нибудь раздалось: «Слава Святей, Единосущней и Нераздельней Троице…», – и всенощная далее пошла бы своим чередом. Хотелось бы…
Келлья Игнатия Богоносца Хиландарского монастыря
Недалеко от Андреевского скита над Кареей возвышается келлья Сщмч. Игнатия Богоносца. Принадлежит Хиландарской Лавре. Основана отцом свт. Саввы – сербским царем Стефаном Немани в конце XI в.
Возобновитель келльи иеросхимонах Моисей в России служил в должности волостного писаря. На Афон пришел вместе с престарелым отцом в 1882 г. Несмотря на преклонный возраст, его отец (монашеское имя Иаков) был строгим постником: в первую и седьмую недели Великого поста воздерживался от всякой пищи. В скором времени на Святую Гору пришел и его взрослый сын, который после трехлетнего искуса принял постриг с именем Антонин, а позже был рукоположен в иеромонаха и стал наместником обители. Таким образом, представители трех поколений этой семьи стали афонскими монахами. Первоначально о. Моисей поселился в келлье Рождества Богородицы Пантократорского монастыря. Но после обострения отношений монастыря и Ильинского скита усилилась неприязнь и к русским келлиотам. Пришлось избрать для жизни заброшенную сербскую келлью на Карее. Скоро здесь появился просторный новый храм Игнатия Богоносца. Старая же церковь, посвященная этому святому, была переименована в храм Рождества Богородицы, в память их прежней келльи.
Купол храма Сщмч. Игнатия Богоносца из-за притеснений со стороны Протата пришлось строить за фальшивыми стенами, но, когда все уже было построено и водружен крест, стены разрушили. После этого уже нельзя было потребовать сломать купол, так как сверху уже был водружен крест. В числе святынь, кроме частиц мощей святых угодников, находилась старинная чудотворная икона Божией Матери, по гласу которой открылся святой источник.
Обитель состояла из двух больших трехэтажных корпусов. В главном корпусе внизу располагались обширная трапезная, кладовая и подвал для хозяйственных запасов. На втором этаже находились старинная церковь Св. Игнатия Богоносца, переименованная во имя Рождества Пресвятой Богородицы, братские келльи и большая приемная. На третьем этаже располагался архондарик, келльи и новый храм, светлый и просторный.
Во втором корпусе были обительские кладовые, хлебопекарня и канцелярия. В обители же располагалась и канцелярия «Братства русских обителей (келлий) на Святой Горе Афонской».
Келлья Сщмч. Игнатия Богоносца Хиландарского монастыря. Фотография начала XX в.
Кроме того, по просьбе Хиландаря о. Моисеем на пристани Иванница была построена келлья с храмом во имя Всех Святых. Была устроена хорошая пристань с большим корпусом и церковью во имя святых Симеона и Саввы Сербских. На Иванице проживало 12 человек под руководством эконома, назначаемого настоятелем келльи. В этой-то келлье и погиб о. Моисей 9 марта 1908 г. от руки неизвестного убийцы. Он провел на Афоне 26 лет. После смерти о. Моисея настоятелем келльи стал его сын, иеромонах Антонин. На 1913 г. в келлье подвизалось около 50 человек, среди которых было 12 священников.
Обитель имела немного земли, разбросанной участками по разным местам. На них выращивали маслины, орехи и овощи. На афонской пристани Дафни, близ русской почты, обитель имела помещение для приема паломников.
Келлья Святого Апостола и Евангелиста Иоанна Богослова Хиландарского монастыря
Келья расположена рядом с Кареей, неподалеку от Златоустовской. Основана святыми Симеоном и Саввой Сербскими, которые выкупили ее у Протата на собственные средства. До перехода в руки русских келлья имела весьма плачевный вид. Ее пришлось практически строить заново. В 1877 г. на Афон прибыл Н. Д. Кашин, принявший монашество с именем Никанор. В 1882 г. он приобрел у Хиландаря келлью Иоанна Предтечи, которую хорошо обустроил. В том же году на Афон прибыл Г. П. Попов, поступивший в обитель отца Никанора и скоро принявший монашество с именем Герасим. О. Герасим в 1886 г. был рукоположен во иереи архиепископом Парфением. После смерти о. Никанора он стал настоятелем келльи. Иеросхимонах Герасим (Глеб Петрович Попов) родился 6/19 августа 1859 г. в селе Рожковец Орловской губернии. Вскоре после его рождения Поповы переехали на жительство в село Правокумское Новогригорьевского уезда Ставропольской губернии. На гору Афон Глеб Попов пришел в возрасте двадцати трех лет.
Келлья Святого апостола и евангелиста Иоанна Богослова Хиландарского монастыря. Фотография начала XX в.
Когда братство келльи сильно увеличилось, он приобрел у Хиландарского монастыря келлью Иоанна Богослова, куда и переселился с братией 9 ноября 1896 г. В 1897 г. он приступил к восстановлению старого храма. Храм был освящен уже в 1902 г. Обитель очень нуждалась в воде, которую пришлось подводить с помощью свинцовых труб. Так как обитель была расположена на горе, чтобы сделать площадку для строительства, пришлось срывать землю и укреплять склон. В 1903 г. о. Герасим заложил новый четырехэтажный корпус, в котором была даже размещена больница, необходимая для больных и престарелых иноков. Этот корпус был освящен на храмовый праздник 8 мая 1904 г. Рядом был построен еще один корпус с трапезной на 250 человек, братскими помещениями и архондариком. Но восстановленный старый храм стал тесен для умножившейся братии, и 8 мая 1911 г. был заложен архиепископом Нилом новый. Этот храм устраивался в память 300-летия дома Романовых. Храм предполагалось построить 40 аршин высотой, 40 аршин длиной и 30 шириной. О. Герасиму принадлежит также инициатива устройства в Пятигорске у подножья горы Бештау Второ-Афонского Успенского монастыря. Там о. Герасим был игуменом несколько лет, но из-за каких-то недоразумений с местным духовенством ему пришлось вернуться обратно на Афон[231]. Идея отца Герасима осуществилась лишь наполовину. Монастырь действительно был устроен, но ни житницей, ни подворьем Иоанно-Богословской пустыни он не стал, а начал свою самостоятельную жизнь. Приписная келлья Иоанна Предтечи находится в получасе ходьбы от главной обители и также была устроена св. Саввой в 1195 г.
На Иваннице, на своем участке земли, обитель построила двухэтажный корпус для монахов, работавших на винограднике и выращивающих маслины.
На Дафни обитель также имела помещение для паломников. Иеросхимонах Макарий Канадский, подвизавшийся одно время на Каруле, в своих воспоминаниях писал о нем так: «То был очень строгий монах, как в отношении себя самого, так и к другим, без всяких поблажек и уступок. Любил служить Литургию и служил от дня своего рукоположения и до последнего дня. По большим праздникам служил собором в главном храме, а в прочие дни непопустительно в маленькой трапезной церковке. Молчаливый, сосредоточенный, сгорбленный физически, никуда не отлучавшийся из своей келльи, редко-редко кого принимал к себе… Келлья была бедная материально, редко посещаемая паломниками. Братство было маленькое. Я дружил с о. Герасимом и уважал его как очень верного монаха, последователя святоотеческим наставлениям». Это описание относится примерно к 30-м гг. XX века. Примерно в это время, по воспоминаниям иеросхимонаха Макария, о. Герасим и почил. О. Макарий упоминает и другого насельника этой келльи, ученика о. Герасима иеросхимонаха Серафима, и даже называет его «подвижником духа»[232].
Братия келльи Иоанна Богослова. Фотография 50-х гг. XX в.
Некоторые келльи поддерживали весьма тесные отношения с Россией. Многие из них писали иконы на заказ. Например, в Троицком храме в селе Донском Труновского района Ставропольского края сохранилось сразу несколько таких икон: икона свт. Николая Чудотворца, написанная и освященная в обители святого Иоанна Богослова Хиландарского монастыря в июле 1900 г.; икона Пресвятой Богородицы «Скоропослушница» – благословение Святой Горы Афон, келлии Свт. Иоанна Златоуста 1895 г.; икона Пресвятой Богородицы «Скоропослушница» 1900 г. из Хиландарского монастыря.
Святынями обители были древние иконы св. Саввы и преп. Симеона, древняя чудотворная мироточивая икона Иоанна Предтечи, чудотворная наместная икона Божией Матери, древняя, написанная более 700 лет назад икона св. апостола Иоанна Богослова, частица Животворящего Креста и множество частиц святых мощей.
Благовещенская Келлья Хиландарского монастыря
В Карее находится и знаменитая Благовещенская келлья. Построена она тоже в XI в., предположительно св. Саввой. Известна тем, что в начале XX в. там пребывало братство, возглавляемое схимонахом Парфением – учеником знаменитого Хаджи-Георгия. О. Парфений (Петр Константинович Гвоздев) родился в 1840 г. в Петергофе. Двадцати трех лет поступил в Сергиеву пустынь, оттуда через 7 лет прибыл на Афон. Старец Сергиевой пустыни о. Макарий не пускал своего послушника на Афон. Но через некоторое время он умер, и разрушилась преграда на пути к Афону. Но долгое время о. Парфения смущала мысль, что он ушел на Святую Гору без благословения игумена Игнатия (Малышева), настоятеля Троице-Сергиевой пустыни и брата о. Макария. Послушник Петр прибыл сначала в Руссик и хотел остаться там, но волей Божией старцы не приняли его сразу, а благословили посмотреть другие афонские обители. В это время иеромонах русского монастыря Пантелеймон (Сапожников), оставивший записки, которые легли в основу книги иеромонаха Антония Святогорца «Афонские подвижники благочестия XIX века», по благословению старца Иеронима обходил афонских пустынников. Русский старец поручил ему собрать сведения о грузине иеросхимонахе Иларионе, афонском духовнике. В качестве помощника о. Пантелеймон выпросил у молдаванина о. Феофана, жившего на Керашах, его ученика – монаха Виссариона, хорошо говорившего по-гречески и к тому же знакомого со многими здешними старцами. Место ученика о. Феофана и занял на время Петр. Но вскоре старец узнал, что живущий неподалеку русский монах Макарий тяжело заболел, и отправил Петра к нему в помощь. О. Макарий лежал в постели. Наступило время трапезы. Петр, прочитав в своей жизни много книг о подвижниках, знал, что многие из них питались травой. Увидев много зеленой травы, незадачливый послушник решил приобщиться подвигам отцов и сварил себе кушанье из травы, которую нарвал около келльи. Но лишь только проглотил он несколько ложек, как перед ним предстало какое-то страшилище. По бесовскому прельщению показалось Петру, что стоит чудище около двери келльи, хотя в действительности это было окно, за которым была пропасть. Испугавшись страшилища, он бросился бежать в «дверь» и, разбив стекла, упал в пропасть. Как он летел, он не помнил: не чувствовал уже ничего. Но удивительно, что он, упав в пропасть, не разбился, а только повредил себе ноги, оставшись на всю жизнь хромым. Живший высоко на горе русский монах Павел заметил в глубине пропасти лежавшего человека и сказал об этом о. Макарию, который уже недоумевал, куда девался его послушник. Тут они увидели упомянутое варево, и им стало все понятно. Спустившись в пропасть, они принесли на руках Петра окружным путем к Хаджи-Георгию. Опытный старец дал Петру выпить сразу три стакана оливкового масла, чтобы остановить действие ядовитого зелья. Но больной сильно ослаб. Старец совершил над ним таинство елеосвящения, но улучшения не было. Тогда с разрешения о. Феофана, у которого Петр был в тот момент послушником, постриг его в великую схиму с именем Парфения. Над ним прочитали отходную, и старец Хаджи-Георгий положил на лицо Парфения икону «Скоропослушницы», которую взял из своего храма. Великая схима, принятая на Афоне, подразумевает, что тело монаха должна принять святогорская земля. Произошло чудо: схимонах Парфений не умер и через 2 месяца был абсолютно здоров. Икона была передана новому схимонаху, и он до конца своей жизни хранил ее и почитал как чудотворную.
Благовещенская келлья Хиландарского монастыря. Начало XX в.
Отныне и до самой смерти место схимонаха Парфения здесь, на афонской земле. Не он выбрал себе дорогу, а Сам Господь поставил его на афонскую стезю. Но вот приходит новое искушение: тот, кого впоследствии обвиняли в чрезмерной тяге к келлиотской жизни, по извращенному мнению не знавших ее, дающую благоденствие старцу в сравнении с пребыванием в киновии, решил переселиться в Пантелеймонов монастырь (потому что там и пение хорошее, еда обильнее и братство русское). Но старец Иероним кратко ответил русскому монаху: «Где постригся, там должен и умереть». И пришлось монаху вернуться обратно к старцу Георгию, у которого было уже большое братство из 40 человек греков. И он стал единственным русским послушником этого великого старца[233]. Пришлось выучить греческий язык. Постепенно стали приходить и другие русские, которые искали старцев, подобных о. Георгию. Здесь следует отметить, что в этой келлье был самый суровый устав на Афоне. Масло, вино, рыбу, сыр, яйца здесь не вкушали даже на Пасху. Не обходилось и без искушений: некоторые старцы обвиняли о. Георгия в том, что многие его молодые послушники умирают, не вынося подобного сверхтяжелого устава. После смерти Хаджи-Георгия в 1886 г. его место занял схимонах Парфений. К тому времени братство Хаджи-Георгия, сменив несколько мест, поселилось в Благовещенской келлье около Кареи. Келлья была известна своим книгоиздательством и благотворительностью. Раскрываем известную книгу «Посмертные вещания преподобного Нила Мироточивого Афонского» и читаем, что издана эта книга Благовещенской келльей старца Парфения на Афоне. Впервые русский читатель увидел эту книгу благодаря афонскому старцу. Жизнеописание старца Хаджи-Георгия было также составлено и издано его учеником Парфением, его можно прочесть в упоминавшейся уже книге иеромонаха Антония[234]. Кстати, и после смерти старца о. Парфений со своей многочисленной братией держался его устава – самого строгого на Афоне. Большевик Семёнов, посетивший Афонскую Гору до революции, возмущался в своих записках, изданных в России с целью нанести удар по авторитету чтимого в народе святого места, что никто из молодых не может удержаться в келлье у о. Парфения, что подобные мучения голодом могут вынести только старики. Как и во многих других афонских келльях, здесь занимались иконописанием, и обитель прославилась своими иконами не только в России, но и за рубежом. Иконы, написанные братией Благовещенской обители, можно было встретить и в Берлине, и даже в Америке. Рижский архипастырь в свое время благодарил о. Парфения за иконы, присланные для Задвинской Троицкой церкви.
Благовещенская келлья Хиландарского монастыря. Современное состояние
Благотворительность же о. Парфения стала легендарной. Мало того, что никто из афонских сиромахов и бедняков не уходил без «благословения» – так на Афоне называется дар, о. Парфений получал по тридцать писем в день от российских бедняков. «На широком дворе кучка нищих монахов пандахусов, болгар, греков – все ждали милостыни от старца схимонаха Парфения… С особой наивностью, которая бывает только лишь у невинных детей, да чистых сердцем и помыслом людей, он тщетно изыскивает способы накормить и напоить алчущих и жаждущих», – пишет один из посетителей келльи. «Не забывайте бедных и помните, что дающему Господь воздаст вдвое; помните, что мы, бедные келлиоты, зависим от всего, от всяких случайностей, а вы – человек, пишущий в газетах. Не пишите в них неправды», – эти слова, сказанные схимонахом при прощании, врезались в память паломнику[235]. Схимонаха Парфения знали далеко за пределами Афона. Не оставил о. Парфений без внимания даже японскую миссию и отправил в Страну восходящего солнца четыре иконы с частицами мощей, за что была получена от свт. Николая письменная благодарность. Некоторые считали, как мы узнаем из последующего материала, о. Парфения, как и других келлиотов, чуть ли не жуликом, наживавшимся на бедных и темных жителях России. Но другого мнения был святой праведный Иоанн Кронштадтский, который «с сердечным приветом прислал при двух письмах о. Парфению 600 р.»[236]. Значит, о. Иоанн считал, что деньги будут употреблены в должных целях, ведь не стал бы о. Иоанн присылать деньги святотатцам. Многочисленные враги схимонаха Парфения думали по-другому. «Но печаль о благополучии ближнего – зависть – стала подтачивать сердца благочестивых почитателей иноческого жития, посылалась наглая клевета на о. Парфения, якобы он сборами по России набивает себе карманы, и смиренного, ревностного подвижника о. Парфения публично назвали недобросовестным настоятелем, запретив посылать на его имя жертвы»[237]. Бог им судья.
Мало кто знает о другой стороне деятельности русских келлиотов: просветительской и миссионерской. Как истинные русские монахи, о. Парфений и его сподвижники немало потрудились на ниве евангельской проповеди[238]. В Благовещенской келлье были два монаха – отец и сын, по рождению татары. О. Парфений разглядел в младшем из них, Иоакиме Красильникове, ревность по Бозе и отправил его в Палестину для изучения арабского языка, чтобы сделать его миссионером среди арабских народов. Но Господь распорядился несколько иначе. Иоаким поступил на Казанские миссионерские курсы и остался в России для проповеди среди своего народа. Скоро иеромонахом Иоанном (таково было его монашеское имя) был организован Крещенно-татарский скит в пределах Казанской епархии. О. Иоанну было суждено немало потрудиться для просвещения татар. Не нужно говорить о тесной связи проповедника со своим афонским старцем. Так, усилиями о. Парфения было напечатано 20 тысяч экземпляров брошюр религиозного содержания на татарском языке. Православное братство св. равноапостольного князя Владимира в Берлине избрало схимонаха Парфения своим почетным членом.
Сейчас Благовещенская келлья стала подворьем сербского монастыря Хиландарь. Большое здание, в котором легко бы разместились все нынешние монахи-сербы, недавно отреставрировано.
Келлья Святой Троицы Хиландарского монастыря
Рядом с Трехсвятительской келльей расположена еще одна русская келлья – Святой Троицы. Она была возрождена иеросхимонахом Нифонтом (Красновым), также упоминающимся в черном списке. Хиландарский монастырь попросил о. Нифонта возродить эту келлью после того, как увидели, что усилиями русского монаха восстала буквально из праха древняя келлья тоже Святой Троицы в 30 минутах ходьбы от Хиландарского монастыря. Эта келлья была основана еще в XII в. свт. Саввой. Никаких письменных свидетельств по истории этой келльи не существует, но сохранилось предание: «Когда во время своей земной жизни свт. Савва Сербский проживал на Хиландарской Лавре (которую он возобновил), к нему поступили два брата, родом купцы, но ради спасения своей души оставившие богатство, почести и удалившиеся на Афон. Прожив несколько лет в Лавре, они стали тяготиться многолюдством, так как время от времени скит наполнялся монахами. Тогда свт. Савва благословил их на отшельническую жизнь, и они поселились в глухой пустыни, на расстоянии получасового хода от Лавры. Здесь они провели много лет самой строгой жизни, почти до конца своих дней. По благословению того же свт. Саввы был сооружен соборный храм во имя Святой Троицы, который существует и поныне»[239]. Затем эта келлья даже стала скитом, но со временем пришла в полное запустение. В скиту было три храма: 1-й – Святой Троицы, 2-й – Рождества Богородицы, и 3-й – Вмч. Димитрия Солунского. Близ скита, между двумя обломками огромного камня, была пещера, где любил уединяться для молитвы сам великий сербский святитель. «Тут же есть одна пещера близ самого скита, на расстоянии приблизительно ста саженей, между двумя огромнейшими камнями, в которую, как гласит устное предание, удалялся для созерцательной молитвы свт. Савва Сербский, когда жил в Хиландарской Лавре»[240].
Древняя келлья Святой Троицы близ Хиландарского монастыря. Фотография начала XX в.
Во времена Барского обитель уже была в запустении, а во время событий 1821–1830 гг. опустела окончательно. Скит несколько раз разорялся разбойниками и к 1850 г. находился в абсолютно разрушенном состоянии. Шайки мародеров и бандитов оставили на стенах его храмов свои кощунственные следы: выкололи глаза изображенным на фресках святым каким-то острым орудием, не то ножом, не то саблей. После последнего разорения скита во время Севастопольской кампании он был превращен в овечий хлев и пристанище для пастухов. После Русско-Турецкой войны 1877 г. обитель пытался возродить русский архимандрит Мельхиседек, но безуспешно. Ему удалось очистить келлью от следов овечьего пребывания и освятить главный храм. Прожив в обители несколько лет, он удалился в Хиландарь. Вот в такое место пришел русский подвижник о. Нифонт. Кто же он такой? Искатель легкой жизни, сбежавший из России, или, может, бывший военный, ищущий куда бы понадежнее вложить накопленные средства?
Древняя келлья Святой Троицы близ Хиландарского монастыря. Современное состояние
Данный текст является ознакомительным фрагментом.