У каждого в шкафу свой пакт

У каждого в шкафу свой пакт

Всю ответственность за начало мировой войны профессор П. Вечоркевич возлагает на Сталина:

«Основная мысль Сталина была очень проста. Довести дело до войны в Европе — и здесь следует четко понять, что без пакта Молотова — Риббентропа война бы не началась».

Г-н Вечоркевич наивен, полагая, что устремления Гитлера к мировому господству могло остановить отсутствие или наличие какого-либо пакта. Не было бы пакта с СССР, был бы с Англией, не прошло бы с Англией, подписали бы с Польшей, пообещав ей что-нибудь.

Напомним профессору П. Вечоркевичу о «заветной мечте» немецкого фюрера Адольфа Гитлера. Выступая 18 сентября 1936 г. перед войсками вермахта на параде в честь съезда НСДАП, он заявил:

«Мы готовы в любой момент напасть на Советский Союз…

Если бы у меня были Уральские горы с их неисчислимыми богатствами сырья, Сибирь с её безграничными лесами и Украина с её необозримыми пшеничными полями, Германия и национал-социалистическое руководство утопали бы в изобилии».

Реализация этой мечты позволила бы Германии завоевать мировое господство. Мог ли кто-то или что-то остановить Гитлера на этом пути? Кто планомерно с 1933 г. стремился к войне? Кто способствовал этому? Утверждение, что это был Сталин, просто смехотворно.

Фактически Вторая мировая война началась, когда Гитлеру разрешили безнаказанно расширять границы Германии. 16 марта 1935 г. Германия отказалась от выполнения условий Версальского договора, В мае того же года Гитлер объявил о всеобщей воинской повинности и замене рейхсвера вермахтом. В июне 1935 г. Англия согласилась на создание мощных германских военно-морских сил. В марте 1936 г. Германия ввела войска в Рейнскую область, через два года она безнаказанно оккупировала Австрию. И наконец, в сентябре 1938 г., по решению Мюнхенской конференции, Германия получила Судетскую область Чехословакии, в марте 1939 г. захватила всю Чехословакию, а впоследствии и Клайпедский край.

И теперь, благодаря проф. Вечоркевичу, выясняется, что это произошло в результате происков Сталина. За подобное открытие польский профессор должен, как минимум, номинироваться на Нобелевскую премию.

На Западе политику 30-х годов представляют как политику «умиротворения» Гитлера. На самом деле все это делалось для того, чтобы Германия, по выражению лорда Галифакса, в ноябре 1937 г. посетившего Гитлера в Берлине, став «бастионом Запада», начала свой поход против большевизма (Преступник № 1. С.281) 11 августа 1939 г. Гитлер заявил верховному комиссару Лиги Наций швейцарскому профессору Буркхарду следующее:

«Я ничего не хочу от Запада ни сегодня, ни завтра… Всё, что я предпринимаю, направлено против России. Если Запад слишком глуп, чтобы понять это, я буду вынужден добиться соглашения с Россией, разбить Запад, а затем, после его поражения, собрав все силы, двинуться на Россию».

(Преступник № 1. С.311)

Даже известная своим консерватизмом и скептическим отношением к СССР «Хроника человечества» Бодо Харенберга, вот уже ряд лет формирующая мнение европейского обывателя, предвоенную ситуацию описывает так:

«В течение 1939 г. после захвата Чехии и присоединения Клайпедского края к рейху, Франция, Великобритания и СССР вели переговоры о заключении договора о взаимной поддержке, направленного против нацистской Германии. Британский премьер Невилл Чемберлен при этом имел в виду и советские гарантии для Польши, аналогичные тем, которые декларировались Великобританией уже 31 марта.

Сталин настаивал на подписании договора о взаимной поддержке, в которой была бы включена проблема прибалтийских стран и Финляндии. Однако эти страны, опасаясь коммунистического влияния, отвергли предложение Сталина. Польша переоценила собственные силы и, боясь утратить независимость, также отказалась подписывать советский вариант договора. Она рассчитывала на военную и политическую поддержку западных государств.

Обоюдное недоверие и затягивание переговоров сделали невозможным подписание в августе политических и военных соглашений между СССР, Великобританией и Францией. Гитлер воспользовался этим и добился заключения договора с СССР, развязав себе руки для начала войны против Польши».

(Харенберг. С. 935)

Достаточно точно характеризует ситуацию, сложившуюся в послевоенной (1919–1939 гг.) Европе российский историк-исследователь Александр Усовский. Он обоснованно считает, что мину замедленного действия под Европу начала XX столетия заложили не политика Советского Союза и пакт Риббентропа — Молотова, а Версальский мирный договор, подписанный 28 июня 1919 г.

Благодаря этому договору на обломках трех империй (Российской, Германской и Австро-Венгерской) появился:

«…конгломерат новых государств с неведомыми названиями и невообразимой мешаниной идеологий… Версальский мир — бесчестье и позор Германии — был большим раздражителем для „двухсот тысяч безработных капитанов и лейтенантов“… И посему версальская система не могла просуществовать долго — немыслимое унижение Германии неизбежно порождало ответную реакцию».

(Усовский. Что произошло 22 июня 1941 года? С. 8, 10–11)

Утверждения относительно того, что Гитлер не посмел бы напасть на Польшу, если бы не был подписан пакт Риббентропа — Молотова, — миф. Известно, что переговоры о заключении договора о ненападении Германия вела и с СССР и с Великобританией. В Берлине одновременно готовились два полета для подписания договора: Риббентропа в Москву и Геринга в Лондон. Причем англичане в этом процессе проявляли большую активность, нежели СССР.

Ещё в июле 1939 г. советник британского премьера Вильсон подготовил программу англо-германского сотрудничества, известную под названием «плана Вильсона» В середине августа 1939 г. Риббентроп получил очередной вариант «плана Вильсона». Согласно этому плану предусматривалось заключение между Англией и Германией «оборонительного союза» на 25 лет, постепенное возвращение Германии колоний, «разграничение сфер интересов, включая признание специальных интересов Германии» и т. д. (Сиполс. Тайны дипломатические. С. 58, 61). Нет сомнений, что в случае подписания англо-германского договора Польша в конечном итоге была бы пожертвована Гитлеру, как и 1939 г., когда Англия и Франция ограничились громкими декларациями вместо военной помощи Польше.

По свидетельству советского историка М. Мельтюхова, Германия, также активно зондировала ситуацию — 2–3 августа в Москве, 7-го — в Лондоне, 10-го — в Москве, 11-го — в Лондоне, 14–15-го — в Москве. 21 августа Германия предложила Лондону принять 23 августа для переговоров Геринга. Москве было предложено также 23 августа принять Риббентропа. И Англия, и СССР согласились.

Но Гитлер выбрал для подписания договора СССР, так как считал, что предложения Англии он без труда реализует военным путем. 22 августа Гитлер отменил полет Геринга в Англию, но в Лондон об этом было сообщено лишь 24 августа (Мельтюхов. Упущенный шанс Сталина. С. 69; Сиполс. С. 61). Так состоялся пакт Риббентропа — Молотова, а мог быть англо-германский пакт.

Сталин понимал, что после подписания пакта с Германией германо-польская война становится вопросом нескольких дней. Но вариант подписания англо-германского пакта Советский Союз не устраивал вообще. В этом случае СССР оставался один на один со всей враждебной Европе. Возможно, что к англо-германскому пакту присоединилась бы Польша. Вот тогда мечта пана Вечоркевича о совместном походе на Москву поляков и нацистов при поддержке англичан, стала бы реальностью. Тем не менее и в этом случае особых перспектив у Польши не было бы. Она неминуемо стала бы частью Третьего рейха. Полагать, что Гитлер согласился бы на некий буфер между Германией и Острейхом, наивно.

Гитлер просчитался, заключив союз с СССР, а не с Англией. Об этой ошибке фюрера бывший «наци» № 2 Геринг постоянно говорил доктору Джильберту во время Нюрнбергского процесса (Нюрнбергский эпилог, с. 143).

Но просчиталась и Польша, которая сделала ставку не на СССР или Германию, а на западных союзников, более озадаченных собственной безопасностью, нежели судьбой Польши. Предвоенная история в Европе подтвердила давно известную истину: «Каждый умирает в одиночку». Сталин же «партию борьбы за выживание Советского Союза» в этой ситуации провел на высоте и в будущей войне получил в союзники Англию и США.

Существует мнение, что в случае заключения пакта о взаимопомощи между СССР и Польшей Вторая мировая война была бы невозможна. В принципе такой пакт был не только возможен, но и необходим. В силу геополитического положения Польша и Советский Союз нуждались друг в друге. Польша являлась буфером между нацистской Германией и СССР, поэтому СССР неоднократно предлагал Польше тесное сотрудничество.

Имея общую границу с СССР, Польша могла рассчитывать на оперативную помощь Советского Союза в войне с Германией. Необходимо отметить, что подобные прагматичные союзы бывают самыми прочными. 10 мая 1939 г. по поручению Молотова зам. наркома иностранных дел В. Потёмкин встретился в Варшаве с Беком и передал тому, что СССР не «откажет в помощи Польше, если она того пожелает». На следующий день, 11 мая, польский посол в Москве В. Гжибовский явился к Молотову и завил, что «Польша не считает возможным заключение пакта о взаимопомощи с СССР, т. к. это угрожает ее независимости» (Сиполс. Тайны дипломатические. С. 45). Польское руководство было уверено, что магическая формула «Европа не даст нам погибнуть» вновь сработает.

В 1939 г. советско-польский пакт мог только отодвинуть начало войны, но не устранил бы ее. После успеха в Австрии и Чехословакии Гитлер оказался подобно бегуну на старте. Свой забег к покорению мира он начал бы в любом случае, о чем предельно четко сказано в книге «Mein Kampf».

Утверждения некоторых российских и польских историков относительно того, что сентябрьская компания СССР в 1939 г. была «нарушением советско-польского договора о ненападении 1932 г.», «международных обязательств и человеческой морали», что она способствовала «фашистскому закабалению 22 млн. поляков, проживающих западнее линии Керзона», и «уничтожению польского государства» могли бы считаться обоснованными, если игнорировать обстоятельства, обусловившие данную ситуацию. Но подобное игнорирование неизбежно ведет к искажению сути исторических событий.

СССР в 1939 г. действовал как любое европейское государство, обеспечивающее свою безопасность. Нет сомнений, что Польша при удобном случае первой нанесла бы, как и в 1920 г., удар по Советскому Союзу. Никакие договора не стали бы для неё помехой.

Особенно наглядно это было ею продемонстрировано в период реализации Мюнхенского сговора 1938 г., когда именно Польша обеспечила силовую поддержку Германии в вопросе отторжения от Чехословакии Судетской области. Она отказалась пропустить советские войска для оказания помощи Чехословакии и заявила, что выставит против Советского Союза 60 дивизий, если тот все же попытается выполнить свои союзнические обязательства.

Фактически Польша была готова в тот момент нарушить договор с СССР о ненападении. Конечно, Советскому Союзу следовало денонсировать этот договор в одностороннем порядке, и тогда бы в 1939 г. и позднее вообще не возникло бы вопросов. Но…

Польские историки и политики также предпочитают не говорить о том, что усилия Польши в обеспечении раздела Чехословакии по Мюнхенскому соглашению 1938 г. были вознаграждены. Она получила Тешинскую область, в которой проживало 120 тысяч чехов и всего 80 тысяч поляков.

Необходимо заметить, что Польша давно вынашивала планы присоединения Тешинской области. Известно, что с весны 1938 г. II отдел польского генштаба начал готовить вооруженное выступление польского населения в Тешине (Заозелье). Также был подготовлен план вооруженного вторжения в Тешин силами 21 и 27 пехотных дивизий и 10-ой кавалерийской бригадой.

30 сентября 1938 г. польский посол вручил ультиматум министру иностранных дел Чехословацкой республики, в котором Польша требовала до полудня 1 октября начать поэтапную передачу районов Чешского Тешина и Фриштадта. Прага, находясь в безвыходном положении, ультиматум приняла (Морозов. ВИЖ, № 2, 2006). Ультиматумы, как известно, были излюбленным средством общения довоенной «миролюбивой», как её хотят представить, Польши с соседями.

По поводу позиции Польши в 1938 г. ярый антикоммунист и наиболее последовательный враг СССР Уинстон Черчилль высказывался достаточно жестко:

«Теперь, в 1938 году, из-за такого незначительного вопроса, как Тешин, поляки порвали со всеми своими друзьями во Франции, Англии и США, которые вернули их к единой национальной жизни и в помощи которых они должны были скоро так сильно нуждаться. Мы увидели, как теперь, пока на них падал отблеск могущества Германии, они поспешили захватить свою долю при разграблении и разорении Чехословакии.

В момент кризиса для английского и французского послов были закрыты все двери. Их не допускали даже к польскому министру иностранных дел. Нужно считать тайной и трагедией европейской истории тот факт, что народ, способный на любой героизм, отдельные представители которого талантливы, доблестны, обаятельны, постоянно проявляет такие огромные недостатки почти во всех аспектах своей государственной жизни. Слава в периоды мятежей и горя; гнусность и позор в периоды триумфа. Храбрейшими из храбрых слишком часто руководили гнуснейшие из гнусных! И все же всегда существовали две Польши: одна боролась за правду, а другая пресмыкалась в подлости».

(Черчилль. Кн. 1, с. 147)

В 1939 году или, возможно, несколько позже Гитлер, невзирая ни на что, начал бы войну. Найти повод для агрессии было несложно. Все соглашения, которые заключала в то время Германия, были фикцией. За 15 лет до заключения пакта Риббентропа — Молотова Гитлер в своей книге «Mein Kampf» заявил:

«Обыкновенно на это возражают, что союз с Россией вовсе не должен ещё означать немедленной войны или, что к такой войне мы можем предварительно как следует подготовиться. Нет, это не так! Союз, который не ставит себе целью войну, бессмысленен и бесполезен».

(«Mein Kampf», s. 561)

Громкие заявления по поводу решающего значения для начала Второй мировой войны пакта Риббентропа — Молотова из области банальной русофобии — «А Россия всё равно виновата!».

Профессор П. Вечоркевич в своем «историческом» интервью решил поправить ведущих мировых политиков в оценке ситуации 1939 г. Следует напомнить, что в 1947 г. конгрессмен Соединённых Штатов Л. Джонсон, впоследствии президент США, выступая в палате представителей, заявил:

«Франция могла остановить Гитлера, когда он вторгся в Саарскую область. Франция и Англия могли бы предотвратить оккупацию Австрии, а позднее не дать нацистам захватить Чехословакию. Соединённые Штаты, Англия и Франция могли бы не допустить разгрома Польши, если бы была общая решимость остановить агрессию».

В этой связи следует подчеркнуть, что значение мюнхенского сговора для развязывания Германией мировой войны несравненно больше, нежели злополучного пакта Риббентропа-Молотова. Благодаря Мюнхену нацистская Германия получила первоклассные военные заводы в Брно, обеспечившие ¹/₃ потребностей вермахта в стрелковом оружии и артиллерии. Помимо этого вермахт получил 600 танков (более современных, чем те, которые состояли в то времена на вооружении у поляков и немцев), 750 самолетов, 2200 орудий, 1800 противотанковых орудий, 1,5 миллиона винтовок и другое вооружение 45 дивизий чехословацкой армии (Сиполс. Тайны дипломатические. С. 413).

По свидетельству советского историка Л. И. Ольштынского, после включения в состав Третьего рейха Австрии, Рейнской и Судетской областей Германия:

«…„без единого выстрела“ стала крупнейшей капиталистической страной в Европе с населением в 70 млн. человек (Франция в то время насчитывала 34 млн., Англия — 55 млн.)».

(Ольштынский. С. 21)

Но самое главное в том, что Гитлер обрёл уверенность в успехе своих авантюр. Скептики среди немецких военных умолкли. Это во многом обусловило ускорение подготовки Германии к войне.

Двух премьеров, Чемберлена (Англии) и Даладье (Франции), подписавших Мюнхенское соглашение, Гитлер воспринимал как «ничтожеств». Об этом он сказал своему окружению после окончания Мюнхенской конференции в 2 часа 30 минут ночи 30 сентября 1938 г. (Нюрнбергский эпилог. С.144). Через два года Гитлер назовет их «жалкими людишками». (Преступник № 1. С.310).

28 февраля 1945 г. министр иностранных дел Англии А. Иден в своей речи в палате общин признал:

«Может ли кто-нибудь сейчас сомневаться в том, что, если бы в 1939 г. было единство между Россией, Британией и Соединенными Штатами, которое было создано в Ялте, никогда бы не разразилась эта война?»

(Н. Яковлев. 19 ноября 1942. С. 38)

Подобные высказывания в Польше предпочитают не вспоминать. Более того, 17 сентября (не 1 сентября 1939 г. — день нападения нацистской Германии) сегодня в Польше считается самой трагической датой в ее истории. В 2006 году дате 1 сентября в Польше было посвящено несколько дежурных мероприятий. Зато, по свидетельству очевидцев, 17 сентября улицы и площади Польши заполнили тысячи людей с траурными флагами, которые под барабанный бой посылали проклятья советским «агрессорам».

Рассуждения политиков и историков о «фашистском закабалении 22 млн. поляков» можно понять как сожаление, что Германия не смогла «закабалить» всю территорию Польши и немецкие танковые дивизии не оказались под Минском.

Сталин хорошо осознавал это и принял решение, в целях обеспечения безопасности СССР, обеспечить возврат к границам 1919 г. Надо признать, что без подписания пакт Риббентропа — Молотова решить эту задачу было бы невозможно. Нападение Германии на Польшу было неизбежным в любом случае, был бы подписан или не был советско-германский пакт. Еще 23 мая 1937 г. Гитлер на совещании заявил:

«Мы приняли решение напасть на Польшу при первой благоприятной возможности».

(Нюрнбергский эпилог, с. 263)

Гитлеру необходимо было для реализации планов завоевания жизненного пространства на Востоке устранить преграду между Германией и СССР, т. е. Польшу. В ситуации, когда Польша отказалась от поддержки СССР, Сталин был обречен подписать пакт с Германией. В противном случае граница СССР с Третьим рейхом сдвигалась бы на восток ещё на 250–300 км.

Утверждения некоторых историков и политиков относительно того, что целью Сталина было уничтожение Польши как государства не обоснованны. Советский лидер не мог смириться с враждебно настроенным руководством польского государства, расположенного на западных границах СССР. Перед войной антисоветские и антироссийские настроения в Польше были особенно сильны. Не секрет, что в Польше и сегодня немало тех, кто ждёт, когда Россия исчезнет с геополитического горизонта. В польской печати по этому поводу регулярно появляются статьи.

В то же время следует заметить, что на Ялтинской конференции в 1945 г. Сталин заявил:

«Советский Союз заинтересован в создании мощной, свободной и независимой Польши. Вопрос о Польше — это вопрос жизни и смерти для Советского государства… Польское правительство может быть создано только при участии поляков и с их согласия».

(Тегеран — Ялта — Потсдам. С. 144, 146)

Это было сказано по поводу позиции У. Черчилля, который хотел вопрос о судьбе польского государства решить на конференции без присутствия поляков. Только, благодаря жесткой позиции Сталина этого не произошло, а польско-германская граница прошла по Одеру — Нейсе.

Несерьезны также утверждения относительно того, что СССР расценивал Германию в 1939 г. как союзника. Известно, что Ленин в своей работе «Детская болезнь „левизны“ в коммунизме» так характеризовал отношения большевиков с врагами:

«Мы никогда не исключаем союза с врагом; но будем так поддерживать нашего вражеского союзника, как петля поддерживает повешенного».

(Ленин. ПСС. т. 41)

Сталин был не менее прямолинеен. После подписания советско-германского пакта в Кремле Риббентроп пытался рассуждать относительно долгосрочного союзничества. Сталин его прервал и сказал, что война между Германией и СССР неизбежна.

Известный русский философ-публицист, эмигрировавший после революции из Советской России, Иван Ильин высказал по поводу пакта наиболее точное суждение:

«Здесь сближаются два врага, которые собираются разложить и поглотить друг друга… Ни один из них не обманывается, ни один не питает никаких иллюзий и ни один не обманывает другого. Они используют друг друга в собственных интересах…»

(Ильин. Публицистика 1939–1945 годов. С. 11.)

Эту мысль в какой-то мере продолжил Черчилль, который, говоря о пакте Риббентропа — Молотова, подчёркивал:

«Невозможно сказать, кому он внушал большее отвращение, Гитлеру или Сталину. Оба сознавали, что это могло быть временной мерой, продиктованной обстоятельствами. Антогонизм между двумя империями и системами был смертельным. Сталин, без сомнения думал, Гитлер будет менее опасным врагом для России после года войны против западных держав. Гитлер следовал своему методу „по одиночке“…»

(Черчилль. Кн. 1. С. 179)

Благодаря советско-германскому пакту была реализована главная цель «западного похода» Красной Армии — были возращены утраченные в 1920 г. западные территории. Об этом свидетельствует приказ № 1, зачитанный в воинских частях утром 17 сентября 1939 г. перед переходом советско-польской границы. Помимо пропагандистских фраз в приказе было сказано «…не допустить захвата территории Западной Белоруссии Германией» (Боевой приказ № 01 штаба Белорусского фронта от 15 сентября 1939 г. // РГВА, ф. 35086, оп. 1, д. 21, л. 1). Аналогичный приказ был издан и штабом Украинского фронта.

Вопрос о нравственности или безнравственности этого шага носит чисто риторический характер, так как главной ставкой была судьба мира. И в том, что нацизм был остановлен и уничтожен, немалая заслуга Сталина.

«Западный» поход Сталина в 1939 г. имел более веские основания, нежели «киевский поход» Пилсудского в 1920 г. У Пилсудского был «захват», у Сталина «возврат». Для этого шага Советский Союз имел достаточно веские правовые основания.

Известно, что в первичных международных документах, принятых в 1919–1920 гг., предложенная восточная граница Польши с Россией в основном совпадает с нынешней восточной границей Польши. Напомним, что в феврале 1919 г. Парижская мирная конференция, созванная странами победившей Антанты, образовала специальную комиссию по Польше, которой также было поручено подготовить предложения по советско-польской границе. Польские ноты с предложениями, предусматривавшими включение в состав Польши значительных территорий с украинским, белорусским и литовским населением, были отклонены.

Комиссия предложила временную восточную границу Польши установить по этническому принципу (в основном по линии реки Бут). Это предложение было подтверждено в июле 1920 г. державами-победительницами в Спа.

В дальнейшем эти предложения по советско-польской границе стали известны как «линия Керзона», по имени британского министра иностранных дел, направившего 11 июля 1920 года советскому правительству ноту с предложением подписать перемирие с Польшей и установить границу по этой линии. Польскому правительству также было предложено подписать перемирие на этих условиях.

Однако в 1920 г. Польше удалось военным путем аннексировать значительные территории Западной Белоруссии, Западной Украины и Литвы. Державы, победительницы в Первой мировой войне, для которых появление «санитарного кордона», отделявшего Европу от большевиков было крайне важно, согласились. Тем не менее первоначальные обоснования польско-советской границы являются важнейшими, так как они базируются на исторически возникшем «водоразделе» между Западом и Востоком, между «Западной» и «Русской» цивилизациями.

Учитывая, что одобренная Парижской мирной конференцией линия границы между Россией и Польшей почти полностью совпадала с линией, на которую вышли в сентябре 1939 г. части Красной Армии, рассуждения о том, что СССР несправедливо присоединил к себе часть польской территории, беспредметны.

Необходимо также подчеркнуть, что в 1939 г. Украина и Белоруссия входили в состав Советского Союза, поэтому СССР имел полное право на возврат бывших российских территорий, отторгнутых от него в 1920 г. незаконным силовым путём. С учётом этого разговоры о «четвёртом» разделе Польши некорректны.

Утверждения П. Вечоркевича о том, что «на Версальской (Парижской) конференции никто не занимался установлением восточных границ Польши и линия Керзона — это временное советско-польское разграничение, связанное с советско-польской войной 1920 г.» (Новая газета. № 32, 5 мая 2005 г.), ложно. Как отмечалось, Парижская конференция ещё в 1919 г. дала поручение специальной комиссии выработать предложения по советско-польской границе. При чем тут советско-польская война 1920 г.? Тогда о ней, кроме Пилсудского, никто не предполагал.

Что же касается линии Керзона, как «временного советско-польское разграничения», то из истории известно, что такие линии, основанные на этническом принципе, в будущем, с небольшими изменениями, во многих случаях становились госграницами. Следует напомнить, что в 1945 г. фактически по «линии Керзона» была определена граница между Польской народной республикой и СССР.

Обоснованность позиций Советского Союза по защите своих границ и интересов постоянно подчеркивал Черчилль. В этом нет ничего удивительного. Черчилль был политик мирового масштаба и оценивал действия СССР не с позиций двусторонних советско-польских отношений, а с общеевропейских позиций. Он прекрасно понимал, что нацистская Германия представляет для Европы большую опасность, нежели Советский Союз. Вступление частей Красной Армии на территорию Западной Белоруссии и Украины он расценил, как создание «Восточного фронта».

В своём выступлении по радио 1 октября 1939 г. Черчилль заявил:

«…Россия проводит холодную политику собственных интересов. Мы бы предпочли, чтобы русские армии стояли на своих нынешних позициях как друзья и союзники Польши, а не как захватчики. Но для защиты России от нацистской угрозы явно необходимо, чтобы русские армии стояли на этой линии. Во всяком случаи эта линия существует и, следовательно, создан Восточный фронт, на который нацистская Германия не посмеет напасть».

(Черчилль. Кн. 1, с. 205)

Черчилль объяснил, почему русские армии вынуждены были силой занять Вильнюс и Львов, хотя более целесообразным было бы осуществить эту акцию союзническим путём. Но:

«…его отвергла Польша, доводы которой, несмотря на всю их естественность, нельзя считать удовлетворительными в свете настоящих событий».

(Черчилль. Кн. 1. С. 205)

Если бы в данной ситуации присутствовал хотя бы намек на «имперские амбиции» СССР, Черчилль не преминул бы подчеркнуть это.

В 2006 г. по запросу Государственной Думы РФ были рассекречены архивные документы советской разведки, относящиеся к событиям вокруг Прибалтики в первые годы Второй мировой войны. Из них следует, что США и Великобритания «с пониманием» отнеслись к вторжению советских войск в страны Балтии.

Эти документы, изданные книгой «Прибалтика и геополитика», не оставляют сомнений в том, что Запад прекрасно осознавал, что профашистские режимы, правившие в странах Балтии, были готовы стать плацдармом для нападения Гитлера на СССР. Документы свидетельствуют, что в западных странах, прежде всего в Англии, то обстоятельство, что Красная Армия вступила в схватку с вермахтом в 500 километрах к западу от Ленинграда, воспринималось положительно.

Составитель книги генерал-майор в отставке Лев Филиппович Соцков считает, что, если бы военный удар по СССР нацистская Германия нанесла в районе Нарвы, предварительно оккупировав Прибалтику, она с ходу могла бы взять Ленинград. Далее вся гитлеровская группировка «Север» заворачивала бы на Москву. Вряд ли в этом случае сибирские дивизии смогли бы остановить немецкое наступление на Москву в декабре 41-го.

Это прекрасно понимал Черчилль, который, изучая карту в присутствии посла СССР в Великобритании Майского, сказал: «Да, правильно, я согласен, так и надо было поступить». Эту позицию он подтвердил в своих воспоминаниях, подчеркивая жизненную необходимость для СССР улучшить свои стратегические позиции в преддверии войны с Германией.

«В пользу Советов нужно сказать, что Советскому Союзу жизненно необходимо отодвинуть как можно дальше на запад исходные позиции германских армий, с тем чтобы русские получили время и могли собрать силы со всех концов своей колоссальной империи. В русских умах каленым железом запечатлелись катастрофы, которые потерпели их армии в 1914 году, когда они бросились в наступление на немцев, еще не закончив мобилизации. А теперь их границы значительнее восточнее, чем во время первой войны…

Им (Советам) нужно силой или обманом оккупировать Прибалтийские государства и большую часть Польши, прежде чем на них нападут. Если их политика и была холодно расчетливой, то она была также в тот момент в высокой степени реалистичной».

(Черчилль. Кн. 1. С. 180)

Тем самым Черчилль недвусмысленно дал понять, что будь он на месте Сталина, он поступил бы точно так же. Это высказывание Черчилля необходимо хорошо уяснить многим современным политикам и историкам, пытающимся со своих «высот» оценивать ситуацию 1939 г. Сегодня абсолютно ясно, если бы нацисты начали вторжение в СССР от старой границы из-под Минска, возможно, миром правил бы Гитлер. В этом случае некому было бы полемизировать по поводу «безнравственности» «сентябрьской» кампании СССР в 1939 г.

Удивительно, как пыжатся сегодня некоторые историки, в том числе и профессор Павел Вечоркевич, пытаясь опровергнуть оценки Черчилля. Как правило, это люди, которым судьба не дала почувствовать тяжкое бремя власти и ответственности за решения, способные изменить не только ход истории страны, но и мира. Поистине «каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны». Полноте, господа, оценку Черчиллю выставила история. И дай Бог дождаться такой оценки всем, кто пытается сделать этот мир лучше, а не переписать историю.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.