Кампания октября 1925 г. – апреля 1926 г.

Кампания октября 1925 г. – апреля 1926 г.

Перемирие неожиданно было прервано в октябре 1925 г. нападением войск Сун Чуанфана на мукденцев. Чжан Цзучан, союзник Чжан Цзолина, выступил 21 октября ему на помощь[151]. Чтобы подбодрить русских, Чжан Цзучан 22 октября присвоил Нечаеву чин генерал-лейтенанта, а Чехову и Кострову – генерал-майоров[152].

К тому времени нечаевцев насчитывалось 1200 человек[153]. Сражаться им пришлось против Сун Чуанфана и старого противника – У Пэйфу, вступивших в союз. Уже 23 октября русский разъезд захватил двух вражеских разведчиков, опросом которых выяснилось, что основные силы врага находятся всего в 13 километрах от них в сильно укрепленном городе Кайфын. Но ожидавшегося сражения здесь не произошло: русских экстренно перебросили под Пукоу, где неприятель теснил силы Чжан Цзучана. Возможно, все это происходило из-за того, что, по данным русского командования, «в частях противника служат русские»[154].

Первые столкновения в конце октября 1925 г. в районе города Сучжоуфу около станций Фундчи, Фуличи и Нансучоуфу для войск Чжан Цзучана были неудачными. Несмотря на то что в этом районе силы Чжан Цзучана насчитывали 35 тысяч человек, они часто обращались в бегство ничтожными по числу и мощи отрядами противника. По данным русских, стоило противнику совершить обход частей Чжан Цзучана, как они бежали. Нередко тысячи солдат Чжан Цзучана бежали из-за обходов одной или двух сотен «маузеристов» врага, не имеющих даже военной экипировки и одетых во что попало[155].

Новый обход врага кончился почти беспорядочным бегством северян, из-за чего русские были поставлены в тяжелейшее положение. Эвакуации как таковой не было, так как значительная часть войск Чжан Цзучана решила перейти на сторону У Пэйфу, и белогвардейцы попали в окружение. Русские бронепоезда при своем отходе от Сучжоуфу вынуждены были самостоятельно прорываться по пока еще не перерезанным железнодорожным путям. Возможно, это стало причиной, по которой броневики не стали забирать русских пехотинцев и конников. В результате пешие русские, среди которых были раненые, бегали в отчаянии от одного китайского эшелона к другому, пытаясь уехать в безопасное место. Из нескольких эшелонов китайцы их прогнали, но потом пустили в один состав за 3 доллара с человека. Оказалось только, что эти китайцы переходят к У Пэйфу. Они ограбили русских и готовились сдать их в руки врага. Помогло белогвардейцам то, что многие из китайцев не хотели переходить к У Пэйфу. Они подняли панику, бросали оружие и бежали. Начальства нигде не было, и кругом царил хаос. Воспользовавшись этим, русские пошли пешком. Идти пришлось быстро, так как где-то справа шел бой, и попасться противнику в малом числе и с ранеными никому не хотелось[156].

В это же время русские наемники понесли большие потери в районе самого города Сюйчжоу в столкновении с войсками Сун Чуанфана[157].

В ноябре 1925 г. отряд Нечаева, находившийся в 400 километрах к югу от Пекина, едва не был уничтожен из-за предательства части войск Чжан Цзолина, которые были подкуплены У Пэйфу. По данным белой контрразведки, этот заговор произошел при активном участии «иностранцев» и коммунистов, заплативших предателям за это 400 тысяч долларов[158]. По данным с фронта, 16 ноября 1925 г. взбунтовалась 5-я дивизия армии Чжан Цзолина, которая открыла огонь по тылу русской бригады. Накануне эта бригада все время сдерживала наступление войск У Пэйфу[159].

Гибели отряда удалось избежать из-за болтливости самих китайцев, благодаря которой последствия заговора удалось минимизировать, но предупредить вовремя всех русских не удалось. Из-за этого 2 ноября на станции Кучен погибло 4 русских бронепоезда со значительной частью их команд[160]. По другим данным, погибли 3 бронепоезда. Этой цифры придерживается русское командование[161].

По официальной версии, дело было так: «Бронепоездам Кострова было приказано погрузить на себя китайский полк и двигаться с ним направлением на Пукоу до соприкосновения с противником, после чего этот полк должен был, выгрузившись, занять позицию. Один броневик должен был явиться обратно с донесением, а остальные – остаться на позиции. По сторонам пути следования бронепоездов тянулся лес и в нем – небольшие деревеньки. Прошли 2–3 станции, и у заднего бронепоезда испортился паровоз. Он стал подавать тревожные гудки[162]. Передние бронепоезда остановились, средний взял пострадавший бронепоезд на буксир, и все двинулись назад, так как два бронепоезда уже для боя не годились. Во время обратного движения на пути следования бронепоездов на линии железной дороги взорвался фугас. Из леса по обеим сторонам дороги появились цепи противника, окружившие бронепоезда и начавшие их обстрел. Китайский полк, не вылезая из бронепоездов, начал отстреливаться от противника, а команды броневиков соскочили с них и заняли вокруг позицию, надеясь отбиться. В этот момент китайский полк, сидевший в бронепоездах, начал стрелять по нашим. Бой шел в течение 6 часов. У наших на винтовках не было штыков, но, в конце концов, не видя возможности отбиться от превосходящего во много раз противника, наши бросились в атаку (всего было до 300 человек), часть, совершенно чудом, под командой майора Делекторского, пробилась к своим. Позже вышел полковник Ганелин. Погибли, в числе других, генерал-майор Костров, полковник Букас и капитан Чернявский»[163]. По данным генерала Ханжина, кроме этих офицеров и генерала, во время этого боя погибли еще как минимум два русских офицера-артиллериста и 40 нижних чинов[164]. Он оценивал потери нечаевцев за ноябрь – декабрь 1925 г. как «значительные»[165].

Полковник Котляров добавил, что погиб еще один бронепоезд, который был направлен Костровым до боя к главным силам Русского отряда с донесением. Машинист не увидел, что мост впереди разобран, и бронепоезд свалился в пропасть. Вся его команда, за исключением одного кочегара, который после этого помешался, погибла.

Рядовые участники тех событий говорили следующее: «Я познобил себе пальцы на ногах и был отправлен в Мукденский госпиталь, где, провалявшись около двух недель, был неожиданно переведен во французский госпиталь, откуда, по прошествии 3–4 дней, был экстренно отправлен в Шанхай. Меня первое время удивляло, что бы это все могло значить? Уже в Шанхае я узнал причину такого перемещения от двоих раненых казаков, привезенных из отряда Нечаева. Станичники были из одной со мной сотни. Оказалось, что китайцы, подкупленные агентами генерала У Пэйфу, хотели совершенно уничтожить нашу бригаду. Нас спасла исключительно наша осторожность. У нас было два оренбургских казака, которые великолепно владеют китайским языком. Им было приказано этого никогда не показывать. Метод такой предосторожности был нами заимствован от самих же китайцев. Оренбуржцам удалось случайно подслушать разговор двух китайских солдат о готовящемся нашем поголовном истреблении, и срок исполнения предательского плана уже почти истек. Немедленно же были приняты меры к предотвращению этой гнусной предательской хитрости. У китайцев, прежде всего, было намерение обезвредить боеспособность наших броневиков[166]. Была послана на их охрану одна полусотня, но было поздно, китайцы налетели на броневики, команды которых совершенно не ожидали нападения от своих же… Поэтому они не оказали почти никакого сопротивления, и одна команда была предательски целиком уничтожена. Правда, во время рукопашной схватки было перебито до 80 человек китайских солдат. Наших погибло до 50 человек. Прибывшая к броневикам полусотня уже попала к окончившейся расправе… Она вступила в бой, и целый китайский полк бросился в панике в бегство. Обозленные предательством, станичники уничтожили при преследовании до 500 человек, немногим удалось избежать заслуженной участи. Броневики были взяты обратно, но один из них был уже сильно попорчен. Из наших, сибиряков, погибло 11 человек. Чжан Цзолин, узнав об этом, принял все меры предосторожности. Китайским солдатам, оставшимся ему верными, было выдано 25 долларов за это. А всем раненым из нашей бригады было выдано по 500 долларов, всем же участникам полусотни, отбившим броневики у мятежников, было выдано по 250 долларов. Теперь Чжан Цзолин с распростертыми объятиями принимает к себе на службу каждого русского. Он только теперь понял, что, не будь у него нашей кавалерии, давно была бы его песенка спета. Во время боевых операций нам платят по 10 долларов ежедневно. Многие, уже заработав деньжонок, решили искать счастья в более миролюбиво настроенных государствах, я тоже думаю уезжать из китайского гама…»[167]

По данным офицера Зубца, «Костров, Мейер, Букас – все старые офицеры бронепоездов остались на поле боя. Раненого Кострова его соратники несли долгое время на руках под сильным огнем. Он был ранен сразу в обе ноги. Носильщиков выбивали одного за другим. Пулей, попавшей в голову, был, наконец, добит и сам Костров. Его положили на землю, закрыв лицо курткой. Противник после побоища не оставил в живых на поле битвы ни одного человека. Озлобленные упорным сопротивлением, китайцы по одному перекололи, перестреляли, перерезали всех, кто еще был жив и кто не догадался или не смог сам себе пустить заранее пулю в лоб»[168].

Некоторые исследователи сегодня допускают, говоря об этом, разные вольности и ошибки. Так, А. В. Окороков пишет «о поднятом на штыки Кострове» во время этого боя. При этом он указывает, что тогда же погибли 4 русских бронепоезда – «Пекин», «Шаньдун», «Тайшань» и «Хонан» – и что 300 русских пленных были обезглавлены в Нанкине[169]. Забегая вперед, надо сказать, что здесь перепутаны два события, произошедшие с разницей ровно в два года. У Кострова в отряде было 240 человек. Если бы произошло так, как пишет Окороков, то никто бы не вышел живым из окружения, при том что, как известно, большая часть костровцев все же спаслась.

По данным майора Штина, отряд русских, бывший в тылу войск Чжан Цзолина, внезапно оказался окруженным врагами: «…их, врагов, была туча, и они принялись расстреливать нас со всех сторон»[170]. В результате более 200 русских нижних чинов были убиты или тяжелоранеными оставлены на поле боя противнику. После этого он пишет, мучаясь тем, что, вероятно, волновало многих русских наемников: «Мы деремся, несем потери, наши люди погибают, ради кого и чего?»[171] Во время боя у Кучена часть русских попала к китайцам в плен. По сообщению французов, пленным русским китайцы отрубали правую руку, а один француз, служивший на франко-бельгийской железной дороге в глубине Китая, в частном письме описывает казнь русских после невероятных издевательств… Зная о том, что русским пленным китайцы рубят головы, один поручик, не желая сдаваться, подорвал себя гранатой[172].

По данным белогвардейских газет, перед началом операций Чжан Цзолина против Фына для усиления боеспособности китайских войск было решено русскую пехоту распылить, придав небольшие русские ячейки по 15–20 человек китайским частям. Такое распыление оказалось роковым. При начавшихся неудачах Чжан Цзолина взбунтовалась и сдалась в плен целая китайская дивизия. Русские, бывшие при этих частях, были или перебиты, или, попав в плен, изуродованы и казнены. При бунте был взорван броневой поезд, а его командир, доблестный полковник Костров, пользовавшийся громадной популярностью и уважением, был убит[173]. Еще очень многие русские расстались с жизнью за эту кампанию. Были потери и при боях за Тяньцзинь, который пришлось в декабре 1925 г. сдать Фыну. Поначалу отношения Фына с Чжан Цзолином были хорошими, но к середине 1925 г. они стали ухудшаться, что подогревали коммунисты, и вскоре стали враждебными.

Советская пресса раздула катастрофу группы Кострова как разгром всей Нечаевской бригады. Слухи об этом были подхвачены мировыми средствами массовой информации. Не стали исключением и белоэмигрантские издания, например парижская газета «Возрождение». В ее номерах за 17, 19, 20 ноября и 19 декабря 1925 г. были помещены статьи, в которых авторы говорили о тяжелых потерях нечаевцев. Данные потерь колебались при этом от 300 человек до почти полной гибели всех наемников, «за исключением нескольких десятков тяжело раненных», брошенных якобы на поле боя и подобранных иностранными докторами.

Впоследствии, после гибели группы Кострова в начале 1926 г., русскими инженерно-техническими кадрами были созданы на заводе в Цзяннани 4 новых бронепоезда: «Шаньдун», «Юньчуй», «Хонан» и «Тайшань». На бронепоездах этой серии простые вагоны обшивались броневыми плитами толщиной 7 сантиметров. Каждый из этих бронепоездов состоял из 8 «отделений» – бронированных или небронированных вагонов и открытых платформ, имел 9 разнокалиберных орудий и 24 тяжелых пулемета.

В команду бронепоездов входили машинисты, орудийные и пулеметные расчеты, инженерный отряд и отряд прикрытия. Через полгода, летом 1926 г., были построены еще более мощные бронепоезда «Хубэй» и «Чжили» с «улучшенным составом брони»[174]. Имевшиеся тогда русские бронепоезда входили в два отряда, первым из которых командовал полковник Попов, вторым – полковник Иевлев[175].

Во время нападения на группу Кострова в Маньчжурии произошел мятеж генерала Го Сунлина против Чжан Цзолина, который едва не кончился крахом маньчжурского диктатора. Мятеж произошел из-за коммунистов, подкупивших Го Сунлина и других китайских генералов, которые действовали в координации с Фыном и У Пэйфу. По мысли коммунистов, после уничтожения главной силы Чжан Цзолина – русских – силы У Пэйфу и Фына должны были добить оставшиеся войска Чжан Цзучана и прийти на помощь мятежникам в Маньчжурии. Советские служащие КВЖД должны были блокировать железную дорогу и не допустить подхода верных Чжан Цзолину войск к Мукдену, где должен был поднять мятеж против своего отца Чжан Сюэлян и генерал Ян Чжоу. Но, несмотря на то что мятеж Го Сунлина начался для заговорщиков удачно, уничтожить белогвардейцев не удалось, и войска Фына и У Пэйфу ограничились лишь взятием Тяньцзиня и дальше продвинуться не смогли. В упорных боях нечаевцы сорвали планы заговорщиков[176]. Они и спасли положение всей Северной коалиции. Оставшихся без поддержки извне заговорщиков в Маньчжурии разгромили. Так белогвардейцы в очередной раз оказали решающее воздействие на всю новейшую историю Китая.

К газетным сообщениям, особенно о потерях сторон, в том числе русских наемников, приходится относиться с осторожностью, так как они нередко были ложными. Так, потеря русскими кавалеристами нескольких человек во время одной из апрельских атак 1926 г. под Пекином была выставлена английскими газетчиками как «разгром казачьей бригады»[177]. Но надо с осторожностью относиться и к официальным данным потерь, о которых заявляло русское командование. Так, оно заявило, что на конец 1925 г. общие потери Русской группы составили всего 107 человек убитыми и ранеными[178], тогда как только за ноябрь 1925 г. реальные потери намного превысили эту цифру. Делалось это командованием из-за того, что оно не хотело «шокировать потерями эмигрантов», опасаясь ущерба для своей репутации, спекуляции этими цифрами недоброжелателями и снижения потока волонтеров.

Сразу после нападения на отряд Кострова разъяренные вероломством китайцев русские 5 ноября 1925 г. перешли в контрнаступление и весь день вели бой с противником, стоивший им 25 раненых. Сражение продолжилось на другой день. По данным его участников, «все утро 6 ноября не переставала артиллерийская канонада и ружейный огонь». Контрнаступление сорвали дрогнувшие китайские части, из-за чего русские оказались неожиданно «охваченными в подкове». В итоге нашим наемникам пришлось отступить, бросив из-за плохих дорог пушки-«хубейки»[179].

Отступали белогвардейцы по железной дороге, подгоняемые кавалерией врага, не рисковавшей, однако, подъезжать к ним слишком близко, зная о меткости их стрельбы. Отходить пришлось под обстрелом местных жителей, которые переходили на сторону врага. Это была разрешенная Чжан Цзучаном самоохрана, в итоге ставшая стрелять и по его войскам.

Отступали к Сучжоуфу непрерывно полтора дня, пройдя 180 километров и падая с ног от усталости. Долгое время русские почти ничего не ели. В это же время была потеряна связь с войсками Чжан Цзучана. В Сучжоуфу 8 ноября они увидели, что «в городе царила полная анархия, по улицам велась стрельба и всюду – грабеж. Китайские солдаты отнимали у жителей одежду и переодевались в нее. Полковник Куклин[180] отправился на станцию в депо достать для отряда составы, но паровозы оказались негодными, машинисты отсутствовали. Тут же на станции стоял брошенный нашими войсками броневик – в бою под Фуличи участвовало два бронепоезда. В час ночи 9 ноября двинулись походным порядком дальше на север. Проходя мимо станции, увидели шедший навстречу броневик, освещавший окрестности сильным прожектором. Чей он был, не знали. Выйдя за город, он двинулся назад и прицепил стоявший на станции пустой состав. С броневика нам крикнули: «Свои, держитесь правой линии!» – и броневик ушел»[181].

Русский конный полк за 11–15 ноября совершил удачную разведку, за которую получил благодарность от командования. Русская пехота перешла в города Таянфу и Тавенкоу к северу от Сучжоуфу. Здесь 26 ноября произошел бой нашего бронепоезда с артиллерией врага, обстреливавшей наши 105-й и Конный полки. В это время пехота и конница противника перешли в атаку, пытаясь обходом зайти русским во фланг и тыл. Но когда они уже угрожали отрезать русский бронепоезд, помогли китайские части Чжан Цзучана – все тот же 55-й полк, который ликвидировал вражеский прорыв. Однако 27–28 ноября русским снова пришлось отражать вражескую атаку. Русский участник боя писал: «Весь день канонада и разведка с обеих сторон аэропланами. Китайское командование предлагало немедленное наступление, русское же, ввиду выгодности наших позиций, настаивало на их предварительном использовании»[182].

Конный русский полк участвовал в преследовании противника, разбитого генералом Фаном, но пехота получила приказ об отходе к городу Фынсен. Однако на другой день обстановка изменилась, и 29 ноября она перешла в наступление, отбив у противника деревню Хуань Цаньцань.

При поддержке двух бронепоездов 30 ноября русские перешли в наступление на город Таянфу. Противник был разбит и в беспорядке отошел к самому городу, были взяты пленные, вооружение и знамя. Несмотря на этот успех, русских отвели на исходные позиции из-за задержки китайских войск Чжан Цзучана. Наступление на Таянфу возобновилось 2 декабря. Участник того сражения писал: «Упорный бой шел до вечера. На левом фланге противник был сбит, но на правом – 55-й китайский полк принужден был несколько отойти назад»[183].

Во время удачной атаки Бартеньева и Куклина, которые повели в бой последние русские резервы – комендантскую полуроту, пеший эскадрон конного полка и нескольких всадников, – была захвачена батарея врага из трех орудий и др. Русские заплатили дорого за этот успех – «был смертельно ранен доблестный полковник Бартеньев». Во главе конного дивизиона был поставлен Куклин. Эти бои стоили русским более 100 человек[184].

Сражение продолжилось 3 декабря. Оно велось по сопкам вдоль железной дороги. В итоге противник был сбит с двух линий обороны. На другой день враг пытался контратаковать и обойти русские фланги, и бой продолжался с переменным успехом. Бой продолжался и 5 декабря. Противник снова пытался обойти русских, но метким артиллерийским огнем нашей батареи и бронепоездов эти попытки были ликвидированы.

6—7 декабря белогвардейцы пытались возобновить наступление. По всему фронту гремела нескончаемая канонада. Поставленная перед русскими задача была выполнена – врага сбили с флангов, фронт выровнялся и был взят Таянфу. За его взятие русские наемники получили от Чжан Цзучана большую сумму наградных денег. Во время боев были ранены генерал-майор Макаренко и капитан Русин. К 10 декабря русские части после упорного боя заняли Тавенкоу, но во время стычки с противником в этом районе 10 декабря русский конный полк потерял двух человек убитыми и нескольких ранеными.

Всего за время боев 26 ноября – 12 декабря отряд потерял 132 человека убитыми и ранеными, что составляло 30 процентов боевого состава Русской группы.

Но в это время отступившая было Народная армия Фына перешла в контратаку против наступавших на Пекин войск Чжан Цзолина. Тяжесть их удара легла на бронепоезд, команда которого состояла из белых русских. Этот поезд пытался ворваться в Пекин, но, получив большие повреждения, отошел назад. В Пекине иностранцами было замечено много пленных, взятых во время последних боев, среди них и русские из армии Ли Чинлина. Эта бригада все время была в головном отряде наступавших на китайскую столицу войск[185].

С 13 декабря 1925 г. после захвата Таянфу русские боевых действий не вели и только проводили разведку. К Новому году они получили от китайцев щедрые подарки, в том числе и хорошую еду[186].

К концу 1925 г. положение группы Чжан Цзолина, Северной коалиции, стабилизировалось. Стеклов писал полковнику Тихобразову 13 декабря 1925 г., что «благополучный исход кампании начинает немного проявляться. Одно время положение было очень и очень тяжелое, и крах был очень близок. Теперь, слава Богу, выровнялись и на юге противник отступает. В то же время со стороны Тяньцзина пришлось открыть новый фронт. В общем, вытащили хвост – увязла голова. Настроение же верхов – хорошее и бодрое. Только весьма сложна вся эта китайская неразбериха. Вчерашние враги неожиданно делаются союзниками. В общем, «каша», и теперь мы «починяем китайскую учредилку». Роли меняются. Когда-то и китайцы были в том же амплуа. Совершенно случайно прочитал, что генерал Хрещатицкий был ранен, «починяя учредилку» в Сирии. Когда же, в конце концов, мы займемся собственными делами?»[187]

Но в это время на горизонте перед русскими грозно замаячил призрак грядущего развала. Положение их осложняется задержками денег. По данным русских офицеров, к началу 1926 г. из-за этого «веру в себя солдат уже потерял»[188]. Подполковник Карманов так писал в это время своему бывшему сослуживцу о положении своих подопечных: «Я завтра не знаю, кого накормить, фураж есть, а люди будут голодать»[189].

До 16 января 1926 г. русские находились на отдыхе. К тому времени мятеж Го Сунлина был почти подавлен. В этой авантюре участвовали не менее 600 коммунистов, которые тайком пробрались в Маньчжурию из СССР. Это были военные инструкторы, советники, агитаторы, многие из которых прибыли из Троицкосавского полка[190].

К Нечаеву 16 января приехали парламентеры врага, в том числе два генерала, которые решили сложить оружие. «Было объявлено 20-го января, что наша группа будет стоять в Вузуне до выяснения обстановки. Началось братание с противником: на их позиции ездил эскадрон Конного полка и был там хорошо принят. Ходили также и одиночные лица. Два наших броневика стояли в это время у самых окопов противника. Все мы по случаю перемирия с У Пэйфу расположились в самом городке. Впереди броневиков путь перед этим был разрушен противником, и 21-го января производилось его исправление»[191]. С У Пэйфу был заключен мир, и его войска разместились рядом с русскими. Но последние, помня, какую роль сыграл У Пэйфу в гибели группы Кострова, не могли признать таких «союзников» и постоянно вступали с ними в конфликты, которые достигли такой остроты, что в конце января Чжан Цзучан распространил среди русских «приказание командирам разъяснить недопустимость некорректного отношения к офицерам и солдатам армии У Пэйфу, находящимся в расположении группы, с которыми в данное время прекращены военные действия»[192].

За время отдыха русских в их адрес поступило от населения много благодарственных отзывов об их поведении. Так, 21 января поступило такое письмо от старосты группы деревень Лючалю. В нем говорилось: «Командиру 2-го Русского конного полка и командиру 3-го дивизиона Сараеву: три эскадрона стояли у нас в деревне Сун-шан-чжан ночь и никого не обидели. Все жители, старые и молодые, их не боялись, что сообщаю и своей подписью свидетельствую»[193]. В другом письме старейшины Лу Лунсяна от 10 февраля говорилось: «65-я дивизия, 2-й конный полк, 3-й дивизион проходил через нашу деревню, ничего не взял и никого не обидел»[194].

Отдых продолжался всего полтора месяца. В конце января русские снова вступили в бой. Многие из них вели себя блестяще. Примером может служить Карлов, который был принят майором и за проявленные героизм и отвагу меньше чем через месяц стал полковником[195]. В это время части У Пэйфу обошли группировку хонанцев, поставив ее в тяжелое положение. Но ее разгрому помешал переход на сторону хонанцев генерала Фана с 6 тысячами солдат от Чжан Цзучана. Еще раньше, под Фуличи, он поставил русских в тяжелейшее положение тем, что бежал с позиций, из-за чего они попали в окружение.

Вскоре русских за 12–19 февраля перебросили на Северный фронт против Фына к Линчену. Утром 19 февраля они при поддержке бронепоездов «Шаньдун» и «Хонан» вели бой под станцией Потучен. На левом фланге русская кавалерия ходила в атаку. В результате противник был выбит из окопов и бежал, а русские его преследовали. На другой день под станцией Фенчиакоу русские дали противнику часовой бой, во время которого сбили его с позиций. По свидетельству командования, наемники сражались замечательно. По его данным, «хорошо дрался и пеший эскадрон китайцев под командой майора Лейбы, и смешанная рота»[196].

На другой день, 21 февраля, выяснилось, что русские так энергично двигались по территории врага, что оказались в его тылу. Тогда они с боем заняли город Чанчжоу. Эта победа была одержана, несмотря даже на то, что «в этот день была страшная буря, ветер с мокрым снегом бил прямо в лицо нашим наступающим частям»[197]. В итоге русские взяли 200 пленных, 4 орудия, 2 бомбомета и снаряды к ним. Через день, 23 февраля, русские дали противнику новый бой у станции Чинсян. Наемники шли в атаку на врага, занимавшего хорошо оборудованные окопы: «Две роты Стеклова сразу же бросились в атаку, за ними двинулись по железнодорожной линии и китайские части, отвлекая противника»[198]. Но их китайские напарники действовали слабо. Впрочем, это не помешало русским в очередной раз одержать победу. Бой был недолгим, и неприятель стал отходить к станции Мачан, куда скоро подошли и наши части. Здесь до 26 февраля обе стороны находились на занимаемых ими позициях, ведя лишь артиллерийскую перестрелку.

Со времени выхода русских со станции Линчен ими было пройдено с боями свыше 100 километров. Победы дались им непросто. Особенно сильно пострадали 3-я и Юнкерская роты. Один из русских бронепоездов был сильно поврежден прямым попаданием снаряда и ушел на ремонт. Это сильно ослабило белогвардейцев, так как бронепоездов осталось мало, при том что один из них всегда находился при Чжан Цзучане «на непредвиденный случай». Среди русских было много награжденных за боевые отличия. Так, 19 и 21 февраля сразу 13 солдат из Комендантской полуроты были произведены в следующий чин. При этом особо отличившийся стрелок В. Седов сразу был переведен из рядовых в фельдфебели. Однако такие сведения награжденных скрывают за собой большие потери. За время боев 19–21 и 23 февраля под Чанчжоу и Синсяном только русских пехотинцев и конников было убито не менее 12 человек. Смертельно ранен был полковник Петухов. В числе погибших был командир Юнкерской роты, майор Штин, а также один подпоручик, по двое старших и младших унтер-офицеров. Пропало без вести 6 человек – 1 фельдфебель и 5 стрелков. Ранено и контужено было 119 человек, из которых 28, в том числе 1 корнет, были китайцами. Среди раненых был начштаба 65-й дивизии полковник Карлов, который, однако, остался в строю. Ранены были также практически все русские начальники, в том числе полковники Стеклов и Размазин, а также 9 других офицеров. Ранения получили 5 старших и 6 младших портупей-юнкеров, 1 вахмистр, 14 фельдфебелей, 8 младших и 9 старших унтер-офицеров и 1 ефрейтор. Остальные 35 были рядовыми[199]. Всего за время февральских боев общие потери русских составили 137 человек, то есть 14 процентов личного состава, а пополнения за это время прибыло лишь 40 человек[200].

Станция Мачан была взята в конце февраля после непродолжительного, но упорного боя. Историк А. В. Окороков ошибочно считает, что эти события имели место месяцем раньше и что во время их был убит генерал Чехов[201]. Как известно, Чехов благополучно дожил до января 1928 г. и с позором был изгнан Чжан Цзучаном со службы, речь о чем будет идти впереди. Он ссылается при этом на вранье советского инструктора Примакова и сам делает непростительную ошибку. Примакова можно понять: этим боем руководил он, Ханин и другие коммунисты и свой проигрыш надо было как-то объяснить. Вот он и объяснял в рамках большевистской привычки, что отступить они отступили, но «и сами нанесли врагу большие потери». Примаков писал, что «цепи белых, одетые в китайскую форму, наступали во весь рост, лишь изредка стреляя. В этом молодцеватом наступлении было видно большое неуважение к врагу и привычка быть победителями»[202].

Русские наемники отличились также при взятии генералом Ли Чинлином в марте 1926 г. Тяньцзиня[203]. Вслед за этим русские, особенно бригада бронепоездов, отличились при взятии в апреле 1926 г. городов Пекин и Нанькоу, сыграв при этом одну из главных ролей[204].

К тому времени русские почти вплотную подошли к Тяньцзиню. В начале марта противник пытался отбросить русских от этого стратегически важного центра, столицы провинции Чжили. В эти дни на фронте шла сильная артиллерийская перестрелка. Русских от Тяньцзиня отделял лишь канал, через который 3 марта на их сторону переправилась рота противника, к которой готовились присоединиться другие воинские части врага. Но расширить плацдарм противник не успел, и остатки его роты были быстро отброшены обратно за канал. За доблесть в бою 1 и 3 марта в приказах по армии были отмечены и награждены только офицеров и унтер-офицеров 43 человека. Особенно отличился среди них майор Люсилин.

Русские сами 4 марта перешли в наступление и сбили противника с занимаемого им вала, прикрывавшего Тяньцзинь. Однако оно не было удачным, так как русский отряд особого назначения всего лишь в 30 штыков, охранявший проход с моста через канал на русскую сторону, не выдержал контрудара противника и отступил. Воспользовавшись этим, враг нанес удар во фланг 5-й и 6-й русским ротам. Из-за этого в русском наступлении произошла заминка и последовало отступление. От вражеского флангового пулеметного огня наемники потеряли не меньше 40 человек, причем в суматохе оставили противнику не только своих убитых, но и нескольких раненых. «Убитые и раненые были подобраны противником, который не преминул выказать свое зверство: одного раненого китайцы прикололи, а остальных повесили; убитых же, издеваясь, приставили к деревьям»[205]. Вполне возможно, что среди этих потерь были и пленные. Было получено такое сообщение 13 марта 1926 г. от английского журналиста газеты Morning Post: «На днях по Тяньцзину провели двоих белых русских, взятых в плен войсками «Народной» армии. Несчастных вели по городу полуголыми. Перед казнью они подвергались пыткам. Командование «Народной» армии заявило, что оно будет казнить всех пленных русских. Такое жестокое отношение к русским не мешает ему пользоваться услугами большевиков…»[206]

При этом во время боя в воздухе кружил вражеский аэроплан, бросавший на русских бомбы. Вскоре к нему присоединились еще несколько крылатых машин, и положение белогвардейцев еще больше осложнилось. Зенитных пушек и пулеметов у наших не было, и они били по самолетам врага из винтовок. Через некоторое время для стрельбы в воздух установили на специальную платформу 75-мм орудие. И все же китайцев удалось отбросить на исходные рубежи. Ночью русские позиции китайцы освещали прожектором, не давая спокойно спать, а утром 5 марта приступили к бомбардировке авиацией и артиллерией. На другой день, 6 марта, противник пытался атаковать русских, и атаки были настолько сильными, что временами казалось, что наши окопы будут оставлены и придется отходить. В это время русские бронепоезда вели активную перестрелку с артиллерией и бронепоездами неприятеля, однако у них быстро кончились боеприпасы, и к концу того же дня они стреляли очень редко, лишь тогда, когда зарвавшийся враг подходил к стратегически важному мосту вплотную. Во время этого боя был снова ранен Стеклов, а на бронепоезде был убит майор Штейман. Было установлено, что у противника – русские артиллеристы[207].

Следующие два дня, 7 и 8 марта, на фронте было «затишье», во время которого китайцы продолжали обстреливать и бомбить русских. Враг 9 марта пытался сбить белогвардейцев с позиций, но помогли китайские части Чжан Цзучана, и наступление было отбито. Однако 10 марта «большой колонне противника удалось обойти наше расположение и выйти в наш тыл»[208]. Для исправления ситуации были отправлены 55-я китайская бригада и два русских бронепоезда, которые вместе с 65-й дивизией разбили врага и только пленными взяли тысячу человек. При этом было захвачено 3500 винтовок и 100 маузеров.

Для усиления огневой мощи русских в связи с ожидавшимся штурмом Тяньцзиня Нечаеву 11 марта были приданы 4 бронепоезда.

Однако враг не дремал и предпринял смелую попытку уничтожения Русского отряда. В ночь на 15 марта между русским отрядом особого назначения и Комендантской полуротой в тыл русским прошла на полтора километра колонна противника. Она приблизилась к стратегически важной железной дороге, где стояли русские бронепоезда, команды которых ничего не подозревали о вражеском прорыве, и заняла деревушку поблизости от нее. Это грозило нечаевцам потерей бронепоездов и полным разгромом. В этой деревушке противник разделился на две части. Одна двинулась к штабу Русской группы, а другая – на юг, к железной дороге, где заложила фугас, чтобы подорвать полотно и отрезать бронепоезда. Русские заметили противника только в этот момент. И хотя противник находился недалеко от штаба, Нечаев не растерялся. Была объявлена тревога и вызваны резервы. С их помощью врага контратаковали, причем впереди белогвардейских цепей шел сам Нечаев с одним стеком в руке. Противник, ожидавший паники у нечаевцев, вместо этого получил отпор. Он попал в полуокружение и стал отходить. В этой колонне было 500 отборных солдат противника, которые заняли одну деревушку и пытались отбиваться, но не выдержали русского удара. Часть из них была убита во время перестрелки, другие потонули в канале, когда пытались бежать к своим. Небольшая их часть заняла там две фанзы, «отстреливалась до последней возможности и, не пожелав сдаться, сгорела в них, так как вся деревенька была подожжена»[209]. Это могли быть коммунисты из СССР. Они, будучи отрезаны от своих, знали, что в случае пленения пощады им не будет. Китайцы такого упорства никогда не проявляли. При этом днем русскими у деревни Тунхуансян был сбит аэроплан и захвачены двое летчиков.

Другая, меньшая часть колонны отступала от «железки» вдоль канала к северу. Она не заходила в деревеньку, где отбивалась большая часть их отряда. Ее преследовали 6-я и Юнкерская русские роты во главе с Нечаевым, который, видя, что большая часть первой колонны надежно блокирована, бросился ликвидировать отряд, пытавшийся уничтожить бронепоезда. И тут китайцы напоролись на огонь развернувшейся с фронта 1-й Русской роты, у них началась паника, и под губительным русским огнем они бросились в канал, где многие утонули. Из всего отряда в несколько сотен бойцов, прорвавшегося той ночью в тыл русских, спаслось человек пятьдесят[210]. Бой продолжался весь день. Во время его в начале седьмого вечера, находясь в цепи 6-й роты, во время атаки, в обе ноги был ранен сам Нечаев. Его заменил генерал-майор Малакен. В том бою было убито 8 русских, в том числе 1 офицер и 1 фельдфебель. Ранено было 44 человека, в том числе 4 офицера, 2 младших портупей-юнкера, 7 фельдфебелей, 3 младших и 1 старший унтер-офицер[211]. Если бы не личная доблесть самого Нечаева, исход боя мог быть совсем иным. Однако за это пришлось заплатить очень дорого: Константин Петрович после этого на целых полгода был прикован к больничной койке[212].

Вообще, отмечая впоследствии, во время перемирия, начавшегося в мае 1926 г., вторую годовщину создания русской группы войск на китайской службе 28 сентября 1926 г., генерал Чжао отметил, что от небольшого русского отряда, открывшего эпопею русских воинов на китайской земле, из-за потерь осталось совсем немного людей[213].

За отличия в боях 18 марта были произведены в следующие чины 18 человек. За разгром врага 24 марта и захват трофеев, в том числе двух пулеметов «Виккерс», следующие чины получили еще 23 человека[214]. За другой победный бой в конце марта было повышено в чине еще 7 человек, в том числе Куклин, который стал генерал-майором[215].

Деморализованный разгромом 10 и 15 марта, противник сдал Тяньцзинь. После этого с 24 марта русских наемников перебросили на Пекинское направление. Всего за март русские потеряли 256 человек. Таких потерь за месяц боев наши наемники еще не имели. Войдя в Тяньцзинь, нечаевцы выместили свою злость на враждебных Северной коалиции китайцах. По данным советника СССР в Китае В. М. Примакова, который, несомненно, сгущал краски, «белые части китайской армии пользовались дурной славой, совершая массовые уголовные преступления. Свирепые, опустившиеся люди, они имели в Китае плохую репутацию. Обычно им поручали взять какой-нибудь город, который на несколько дней отдавался в их распоряжение. Город они подвергали жестокому разгрому. Захватив Тяньцзин, белогвардейцы отметили свою победу кровавыми расправами. Летом 1925 и в начале 1926 г. они расстреляли демонстрации протеста против расстрела англичанами манифестации 30 мая 1925 г. и разгромили профсоюзы в Шанхае, Мукдене и других городах Китая. Население и китайские солдаты с ненавистью и презрением относились к ним как к наемникам без чести и совести. Только жесткая палочная система поддерживала дисциплину этих «белых хунхузов». В атаки на революционные войска они шли пьяными, заросшими, одетыми в китайскую форму». Такая оценка своих противников традиционна для коммунистов: себя они выставляют этакими праведниками, а своих противников демонизируют, тем более что Примаков и К^о опозорились перед «китайскими товарищами», будучи наголову разбиты горсткой белогвардейцев, которых они, по их хвастливым заверениям перед Фыном, недавно вышвырнули из России.

В начале апреля русские участвовали в наступлении на Пекин, которое велось Северной коалицией без особой активности. В результате нечаевцы продвинулись на небольшое расстояние. Это наступление было очень трудным и стоило нечаевцам больших потерь. По сообщению от 11 апреля 1926 г., «2-я бригада из белых русских в армии Ли Чинлина ведет ожесточенный бой за переправу через реку Хай в 7 километрах к юго-востоку от Фенгтая. До сих пор все попытки пересечь реку русским не удавались ввиду большого упорства частей «Народной» армии. Обе стороны понесли большие потери. К ночи 8 апреля войска Фына были вынуждены отойти на 6 километров от Ванг Суна. Но они упорно продолжают сопротивляться натиску Русской бригады»[216]. По данным иностранных журналистов, некоторые русские попали к фыновцам в плен. Об этом говорит сообщение 15 апреля 1926 г. американского журналиста газеты Chicago Tribune. В отношении этого сообщения газета «Либерте» выражала сомнения по поводу его достоверности. Однако сообщения об этом упрямо повторялись: «Издевательствам подвергаются русские, взятые в плен «Народной» армией из войск, наступающих на Пекин. По приказу китайского командования, несчастным пленным продевалось кольцо в нос, и водили по городу на веревках, как верблюдов»[217]. По уточненным данным, число таких пленных определялось в 30 человек. Их привязали к одной палке, глумились над ними, после чего убили.

На фоне этого все сильнее проявлялись тревожные симптомы неблагополучия среди русских, например дезертирство наемников из частей или госпиталей, не выдержавших тяжелых условий службы[218]. Кроме того, многие увольнялись, и положение было настолько тяжелым в этом отношении, что русские части таяли из-за этого на глазах. В итоге генерал Малакен запретил увольнения. Сделать это теперь было можно только по постановлению врачебных комиссий[219].

За победы русским приходилось дорого платить. Только за период 6– 15 апреля в русских пехотных и кавалерийских частях было убито 9 человек, в том числе полковник Клюканов и 2 офицера, а также 1 старший портупей-юнкер, 1 вахмистр и по 1 старшему и младшему унтер-офицеру. Ранено было 60 русских. Из них было 13 офицеров, 14 фельдфебелей, 2 старших и 1 младший портупей-юнкеры, 4 старших и 7 младших унтер-офицеров[220]. Всего же за этот период потери русских наемников составили 84 человека[221]. При анализе общих потерь за март – апрель 1926 г. русское командование получило данные, что потери Русской группы составили 42 процента личного состава.

Только в течение 20 и 21 апреля за боевые отличия было произведено в следующий чин 45 русских. Особенно отличился Савранский, ставший майором[222]. Конный полк русских также действовал успешно, но в отрыве от остальных частей 65-й дивизии, в составе китайских частей генерала Лю.

В конце концов русские наемники наголову разбили армии Фына и его генерала Куо Мийчунга[223]. При этом, по данным генералов Глебова и Лукомского, в их войсках, особенно во 2-й армии последнего, находились составленные предателями Белого дела Гущиным и Ивановым-Риновым отряды из белогвардейцев, обманутых ими. По их данным, эти отряды вышли на фронт не позднее декабря 1925 г. и находились «под начальством красных курсантов»[224].

Так или иначе «война была блестяще закончена в апреле 1926 г. победой над войсками Фын Юйсяна и взятием Пекина»[225], который пал благодаря белогвардейцам.

Эта победа стала возможной во многом и из-за того, что значительная часть сил Фына увязла в столкновении с «красными пиками», или хун-ченхуями, и не могла помочь тем силам, которые сражались на Тяньцзиньском фронте.

Но реально боевые действия прекратились лишь в начале мая 1926 г. Русским пришлось преследовать отходящие разбитые части Фына. Об одном из таких эпизодов свидетельствует пекинский корреспондент «Дейли мейл». Он выехал на русском бронепоезде на фронт к городу Нанькоу, расположенному в 30 километрах к северо-западу от Пекина. Поезд состоял из шести вагонов с локомотивом посередине. Приблизившись к Нанькоускому проходу, где в свое время Народная армия построила много укреплений, поезд стал обстреливать ее расположение, причиняя ей ущерб. Чтобы задержать движение поезда, противник, нагрузив три вагона камнями, пустил их навстречу поезду. Когда этот движущийся барьер, достигший большой скорости, приблизился почти на 300 метров к бронепоезду, сначала он сбросил скорость, а потом помчался дальше. Русский офицер, командир бронепоезда, видя надвигающуюся опасность, приказал дать задний ход. Столкновения все же не удалось избежать, хотя толчок и не был слишком сильным, так как поезд уже отходил. Один его вагон был испорчен, при этом пострадало семь русских. Получил ушибы и английский корреспондент. Отцепив этот вагон, бронепоезд благополучно прибыл в Пекин.

Эта, как и другие атаки бронепоездов без поддержки пехоты и конницы, по данным иностранных корреспондентов, «до сих пор не дали никаких результатов. Это объясняется тем, что ему приходится действовать в гористой местности, которую сравнительно легко защищать»[226]. Но все-таки войска Фына были разгромлены.

Воевали русские наемники в тяжелых условиях. Об этом свидетельствует тот факт, что мастерская по ремонту орудий и стрелкового оружия была создана лишь в мае этого года, до этого оружие ремонтировали своими силами или воевали с неисправными стволами[227].

Несмотря на это, русские тогда в основном старались поддерживать хорошее отношение к китайскому населению. Об этом свидетельствует старейшина деревни Тацоцин Чжан Сечин в донесении от 5 марта: «Командир 2-го Конного полка 65-й дивизии с полком стоял 5 дней в деревне. Видя дисциплинированных солдат, население их хвалит и очень жалеет, что не может дать подарков, а потому и сообщает, что они вели себя хорошо»[228].

Остаток 1926 г. стал временем зенита славы как Русской группы, так и Чжан Цзолина с Чжан Цзучаном. Фын, войска которого были разбиты русскими, исчез с политического горизонта Китая на целый год. Добить его помешали разногласия между союзниками-маршалами и недостаток финансов[229]. Тем не менее Северная коалиция еще больше упрочила свое влияние в Китае. У Пэйфу окончательно утратил свое былое влияние.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.