Территориальное и административное деление
Территориальное и административное деление
Несмотря на то, что миссионерская деятельность регулировалась определениями Святейшего Синода, начальник Алтайской духовной миссии был подотчетен епархиальному архиерею, викарием которого являлся. До 1834 г. архимандрит Макарий направлял официальную переписку в Тобольск, а после образования Томской епархии – в Томск. Резиденция начальника миссии, как было сказано выше, долгое время находилась в Улале, а затем – в Бийске.
Во времена архимандрита Макария миссионерские станы представляли собой одну-две избы, в которых размещалась походная церковь и пристанище для миссионера. Только лишь в центральном стане миссии имелась небольшая церковь, а в Майме – стационарный походный храм. С середины 1840-х гг. на Алтае начинает формироваться четко выраженная структура миссионерского стана. Центром такового становится храм или молитвенный дом. Обязательной составной частью стана является школа и дом для миссионера. Первыми станами, организованными по данному образцу, стали, помимо Майминского и Улалинского, Мыютинский, Чемальский и Макарьевский станы.
Создавать новые миссионерские станы было основной задачей преемника архимандрита Макария – протоиерея Стефана Ландышева. «Буду стараться, если Бог благословит, умножать станы миссии в значительных расстояниях один от другого, и рассаживать по два или три сотрудника, и таким образом, проводить миссионерскую линию по край кочевьев инородческих, устраивая где форпост, где редут»[152].
Задача начальника миссии осложнялась тем, что средств в бюджете на открытие новых станов не предусматривалось. Эта работа велась исключительно за счет благотворителей или личных средств миссионеров. Тем не менее без территориального расширения пределов миссии невозможно было бы говорить об увеличении сферы духовного влияния православия. Отсутствие разветвленной сети станов значительно осложняло миссионерские поездки, поскольку расстояния, которые необходимо было преодолевать, исчислялись сотнями километров по труднодоступной, гористой местности.
Отсутствие средств было не единственной проблемой при создании новых станов. В некоторых случаях миссионер сталкивался с противодействием зажиточных алтайцев, виноторговцев и раскольников. Шестой по счету стан был создан в Урсульской долине. В 1855 г. бийский купец А. И. Кокорин изъявил желание профинансировать строительство богослужебного дома с походной церковью для миссии. Уже в 1856 г. данное намерение, при участии мыютинского миссионера иеромонаха Акакия (Левицкого), было осуществлено. Вместе с походной церковью был построен дом для приезда миссионера и, что особенно примечательно, изба для поселения первого, кто пожелает здесь креститься. Средства на избу для новокрещеного пожертвовал бийский купец Семен Хабаров[153]. Прежде чем появились первые желающие креститься, в Урсуле[154] много потрудился катехизатор и будущий миссионер – рясофорный послушник Дмитрий Коновалов. Одновременно о. Стефан рассматривал возможность организации стана или селения в Абайской или Уймонской долинах, которые находились еще дальше от ближайшего местопребывания миссионера.
Таким образом, можно утверждать, что миссионерский стан представлял собой несколько строений, позволявших совершать богослужения, а также постоянно проживать миссионеру или его помощнику – катехизатору.
Однако стан мог полноценно функционировать только в том случае, если здесь был священник. Каков перечень основных обязанностей миссионера? Еще в 1870 г. архимандрит Владимир (Петров) указал на то, что деятельность миссионера распространяется как на новокрещеных, так и на некрещеных. Любой удобный случай миссионеры, как правило, использовали для проповеди. По отношению к новокрещеным у миссионеров было два рода деятельности: духовная и материально-благотворительная, а именно попечение о христианской вере и жизни новокрещеных. Язычника не крестили, пока он не будет обучен главным молитвам на родном языке, основным истинам христианской веры и правилам жизни[155]. В Великий пост миссионеры объезжали всех новокрещеных для говенья. Несколько дней совершали богослужения, повторяли молитвы и причастие.
Вот как описаны особенности говения в миссионерских церквах Алтая в отчете за 1885 г. Говение соединялось с обучением молитвам, истинам веры и жизни христианской. «Трисвятое» и «Отче наш» читали всей церковью. На богослужении несколько раз предлагалось чтение поучений, житий святых или Священной истории, которая в течение всего говенья прочитывалась полностью (в сокращенном виде). Предстоящим, особенно некрещеным, во время длительных чтений предлагалось сидеть. Чтение повечерия заменялось молитвенным правилом, состоящим из многократного (50-100 раз) повторения кратких молитв Спасителю, Божией Матери, Ангелу-хранителю и некоторым святым, с земными и поясными поклонами. Миссионер следил за количеством говеющих. Если приходило мало новокрещеных, то он отправлялся по домам и призывал к говению уклоняющихся, делая вразумление. Почти все богослужения совершались на понятном для новокрещеных языке.[156] Это давало возможность привлекать новую паству и укреплять чувство веры в уже принявших крещение.
Помимо духовного просвещения большое внимание миссионеру приходилось уделять телесным недугам своей паствы. Начальник Миссии епископ Макарий (Невский) писал в отчете за 1885 г.: «У каждого миссионера в станах есть аптечка, аллопатическая, гомеопатическая, электрогомеопатическая с соответствующими лечебниками»[157]. Однако лечением пользовались не только новокрещеные, как главная паства миссии, но и некрещеные, а также русские крестьяне, ведь на территории Горного Алтая не было никаких лечебных учреждений, за исключением миссионерских.
В письмах, записках, отчетах нередко можно встретить мысль о том, что миссионерам приходится быть «специалистами» во многих областях[158]. Даже в духовном плане монашествующим миссионерам приходилось совершать таинства несвойственные им, в частности, браковенчание (с 1867 г.).
Прилагая колоссальные усилия, миссионеры тем не менее понимали, что успех проповеди зависит не только от «энергии и способности проповедника». Результативность деятельности миссионера обусловливалась «совокупным действием следующих причин: 1) благодати Божией, непосредственно действующей на душу призываемых, поспешествующей проповеднику благовествовати слово веры и пленяющей слушающих в послушание Христово; 2) энергии способности веропроповедника; 3) внешних обстоятельств, благоприятствующих делу проповеди устранением препятствий, неодолимо удерживающих язычника от обращения к вере; благодать есть дар Божий, приобретаемый молитвою; усердие и энергия – еже хотети и деяти – от Бога же даруются просящему»[159] – говорил Святитель Макарий. Пример преданности делу миссии показывали не только «сущие в сане», но и рядовые катехизаторы и учителя. Достаточно часто миссионеры направляли катехизаторов для проповеди, особенно в те места, куда миссионер физически не успевал добраться.
Обустроенные станы Алтайской миссии стали основой для создания компактного поселения новокрещеных в самостоятельных миссионерских селениях. Поначалу принимающие крещение алтайцы переселялись ближе к главному стану миссии – Улалинскому. Но с увеличением числа новокрещеных, расширением географии их происхождения назрела необходимость создавать такие селения по всему Горному Алтаю. Эту работу начал осуществлять протоиерей Стефан Ландышев с 1850 г. Его трудами были заведены следующие селения: Ташта, Кебезень, Сары-Копша, Кабыжак, Паспаул, Салганда, Никольское[160]. При архимандрите Владимире численность таких селений измерялась десятками, а после начальствования Святителя Макария (Невского) – сотнями.
К сожалению, в критической литературе закрепилось предубеждение относительно деятельности миссионеров в плане обустройства миссионерских селений и, как следствие, приучения кочевников к христианскому образу жизни. В связи с этим важно подробнее рассмотреть вопрос о механизмах создания структуры миссионерских селений и территориального устройства. Важно подчеркнуть, что отселять новокрещеных от их родственников-язычников было объективно необходимо. Принятие крещения вызывало довольно часто крайне негативную реакцию ближайших родственников. Моральное давление на отрекшихся от «отеческой веры» (язычества) иногда было столь велико, что дальнейшее совместное проживание становилось просто невозможным. В таких обстоятельствах новокрещеные искали поддержку у миссионеров. И, разумеется, получали ее. Священники строили для новокрещеных русские избы. Как правило, место указывалось или миссионерами, или самими новокрещеными. Во избежание конфликтов для этого использовались свободные земли вне стойбищ кочевников. Это вполне очевидно, поскольку для уменьшения влияния некрещеных миссионерское селение должно располагаться достаточно далеко от кочевий. Именно таким образом было основано в 1850-х гг. селение Тюдрала. После строительства избы новокрещеный алтаец попросил иеромонаха Акакия поставить у новой избы православный крест. Выбранное место миссионером освящалось, устанавливался крест. «Нарекалось новому селению имя, большей частью по речке или урочищу, или оставлялось прежнее, если таковое было. Крест играл то же значение, что и церковь при станах»[161]. Рядом с первыми жителями селились другие новокрещеные. Вначале оказывалась помощь от миссии, а потом на собственные средства новокрещеные строились и объединялись. Для административного управления избирали из своей среды десятника, а позднее и старшину. После этого можно было считать, что миссионерское селение вполне организовано, и волостное начальство выдавало сельскую печать старшине.
Некрещеные могли делать попытки поселиться на это место. Так, в частности, было в Тюдрале. Однако сами жители резко препятствовали этому, и в результате было выработано положение о запрете селиться некрещеным в радиусе пяти километров от креста – центра миссионерского селения[162].
При ограниченности благоприятных для хозяйствования земель в гористой местности не могли не возникать конфликтные ситуации. Некоторых возмутителей спокойствия приходилось выселять. Во-первых, выселению из миссионерского селения подлежали те алтайцы, которые грубо нарушали христианский образ жизни и тем самым разлагающе действовали на остальных новокрещеных. Это выносилось на суд священника-миссионера. Однако, по утверждению Яблонского, такое право часто брали на себя новокрещеные. Во-вторых, конфликты возникали и в тех случаях, если селения оказывались на пути привычных кочевий. Такая проблема, в частности, возникла при возведении Чулышманского монастыря. Однако для чулышманцев это было менее обременительно, чем возможные конфликты с крестьянами-раскольника-ми, которые заняли бы Чулышманскую долину, если не был бы здесь основан монастырь. Земельные притеснения со стороны раскольников являлись наиболее сложной проблемой для алтайцев. Миссионеры в этом случае становились на защиту коренного населения. Так, например, архимандриту Владимиру (Петрову) пришлось прибегать к светским властям, для того чтобы сдержать темпы расселения крестьян-раскольников по берегам Катуни в районе Чопоша[163].
Таким образом, во всех конфликтах, связанных с землей, миссионеры выступали, как правило, на стороне защиты интересов коренных жителей Алтая. Трудно было алтайским «баям», которые в своем подчинении держали не только скот, но и людей, примириться с миссионерами. При этом желание работников принять крещение чаще всего наталкивалось на физическое сопротивление «баев». Показателен случай с Саввой Евтиековым, державшим стада в Бельтире. Он сначала не только препятствовал приезду в долину миссионера, строительству молитвенных домов, но и применял физические истязания к желающим принять крещение алтайцам[164]. Однако на смертном одре что-то изменилось в душе Саввы, и он завещал сыновьям построить на свои средства дом для миссионера[165]. Окрестить его не успели.
Бывали и неудачные попытки организовать миссионерские селения. Это происходило тогда, когда миссия строила домики для новокрещеных и селила в них беднейшие семьи. Но со временем из-за неготовности обитателей к такой жизни они оставляли домики и уходили. Причины таких происшествий святитель Макарий видел в следующем: «1) априорные суждения не всегда удобоисполнимы; 2) что дается легко, то мало ценится и 3) не следует идти с материальной помощью навстречу тем, кто не сознает своей нужды, хотя бы и действительной»[166].
Однако были и более существенные трудности, осложнявшие обращение алтайцев к христианству и оседлому образу жизни. Архимандрит Владимир (Петров) видел их в следующем: 1) существующее языческое управление; 2) несправедливость в распределении земельных наделов; 3) заселение края русскими крестьянами[167].
Сложившаяся ранее система инородческих волостей, к которым приписывались новокрещеные, как правило, возглавлялась некрещеными зайсанами. Зайсаны были наследственные. Потребовался довольно продолжительный промежуток времени, чтобы система наследственной передачи полномочий волостных зайсанов была преобразована в избирательную. Но и после этого далеко не сразу удалось преодолеть сложившийся уклад жизни алтайцев-кочевников. Действия некрещеных зайсанов зачастую носили откровенно враждебный характер по отношению к крещеным и препятствовали распространению христианства[168]. Противодействие проявлялось в различных формах. Например, физические истязания желающих креститься. Если же крещение все же удавалось принять, то таковых возвращали на отдаленные стойбища и держали безвыходно по нескольку лет, тем самым доводя до забвения христианских истин. «Заставляли есть идоложертвенное; позволяли себе в присутствии новокрещеных смеяться над принятой ими верой, кощунствовать над иконами, угрожать разорением церкви; разлучали супругов, отбирали у мужей жен, крестившихся лишали общественных должностей, отбирали у них имущество; жестоко наказывали розгами или нагайками; морили голодом; подвергали пыткам до уродования рук и ног; бывали случаи убийства новокрещеных и захвата их имущества; взыскивали с новокрещеных лишние подати; на жалобы не реагировали»[169] и т. д. Стоит отметить, что подобные проблемы возникали не на всей территории деятельности миссии, а преимущественно в центральной и южной частях Горного Алтая. Кроме того, новокрещеным, как их некрещеным сородичам-кочевникам, земельные наделы не выделялись, а выделялась земля в местах кочевий на всех сразу. В таком случае некрещеное большинство значительно ущемляло землепользование новокрещеных. К 1880-м гг. вся паства миссии была крайне рассеяна как в географическом, так и в территориальном отношении. Коренные жители Алтая делились на три оседло-инородческие управы в Бийском округе и три – в Кузнецком округе. Помимо этого было 25 кочевых волостей, в том числе: 7 алтайских дючин, 2 чуйские волости, 4 черневые, 2 кумандинские и половина Тогульской в Бийском округе, 9 волостей – в Кузнецком[170]. Общее количество населенных пунктов (миссионерских селений, деревень и аилов с проживанием новокрещеных), находившихся в ведении миссии, по данным клировых ведомостей таково: в 1845 г. – 3 селения, в 1864 г. – 22 селения, в 1884 г. – 95 селений, 1898 г. – 223 селения, в 1916 г. – 434 селения.
И третья проблема, озвученная архимандритом Владимиром, заключалась в том, что совместно с алтайцами жили бывшие горнозаводские крестьяне и русские переселенцы-раскольники. Последние, переезжая на Алтай, считали все земли, не занятые русскими крестьянами, пустолежащими. Сначала стесняли новокрещеных, а затем и вытесняли их вовсе. Показательна в этом отношении ситуация с неисполнением раскольниками решения правительства 1879 г. о разрешении им селиться только по определенным линиям на Алтае по дороге в Катанду и Коксу. Переселенцы откровенно игнорировали данное постановление и селились в непосредственной близости к селениям новокрещеных, тем самым потесняя их.
Из вышесказанного становится ясно, что была крайне необходима реформа в административном устройстве территорий. Инициатива в ее осуществлении принадлежала миссионерам и была поддержана властями[171]. Первая попытка изменить форму правления для новокрещеных была сделана среди черневых татар и кумандинцев (шесть волостей). Благодаря твердости и благоразумию помощника алтайского отдельного заседателя И. С. Ландышева (сына протоиерея С. Ландышева) и при участии исправника А. К. Поршенникова данная реформа была проведена успешно. Северные алтайцы отличались мягкостью характера и без препятствий согласились на замену родового правления выборным, а также замену некрещеных зайсанов крещеными[172].
Необходимо подчеркнуть, что создание новой системы административного устройства «инородцев» Алтая служило главным образом одной цели – упрочению среди новокрещеных оседлого образа жизни. Кочевнику практически невозможно было исполнять в полной мере христианские заповеди, и, что не менее важно, кочевник значительно менее защищен от капризов сложного горного климата, чем ведущий оседлый образ жизни.
Стоит добавить, что и после этих преобразований положение новокрещеных, перешедших к оседлому образу жизни, в материальном отношении было менее выгодным, чем у их кочевых сородичей. Ведь с развитием инфраструктуры целый перечень обязательств ложился на плечи жителей миссионерских селений и русских деревень, а именно на содержание земских квартир, на содержание писарей, на поправку дорог, постройку и поддержку мостов, создание ледянок для скоропостижно умерших и т. д.[173]
Тем не менее, самоотдача миссионеров была вознаграждена доверием коренных жителей. Постепенно все больше и больше алтайцев принимало крещение и, невзирая на трудности, осваивало оседлый образ жизни. Миссионеры лично несли заботы об обустройстве внешнего быта, внешнего вида новокрещеных и более всего – об устройстве жилищ. Как писал святитель Макарий: «По окроплении юрты святой водой, идолы сжигаются, на их место ставятся иконы, смываются с посуды слои грязи, накоплявшейся десятками лет; затем юрта перевозится из стойбища некрещеных в христианское селение»[174]. В миссионерском селении строились избы (поначалу с потолком, но без крыши), происходило постепенное отвыкание от юрты. Со временем дома становились большие, с тесовой крышей и печью, опрятные изнутри и украшенные снаружи; вокруг домов появлялись надворные постройки. Нередко на подворьях строились бревенчатые шатровые юрты-аилы. Чаще всего такие аилы использовались как летники. Традиция ставить во дворах летние юрты сохранилась на Алтае и поныне.
Инициатива перехода новокрещеных от кочевого к оседлому образу жизни принадлежит миссионерам. Но этот процесс совершался в Алтайской миссии постепенно. Не было зафиксировано ни одного случая принудительного переселения новокрещеных из кочевий в селение. Как утверждал архимандрит Владимир, «принудительные меры к перемене образа жизни, кочевого быта на оседлый, не только были бы бесполезны, но и фактически для миссии невозможны»[175].
Таким образом, можно констатировать, что все сделанное миссией сделано прежде всего силою нравственного влияния – советами, разъяснениями и убеждениями. Разумеется, не последнюю роль играла материальная помощь новокрещеным, которая часто оказывалась за счет личных средств миссионеров.
Стоит добавить, что с увеличением численности населения Горного Алтая проблема организации новых миссионерских селений осложнилась. Уже в начале 1890-х гг. стала ощущаться нехватка земли для сельхозугодий. С одной стороны, землей алтайских кочевий стала считаться только территория по левому берегу Катуни, а правый берег, принадлежавший «Кабинету Ее Величества», стал отводиться под русские поселения. Таким образом, значительно уменьшились территории, на которых можно было отводить землю под селения новокрещеных[176].
С увеличением числа миссионерских станов и появлением большого числа селений новокрещеных стала складываться структура миссионерских отделений. Центром отделения считался стан, а территориальные границы определялись расположением миссионерских селений, приписанных к нему[177]. Помимо миссионерских селений к стану могли быть приписаны улусы, где новокрещеные совместно проживали с некрещеными, и деревни, в которых новокрещеные проживали с русскими крестьянами. Таким образом, круг обязанностей миссионеров распространялся на все населенные пункты отделения, в которых проживали новокрещеные[178]. К этому добавлялись алтайцы, жившие в юртах или аилах по две-три семьи. Это были, как правило, недавно принявшие крещение.
Со временем, когда число крещеных алтайцев становилось достаточно большим, возникала новая проблема. Миссионеру приходилось уделять довольно много времени на требоисполнение, и, как результат, проповедовать среди некрещеных становилось невозможно из-за недостатка времени. Поэтому некоторые станы и отделения миссии приобретали статус приходов. Так произошло, в частности, с майминским Духосошественским (1848) и катандинским Свято-Пантелеимоновским (1890) храмами. Однако это не всегда было удобно для миссии. На территории этих новообразованных приходов еще оставались кочевые алтайцы, а приходские священники не прилагали достаточно усилий для их просвещения. Поэтому начальник миссии настаивал, чтобы настоятели таких приходов являлись по совместительству внештатными сотрудниками миссии. Во избежание таковой проблемы в других случаях руководство миссии ходатайствовало перед Святейшим Синодом сохранять за крупными отделениями статус миссионерских, но при этом выделять дополнительное финансирование, аналогичное приходскому. Синодальным финансированием пользовались с конца XIX в. Улалинский, Мыютинский, Черно-Ануйский и другие старейшие станы Миссии. Освобождающиеся же средства направлялись на открытие новых миссионерских станов.
Динамика образования миссионерских отделений такова: 1856 г. – 5 отделений, 1862 г. – 8 отделений, 1870 г. – 10 отделений, 1887 г. – 12 отделений, 1910 г. – 24 отделения, 1916 г. – 31 отделение (включая приход Белого Ануя). Более детально хронология образования отделений Алтайской миссии приводится в приложении.
Значительное увеличение числа миссионерских отделений на достаточно протяженной территории, появление приходского финансирования потребовало разделения приходов и отделений Алтайской духовной миссии на благочиния. В 1910 г. указом архиепископа Томского и Алтайского Макария (Невского) вся территория Алтайской миссии была разделена на три благочиния, два – в Бийском округе, одно – в Кузнецком[179]. Дополнительно было учреждено благочиние помощника начальника миссии, в которое вошли храмы Бийского архиерейского дома, катехизаторского училища и миссионерские монастыри.
Таким образом, административная структура Алтайской духовной миссии приобрела законченный вид. Управление миссионерскими структурами осуществлялось начальником Алтайской духовной миссии при участии его штатного помощника. Следующий уровень управления – это благочинные, затем заведующие миссионерскими отделениями, коими являлись миссионеры-священники. В подчинении миссионеров находились дьяконы, учителя, псаломщики. Заведующие миссионерскими отделениями составляли ежегодные отчеты о совершенных поездках, числе крещений и другой работе. Помимо этого по каждому отделению велись клировые ведомости, в которых отражались данные о состоянии храмов, о сотрудниках и численности населения. Сложившаяся система позволяла вести миссионерскую, образовательную и благотворительную работу организованно, целенаправленно и, самое главное, эффективно.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.