Внутри пузыря

Внутри пузыря

Гипотезу, отчасти объясняющую, куда делись оппозиционно настроенные граждане и откуда взялось столько лоялистов, выдвинул директор «Левада-центра» Лев Гудков, выступая в рамках проекта «В какой стране мы живем».

Анализируя рост популярности Путина после присоединения Крыма, он констатирует: «Пузырь надувался за счет наиболее демократически и наиболее прозападно ориентированной части общества». По подсчетам социолога, тот самый «средний класс», который был движущей силой протестной активности 2011—2013 годов, раскололся «на неравные части, а большая часть присоединилась к Путину – это и дало прирост от 60—64% поддержки, вплоть до 87%. И протестная часть – прозападная демократическая либеральная часть российского общества – сократилась буквально до минимума».

Гудков предлагает считать это крахом идеи среднего класса, который должен был бы стать локомотивом демократизации и социального прогресса. Вопрос о том, что такое средний класс в России и каковы его перспективы, – отдельная большая тема. Вполне можно предположить, что как таковой класс никуда не делся, просто власти удалось завербовать значительную его часть, предложив новый консенсус: не обмен благосостояния на невмешательство во внутреннюю политику, как это было раньше, а чувство почти религиозного единения вокруг лидера, вокруг ощущения общей причастности к международному величию страны.

Обмен может показаться неравноценным. Но если оценивать смену концепций в навязанных категориях великодержавной демагогии, считающей единственно верным выбором жертвовать материальным ради высоких идей, то кто-то может даже гордиться радикальной сменой своих взглядов. При таком подходе значительная часть вполне вестернизированного общества оказалась в ловушке культурно-политических мифов имперской и советской цивилизаций и не смогла адекватно среагировать на происходящее. Оставаясь средним и даже вполне креативным классом с точки зрения доходов и образа жизни, те же самые люди, которые ходили с белыми ленточками и старательно лайкали посты Навального, сменили свои политические взгляды если не на радикальное охранительство, то как минимум на одну из разновидностей умеренного лоялизма. Кроме того, не стоит сбрасывать со счетов и элемент принуждения: несогласие с властью по внешнеполитическим вопросам гораздо проще приравнять к шпионажу и подрыву государства, чем попытки полемизировать по вопросам коррупции и внутренней политики.

Необходимо признать: сегодня власть опирается на широкий альянс самых разных общественных сил, объединенных готовностью поддерживать нынешний курс и лично В. В. Путина, сознательно игнорируя постепенное ухудшение экономической и социальной ситуации в стране. За два года существования российского общества в безвоздушном пространстве пропаганды и геополитического прожектерства все потенциально невыгодные для власти темы, во-первых, вытеснены на обочину общественного интереса, во-вторых, эффективно перехватываются и профанируются ею. Прекрасная иллюстрация – демонстративная, но совершенно ничего не меняющая «борьба с коррупцией», когда козлами отпущения становятся губернаторы далеких и малонаселенных регионов, и разочарование исходом «дела Васильевой» сменяется воодушевлением от «дела Гайзера»: все-таки борьба с коррупцией идет, так и до остальных доберутся!

Сложившийся консенсус позволил Кремлю значительно расширить пространство для маневра, отделив наконец-то первое лицо государства от «Единой России». По сути, сейчас «Единая Россия» – просто первая среди равных в широком лоялистском альянсе. Несомненно, такое положение не очень устраивает саму ЕР, которая за первые 13 лет нового порядка привыкла считать себя «партией власти», а потому значительная часть ее функционеров все еще делает вид, что ничего не изменилось. Между тем ситуация очевидно изменилась, и в ходе начавшегося избирательного цикла мы в этом не раз убедимся: в рамках существующего консенсуса Кремль спокойно допускает конкуренцию между лояльными себе частями политической элиты, ничуть не беспокоясь, что вместо единоросса губернатором какого-то региона вдруг станет коммунист или жириновец. Пора признать, что партийная принадлежность чиновников и депутатов в последние годы имеет значение только во внутривидовой конкуренции.