27. В чужом монастыре

27. В чужом монастыре

14.01.2015, «Ведомости»34

Когда мир искал суровые слова осуждения для мракобесия и террора, многие провластные комментаторы в России не нашли ничего лучше, чем осудить погибших журналистов Charlie Hebdo и фактически оправдывать преступников. Несколько лет наша политическая элита убеждала себя и окружающих, что европейцы рано или поздно осознают ошибочность геополитической ориентации на США, несостоятельность ценностей «открытого общества» и консолидируются вокруг России на основе предлагаемых ею «традиционных ценностей». По такой логике парижские события могли бы стать доказательством неустойчивости и порочности современного европейского общества, неспособности либеральных правительств адекватно реагировать на террористическую угрозу.

Эта логика оказалась ошибочной. Парижская трагедия не деморализовала европейцев, а консолидировала. Реакция на нее продемонстрировала безусловную приверженность европейских элит и граждан ЕС открытому обществу и готовность его защищать. Мы наблюдаем полный провал попытки идеологического противостояния с Европой на ее территории. «Традиционные ценности» в кремлевском понимании оказались невостребованными в Европе за пределами узкого круга политических маргиналов. Версии, оценки и комментарии к парижским событиям, распространяемые из Москвы, не оказывают заметного влияния на настроения в Европе. Возможно, этим объясняется и неадекватность многих заявлений: они сделаны исключительно для внутренней аудитории и заведомо не предполагают реакции с Запада.

На пропагандируемую доктрину «традиционных ценностей» руководство России возлагало огромные надежды, явно преувеличивая ее влияние на умы «простых европейцев». Эта доктрина помимо заполнения идеологического вакуума внутри страны и создания видимости наличия у российских политиков альтернативных подходов к решению мировых проблем имеет прикладное измерение. Современные политические системы считают благом регулярную сменяемость власти. Обосновать несменяемость и незаменимость Путина можно только ссылкой на традиции и прочие иррациональные аргументы.

Особую важность эта шаткая идеологическая конструкция обрела в связи с обострением российско-украинских отношений. Никакого оформленного международными соглашениями права вмешиваться в ситуацию на Украине, а тем более присоединять часть другого государства у России не было. Кремль предложил международному сообществу обсуждать сложившуюся ситуацию в парадигме, которая предполагает за ним право указывать, как жить соседним государствам. Но никакого интереса к возвращению политических практик прошлого в Европе не обнаружилось. Россия оказалась в изоляции, в компании политических маргиналов и оскорбленных карикатурами террористов.

Причина изоляции проста: Путин пришел в чужой монастырь со своим уставом. Предлагая Европе жить «традиционно», он упустил из виду, что на самом деле у Европы иные ценности и традиции, а главное – что Европа совсем не монастырь и не стремится им быть.