Григорий Иванович Коновалов (1 октября (18 сентября) 1908 – 17 апреля 1987)
Григорий Иванович Коновалов
(1 октября (18 сентября) 1908 – 17 апреля 1987)
Родился в крестьянской семье в селе Боголюбовка Самарской губернии, остался без родителей, рано начал зарабатывать себе на хлеб, учился в Перми, в 1936 году окончил Пермский педагогический институт, завершил образование в Институте красной профессуры в Москве. В юности почувствовал себя литератором, начал писать, «Аист», «Плотник», «Беркутиная гора», «Калмыцкий брод», «Тётка Матрёна» – вот первые рассказы молодого Коновалова. Во время войны служил на Тихоокеанском флоте, а потом преподавал русскую литературу в Ульяновском педагогическом институте, в это время он был уже автором первого романа «Университет» (1947).
Григорий Коновалов из тех, кто становится певцом своего времени. Обладая чутким сердцем и точным глазом, он улавливает изменения, происходящие в жизни, отыскивает такие человеческие судьбы, в которых воплощаются нравственные и моральные идеалы времени.
Роман был задуман и написан в те годы, когда особенно остро и злободневно в произведениях – как о современных, так и об исторических событиях – звучала патриотическая нота. В. Шишков, С. Сергеев-Ценский, А. Толстой, С. Бородин и другие писатели создавали свои лучшие произведения, пронизанные идеями исторической преемственности поколений и любовью к Отечеству.
Молодой Коновалов тоже был захвачен этими идеями. Прослеживая судьбы своих героев: Ильи Кожарова, Еремея Ногайцева, Гульямала, развитие их мыслей и чувств, Коновалов пытался выявить главное: крепко ли связан человек с народной почвой, твёрдо ли придерживается нравственных принципов, выработанных веками.
Илья Кожаров и Еремей Ногайцев – два центральных героя, которые выражают авторские идеи. Оба вышли из народа, крепкими узами связаны с ним, являются носителями народной морали и нравственности. Такой выбор героев – студент-первокурсник и ассистент кафедры философии – позволяет автору захватить все слои университетской жизни. В романе Коновалову удалось передать колорит времени, настроение действующих лиц, их взаимоотношения, страсти, переживания. Борьба Ильи Кожарова с карьеристами и приспособленцами и поиски своего места в жизни Еремея Ногайцева захватывают своей страстностью.
Илья Кожаров – человек прямой, естественный. Он не станет ловчить, приспосабливаться, тем более угождать кому-либо ради личной выгоды, ради карьеры. Вернулся из лагеря, говорят ему, значит, сиди спокойненько, не перечь сильным мира сего, которые могут очень просто воспользоваться твоей подмоченной репутацией для того, чтобы одержать верх. Уверенный в себе, сильный Кожаров ни в чём не уступит, если чувствует и знает, что правда на его стороне.
Кожаров смело заговорил о самобытности русской философии. На спецсеминарах, в лекциях, на заседании редколлегии «учёных записок» Кожаров выдвигает такие проблемы, которые до него не ставились, не обсуждались. Все ответы и решения философских вопросов искали только в западной философии, тем самым принижая значение русской философской школы.
Противостоит Кожарову профессор Богучаров. Нет, это не злодей, написанный чёрными красками; его характер сложный, противоречивый, в нём органически сливаются хорошие и дурные качества.
Изменилось после войны время. Теоретические соловьи на все лады пели одну и ту же песню – «прекрасное – наша жизнь», а «наша жизнь – прекрасна».
И Коновалов, как и некоторые другие писатели, стал следовать в творчестве этой теории, которая впоследствии получила название «пресловутой» теории бесконфликтности.
В 1948—1949 годах Коновалов «подредактировал» роман, а через несколько лет писателю пришлось возвращаться к тому, что было в первых изданиях.
Александр Фадеев, высказавшись за переиздание «Университета» (в письме к Г. Коновалову от 7 мая 1955 года), назвав книгу «интересной», советовал посмотреть «все места, направленные против низкопоклонства, не в том смысле, чтобы изменить их принципиально, – нет, этим-то книга и сильна, – но, может быть, есть излишества? Тогда, естественно, жали в одну сторону, в деталях не разбирались. А не нужно было бы, чтобы вовсе отрицалась необходимость учиться у Запада, тому, чему следует учиться…».
Вот эти теории, теории социалистического реализма, конечно, испортили первозданность романа, его жизненность и подлинность.
Много лет Григорий Коновалов работал над романом «Истоки» (1959—1969) – о семье Крупновых, из которой вышли и воины, и строители, и партийные работники, и дипломаты. За этот роман писатель получил Государственную премию РСФСР.
Большой интерес вызвали и романы «Былинка в поле» (1970), «Предел» (1974), «Благодарение» (1983).
«Былинка в поле» переносит нас в 20-е годы, в одно из сел Пермской губернии. Тема романа традиционная, но Григорий Коновалов ни в чём не повторяет своих предшественников. Своеобразны характеры главных действующих лиц, крепок и индивидуален язык художника. Роман Григория Коновалова привлекает внимание но только острыми событиями и драматическими положениями, с описания которых он начинается, – действие потом замедляет свой темп, входит в спокойные берега, становится чуть-чуть замедленным.
И хотя писатель много внимания уделяет социальным преобразованиям на селе: его герои готовятся к новой жизни в колхозе, думают, спорят, на этой почве происходят и трагические и комические эпизоды, – но всё-таки главный интерес художника – в исследовании душевных переживаний. Вот почему писатель часто оставляет человека наедине с собой, со своей совестью.
Суровой и нелюдимой слывёт в Хлебовке Василиса Чубарова. И никто не догадывается, что именно она «молча, не выдавая себя» помогала людям то куском мяса к празднику, то мукой в самое трудное перед новым урожаем время. Незаметно любовалась работой своего мужа Кузьмы, а если он обернется, «глаза её наливались синим холодом». Председатель сельсовета Острецов, совестливый, умный, преданный революции человек, в чайной неожиданно заиграл на двухрядке «Боже царя храни», два старика встали и хриплыми голосами стали ему подпевать. Оказалось, что этим самым он хотел выявить «всю замаскировавшуюся контру» и строем отвести в милицию. Тимка Цевнев – «парень честный, любопытный» – во время коллективизации чуть ли не на каждого направлял свой обличающий перст: «Один – кулак, другой – подкулачник». И удивительно было, как запросто решал судьбы сельчан этот совсем ещё молоденький паренёк.
Чуть ли не каждый персонаж в романе бьётся над решением жизненно важного вопроса: «Господи, почему нелады в доме моём, – металась в своих думах Василиса. – И когда фальшь-то началась? И почему ныне все такие изнутри разветренные». «И как же получается у меня шиворот-навыворот? Неужели рождён я для такой несуразной жизни?» – думал Автоном. «Все мы, люди, – ветки на одной берёзке. Что же получится, если начнем обрубать друг друга!» – взывал Егор Чубаров в один из самых решительных моментов коллективизации. «Разор семьи Чубаровых, стариков, как отзовётся на хлебовцах?.. Не шагнуть бы туда, где добро в зло превращается. Чуть неверный взмах, и полетит голова свойская», – урезонивал своих горячих единомышленников Максим Отчев. «Развивать надо жажду жизни. Смелый, дерзкий, деятельный должен быть человек… А пока плохо. Человек легко раним, самый банальный случай может его чуть ли не в тоску ввергнуть», – высказывался коммунист Колосков. «Жизнь почему тяжёлая и дикая? Одни выскакивают, других топят. Надо по совести, всё в общий котел. Всех уравнять до единого. Никто чтоб не высовывался, не задирал башку, как пустой колос. А кто сунется – стук его по макушке. Хватит, повысовывались индивидуально, артельно надо шагать», – гнул свою линию жизни бедняк и лодырь Степан Лежачий…
Коновалова интересует прежде всего то, что происходит «внутри» человека. «Слова у всех людей одинаковые, а умыслы несхожие», – говорит Кузьма Чубаров. И для Коновалова внешнее – только форма проявления внутренних процессов. Там, где автор следует своему правилу, он достигает высоких вершин художественности.
Сложными, глубокими и предстают его герои Кузьма Чубаров, его сыновья Автоном и Влас.
Влас в пору Гражданской войны, вместе со своим духовным наставником Угановым, сыном князя Дуганова, «свою борозду норовил резать». Против царя и помещиков шли они со всем народом, с белыми Уганов и Влас тоже люто сражались, а когда началась продразвёрстка, отошли от красных в сторону.
Красным продотрядником вошёл на родной двор Влас Чубаров. Не узнал его тогда отец, возмущённый тем, что пришли к нему выгребать его трудовой хлебушек. «Даже робкая птица бросается на разорителей своего гнезда. Кузьма коршуном залетел в амбар и рубанул солдата скребком. Увез тогда раненого Власа Уганов, и ожила в нём вера в особенную святую судьбину русского крестьянина, кормильца суетного городского племени, хранителя благостной, извечной тайны неподатливой жизнестойкости».
Метался Влас между двух огней: «Сузилось с того дня поле угановской крестьянской правоты до размера овчинки, с неё-то и оступился Влас незаметно для себя». Вечером накануне Нового года после долгих скитаний тайно пришёл Влас в свой родной дом, прятался в хлеву, там-то и нашёл его отец Кузьма Чубаров, ввёл в дом. Обняла своего долгожданного мать Василиса. Восемь лет пропадал Влас в чужих краях. Трудно узнать в этом матёром широкоплечем и большеруком мужике того двадцатилетнего парня, которого провожала она на войну. Вернулся сын, а радость встречи быстро пропала. Влас вынужден скрываться под чужим именем: «Природное имя моё изветшало… Ну, да всё оправдается, только бы с линии не сойти… Сейчас я чуток выныривать начинаю, а то вить на самом дне омута задыхался. Жизнь поверх меня бежала. Как облака над дорогой плывут, а дороге-то ужасно скушно дрогнуть на одном месте вечно». По словам отца, вся его беда в том, что доверился Уганову, сгубил себя. Не по пути крестьянскому сыну с сынком князя Дуганова.
Влас чёрной молвы страшится, а поэтому пусть родители отслужат по нему панихиду. Он им оставит документы о своей смерти, а сам будет где-нибудь недалеко тихо доживать век. Отец протестует: каяться надо, с открытой душой путь короче. Нет, возражает мать: око за око, зуб за зуб – так надо жить среди людей, покуда они-де станут братьями друг другу… Кровь за кровь – на этом жизнь заквашена.
Так и уехал Влас из родительского дома, тяготясь своим раздорожьем. Родители не указали ему правильную дорогу. Поселился он недалеко от родной Хлебовки, стал работать в совхозе кузнецом, началось для него «тяжёлое перелопачивание своего пройденного пути». Казалось, что все скитания и искания позади. Только не суждено его мечтам о тихой, спокойной жизни сбыться. Нашёл его Уганов и снова поманил за собой. Некогда Уганов мечтал быть духовным поводырём всего отборного крестьянского сословия. Отказался в пользу крестьян от унаследованной от отца земли. Надеялся, что со временем крестьяне вступят в равноправные отношения с городом; рабочие дают машины, крестьяне – хлеб, мясо, молоко. Образуются две партии в парламенте – городская и сельская. Хлебороб с оружием зорко станет охранять свои земли. Слабые уйдут в города, на земле останется элита. Редчайший сплав Руси и Азии, певучая скифская кровь. Реки в берегах, океаны в берегах, придающих им глубину и форму. А ну, разлей воды ровным слоем по земле – заболотятся. Так и духовная Жизнь народа самоуглубляется в здоровом; хранит и умножает моральную красоту избранное Богом племя крепкоплечих мужиков и грудастых баб.
Эти мысли Уганов внушает и Власу Чубарову, напоминая, что «опасно терять русское начало, своё издревле единение»: «Европейский коммунизм нам не подходит. Не привьётся, как бы ни старались безродные революционеры-коммунисты. Им бы стереть нашу самобытность попроворнее. Чай, не забыл: в революцию разрушали с безжалостным размахом, как в чужой стране». Влас Чубаров тоже думает о судьбе России: «Россия вот тут, в душе, сидит, а какое ей предназначение – не знаю. Ночами-то иногда места не нахожу, будто гвоздями постель проросла…»
Уганов пришёл к Власу неспроста накануне коллективизации: надеется опереться на него в борьбе с советской властью, настраивает против коммунистов и комсомольцев. Но у самого Власа открылись глаза: «Лучше тюрьма, смерть, чем задыхаться в петле – давит чужое имя». Он признаётся Уганову, что хочет открыться властям, но погибает от руки Уганова, увидевшего, что Влас уходит из-под его подчинения: идея, которой посвятил свою жизнь, не терпит раздвоенности душевной. Качался Влас, как былинка в поле, из стороны в сторону, так и погиб беззащитным и одиноким.
«Характер – целый самостоятельный мир и в то же время живой человек, а не аллегорическая абстракция какой-нибудь черты… Известно, что многосторонность и полнота характера выступают слитно в действиях героя. Но это ничего общего не имеет с разбросанностью, с мнимой широтой и показным разнообразием» – этими мыслями Г. Коновалов делился в период работы над «Былинкой».
В характере Автонома Чубарова как раз нет мнимой широты и показного разнообразия, в его поступках ощущается цельность натуры, сложной и противоречивой.
Сильным, рачительным хозяином обещает стать Автоном. Слов на ветер не бросал. С десяти лет копался в земле, не просыхая от пота. Но как ни бился Автоном в хозяйстве, а всё не мог купить третьего коня. Вот и сейчас пришлось сдать пшеницу в счёт дополнительного обложения, уже второго за эту зиму. Да и быка продавая, продешевил на базаре, где уже стали устанавливать свои порядки люди с обрезами. Трое подошли к нему, пообещали, что если он продаст пшеницу государственным закупщикам, то домой не доедет: посоветовали везти домой пшеницу, зарывать её в яму, лишь бы не досталась советской власти – довольно ей мудровать над хлеборобом, пусть рабочие и все городские «железо гложут, протоколами и постановлениями закусывают». Серьёзно задумывается Автоном. Сплошное раздорожье. На базаре грозят обрезом, а председатель сельсовета Острецов упрекает в том, что он рыло воротит от новой жизни, умнее всех хочет быть. А в чём он виноват перед людьми? В том, что покупал книги, жадно вчитывался в каждую строчку, отыскивая ответы на вопросы: «Кто он такой? Зачем и как живёт?» «На бегу, в работе нащупывал Автоном своё место на земле, сердцем ждал крутых перемен – то опасливо, то томительно-горячо». Новое и старое уживается в его характере. Быть бы Автоному одним из коренников, да Влас перешёл ему дорогу, а пристяжным-то становиться не больно хочется: «Ходил Автоном среди молодёжи, как меченый баран в стороннем стаде, – ни свой, ни чужой. Нехотя, и то лишь благодаря Тимке Цевневу, приняли Автонома в комсомол. А дальше пути заказаны». От этого смутно становилось на душе. Корми их хлебом, думалось Автоному, а командовать будут другие. Ведь даже неграмотный отец и то председательствовал одно лето, потом, правда, сместили его всё за того же Власа. Отец и мать уговаривают его жениться. Какая там женитьба!.. Нет, не работник он сегодня: измаялся душой, постоянно думая о своём будущем. Как жить – вот загвоздка. По старинке не проживёшь. Да и не хочет он. Есть силы в душе, размахнуться охота. Человек же он, хочет свою жизнь прожить открыто, без страха, без двуличия. Отец порешил Марьку сватать, спрашивал его согласия. А что ему думать-то? Все девки в Хлебовке – дикое племя, одна темнее другой. Ясно, Марька ему нравится больше всех. Но уж больно людей робеет. Да и без венца не пойдет, а он, комсомолец, к попу не ходок. А какой у неё голос! Соловьям на зависть, чистый и сильный.
А Марька и не знала, что судьба её решена. Она другого ждала, а тот всё не шёл и не шёл. Горько заплакала Марька на девичнике. Беспокойно было на душе и у Автонома. Глядя на плачущую невесту, он испытывал и жалость, и злое недоумение. Трудно понять, почему она плачет, словно на казнь её ведут. Не хочется замуж – не ходи.
Трудное время, жизнь новая ещё неизвестно как повернется. На третий день после свадьбы исключили из комсомола Автонома за венчание в церкви. Крепкого мужика выбили из седла. С той поры охладел Автоном к жизни, к хозяйству, к родным, к Марьке. Кто бы мог подумать, что в Автономе Чубарове столько дикой ярости, безрассудства. Ведь до женитьбы на Марьке он слыл завидным женихом, а тут словно подменили. Внимательно и чутко художник исследует его душу, тонко мотивируя все его поступки, порой противоречащие друг другу.
Кротостью, лаской, покорством думала Марька угодить мужу и его родне. Вставала раньше всех, пряла, доила коров, топила печь, мыла полы. Марька и окружающие терялись в догадках, почему он дерётся.
Ничего не мог с собой поделать Автоном. Противоречива стала его жизнь после женитьбы: без Марьки тосковал, не находя себе места, а увидит её – разорвать готов.
Тайком вспахал десятину на госфондовских землях. Глядел-глядел на чернозём да и начал пахать. Жалко стало, что такая земля холостой остаётся. Вот и засеял, а на душе беспокойно.
Автоном и Марька испытывали чувство неприкаянного одиночества, замкнувшись в себе и не ища поддержки в окружающих людях, а те дивились, что не слышат голоса редкостной певуньи. До песни ли, если муж своими пудовыми кулаками охаживал ее? Но всё больше укреплялся в ней протест, поднималась женская гордость и сила духа. И наступил такой момент, когда она осмелилась возразить, и все увидели не забитое существо, а гордую от сознания своей правоты и обаятельную женщину. И если раньше Автоном всё время поглядывал на сторону, сокрушаясь, что женился на бессловесной Марьке, а не на развязной Люське, то сейчас, приглядевшись, он меняет к ней своё отношение.
Стал больше понимать её душу: столько нежной кротости было в её плавных движениях, что ему становилось страшно и дико лишь при одном воспоминании, что когда-то бил её. Другое теперь тревожит его: не может понять, в какое время и с какими людьми живёт и чему сам предназначен. В нём всегда жил рачительный хозяин большой земли. «Хочу быть хозяином земли… не только своей. Пусть не гоношатся, не висят надо мной. Кто хлебом кормит страну, у того и права большие», – говорит повзрослевший Автоном Чубаров.
Драматичны судьбы Василисы и Кузьмы Чубаровых. Сильные, умные, добрые, смелые люди, а жизнь не удалась им. Любят друг друга, а душевности в их отношениях нет. Кузьма внешне ничем не проявляет своей заинтересованности в жизни, словно надломилось в нём что-то, а между тем голова его полна раздумий и сердце бьётся в тревоге и волнении за близких и родных. Его высказывания о жизни, о предназначении человека глубоки и интересны, оценки людей точны и оригинальны.
«Былинка в поле» – роман о судьбах наших отцов, без сомнения и страха принявших новую жизнь и много сделавших для того, чтобы эта новая жизнь пошла по глубокому и правильному руслу.
Чётко и ясно выявляются симпатии и антипатии Григория Коновалова. Он любит честных, душевных, бескорыстных. И не любит тех, кто лицемерно угодлив, корыстен, бесчестным путём пытается устроить свою жизнь как можно вольготнее и веселее. Нет счастья тем, кто строит своё счастье на подавлении других, на подавлении их свободы, ущемлении их личности. Неправедно живущие в конце концов терпят крах. А к неправедно живущим относятся и те, кто пытается прикрыть ложно понятым благополучием свои душевные раны и страдания. Человек живёт на земле один-единственный раз. Каждый человек должен выполнить свой долг на земле – своим трудом украсить её, оставить по себе добрую память, отдавая всего себя людям, обществу, народу.
Эти мысли в различных вариациях развиваются Григорием Коноваловым в рассказах и романах. Сама форма романа позволяет художнику дать и объёмный широкий фон, показать столкновение характеров.
Коновалов с жадностью всматривается в окружающий мир, душа его широко распахнута для всех человеческих чувств и переживаний. В статье «Планета щедрая Ямал» он делится своими впечатлениями после поездки по Тюменской области. Он побывал в доме декабриста Муравьёва-Апостола, на могиле Ершова, полюбовался на стене Тобольского кремля портретом из керамики Ремезова, одного из «многосильных работников русской культуры времён Петра Великого». Отсюда убегал в кандалах Устим Кармелюк.
«В Тобольске, – пишет Г. Коновалов, – корневая Система нравственных, духовных подвигов поколений выступает во всей своей драматической и прекрасной могучести, как круто замешенная глава лишь помаленьку создаваемой Поэмы многонациональной Отчизны нашей».
Его влекут к себе люди серьёзных характеров, в которых органически сливаются самые существенные качества народа: пытливость и смелость, нравственная сила с жизненной устойчивостью. Ценит он в человеке и трезвость мысли, нравственную требовательность, душевную тактичность.
Главный итог этой поездки в признании Коновалова: «А ведь мелковато заглядываю в жизнь, не добираюсь до тех духовных богатств народа, до которых доходили отцы и деды наши по литературному делу. Не оскудела же человеческая душа со времён Достоевского и Толстого!» И он ничуть не кокетничал, признаваясь в этом. «Всё, что написал, – это всего лишь разминка. Статьи – впереди».
Как-то он признался: «Настоящая литература не знает запретных тем. Только из-за непонимания природы художественного самоосознания народа пытаются некоторые бойкие расстелить ковровые дорожки перед художником, забывая, что художник босиком идёт по непроторённому. Человек, семья, классы, партии, народы с их философскими, политическими, нравственными системами, с военными потрясениями и миром, с повседневными горестями и радостями, с тайной жизни и смерти, – всё является сферой художественного исследования и изображения. Одно лишь требование предъявляет жизнь к литературе (как и к науке: философии, истории) – искать правду. Новая литература заявляет о себе талантливо, возвращает русскому слову полнозвучие, смысловую значимость. Хочется и мне не отстать от моих молодых современников, написать такое, чтобы мои родные читатели остались довольны».
Коновалов Г. Истоки. Роман: В 2 т. М., 1969.
Коновалов Г. Былинка в поле: Роман. М., 1970.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.