III. Изменения внутри третьеиюньской системы

III. Изменения внутри третьеиюньской системы

Приведенные выше данные представляют интересный материал по вопросу об эволюции политических партий, группировок и течений среди помещиков и буржуазии в эпоху контрреволюции. О демократии как буржуазной (крестьянской), так и рабочей состав III и IV Думы не говорит почти ничего по той простой причине, что третьеиюньская система нарочито построена для исключения демократии. Равным образом и «национальные» партии, т. е. не принадлежащие к «главенствующей» народности, специально угнетены и придушены 3-им июня.

Поэтому мы выделим только правых, октябристов и русских либералов – партии, прочно устроившиеся в третьеиюньской системе и огражденные ею от демократии, – и посмотрим на изменения внутри этих партий.

Отсюда ясно видно, как тает так называемый «центр» среди привилегированных слоев и как усиливаются их правое и либеральное крылья. Интересно, что увеличение либералов среди помещиков и буржуазии идет быстрее роста правых, несмотря на самые экстренные меры, принятые правительством для подтасовки выборов в пользу правых.

Есть люди, которые, имея в виду эти факты, охотно говорят пышные слова об обострении противоречий третьеиюньской системы, о грядущем торжестве умеренно-буржуазного прогрессизма и т. п. Эти люди забывают, во-1-х, что, если растет среди помещиков и особенно буржуазии число либералов, то всего быстрее растет правое крыло либералов, всю политику свою всецело строящее на «примирении» с правыми. Об этом мы скажем сейчас подробно. Во-2-х, эти люди забывают, что пресловутое «левение буржуазии» является лишь симптомом действительного левения демократии, которая одна способна дать движущие силы к серьезной перемене режима. В-3-х, эти люди забывают, что третьеиюньская система специально рассчитана на использование, в очень широких пределах, антагонизма либеральной буржуазии и помещичьей реакционности при гораздо более глубоком общем их антагонизме со всей демократией и с рабочим классом в особенности.

Далее. Наши либералы любят рисовать дело так, что разгром октябристов вызван «деланием выборов», лишившим поддержки эту, дескать, «партию последнего правительственного распоряжения» и т. п. Сами либералы, разумеется, выступают при этом в роли честной оппозиции, независимых людей, даже «демократов», тогда как в действительности отличие какого-нибудь Маклакова от октябристов совершенно призрачное.

Посмотрите на изменения, происшедшие между III и IV Думой, сравнительно с изменениями, происшедшими между началом и концом III Думы. Вы увидите, что внутри III Думы октябристская партия потеряла большее число своих членов (28), чем на выборах в IV Думу (22). Это не значит, конечно, что «делания выборов» не было; оно было в самых бесшабашных размерах, особенно против демократии. Но это значит, что помимо всякого делания выборов, помимо даже правительственного воздействия и «политики» вообще, идет процесс партийного межевания среди имущих классов России, процесс отмежевки правого, крепостнически-реакционного крыла контрреволюции от либерально-буржуазного крыла той же контрреволюции.

Различия между отдельными группами и фракциями право-октябристского думского большинства (правые, националисты, умеренно-правые, «центр», правые октябристы и т. п.) так же неустойчивы, неопределенны, случайны, нередко искусственно подтасованы, как и различия внутри октябристско-либерального большинства (левые октябристы, прогрессисты, кадеты). Характерно для переживаемой нами эпохи вовсе не то, что зависимых от правительства октябристов вытесняет будто бы независимый (это Маклаков-то!) конституционалист-демократ. Это – глупая либеральная побасенка.

Характерно то, что идет процесс образования настоящих классовых партий и, в частности, под шумок ярко оппозиционных возгласов и сладеньких речей о «примирении власти с страной», идет сплочение партии контрреволюционного либерализма.

Самая распространенная в России либеральная пресса употребляет все усилия, чтобы затушевать этот процесс. Потому мы обратимся еще раз к точным данным думской статистики. Будем помнить, что о партиях, как и об отдельных людях, надо судить не по их словам, а по их делам. На деле к.-д. и прогрессисты идут вместе во всем наиболее важном, а те и другие шли с октябристами и в III и в IV Думе и на недавно кончившихся выборах (Екатеринославская губерния: блок Родзянки с к.-д.!) по целому ряду вопросов.

Посмотрим же на данные об этих трех партиях:

Мы видим громадное и неуклонное уменьшение у октябристов; – ничтожное уменьшение, затем небольшое увеличение у к.-д.; – громадное и неуклонное повышение у прогрессистов, которые почти удвоились в числе за 5 лет.

Если бы мы взяли за 1908 год данные, сообщаемые г. Милюковым в «Ежегоднике Речи» на 1912 г., стр. 77, то картина получилась бы еще гораздо рельефнее. Г-н Милюков считает, что в III Думе в 1908 году было 154 октябриста, 23 прогрессиста и 56 кадетов. По сравнению с IV Думой это даст совсем ничтожное увеличение числа кадетов и более чем удвоение числа прогрессистов.

Прогрессисты в 1908 году были более чем вдвое слабее кадетов. Теперь число прогрессистов составляет свыше 80 % числа кадетов.

Получается, следовательно, тот неоспоримый факт, что в русском либерализме за время контрреволюции (1908–1912 гг.) самое характерное – громадный рост прогрессизма.

А что такое прогрессисты?

И по своему составу и по своей идеологии, это – помесь октябристов с кадетами.

Прогрессисты в III Думе еще назывались мирнообновленцами{173}, и один из их вождей, контрреволюционный дворянчик Львов, был в I Думе кадетом. В III Думе число прогрессистов, как мы видели, увеличилось с 25 до 36, т. е. на 11 человек; из этих 11 депутатов 9 перешли к прогрессистам от других партий, именно: 1 от кадетов, 2 от умеренно-правых, 1 от националистов и 5 от октябристов.

Быстрый рост прогрессистов среди политических представителей русского либерализма и успех «Вех» среди «общества», это – две стороны одной медали. Прогрессисты осуществляли в практической политике то, что проповедовали в теории «Вехи», оплевывая революцию, отрекаясь от демократии, прославляя грязное обогащение буржуазии, как божье дело на земле, и т. д. и т. п.

Когда кадет Маклаков ораторствует о примирении власти со страной, он только воспевает то, что прогрессисты делают.

Чем дальше мы отходим от 1905 и 1906 гг., тем яснее становится, насколько были правы большевики тогда, разоблачив кадетов в момент наибольшего упоения их «победами», показав настоящую сущность их партии[41], раскрываемую теперь все нагляднее и нагляднее всем ходом событий.

Русская демократия не сможет одержать ни одной победы, если она не подорвет решительно «престижа» к.-д. среди масс. И обратно, фактическое слияние кадетов с веховцами и прогрессистами есть одно из условий и один из симптомов сплочения и укрепления демократии под руководством пролетариата.