«Съезд победителей»

«Съезд победителей»

Однако общая обстановка в стране, партии и ее национальных организациях после разгрома «правой оппозиции» далеко не была идиллической. Чистка партии 1929–1930 годов тоже не достигла своей цели. Она не сделала партию ни «однородной», ни «монолитной», ни даже «дисциплинированной».

Препятствий на пути к установлению единоличной диктатуры оказалось больше, чем это себе представляли Сталин и его помощники. Старая партия умирала, но умирала далеко не естественно — в муках, сопротивлениях и в крайне опасных для режима эксцессах.

Не успевал сталинский аппарат расправиться с одной оппозицией, как тут же выступала на сцену новая. Причем каждая новая оппозиция, будучи и по составу и по идеологии оппозицией коммунистической, в определенной мере отражала чаяния широких народных масс. В этом-то и была заложена величайшая опасность оппозиций для сталинцев.

Когда последние легальные формы народного волеизъявления, Советы и профсоюзы, были превращены в фикции, народ возлагал свои надежды на взрыв режима в междоусобной борьбе внутри самой партии. В этой борьбе его симпатия была на стороне оппозиции. В случае столкновения вне рамок партии, в случае вынужденной апелляции борющихся сторон к народу дело Сталина было бы проиграно наверняка. Этой опасности Сталин никогда не упускал из вида. Ленинский вопрос «кто кого?», кто победит: Сталин партию или партия Сталина — оказывался все еще не решенным. Без решения этого вопроса внутри партии Сталину нечего было и думать о единоличной диктатуре в государстве.

Другими словами, надо было превратить партию в такую же фикцию, как Советы и профсоюзы, но в фикцию достаточно импозантную, чтобы выступать от ее имени, и абсолютно послушную, чтобы можно было на нее положиться. События после XVI съезда убедили Сталина, что такой идеальной партии у него нет. Нужна была новая, на этот раз более радикальная и более универсальная чистка партии. Такая чистка и была назначена решением Политбюро 10 декабря 1932 года. Заметим, что назначена она была не съездом партии, не пленумом ЦК или ЦКК и далее не партийной конференцией, а Политбюро, то есть Сталиным. 12 января 1933 года объединенный пленум ЦК и ЦКК задним числом подтвердил это решение Политбюро.

Еще более характерным и знаменательным было то, кого собирался Сталин чистить. Уже не говорилось просто о «социально-чуждых элементах», как раньше. Не было также и сужения рамок чистки категориями «бывших оппозиционеров». Теперь Сталин нашел более эластичное определение для подлежащих чистке — «ненадежные». Чистка должна сделать партию еще более послушной. «Послушность» на языке сталинцев называлась «железной пролетарской дисциплиной».

* * *

Все эти требования Сталина к новой партии и были положены в основу постановления пленума ЦК и ЦКК. Вот это постановление:

«О чистке партии.

1. Объединенный пленум ЦК и ЦКК одобряет решение Политбюро ЦК о проведении чистки партии в течение 1933 года и приостановке приема в партию до окончания чистки.

2. Объединенный пленум ЦК и ЦКК поручает Политбюро ЦК и Президиуму ЦКК организовать дело чистки партии таким образом, чтобы обеспечить в партии железную пролетарскую дисциплину и очищение партийных рядов от всех ненадежных, неустойчивых и примазавшихся элементов».

Это Сталин сам себе поручил от имени ЦК и ЦКК чистку партии.

Постановлением Политбюро ЦК и Президиума ЦКК от 28 апреля 1933 года были установлены категории коммунистов, подлежащих чистке. В этом постановлении говорилось, конечно, и о «классово-чуждых и враждебных элементах, обманным путем пробравшихся в партию и остающихся там для разложения партийных рядов», то есть о бывших помещиках, буржуях, кулаках, белогвардейцах, меньшевиках, но таких давно не было не только в партии, но и в стране. Если же были в партии отдельные лица чуждого происхождения, то они состояли в гвардии самого Сталина (Молотов, Жданов, Вышинский, Булганин, Маленков и другие). Формула «классово-чуждые элементы» была дополнительно внесена, чтобы придать чистке «пролетарский характер». Суть дела заключалась во вновь «открытых» категориях, подлежащих теперь изгнанию из партии. Постановление перечисляло их так:

«2) двурушники, живущие обманом партии, скрывающие от нее действительные стремления и под прикрытием лживой клятвы в „верности“ партии пытающиеся на деле сорвать политику партии;

3) открытые и скрытые нарушители железной дисциплины партии и государства, не выполняющие решений партии и правительства, подвергающие сомнению и дискредитирующие решения и установленные партией планы болтовней об их „нереальности“ и „неосуществимости“;

3) перерожденцы, сросшиеся с буржуазными элементами, не желающие бороться на деле с классовыми врагами, не борющиеся на деле с кулацкими элементами, рвачами, лодырями и расхитителями общественной собственности».

В одну из этих трех категорий или сразу во все три категории можно было включить любого коммуниста — от рядового до члена ЦК и ЦКК — если его преданность сталинизму вызывала какое-либо сомнение. Постановление в этом отношении действительно не делало исключения и для членов ЦК и ЦКК. Как избранные на съезде партии они не подлежали чистке, но в постановлении говорилось, что «если группа членов партии подаст мотивированное заявление, то и члены ЦК и ЦКК могут быть подвергнуты чистке и проверке».

Иначе говоря, Политбюро — по уставу партии исполнительный и подчиненный орган пленума ЦК (Политбюро избирается на пленуме ЦК, а ЦК — на съезде партии) — отныне имеет право исключать членов ЦК не только без съезда, но и без пленума ЦК по одному только «заявлению группы коммунистов», что, конечно, можно было легко организовать.

* * *

В этих условиях происходил XVII съезд, ставший важнейшей вехой в юридическом закреплении завоеванных Сталиным фактических позиций.

XVII съезд партии (январь — февраль 1934 года) был назван «съездом победителей». В определенном смысле это было правильно. Первая пятилетка была выполнена, сопротивление крестьянства против коллективизации окончательно сломлено, новые оппозиционные группы внутри партии были относительно легко разгромлены, продолжающаяся чистка давала положительные результаты по созданию «однородной» и послушной партии. XVII съезд партии был первым съездом полного политического триумфа Сталина. Сталин был прав, когда он в своем политическом отчете на этом съезде дал следующую характеристику положению дел:

«Если на XV съезде приходилось еще доказывать правильность линии партии и вести борьбу с известными антиленинскими группировками, а на XVI съезде добивать последних приверженцев этих группировок, то на этом съезде — и доказывать нечего, да, пожалуй, и бить некого».

Какой же вывод сделал Сталин из этого факта — факта своей победы над врагами внутри партии? Какова была перспектива дальнейшего развития? Избавился ли, наконец, Сталин от вечного страха — порою обоснованного, но и нередко просто воображаемого, — что какая-нибудь новая оппозиция погубит его?

Сталин сделал выводы, совершенно непонятные для его бывших врагов и столь же неожиданные для его единомышленников. Сталин и не собирался поддаваться ложной иллюзии о прочности одержанной победы. Он был более высокого мнения о своих бывших и потенциальных врагах, чем эти враги о самих себе. Чужд был ему, как он сам выразился на съезде, и «телячий восторг» по поводу своего личного успеха, а великодушием победителя он и вовсе не страдал.

Да, победа была и была блестящей, но Сталин считал, что ее надо «застраховать». Чем? Тем, что держать страну, партию и аппарат в постоянном напряжении, в непрекращающемся «осадном положении». Как? Дальнейшим культивированием теории «классовой борьбы» и продолжением чистки. Для чего? Для завершения концентрации государственной и партийной власти в одном органе — в аппарате ЦК, в одной должности — генерального секретаря партии. Это уже требовало соответствующей перестройки стиля и характера работы всего государственного и партийного аппарата. Отныне не «политика вообще», а организационная политика начинает приобретать решающее значение. Раньше Сталин говорил просто: «кадры решают все». Теперь он вносит в этот лозунг существенную поправку: «кадры, овладевшие техникой своего дела, решают все».

Время «ура-сталинцев» прошло. Сейчас на одном «ура гениальному Сталину» карьеры не сделаешь. Сейчас нужны сталинцы дела, сталинцы действия, сталинцы исполнения воли верховного вождя. Все это нашло свое отражение и в докладе Сталина на съезде, и в решениях самого съезда.

Сталин говорил:

«Надо признать, что партия сплочена теперь воедино, как никогда раньше… Значит ли это, что у нас все обстоит в партии благополучно, никаких уклонов не будет в ней больше и — стало быть — можно теперь почить на лаврах? Нет, не значит… нельзя говорить, что борьба кончена и нет больше необходимости в политике наступления социализма…

… Бесклассовое общество не может прийти в порядке, так сказать, самотека. Его надо завоевать… путем усиления органов диктатуры пролетариата, путем развертывания классовой борьбы, путем уничтожения классов… в боях с врагами как внутренними, так и внешними…

„Левые“ открыто присоединились к контрреволюционной программе правых для того, чтобы составить с ними блок и повести совместную борьбу против партии.

… Наши задачи систематически разоблачать идеологию и остатки идеологии враждебных ленинизму течений».

Свою новую политику в организационном вопросе, в вопросе о подборе и о назначении ответственных чиновников Сталин определил так:

«После того как дана правильная линия… успех дела зависит от организационной работы, от организации борьбы за проведение в жизнь линии партии, от правильного подбора людей… путем смещения негодных работников и подбора лучших… роль наших организаций и их руководителей стала решающей, исключительной…

Нам нужно было организовать:…7) уничтожение обезлички… 8) установку на ликвидацию коллегий; 9)… установку на реорганизацию ЦКК и РКИ… 12) снятие с постов нарушителей решений партии и правительства, очковтирателей и болтунов и выдвижение на их место новых людей — людей дела… 13) чистку советско-хозяйственных организаций… 14) наконец, чистку партии от ненадежных и переродившихся людей.

… Главное в организационной работе — подбор людей и проверка исполнения».

* * *

Особенно подчеркнул Сталин необходимость изгнать из аппарата власти чиновников двух типов:

«Один тип работников — это люди с известными заслугами в прошлом, люди, ставшие вельможами, люди, которые считают, что партийные и советские законы писаны не для них, а для дураков… Их надо без колебания снимать с руководящих постов, невзирая на их заслуги в прошлом…»

Тут речь шла о старых большевиках.

«А теперь о втором типе работников. Я имею в виду тип болтунов, я сказал бы, честных болтунов (смех), людей честных, преданных Советской власти, но не способных руководить, не способных что-либо организовать».

Именно этими «болтунами» и были те кадры партии, которые до сих пор делали свою карьеру на одной лишь «преданности» Сталину, на «ура Сталину». Действительно, «болтун» не был редким экземпляром. Он был «типом» нынешних ведущих кадров. Сталин решил после того, как уже использовал «болтунов» в борьбе против всяких оппозиций, покончить теперь и с ними.

Сталин довольно удачно проиллюстрировал на съезде тип этих своих бывших учеников-болтунов, не подозревая сам того, что своим остроумием по их адресу он одновременно разоблачал и свою старую организационную политику по созданию и выдвижению этих болтунов.

Иллюстрация типа сталинского болтуна в изложении самого Сталина заслуживает того, чтобы ее привести здесь:

«У меня в прошлом году, — говорил Сталин, — была беседа с одним таким товарищем, очень уважаемым товарищем, но неисправимым болтуном… Вот она, эта беседа.

Я: Как у вас обстоит дело с севом?

Он: С севом, товарищ Сталин? Мы мобилизовались. (Смех.)

Я: Ну, и что же?

Он: Мы поставили вопрос ребром. (Смех.)

Я: Ну, а дальше как?

Он: У нас есть перелом, товарищ Сталин, скоро будет перелом. (Смех.)

Я: А все-таки?

Он: У нас намечаются сдвиги… (Смех.)

Я: Ну, а все-таки, как у вас с севом?

Он: С севом у нас пока ничего не выходит, товарищ Сталин. (Общий хохот.)

Вот вам физиономия болтуна…»

Этими болтунами партия кишмя кишела.

* * *

Раньше по политическому отчету ЦК партии принималась особая резолюция с перечислением задач партии. Теперь впервые в истории партии доклад ее секретаря был принят съездом как директива для всей партии. Один из вернейших оруженосцев Сталина — Сергей Киров — выступил на съезде и заявил, что находит нужным отказаться от старого порядка и объявить весь доклад Сталина постановлением съезда. Поэтому и постановление съезда было краткое:

«Одобрить отчетный доклад товарища Сталина и предложить всем парторганизациям руководствоваться в своей работе положениями и задачами, выдвинутыми в докладе товарища Сталина».

Это означало: отныне каждое слово Сталина, не только уже сказанное, но и будущее, объявлялось законом для Политбюро, ЦК, партии и всей страны. Это было юридическим признанием фактического положения. Это потребовало, в свою очередь, приведения аппарата управления государства и партии в соответствие с новым положением. Так и поступили. По докладу Л. Кагановича, тогда первого секретаря МК и второго секретаря ЦК, были приняты два важнейших решения — о «партийном и советском строительстве» (организационные вопросы) и о новом уставе партии.

По первому вопросу:

«XVII съезд ВКП(б) считает, что, несмотря на достигнутые успехи в проведении перестройки рычагов пролетарской диктатуры, организационно-практическая работа все еще отстает от требований политических директив и не удовлетворяет гигантски выросшим запросам нынешнего периода».

Далее цитируются слова Сталина:

«Едва ли кто-либо из вас будет утверждать, что достаточно дать хорошую политическую линию — и дело кончено. Нет, это только полдела. После того как дана правильная политическая линия, необходимо подобрать работника так, чтобы на постах стояли люди, умеющие осуществлять директивы, могущие… принять эти директивы как свои родные…».

Для такой перестройки «рычагов пролетарской диктатуры» (проще говоря, рычагов сталинской диктатуры) необходимо решительно отказаться от иллюзорного «демократического централизма» и принципов «коллегиального руководства». Во главе этих «рычагов» должны стоять чиновники, независимые от народа и партии, но вполне зависимые от верховного руководства. Система единоличного управления доводится до логического конца. Вот почему съезд осуждает «крайнюю слабость единоначалия, отсутствие личной ответственности и обезличку управления под прикрытием коллегиального руководства и постановляет:

1) упразднить в обкомах — крайкомах и ЦК нацкомпартий секретариаты, оставив не более двух секретарей;

2) ликвидировать коллегии во всех областях советско-хозяйственной работы (кроме Советов);

3) ликвидировать коллегии в наркоматах, оставив во главе наркомата наркома и не более двух заместителей;

4) установить, что у председателей областных— краевых исполкомов, совнаркомов республик и горсоветов должно быть не более двух заместителей;

5) ликвидировать ЦКК, создав вместо нее Комиссию партийного контроля при ЦК ВКП(б) во главе с одним из секретарей ЦК партии.»

* * *

Исключительно важное значение имела для Сталина ликвидация Центральной контрольной комиссии партии (ЦКК). Она впервые была создана по плану Ленина на X съезде партии (1921 год). Она была задумана как «независимый суд» партии и должна была предупреждать как «раскол в партии», так и «злоупотребление» отдельными руководителями «своим партийным положением» в личных выгодах. ЦКК избиралась на съезде и не подчинялась Центральному Комитету. Более того, она контролировала работу ЦК и его руководителей. Такие же права имели ее местные органы по отношению к местным комитетам партии.

После того как Сталин сделался генеральным секретарем партии и «злоупотребление» им своим «положением» стало очевидным явлением, Ленин еще до написания «завещания» потребовал поставить и Сталина, и весь аппарат ЦК под строгий контроль ЦКК. Причем Ленин считал создавшееся положение настолько серьезным, что обратился с соответствующим предложением к предстоящему XII съезду партии (1923 год) и даже опубликовал свое предложение в виде двух статей в газете «Правда». Ленин писал:

«Нарком Рабкрина (Рабоче-крестьянской инспекции. — А. А.) совместно с президиумом ЦКК должен будет устанавливать распределение работы ее членов с точки зрения обязанности их присутствовать на Политбюро и проверять все документы, которые так или иначе идут на его рассмотрение… Я думаю также, что помимо той политической выгоды, что члены ЦК и члены ЦКК при такой реформе будут во много раз лучше осведомлены, лучше подготовлены к заседаниям Политбюро (все бумаги, относящиеся к этим заседаниям, должны быть получены всеми членами ЦК и ЦКК не позже как за сутки до заседания Политбюро…)… к числу выигрышей придется также отнести и то, что в нашем ЦК уменьшится влияние чисто личных и случайных обстоятельств и тем самым понизится опасность раскола».

Хотя соответствующее решение было принято XII съездом и закреплено в уставе партии, но ЦКК с самого начала сделалась лишь одним из «рычагов» самого Сталина в борьбе с оппозициями, так как во главе ее Сталин ставил лишь своих личных друзей и «соратников» (во главе ЦКК стояли — один за другим — Куйбышев, Орджоникидзе, Андреев). И все-таки ЦКК как юридически независимый высший суд партии оставалась потенциально опасным конкурентом и создавала некое «двоевластие» в партии. Поэтому при «перестройке рычагов пролетарской диктатуры» этот рычаг вообще оказался лишним. Его Сталин и ликвидировал. Вновь созданная Комиссия партийного контроля, которая тогда все еще формально избиралась съездом, была превращена теперь просто в исполнительный орган ЦК.

Была ликвидирована и Рабоче-крестьянская инспекция (Рабкрин), вместо которой создана Комиссия советского контроля при Совнаркоме. Таким образом, законодатель партии стал одновременно и ее судьей в лице одного человека. Это, пожалуй, было не «злоупотребление», а логическое завершение процесса.

В том же духе подвергли пересмотру устав партии. Последний устав 1926 года явно «устарел». В нем все еще были крупные следы «внутрипартийной демократии» и старой теории «коллективного руководства», которая была провозглашена самим же Сталиным после смерти Ленина. Надо было и его привести в соответствие с условиями «реконструктивного периода», как выражались теперь.

В старом уставе говорилось в пункте 83: «Внутри партии обсуждение всех спорных вопросов партийной жизни вполне свободно до тех пор, пока решение не принято».

Этот пункт был исключен из нового устава. По существу ликвидирован был и пункт 14, в котором говорилось:

«Все партийные организации автономны в решении местных вопросов».

В новый устав вносилось дополнение к этому в следующей редакции:

«… поскольку эти решения не противоречат решениям партии».

Старый устав требовал ежегодного созыва всесоюзного съезда партии, на котором обсуждались все вопросы внешней и внутренней политики, принимались по ним решения и происходили выборы ЦК и ЦКК, а новый устав предусматривал созыв съезда один раз в три года.

В новый устав были внесены и другие пункты, которые били в одну точкуc— в унификацию и единовластие. Съезд отказался от своей важной, а для Сталина и решающей, компетенции — самостоятельно принимать решения о чистке партии. Отныне Секретариат и Политбюро будут чистить партию.

В соответствующем решении съезда говорится:

«9. Периодическими решениями ЦК ВКП(б) проводятся чистки для систематического очищения партии от:

классово-чуждых и враждебных элементов;

двурушников, обманывающих партию и скрывающих от нее свои действительные взгляды;

открытых и скрытых нарушителей железной дисциплины;

перерожденцев, срастающихся с буржуазными элементами;

карьеристов, шкурников… морально разложившихся;

пассивных, не выполняющих обязанностей членов партии…»

Под одну из таких категорий можно подвести любого коммуниста — от высшего бюрократа и до рядового члена партии — если бы была необходимость в его ликвидации.

В устав был введен впервые и другой важный для ЦК пункт. В нем говорится:

«60. Члены партии, отказывающиеся правдиво отвечать на вопросы Комиссии партийного контроля, подлежат немедленному исключению из партии».

Выборность секретарей партийных организаций, которая, начиная с середины двадцатых годов, была простой формальностью, превращается теперь и юридически в назначение сверху, но ЦК партии до сих пор назначал лишь секретарей обкомов, крайкомов и ЦК национальных компартий. Секретари райкомов назначались соответствующими обкомами. В соответствии с постановлением ноябрьского пленума ЦК ВКП(б) 1934 года, назначать и смещать и этих секретарей имеет право только ЦК, то есть его организационно-инструкторский отдел. В названном постановлении сказано: «Обязать обкомы, крайкомы и ЦК нацкомпартий представить… на утверждение ЦК ВКП(б) всех секретарей районных комитетов партии…»

Данный текст является ознакомительным фрагментом.