7. Шолохов и современный мир. Полемические заметки
7. Шолохов и современный мир. Полемические заметки
С приближением к СТОЛЕТНЕМУ юбилею имя Шолохова вновь и по праву становится в центр литературного движения. Издательства издают книги о Шолохове, планируют издание собраний сочинений, а «Терра – Книжный клуб», опередив всех конкурентов, издал собрание сочинений в 9 томах. Министерство образования, финансируя «Школьную библиотеку», в числе других классических шедевров издало и «Донские рассказы», и «Тихий Дон», и «Поднятую целину», используя результаты научной подготовки текстов, достигнутых русскими учеными в последние годы. В марте – апреле МГОПУ имени М.А. Шолохова провел Всероссийскую студенческую конференцию в Вешенской и III Всероссийскую конференцию в Москве. На конференциях была представлена вся Россия – Казань, Самара, Ростов-на-Дону, Москва, Тамбов, Воронеж, Таганрог, Рязань, Барнаул, Челябинск, Тверь, Ярославль, Липецк, Елец и др. Студенты, доценты, профессора, писатели высказали немало свежих, интересных наблюдений и мыслей о творчестве Шолохова, его месте в контексте всей русской и мировой литературы XX века. Литературоведы, лингвисты, методисты совершенно уверены в том, что и в XXI веке Шолохов будет пользоваться такой же популярностью, как и в XX.
Все это радует, вселяет надежду, что Россия, несмотря на свое плачевное экономическое положение, искусственно созданное отечественными и зарубежными махинаторами, полностью и по заслугам воздаст честь своему художественному национальному гению. Но немало еще не решенных вопросов и задач, а времени для их решения осталось так уж много... И чаще всего эти задачи и вопросы возникают из-за несостоятельности чиновников – руководителей академической науки.
Две главные и основные задачи как стояли, так и стоят перед отечественными литературоведами: научное издание произведений М.А. Шолохова и создание его научной биографии.
В Институте мировой литературы имени A.M. Горького (ИМЛИ) десять лет назад начали подготовку научного издания «Тихого Дона». В 1995 году Шолоховская группа подготовила и выпустила в свет в Военном издательстве ОСНОВНОЙ ИСТОЧНИК ТЕКСТА (есть такая терминология в текстологии) – издание романа в 1941 году, зная о том, что именно это издание, как и все довоенные, Шолохов особенно тщательно готовил к публикации.
За годы исследовательской работы научные сотрудники ИМЛИ пришли к выводу, что ни одно издание «Тихого Дона» не может быть признано каноническим. И наша задача заключалась в том, чтобы, исследуя все печатные источники, в полном объеме выявить творческую волю автора, которому за пятнадцать лет работы над романом пришлось преодолевать разного рода препятствия, в особенности негативный напор «вождей» РАППа, претендовавших говорить от имени правящей партии. Участие Серафимовича, Горького, Сталина помогло Шолохову в 1941 году издать все четыре книги романа в одном томе с наименьшими потерями. В изданиях романа в 20 – 30-е годы не было самоуправства редакторов, конъюнктурной правки, цензурного вмешательства. Но незаметно и для самого автора в издание романа вкрапливались неточности, которые от издания к изданию накапливались то ли по недосмотру редакторов, то ли по неграмотности корректоров. К сожалению, и в романе издания 1941 года были обнаружены неточности и ошибки, которые были выявлены в ходе текстологического анализа всех публикаций романа, имевших принципиальное значение для выявления авторской воли. Все эти неточности, опечатки и ошибки были устранены на основании текстологического анализа последующих изданий романа, в которых принимал участие и автор.
В статье «Каким должно быть академическое собрание сочинений М.А. Шолохова» Герман Ермолаев, американский ученый русского происхождения, обратил внимание на наше издание «Тихого Дона»: «В 1990-е годы в России вышло два издания «Тихого Дона» с более полным текстом, чем стандартные советские публикации романа начиная с 1956 года. Первое из новых изданий под общей редакцией В.А. Петелина выпущено московским Воениздатом в 1995 году, а второе под редакцией В.Я. Котовскова вышло в 1998 году в ростовском издательстве «Феникс». Текст московского издания полнее ростовского, так как оно представляет собой перепечатку издания романа 1941 года с восстановлением нескольких исключенных в том же году или ранее мест. В основу ростовского издания положен текст 1956 года с восстановлением ряда отрывков, выкинутых из романа в разные годы (...). Однако ни в московском, ни в ростовском изданиях «Тихого Дона» не восстановлено большинство ранних и самых обширных изъятий». И тут же предлагает восстановить главу из пятой части о Бунчуке и Анне, которую выбросил сам Шолохов без всякого давления с чьей-либо стороны. Не буду конкретизировать полемику с Г. Ермолаевым по поводу изданий «Тихого Дона», скажу лишь одно: Шолоховская группа ИМЛИ накопила громадный опыт текстологической работы и собрала материалы для дальнейшей продуктивной исследовательской работы. Но с 1996 года Шолоховская группа прекратила свое существование: просто некоторым сотрудникам не продлили контракт, а меня как ее руководителя заставили заниматься другими вопросами, нужными, возможно, и полезными, но – другими...
ПОЧЕМУ?
В начале 1995 года в Шолоховской группе решили широко отметить 90-летие М.А. Шолохова. Не раз на своих заседаниях обсуждали вопрос, как это сделать. Живые картины самодурства Ельцина и его команды, отдавших приказание стрелять по Белому дому, в котором заседал законно избранный народом парламент, у всех еще были в памяти. Как и имена сидевших в Лефортовской тюрьме народных избранников. И мы обратились к ученым, писателям, депутатам, издателям, генералам с просьбой принять участие в празднике, посвященном юбилею великого русского писателя и выдающегося общественного деятеля Михаила Александровича Шолохова.
Руководство ИМЛИ не принимало участия в подготовке юбилея или делало вид, что ничего не знает о предстоящем событии. В то время шолоховская тема не пользовалась вниманием у руководства ИМЛИ. Все делали, как говорится, на свой страх и риск.
Тема конференции: Шолохов – великий писатель XX века. Приглашены все, кто хоть что-то мог сказать о Шолохове, и в итоге конференция получилась очень интересной. Выступили Гейр Хьетсо, известный ученый из Норвегии, аспирант из Китая, Лев Колодный, Валентин Осипов, Михаил Лобанов, Виктор Чалмаев, ученые из Киева, Минска, из многих городов России. Два дня длилась напряженная дискуссия...
Казалось бы, все нормально, честь и хвала ИМЛИ за организацию такой конференции. Но в ИМЛИ были раздосадованы и опечалены.
А все потому, что, как оказалось, открытие конференции выглядело откровенной демонстрацией оппозиции установившемуся диктаторскому режиму Ельцина. В конференции приняли участие представители казачьих войск, офицеры, депутаты, курсанты. В переполненном конференц-зале стоял тревожный гул от возбужденных голосов. Открытие конференции затягивалось: с трудом мне удалось уговорить заместителя директора ИМЛИ открыть конференцию; между тем его все не было. Генерал Валентин Варенников, недавно отсидевший в Лефортовской тюрьме за протест против государственного переворота, учиненного Ельциным, нетерпеливо поглядывал на часы и на меня как председателя конференции. Открыв конференцию и высказав свое отношение к любимому писателю, я тут же предоставил слово генералу.
В яркой, образной, талантливой речи Валентин Варенников говорил о Шолохове не только как о талантливом художнике, своими образами поразившем и обогатившем весь мир, но и как о гражданине, патриоте и коммунисте, который непременно осудил бы те бесчинства, те беззакония, которые происходили в это время. Не менее ярко выступили председатели Краснодарского и Ростовского законодательных собраний, за ними – очень популярный в то время генерал Стерлигов...
Отбрасывая подробности, скажу лишь, что в первый же час нашей конференции прозвучал гимн Шолохову как художнику, гражданину, патриоту. Через полчаса после начала конференции в зале появился замдиректора ИМЛИ и тихо сел в президиуме. Доклады и сообщения по конкретным темам творчества Шолохова были выдержаны в традиционном, академическом духе.
На следующий день после конференции один из сотрудников нашего отдела, либерал-демократ по своему духу, подал заявление об уходе из ИМЛИ в знак протеста против того, что, дескать, происходит в институте. Но руководство сделало вид, что ничего особого не произошло.
Осенью мы издали «Тихий Дон» в Воениздате и сборник «Шолохов на изломе времени», а в январе 1996 года Шолоховская группа прекратила свое существование. Так «аукнулась» конференция.
Не раз я писал директору ИМЛИ, что он совершил административную ошибку, распуская Шолоховскую группу и изымая шолоховскую тему из планов ИМЛИ. Но он был неумолим, предложив, правда, обратиться в Российский государственный научный фонд (РГНФ) с просьбой о гранте на эту тему. Почему в ИМЛИ нельзя, а по гранту РГНФ можно – этот вопрос по-прежнему остается без ответа...
Круто изменилось отношение к Шолохову в ИМЛИ после того, как удалось выкупить у родственников В.М. Кудашева черновики и беловики рукописи первых двух томов «Тихого Дона», которые Шолохов оставил у друга еще в 1929 году, когда отпала в них надобность (роман опубликован в журнале «Октябрь», в «Московском рабочем» выходит одно издание за другим, а комиссия, просмотрев рукописи и опубликованный роман, полностью убедилась в авторстве Шолохова и известила об этом советскую общественность).
Была создана новая Шолоховская группа во главе с Феликсом Кузнецовым, директором ИМЛИ. О первых результатах ее работы можно судить по его публикациям.
Недавно в «Литературной газете» была опубликована статья Феликса Кузнецова «Творческая история «Тихого Дона». К спорам об авторстве романа». Возможно, статья не обратила бы на себя внимание – настолько мало в ней свежего материала и собственных наблюдений. Но в основу статьи «положен доклад на научной сессии отделения историко-филологических наук РАН 17.12.2002 г.». К тому же представил этот доклад член-корреспондент АН и директор ИМЛИ имени A.M. Горького. А это уже обязывает отнестись к публикации серьезно.
Статья-доклад начинается вызывающе: «Тихий Дон» – великая книга русской литературы XX столетия, наиболее полно и зримо выразившая величие и трагедию исторического пути нашего народа в минувшем веке. Между тем творческая история романа «Тихий Дон» в филологической науке раскрыта крайне поверхностно, что дает основание для различного рода спекуляций вокруг авторства романа...» (см.: Литературная газета. 2003. 29 января – 4 февраля).
Здесь высказано сразу две неправды... Издавна творческая история «Тихого Дона» интересовала всех критиков, литературоведов, историков, всех, кто занимался творчеством Шолохова. Тема тщательно изучена, опубликованы статьи, монографии. Давным-давно были известны слова Шолохова о том, что одним из прототипов Григория Мелехова был Харлампий Ермаков. «Жил на Дону один казак», – признался Шолохов журналисту (Известия. 1937.31 декабря). Но у «реального лица» он взял лишь «служивскую биографию», некоторые эпизоды его жизни, рассказанные им самим. И письмо Шолохова Ермакову давно известно, извлеченное К. Приймой из Ростовского архива. Еще лет 50 назад Шолохов расспрашивал о Ермакове и Мелехове, а потом сам тщательно изучил характер Харлампия Ермакова, расспрашивал старожилов, краеведов, дочь Ермакова... Результаты своих расследований опубликовал в статьях и книгах. Здесь лишь коротко скажу: Харлампий Ермаков и Григорий Мелехов – личности абсолютно разной глубины и психологической наполненности.
И об этом десятки лет назад высказал свои глубокие суждения краевед Лосев, подводя итоги своего разговора с Приймой:
– Как видишь, кое-что из биографии Ермакова совпадает с контурами судьбы Григория Мелехова... Но не очень многое! К примеру, той личной драмы, что была у Григория в «Тихом Доне», – у Харлампия не было, не знал он ее, не ведал. Не было у Харлампия распрей ни с родным отцом, ни с приемным. Не бросал он родной дом, не уходил батрачить к пану. Не было у Харлампия ни Натальи, ни Аксиньи, хотя душенька – сестра милосердия – имелась. Не было и того, что великий художник вдохнул в душу Григория – страсти, неистовости личного обаяния, мучительного поиска правды(...).
– Скажите, а не было ли такого случая в жизни Ермакова, чтобы он в Вешках выпустил из тюрьмы около ста арестованных красных?
Шолохов в третьей книге романа рассказывает нам о таком событии в жизни Григория Мелехова...
– С Ермаковым такого случая не было и быть не могло, – сказал Лосев. – Он скорее всего расстрелял бы их!
Рядом с Григорием Мелеховым действует и реальный Харлампий Ермаков – «бесшабашный рубака, любящий выпить и не особенно задумывающийся над жизнью». Таким запомнили Харлампия Ермакова знавшие его, таким он и предстал на страницах книги К. Приймы «С веком наравне» (Ростов-на-Дону, 1981. С. 60 – 69).
Таким предстает Харлампий Ермаков и на страницах «Тихого Дона». Шолохов глазами Григория Мелехова восхищается отвагой и мужеством бесстрашного казачьего командира, «базковского хорунжего Ермакова Харлампия», подчеркивает, что Харлампий Ермаков – «тоже рубака не из последних»; «Ермаков как-то особенно ловко, почти не касаясь лужи и гривы, вскинул в седло свое сухощавое железное тело»; «Григорий провожал глазами бесстрашно скакавшего под выстрелами Ермакова, с тревогой думая: «И чего его черт понес напрямки? Скосят пулеметом! Спустился бы в лощину!» И облегченно вздохнул, когда увидел, что Ермаков догадался «нырнуть в лощину».
И одновременно с этим Шолохов показывает Ермакова человеком простоватым по своему характеру и образу жизни. Он человек своей, казачьей среды, мало задумывается о последствиях своих поступков. Так, помните, Ермаков выдавил «локтем оконный глазок, с силой распахнул окно», как только услышал просьбу Григория Мелехова открыть «хучь одно окошко, что вы запечатались».
«Вот это по-хозяйски! На что же ты стекло выдавил? – с неудовольствием сказал Копылов...» Или вот эпизод: «Гулять хочу!» – рычал Ермаков и все норовил попробовать шашкой крепость оконных рам.
Григорий, любивший Ермакова за исключительную храбрость и казачью лихость, удерживал его, постукивая по столу медной кружкой:
– Харлампий, не дури!»
И тот же Григорий Мелехов гневно осуждает Ермакова за то, что он разрешил казакам раздеть пленных красноармейцев.
« – Твоя работа? – Григорий плетью указал на красноармейцев.
Ермаков сделал вид, будто впервые увидел пленных, и разыграл неописуемое удивление:
– Вот, сукины сыны! Ах, проклятые! Раздели! Да когда же это они успели? Скажи на милость! Только что отъехал, строго-настрого приказал не трогать, и вот тебе, растелешили бедных дочиста!..» Эпизод заканчивается миром: «Григорий невольно улыбнулся, – перегнувшись на седле, схватил Ермакова за ремень портупеи. Он любил этого лихого, отчаянно храброго командира».
По своему моральному кодексу Харлампий Ермаков не выделяется из казачьей массы, а отчаянно храбрых среди казаков было много.
Характерен в этом отношении разговор Приймы с ординарцем Ермакова Яковом Федоровичем Пятаковым, рассказавшим о том, как сотня Ермакова прискакала в хутор Пономарев, где учинили суд и расправу над Подтелковым и его отрядом:
– Когда мы верхи мчались в Пономарев, мой командир Ермаков и подумать не мог, что там будет такое смертоубийство... Он более всего опасался, что в хуторе по случаю Пасхи и в знак примирения подтелковцы и спиридоновцы-беляки разопьют весь самогон и нам ничего не останется...
«Как видишь, дистанция между Григорием Мелеховым и Харлампием Ермаковым колоссальна» – таков вывод краеведа Лосева. И анализ эпизодов «Тихого Дона», в которых действует Харлампий Ермаков, только подтверждает эту неумолимую характеристику одного из прототипов Григория Мелехова.
Десятки, сотни полновесных страниц о творческой истории «Тихого Дона» есть в книгах В.В. Гуры «Как создавался «Тихий Дон». Творческая история романа М. Шолохова», изданной в «Советском писателе» в 1980 и 1989 годах; С.Н. Семанова «Тихий Дон» – литература и история» (М.: Современник, 1982); Г.Я. Сивоволова «Тихий Дон»: рассказы о прототипах» (Ростов-на-Дону, 1991); «Михаил Шолохов. Страницы биографии (Ростов-на-Дону, 1995); Ф.Г. Бирюкова «Художественные открытия Михаила Шолохова» (М.: Современник, 1976), наконец, в книгах последних лет Льва Колодного, Валентина Осипова, Николая Федя, Владимира Васильева, в десятках статей и других материалов в сборниках «Шолоховские чтения», выходивших в свет в Москве, Ростове-на-Дону и др.
Что же нового по сравнению со своими предшественниками предлагает нам автор научного доклада и статьи на тему «Творческая история «Тихого Дона»?
Феликс Кузнецов пытается доказать, что обстоятельства Вешенского восстания «и его главные действующие лица не выдуманы автором», что «Тихий Дон» являет собой по сути дела документальную историческую хронику». Более того, получив «дело» Ермакова из Ростовского ФСБ, Феликс Кузнецов утверждает, что Харлампий Ермаков был не только главным прототипом Мелехова, «но и своего рода его «соавтором». Именно Харлампий Ермаков был главным источником информации о Вешенском восстании, и не только о нем, для автора «Тихого Дона». И уж совсем поразительный вывод делает критик после изучения «дела» Ермакова: «Харлампий Ермаков обладал уникальной памятью, был прекрасным рассказчиком, крупным, масштабным человеком».
«Становится понятным, почему в рукописи, в первой редакции «Тихого Дона», относящейся к осени 1925 года, главный герой романа поначалу не Григорий Мелехов, а Абрам Ермаков, наделенный тем же обликом, позже Григорий Мелехов; а точнее – обликом Харлампия Ермакова, у которого, как и у Григория Мелехова, была бабка-турчанка».
Вот читаю это рассуждение и не перестаю удивляться простодушию члена-корреспондента РАН.
Потому и оставил незаконченным Шолохов начатый роман в 1925 году, что за год изменился первоначальный замысел романа (о чем тысячу раз говорилось в статьях и монографиях о Шолохове, как не раз говорилось и о том, что Шолоховых по-уличному называли «татарчуки», значит, в их жилах тоже текла восточная кровь). Так что Григория Мелехова не так уж обязательно было наделять «обликом Харлампия Ермакова»: в родственниках Шолохова было немало красавцев с восточной кровью. Надо только разыскать еще одного из прототипов.
Интересны в связи с этим воспоминания В. Светозарова, одного из товарищей Шолохова того времени: «Увидали Шолохова около дверей подъезда при входе в дом, где живет Василий Кудашев. А рядом с ним, выше его на полголовы горбоносый парень в черной суконной тужурке.
Спрашиваю Шолохова потихоньку.
– Кто это? Не с него ли ты писал Григория Мелехова?
– Нет, – отвечает Шолохов. – Просто родственник. Я взял его с собой, он ни разу Москву не видел!» (Светозаров Б. Встречи с Шолоховым. Призыв. Владимир. 1965. 6 июня).
Отсюда и вытекает очередная задача: кто из родственников так был похож на Григория Мелехова?
И еще об одном родственнике хочется здесь сказать как о возможном источнике, откуда Шолохов мог почерпнуть сведения о Гражданской войне, о Первой мировой войне, о судьбе таких, как Григорий Мелехов, других персонажах «Тихого Дона». В письме жене Марии Петровне Шолохов рассказывает о счастливой встрече с двоюродным братом Александром Ивановичем Сергиным: «К моему счастью, из Феодосии (Крым) в Михайловку приехал гостить мой двоюродный брат (родной брат Ванюшки Сергина) Александр, с которым я связан целой сетью воспоминаний с самого раннего детства. Ведь он был моим «дядькой» не в смысле родства, а в воспитании. Так что эти дни мы с ним провели не скучно. Его я не видел 9 лет, он служил в Добровольческой армии, одно время мы считали его пропавшим без вести, и вдруг, представь мое изумление, когда я увидел его с женой-гречанкой и девчушкой 2 лет...» Это из письма от 13 августа 1926 года. Не трудно догадаться, о чем расспрашивал Шолохов Александра Сергина, разведчика Первой мировой войны, получившего полный бант Георгиевских крестов и медалей, а в Гражданскую воевавшего в составе Добровольческой армии...
27 января 1946 года в газете «Большевистский Дон» была опубликована биографическая заметка Александра Сергина «Шолохова с детства люблю». Оказывается, Александр Сергин жил в Вешенской, но почему-то никому и в голову не пришло, что и он, его судьба, его рассказы могли послужить Шолохову одним из источников романа. Может быть, что-то еще и приоткроется в творческой истории «Тихого Дона». Во всяком случае личность Александра Сергина примечательная: в то время кресты просто так не давали.
Феликс Кузнецов пошел по ошибочному, неверному пути упрощения сложнейших творческих вопросов: нигде Шолохов не свидетельствует, как утверждает публицист, что «Харлампий Ермаков был главным прототипом Григория Мелехова», тем более «своего рода «соавтором».
По схеме критика-публициста получается очень просто: талантливый, крупный, масштабный человек, обладая уникальной памятью, прекрасно рассказывает, а Шолохов, тоже с гениальной памятью, талантливо описывает эту незаурядную личность. И получается великий художественный образ – образ Григория Мелехова. Нет! Более прав краевед Лосев, на которого я уже ссылался; дистанция между ними «колоссальная», а то, что многие события и люди, изображенные в «Тихом Доне», биографически связаны с Шолоховым, как утверждает Ф. Кузнецов, словно открывая нечто новое, давным-давно сказано замечательными учеными-шолоховедами, в том числе и краеведом Лосевым: «Я все говорю к тому, чтобы приоткрыть самое главное: «Тихий Дон» мог быть написан только в Вешках! Всмотрись и вдумайся, как глубоко он врос в землю вешенскую – в наши Базки и в хутор Плешаков, где жил и работал отец Михаила Александровича, где ставил на ноги Советскую власть коммунист, машинист мельницы Иван Сердинов – Шолохов в своем романе назвал его Котляровым (...). Чтобы написать «Тихий Дон», все это надо было знать из жизни, изучить по документам, досконально выверить, перелопатить горы материалов в архивах, выслушать сотни – а может, и тысячи! – человеческих исповедей, вдохнуть их в человеческие образы, каждый из коих стал самобытен, неповторим и незабываем. Чтобы все это сделать, – заключил старик Лосев, – надо было также родиться на вешенской земле и к тому же родиться Шолоховым!» Статья-очерк так и называется «У истоков «Тихого Дона» (см.: Прийма К. С веком наравне. С. 64).
Главным «прототипом» Григория Мелехова был сам Михаил Шолохов. И наиболее проницательные читатели «Тихого Дона» еще в самом начале появления романа отмечали, что Шолохов наделил Григория Мелехова чертами своего характера. «Невольно, смотря на М.А., думалось, нет ли некоторых автобиографических черточек в Григории и его сомнениях, исканиях и шатаниях» – это писала Е. Левицкая в августе 1930 года. А несколько лет спустя, в 1936 году, Александр Фадеев в письме Петру Павленко писал: «Шолохов всаживает в своих Григориев и Аксиний свой характер, и казаки признают его, характер Шолохова, своим характером» (Фадеев АЛ. Сочинения: В 7 т. С. 110).
И еще несколько удивительных новостей мы узнаем из статьи Феликса Кузнецова: оказывается, «шолоховедение долгое время считало Павла Кудинова вымышленным персонажем». Но стоит открыть все ту же книгу К. Приймы, как найдем в ней статью «Павел Кудинов – хорунжий из Вешек», судьбой которого исследователь заинтересовался еще в далекие 50-е годы прошлого века.
Увлекшись полемикой с «антишолоховедами», Ф. Кузнецов невольно сошел с большака литературоведения на какую-то мелкую обочину. А зря, это ложный путь, куда недруги Шолохова и пытаются нас всех заманить. Понятно, что Феликс Кузнецов недавно взялся за эту гигантскую тему, можно оказать, что он новобранец в полку шолоховедов, но радует, что этот полк пополняется талантливыми публицистами и выдающимися организаторами литературного дела» (Слово. 2003. 23 – 29 мая).
Данный текст является ознакомительным фрагментом.